Я её не замечал. Да и все пацаны на работе тоже. Может это и звучит грубо, но суть одна - такой некрасивой и замкнутой девушкой заинтересоваться было сложно. Сидит себе этакая серая мышка, уткнувшись в монитор, и сосредоточенно стучит по клавиатуре, словно больше некому нагонять тоску в кабинете, где и так временами выть охота. При одном взгляде становится понятно - она тот самый персонаж из баек про офисный планктон, чья неизменная сущность есть воплощение всех её никчемных усилий. К счастью Динара была вполне предсказуема, и вряд ли могла изменить что-либо в ежедневном раскладе противоборствующих сил, одной из которых выступала моя врожденная лень, а другой тяга к разнообразию.
В тот злополучный день, с самого утра начались мелкие, неприятные происшествия: в девять часов, когда ещё только начинается обсуждение затяжного вояжа в ночной клуб, совершённого накануне, и, непременно, в компании, как минимум, трёх смазливых тёлок, вдруг выясняется, что кто-то в отделе крыса. Спёрли бумажник одного из сотрудников с нехилой суммой денег, как он уверял. Никто ему, правда, не верил насчёт денег, но всё равно все кинулись азартно искать. Однако ни камеры не зафиксировали кражу, ни поиски не к чему не привели, да и желание искать вскоре у всех, кроме жертвы, пропало.
Тем не менее весь оставшийся день коллеги косились друг на друга, вполне резонно предполагая, что дыма без огня не бывает. А я себя очень неуютно чувствую, когда начинают меня в чём-то подозревать, пусть и безосновательно. Это раздражало и мешало работать.
Ближе к обеду случился ещё один казус - на меня разлили кофе, прямо на белоснежную рубашку. И сделала это самая привлекательная девушка в банке - специалист по рекламе. Так что обматерить её у меня не повернулся язык, пришлось ограничиться сдержанной улыбкой, бормоча типа - ничего, ничего, бывает... Мысленно я, конечно, рвал и метал, но оттирал пятно от напитка с идиотским выражением лица, будто не она просила извинения, а я. А от осознания этого, становилось ещё хуже.
Весь день я просидел на рабочем месте, старательно укрываясь монитором от взглядов клиентов и некоторых любителей поприкалываться над человеком в неловкой ситуации - всё-таки пятна на рубашке вещь неприятная, как бы ты не оправдывался.
А вечером мне пришлось задержаться - закончить проект по одному многотраншевому займу.
В общем, сижу я усталый и голодный. За окном темно. Тишина, только слышно негромкое гудение системного блока. Забив последний график, я с облегчением откинулся на спинку крутящегося кресла, потёр глаза и встал. И сразу заметил Динару - её чёлка выглядывала над пластиковой перегородской. И чего она делает на работе в столь поздний час - подумал я, и от нечего делать окликнул:
- Динара.
Показалось некрасивое продолговатое лицо в веснушках. Она улыбалась.
- А это ты.
- Пора домой. От работы кони дохнут.
- Пора, так пора.
Нам было по пути. К тому же я был совершенно свободен. Мне стало любопытно - вот идёт рядом нисколько не симпатичная и, наверняка, закомплексованная девушка. Незамужем и одета чересчур строго. Как у неё жизнь то складывается. Поди мучается, бедняга, от нехватки мужского внимания. Может поддразнить её немного:
- Эх, Динара, так хочется встретить умную и добрую девушку. А то попадаются одни гулящие или стервы. Видно судьба у меня такая...
Я печально вздохнул и придал выражению лица побольше искренности. Это я умею. А сам смотрю - повелась или нет. И тут же констатирую - повелась, причём с ходу.
- Ну, не все же такие. Есть и по настоящему хорошие. Заботливые, преданные.
Иду и внутренне посмеиваюсь - уж не себя ли имеешь в виду. Ноги кривоваты, фигура нескладная, лицом не вышла. С такой любовью заниматься можно только с выключенным светом, да и то - в случае полной безальтернативности. Но вслух продолжаю дурачиться:
- Вот приду сейчас домой, а ужин приготовить некому. Придётся опять яичницу делать - больше ничего не умею. А знаешь, как надоедает одно и тоже, изо дня в день.
Тут я сказал правду. И опять она клюнула. Сказывается дефицит общения с сильным полом.
- А хочешь я тебя накормлю. Пойдём ко мне - я одна живу. Тут недалеко.
Глаза у неё радостно заблестели, вся прям напряглась в ожидание ответа. Э, да ты, детка, сохнешь по мне что ли? Внутреннее чутьё подсказывало - угадал. Стало по-настоящему интересно. Я согласился побыть гостем, и весь остаток пути к её дому, мы болтали о разных пустяках.
Квартира оказалось однокомнатной. Меня это, сам не знаю почему, несколько разочаровало. Зато комната была чистенькой и аккуратной. На застеленной кровати громоздились цветастые подушки, на письменном столе красовалась ваза с искусственными цветами, а пол покрывал шелковистый ковёр светло-коричневого цвета. Вдоль стены стоял плательный шкаф, немного скособоченный, над столом нависала сборная металлическая этажерка для книг и завершала картину люстра, похожая на виноградную гроздь в разрезе.
Пока Динара в радостном возбуждении возилась на кухне, я от нечего делать начал изучать разноцветные корешки, тесно прижатых друг к другу книг. Чего тут только не было - и Айтматов, и Стругацкие, и Йейтс, и Ахматова и ещё какие-то, по всему видать, солидные писатели. Но моё внимание привлекла бледно-жёлтая книга без названия. Я выдернул её из общего ряда и раскрыл. Ни фамилии автора, ни аннотации, ни предисловия, ни содержания, ни типографических данных - ничего. Перелистнул - дальше сплошным потоком шёл текст без отступлений и пробелов. И даже названия не было.
Что ж, посмотрим. Судя по всему книга старая - твёрдый переплёт местами треснул, уголки загнуты, а страницы спрессовались и уже немного пожелтели. Я сел на стул и принялся читать. Поначалу мне показалось, что это сочинение какого-то средневекового теолога, так как говорилось о боге, семье, родителях, но слишком уж примитивно излагалось - больше напоминает мысли ребёнка.
Правда, слог был совсем не детский - так грамотно и чётко написано, что я решил продолжить чтение. Пропустил эту религиозную муть, впрочем, показавшуюся мне отдалённо знакомой, и наткнулся на подробно описанный эпизод, в котором некий мальчик (имени не упоминалось) ворует у своего друга коллекцию марок. Ворует исподтишка, подленько так, и при этом жутко боится быть застигнутым на месте преступления. Прячет эти марки в укромное место, приходит тайком и любуется ими. А обворованный друг мечется, жалуется родителям, одноклассникам, самому мальчику. Тот в ответ делает круглые глаза и пытается проявить сочувствие - вместе они ищут, якобы утерянный, альбом по магазинам, просто на улице, даже в школьной библиотеке. Но не находят. Воришка всё время безбожно врёт, выдвигает какие-то абсурдные версии по поводу исчезновения марок, изворачивается как может. В общем - неприглядная картина.
Потом мальчик мучается угрызениями совести, альбом из тайника больше не достаёт, да и увлечение марками прошло, и как-то незаметно, но дружба между детьми разрушается, словно пробежала между ними пресловутая чёрная кошка.
Я почувствовал, что лицо моё заливает краска, кончики ушей начали гореть. Не сдержавшись, воровато оглянулся и захлопнул книгу. Динара гремела на кухне посудой, а я сидел в полной прострации, словно шарахнуло меня высоковольтным током. Я, конечно, понимал, что мальчик из рассказа это я сам в десять лет, и история кражи один в один повторяет реальный случай из моей жизни, тем не менее не мог сообразить, как безымянный автор книги узнал об этом. Об этом не ведомо было никому. Ни одной живой душе. Даже закралось сомнение - уж не специально ли Динара пригласила меня, чтоб показать насколько она информирована. Я не мог собраться с мыслями, в голове царил полный хаос. О совпадении не могло быть и речи. Попахивало скорее мистикой.
Кое-как справившись с волнением, я опять потянулся к желтому прямоугольнику. Из упрямого желания отыскать рациональное объяснение написанному. Наугад открыл и начал жадно читать.
Как-будто изучал собственную автобиографию. Правдиво и жестоко. Ещё одно красочное описание: парень, то есть я, вырываю из рук случайного прохожего норковую шапку-ушанку. Мы с Ильясом повалили его на снег и избиваем. Но мужик попался упёртый. Не отбивается, но в шапку вцепился мёртвой хваткой. Я тяну её изо всех сил и бью ногой сверху по лицу этого злосчастного прохожего, стараясь попасть побольнее. У того кровь хлещет из носоглотки, стонет, но шапку держит. Ильяс остервенело пинает его по рёбрам, потом хватает меня за плечо и выдыхает - Всё. Бежим. Спалят. Но я не сдаюсь. Уже и умоляю про себя мужичка - отдай, покалечим же. Со слезами вроде даже умоляю. А сам бью и бью подкованным сапогом в кровавое месиво, образовавшееся вместо лица, и тащу по снегу волоком тело несчастного дурака с простёртыми руками. Еле отбил.
Скрывшись с места преступления, мы выкинули эту покрытую кровавыми пятнами шапку в подвал случайной пятиэтажки, чтоб, не дай бог, не повязали с поличным. Эту бессмысленную выходку, в поледующем, мы с Ильясом постарались забыть и никогда больше не вспоминали, списав в небытие.
Но кто-то извлёк из пропасти забвения эту историю и, с любовно прорисованными деталями, изложил на бумаге. Мне стало страшно. Мелькали какие-то мыcли о боге, проклятье и возмездии.
- Этого не может быть - повторял я шёпотом, вдруг лишившись ориентиров в, ставшем в одночасье непонятном и враждебном, мире. Книга желтела на столе зловещим напоминанием поступков, давно и, казалось бы, надёжно похороненных в прошлом. Мне захотелось немедленно встать и уйти. Ситуация не укладывалась в голове. Но тут в комнату вошла Динара.
Вид у меня был, наверное, совсем ошарашенный. Она взглянула на книгу и всё поняла. И неожиданно заплакала. Схватила за руку и, сквозь слёзы, попросила сесть. Я послушно сел. Мысль, что Динара знает обо всех моих (в чём я уже не сомневался) пороках, вызывала непереносимый стыд и бездумное желание заорать - да мне плевать на всё!
Динара говорила, быстро, горячо, захлёбываясь слезами:
- Ты не думай - я не такая. Хотя это тоже я. Я знала, что ты возьмёшь эту книгу, начнёшь читать. И мне было страшно. Всегда ведь страшно, если узнают о самых постыдных вещах. Но в жизни такие моменты бывают и надо просто пересилить себя. Надо довериться, открыться. Найти в себе смелость признать свои ошибки и принять себя такой как есть - с комплексами, с недостатками и заблуждениями. Я...
Она продолжала говорить, а до меня только-только начал доходить смысл сказанного. Динара говорила о себе. Обо мне ни слова. Талдычит про самопознание и самопризнание. Смутная догадка забрезжила в мозгу - каждый видит в книге только своё. И от этого открытия, я почувствовал огромное облегчение, и одновременно неловкость. Вроде как поймали за руку, а оказывается не тебя.
Динару я не слушал. Думал о книге.
- Что? - встрепенулся я, уловив вопросительную интонацию в её заключительных словах.
- Я говорю... - тут она смущенно запнулась и опустив глаза повторила - ты сможешь принять меня такой.
- Да-да - рассеянно ответил я и, в свою очередь, спросил:
- Слушай, а ты где взяла эту книгу?
- Видишь ли - я очень люблю читать. - Она опять споткнулась, будто сказала неприличное слово, и продолжила - однажды, когда я училась в десятом классе, библиотекарша попросила меня помочь ей с архивом. В небольшой комнатке были свалены старые учебники, книги, журналы. Никто туда не заходил лет сто, наверное. Толстый слой пыли, затхлость и обгрызанные мышами переплёты. Я начала наводить порядок и нечаянно наткнулась на эту странную книгу. Она и тогда выглядела также, словно моя история началась не в восемьдесят шестом году, а, как минимум, в девятнадцатом столетии. Начав читать, я вначале не на шутку перепугалась. А как не испугаться, если написано про тебя. И будто бы совершенно посторонним человеком. Я забросила книгу в угол и долго к ней не подходила. Потом не выдержала этой тайны, и вновь открыла её. Понимаешь - это мой ангел-хранитель подбросил мне этот подарок. Да-да, я сейчас считаю, что это дар свыше. Книга помогла мне найти равновесие, принять себя в этом мире, очистила сознание. Это нелегко. И до сих пор я никому не показывала её. Ты первый человек, который узнал мои самые постыдные дела. Но их совершила я. От этого никуда не деться. Теперь я стараюсь жить достойно и не оступаться.
Я слушал Динару и задыхался. Мне не хватало воздуха. Вместе с облегчением от осознания, что мои злодеяния не станут известны никому из смертных, пришло и понимание факта сущестования неких сверхъесстесвенных сил. Хорошо, что силы эти безобидны. Главное, чтоб меня не трогали - и на том спасибо. Нельзя вынимать скелеты из шкафов, тем более закрытых и запечатанных навечно.
Сделав вид, что спохватился, я начал поспешно одеваться. Динара растерянно смотрела. Думает, наверное, что я в шоке от тёмной стороны её жизни, и не понимает даже - я ничего не знаю. Пусть думает, как ей хочется. Меньше всего мне хотелось разубеждать её в чём-либо. Она меня раздражала и вызывала неосознанное отвращение. Я чуть не показал свою слабость перед этой сентиментальной дурой. Любви ей захотелось.
- Пока - пробормотал я и выскочил на лестничную площадку. Сбегая по лестницам, я думал о Боге и ангелах. Мне не нравилась эта их затея с книгой. Дурацкая задумка. Потом я переключился на Динару и мысленно послал её к чёрту. Какого хрена я вообще оказался здесь. Стены подъезда смыкались, было душно и тяжело.
Увидев входную дверь, я с силой пнул её, открывая, и выскочил на улицу. Облегчённо вдохнул. Стало лучше. Забыть сегодняшний день и никогда не вспоминать. К чёрту. А с Богом и самим собой я как-нибудь договорюсь.