Зиночка Маркелова не спала всю ночь. Сначала тихо плакала, ютясь вместе с дочкой на детской кроватке. Потом в полудрёме, полусне, лежала молча обнимая Аллочку. Муж пришёл вчера домой пьянее вина. Всё придирался, то к ней, то к дочке. Распаляясь, всё больше и больше, он избил её. В последнее время он часто её бил. И она к этому уже привыкать стала. Но вчера он поднял руку на Аллочку. Этого она не могла ему простить. Кошкой, она подлетела к нему, вцепилась в густой кучерявый чуб и стала бить его по щекам. Сначала он опешил от неожиданности, от её покорности не было и следа. "Ах, ты сука, так ты благодаришь меня за то, что я кормлю тебя с твоим вы****ком?"- закричал он. Он нарочно назвал Аллочку вы****ком, хотя отлично знал, что у девочки есть отец, который сгинул на войне. И говорил он это, чтобы побольнее её унизить. Не известно, чем бы закончилось это избиение, но проснулся их совместный сын Геночка, заплакал он громко, заливисто. Зиночка подлетела к люльке и взяла его на руки надеясь, что с ребёнком на руках, муж не будет её бить.
Надежды её оправдались. Борис отступился от неё и закричал: "Накорми ребёнка, чтобы он не орал, не то ты сама орать будешь!" Сунув тощую грудь в рот малыша, Зиночка присела на детскую кроватку в которой, свернувшись калачиком, лежала пятилетняя Аллочка, вздрагивая от боли и пережитого ужаса. Она боялась даже плакать, опасаясь гнева отца. Только молча смотрела на мать испуганными глазами. Покуражившись ещё с полчаса, Борис уснул. Успокоился и Геночка. Зиночка уложила его в люльку, да так до самого утра пролежала с дочкой, гладя её по головке. Вскоре успокоилась и уснула Аллочка. Всю ночь во сне, она вздрагивала и всхлипывала. Ночь, казалось, никогда не кончится. За окном завывал ветер. Быстро остужая комнатёнку в которой они жили. Наконец за окном забрезжил рассвет. Вот прошёл сосед Макарыч по нужде, его шаги гулко раздавались в пустом коридоре. Значит надо будить мужа на работу, подумала Зина. Он встал и как ни в чём не бывало позавтракал. На неё взглянул мельком, посмотрев на синяки криво усмехнулся, и ничего не сказав ушёл на работу.
Нужно было и ей хлопотать по хозяйству. В этот барак на окраине города, они вселились полгода назад. Надо было натаскать воды из колодца, затопить печь и варить обед. Ведь муж всегда приходит обедать домой. Зиночка выглянула в окно, в которое виден был колодец. Как бы улучшить момент, чтобы там никого не было? Ей было стыдно за скандал, который слышали все соседи в коридоре. Перегородки были такими тонкими, что слышимость была отменная. На глазу был большой синяк, как ни старалась она замазать его пудрой, он сиял, как фонарь. Она сходила в сарайку принесла дров. Долго не могла растопить печь. Как не старалась научиться этой премудрости, так и не могла научиться. Пришлось плеснуть керосину, чтобы дрова загорелись. Ей, городской жительнице, жившей в достатке, было трудно привыкать к деревенской жизни. Хоть барак стоял на окраине города, но жизнь и быт, здесь был такой же, как в деревне. Да и жившие в бараке семьи были выходцами из деревень. Вся жизнь была на виду у всей округи. Обсуждались все новости, бабы перемалывали всем косточки. А если кого невзлюбили, совсем худо дело, затравят сплетнями. Зиночка их побаивалась и обходила стороной.
Из-за не удачной растопки печки, дым заполнил двенадцати метровую комнату. Но открывать форточку или дверь, она побоялась. Не дай бог простудить детей! Это вызовет очередной скандал и расходы на лечение. А денег муж на домашние расходы стал давать всё меньше и меньше. Не сколько раз она уже ходила на базар и продала свои платья из прежней жизни. Ей было жаль их, это была память о бывшем муже, о беззаботной, довоенной жизни. Денег ей хватило на несколько недель, чтобы побаловать Аллочку, купить ей чего-нибудь вкусненького. Она боялась, что муж об этом узнает и будет скандал. Ведь Аллочка была, как соринка в глазу, мешающая ему жить. Не смотря на все предосторожности, дочка всё же проговорилась. Играя с соседской девочкой, она похвастала ей, что мама покупала ей вкусные пряники. Услышав это, Борис аж побелел от гнева. Ах вот, как ты тратишь мои деньги, кормишь эту приживалку пряниками! Был очередной скандал с побоями. С тех пор денег на еду он стал давать меньше и требовал отчёта о покупках. Как не уверяла его жена, что деньги она тратила от продажи своих платьев, он и слышать не хотел об этом. -"Вместо того, чтобы деньги истратить по хозяйству, ты их тратишь по пустякам, на своего вы****ка. Ничего и картошки наелась бы, не отравилась"-заявил он.
На улице совсем рассвело. Зимнее морозное утро. Солнце выплывало из-за горизонта. Накинув шалёнку она одела фуфайку, валенки. Взяла два цинковых ведра. Перед выходом взглянула в осколок зеркала, вмазанного прежними жильцами в печку. На неё смотрели большие голубые глаза, впалые щёки, бледное лицо и большой синяк. Вздохнув, Зина толкнула ногой дверь и вышла в коридор. Быстрым шагом, почти бегом направилась к колодцу. В попыхах она забыла надеть варежки и теперь руки мёрзли на холоде. Но возвращаться она не стала. Главное набрать воды пока никого на колодце нет. Железная ручка воротка была настолько холодна, что взявшись за неё она почувствовала озноб во всём теле. Кое-как достав воду, она наполнила вёдра, и собралась было уже идти, как к колодцу подошла соседка, Паня. Она жила за стенкой с дочкой. Муж у неё пропал без вести на войне. Дочке шёл седьмой годок и она собиралась её отдать осенью в школу. "Здравствуй, соседка! Что без варежек-то? Совсем ведь закоченела. Морозец вроде бы не большой, да ветер злючий. Беги скорее домой, а то застудишься. Слышала я ваш скандал вчера."-добавила она. -"После того, как твой Борис уйдет с обеда на работу, я к тебе зайду. Разговор есть."- И она отвернувшись от Зины стала набирать воду.
Зина взяла вёдра в закоченевшие руки и пошла домой. Она так и не смогла научиться носить вёдра на коромысле. Пробовала несколько раз, но всякий раз вёдра мотались из стороны в сторону, и получалось, что воды в них оставалось мало, либо вовсе срывались с крючка. Дома она долго не могла отогреть руки. Как говорила ей покойная бабушка "они зашлись из полу." Ломота была такая, что из глаз слёзы выступили. Нет, нет да она отогрела их. Налила в чугунок воды, поставила варить мослы. На хорошее мясо денег не было. Хорошо ещё с осени закупили картошку, да овощи. Хранить было где, хоть не большой, но подпол был в доме. Надо успеть к обеду сварить борщ. Хлеб покупал сам Борис в магазине, идя на обед. Покупал ровно столько, чтобы хватило только на день, не более того.
Пришло время обеда, Зина радовалась, что успела сготовить во время. Накормила Аллочку, чтобы не мешала Борису во время обеда есть. Дочка хоть и мала, но помогала ей, как могла. Играла с Геночкой, сидя на кровати, следила, чтобы он не упал с неё. Он ведь уже начинал ползать. В доме быстро стало тепло, хотя немного попахивало дымком. Зина успела состирнуть пелёнки и развесила их над печуркой, чтобы просушились. Настало время обеда, а Борис всё не шел обедать. Она выглядывала в окно, поджидая его, но обеденное время кончалось, а его всё не было. Наконец она поняла, что обедать он не придёт. Не то чтобы обрадовало её это, но и не огорчило. Теперь до конца дня спало какое то напряжение, как будто бы лопнула пружина и стало свободнее дышать. Впервые она осознала, что не боится больше мужа. И если ещё раз он попробует её бить, она даст сдачи, а там будь, что будет.