За тысячелетия философского мудрствования людям не стало понятнее, о чем вечные споры между философами, что такое философия.
Пока философия – это разговоры обо всем и ни о чем вразумительно, поскольку научную философию одни философы не признают, а другие, напротив, признавая только науку, не утруждают себя тем, чтобы вникать в её суть, давая учёным “ценные” указания и, мягко говоря, журя их, как это делают все “мудрые” начальники.
Судите сами.
Цитирую Николая Бердяева:
“Научная философия обозначает выход из философской стадии в умственном развитии человечества и переход к стадии научной”; “Настоящему философу свойствен вкус
к потустороннему, к трансцендентированию за пределы мира, он не довольствуется посюсторонним”.
Однако где же искать истоки “первородности и самостоятельности философского познания?”
Вот его ответ: “Философия не может начать с пустоты, с выключения философа из бытия. ... Философу не удастся выведения бытия из познания, ему может удаться лишь выведение познания из бытия”.
Как же при этом можно отрицать научную философию, коли именно наука, если пока не объясняет убедительно явления бытия, то хотя бы, объективно описывая, отражает их.
Оказывается не само бытие, а “… сопричастность философа к тайне бытия” решает этот вопрос и “… делает возможным познание бытия”.
Естественно, как следствие сказанного: “Философия всегда, в сущности, питалась от религиозного источника”.
Однако не только само бытие или научный источник не устраивает философов, но и религиозный источник тоже не устраивает их: “Трагично то, что философия не может и не хочет внешне зависеть от религии и что она истощается, удаляется от бытия, отрываясь от религиозного опыта”; “Философа не хотят признать свободным существом. Не успел он освободиться от подчинения религии, вернее, теологии и церковной власти, как потребовали его подчинения науке. Он освобождается от власти высшего и подчиняется власти низшего. Он сдавливается между двумя силами – религии и науки – и с трудом может дышать”.
“Философия не есть наука, не есть даже наука о сущностях, а есть творческое осознание духом смысла человеческого существования”; “Философия не выносит стадности”; “Философия чужда большей части людей, и вместе с тем каждый человек, не сознавая этого, в каком-то смысле философ”, таким образом, “философия не социальна, философия персональна” и в основании её по Бердяеву лежит вера.
С высоты своих лет и духовного опыта я уже не могу с пренебрежением отнестись к словам Н.Бердяева о сопричастности философа к тайне бытия и его сотворчестве с Богом: “Человеческое творчество не только человеческое, оно богочеловеческое”, как это сделает любой человек материалистического склада ума, как сделал бы я сам ещё десяток лет назад. Слова “духовный опыт”, “духовное зрение”, “вера” – не пустой звук. Они стали для меня реальными и действенными рычагами управления собственным бытием. Для собственной или по Бердяеву “персональной” философии веры может быть и вполне достаточно, но её будет мало в философии социальной, требующей научных доказательств. Утверждая персоналистический характер философии, Бердяев выходит за её границы, когда пишет книги и через них пытается влиять на бытие мира. “Творчество подлинного философа должно было бы привести к изменению мира, а не к обогащению мира лишь новыми ценными книгами”,- пишет он.
Всякое философское творение, безусловно, персонально, но, будучи обращено к людям, становится социальным. Как мне кажется, великий философ, просто, прячется за персоналистической маской своей философии, чувствуя зыбкость её идеалистического основания.
Однако и материалистическое основание оказывается не лучше.
В.И.Ленин (более фанатичного и последовательного материалиста я не знаю) в своей работе “Материализм и эмпириокритицизм” пишет: “Естествознание положительно утверждает, что Земля существовала в таком состоянии, когда ни человека, ни вообще какого бы то ни было живого существа на ней не было, и быть не могло. Органическая материя есть явление позднейшее, плод продолжительного развития. Значит, не было ощущающей материи – не было “никаких комплексов” – никакого Я, будто “неразрывно” связанного со средой, по учению Авенариуса. Материя есть первичное, мысль, сознание, ощущение – продукт очень высокого развития…”. ( См. гл.1 п.4); “Земля существовала тогда, когда не было ни человека, ни органов чувств, ни материи организованной в такую высшую форму, при которой сколько-нибудь ясно заметно свойство материи иметь ощущения”. ( См. гл.2 п.2)
Подобное повторяется неоднократно. Однако, таких периодов существования Земли, когда отсутствовали бы у материи ощущения, я полагаю, не было. Во-первых, логически нельзя перейти от чистой механики к органической форме материи, то есть от неорганизованной её формы к организованной. Во-вторых, только слепой не видит “ощущающей материи” в электростатических, в электромагнитных и гравитационных взаимодействиях.
Более того, для любого взаимодействия, предполагающего элемент эволюции, а не, просто, механическую толкотню, материальные сущности кроме ощущений должны иметь мозг (орган, перерабатывающий информацию и определяющий поведение сущности), нервную систему (орган, осуществляющий прямую и обратную связь между мозгом субъекта и всеми его остальными органами), а главное душу – это нечто, программирующее мозг (без заданной программы он, как подобие компьютера, работать не будет, поскольку поступающая в него информация ему будет не понятна, и обрабатывать её он не сможет).
Всё это есть в нас, людях, и логика предполагает наличие сего во всём сущем конструктивно в упрощённом или более сложном виде по отношению к человеческой сущности.
Программа, сама по себе, не материальна – это идея.
Программа не появляется без программиста. Она, как всякая идея, личностна.
Так разумно ли спорить о первичности духа или материи, вместо того, чтобы попытаться осознать их неразрывное, органическое единство, понять таинственного программиста, как живую, мыслящую плоть, как Верховную, творческую Личность?
Кризис в физике начала ХХвека решается Лениным с шарлатанской лёгкостью: “Новая физика свихнулась в идеализм”. Причиной тому по Ленину является незнание учеными диалектического материализма.
В чём же его суть?
“Материя – это объективная реальность, существующая независимо от человеческого сознания и отображаемого им”. Суть диалектики в том, что “материя движется”.
Ленин пишет: “… диалектический материализм настаивает на приблизительном, относительном характере всякого научного положения о строении материи и свойствах её, на отсутствие абсолютных граней в природе, на превращение движущейся материи из одного состояния в другое, по видимому, с нашей точки зрения, непримиримой с ним и т.д. Как ни диковенно с точки зрения здравого смысла превращение невесомого эфира в весомую материю и обратно, как ни странно отсутствие у электрона всякой иной массы, кроме электромагнитной… и т.д. – всё это только лишнее подтверждение диалектического материализма”.
Т.о., материя ленинским определением своим подмяла под себя всё, включая дух, не перестав с ним спорить о первичности. Кроме голой фантастики материалисты не оставили своим оппонентам, ровным счётом, ничего, приватизировав “реальность”.
Диалектика материализма столь расплывчата и неопределённа, что её можно заподозрить в родстве с цыганской гадалкой, которая, что ни скажет, то в строчку.
Прикрываясь наукой, материализм, как и идеализм, далёк от неё, поскольку идеализм ленится вникать в науку, а материализм поставил себя выше её.
Таким образом, идеализм, имея в основании своём веру и опираясь на жизненный опыт и логику может, в персональном смысле, дать и выдающиеся результаты, которые при этом будут малоубедительными и трудно понимаемыми прочими людьми. Примером тому может служить Гегель. С наукой у этой философии взаимная “любовь”, не приносящая друг другу никакой пользы. Материализм, не имеющий в своём основании ничего кроме нахрапистого пустозвонства и пренебрегающий логикой, вообще, трудно назвать философией. Язык не поворачивается.
А теперь обратите внимание на фразу В.И.Ленина: “… беспартийные люди в философии – такие же безнадёжные тупицы, как и в политике”. ( См. гл.V п.5. “Материализм и эмпириокритицизм”) Она вызывает оторопь и недоумение, а приведена мной для установления причинно-следственной связи между понятиями: философия, политика, партийность и влияния этой связи на социальное бытие.
Политические партии – это легальные или нелегальные, но структурно оформленные гражданские сообщества, представляющие интересы того или иного класса, нации или иной категории людей и отстаивающие их на политической арене. Партии, якобы, пекущиеся обо всём народе страны, в которой сталкиваются антогонистические интересы работодателя и наёмного работника – это обманка власти, служащей всегда правящему классу и штампующей такие партии по своему усмотрению.
Так что, партийность подразумевает предвзятость философа и, как следствие, необъективность его философских “истин”, поскольку они подгоняются под вектор его политической деятельности, определяемой программными целями партии, которые в нынешние времена на бумаге лукавы и видны искушённому взгляду по личностям партийной элиты.
Десятилетия студенты сосали пустышку под фирменным названием “диамат” и “истмат”. Пришли другие времена. И они преходящи. Вечна только бесправная рабыня-философия, ублажающая прихоти властьимущих, которые через неё продвигают в бытие народа этический релятивизм, служащий их интересам.
Так было и так будет, пока философия из следствия не станет причиной, пока из служанки политики не станет её царицей, творящей жизнь не по экономическим “законам”, а по нормам Абсолютной этики.
Назревшей, выстраданной задачей философии является выход её из стадии академической тягомотины, которая по сути своей не есть философия, а есть только худший, формальный вариант истории философской мысли, и становление её живой, творческой силой человеческого бытия.
Наука и религия не есть силы, сдавливающие философа и не дающие ему дышать, как писал Н.Бердяев, а есть пища для ума, способного переварить её и дать рецепт для более изысканного блюда.
Философия должна войти в науку, вобрать её в себя, чтобы быть способной определять для неё приоритетные направления и запретные зоны. Она должна силой логики и науки, теплом любви, исходящих из религиозных источников сломать ложные стереотипы пространства и времени, найдя Первоначало всего сущего, раскрывающее смысл жизни и духовные очи человека.
Философ сам должен из хитрой плоти стать творящим Духом в плоти и помочь в том другим.