Генная инженерия. Отрывок. 18 плюс

Андрромаха
Коротко от автора: рассказ не предназначен для лиц моложе 18 лет. Если вы не достигли этого возраста, пожалуйста, покиньте эту страницу. Благодарю за понимание. Произведение написано в жанре слэш. Рассказ не пропагандирует однополые отношения. Здесь может встретиться ненормативная лексика, описание интимных отношений между людьми одного пола. Если чтение таких материалов может принести вам моральный ущерб, я также прошу вас покинуть страницу. Заранее спасибо!

Ну и пояснения к тексту: Митя – сын Романа, рожденный от суррогатной матери. Хотя по сути он – «общий сын» Ромы и Андрея. На момент данных событий ему 6 лет. Леночка – 14-летняя дочь Андрея и его бывшей жены Кати. Роман и Андрей работают в доме мод. Милко – модельер их фирмы, серб, поэтому разговаривает с западнославянским акцентом и путает ударения.


--------------------------------------------

Роман:

Всё у нас было отлично.
Митьку в апреле в школу записали. Я на первое родительское собрание сходил. Отпуск планировали – чтоб и Митю взять и Леночку. И тут Андрюха мой… влюбился. Я по разным мелочам заметил: начал он целыми вечерами пропадать в кабинете на тренажерах. Каждый день на работу - лучший костюм. Парфюм новый купил. Я сначала от подозрений отмахивался. А однажды утром просек, что он, вместо того, чтоб ко мне пристроиться, в душ ушел дрочить. Я перед работой не стал разборок затевать, думаю: «вечером всё в лоб спрошу!» Но в тот же день на работе звонит мне Милко:
- Ромио? Зайди ко мне. Только у меня репетиция, ты не шуми, посиди в уголочке, а я с тобой потом поговорю.
Я не понял, но пошел. Вхожу: музыка играет, толпятся модельки, по подиуму мальчики ходят, мужскую часть коллекции показывают. Смотрю, мой Андрюша у стены стоит, руки на груди сложил, смотрит с прищуром на подиум и улыбается. У меня сердце ёкнуло: неужели - мужик? Я сел в тихом месте, за моделями меня особо не видно. Милко меня заприметил, хлопает в ладоши:
- Повторяем! Геночка, твой выход. Акцентируй, акцентируй! Покоряй публику! Проход! Молодчина!
Смотрю, Андрей весь расплылся, словно сам этого «Геночку» родил или из праха земного вылепил. «Геночка» - жлоб здоровый. И, самое обидное, на меня не капли не похож. Скорее, на Андрюху молодого.
Милко:
- Всё, финал! Пупсики – свободны. Рыбки – готовимся! Встали! Музыку слушаем! По-о-ошли!
Андрей с блуждающей на губах улыбкой проводил «пупсиков» глазами за кулисы и ушел. У меня комок в горле встал. «Спасибо, Андрей, тебе за всё хорошее!»
Милко ко мне подходит:
- Пойдем, поговорим.
Я у него в студии сел в кресло. Губу закусил, в руки себя стараюсь взять.
- Хороший чай будешь? – «маэстро» протягивает мне чашку душистого отвара.
- Давно ЭТО? – спрашиваю. – ОН – гей?
- Неделю Андрей каждый день приходит. Геннадий – нет, не гей. Но это он Андреевого внимания пока не заметил. Думаю, как только поймет, то сразу… станет. Он – модель, и Андрей Палыч может его судьбу сделать… если захочет.
- Сволочь! – не сдержался я.
- Да, мУжчины – они такие, - сочувственно отвечает Милко. – Идем, посмотришь проход девОчек. Такие милашки есть….
- Не до того, - говорю. – Можно я здесь посижу?
- Сиди, кто ж тебя гонит?!
Я долго сидел, пил мятный чай, думал. Когда Милко после репетиции вернулся, я спросил:
- Милко, есть у тебя фотограф на примете, которому можно заказать эротическую сессию с этим Геной?
- Порно, в смысле? – уточняет Милко. – Креативно!
- Не знаю, порно, эротика, как там это называется…. Чтоб - соло, но в остальном – без стеснения. Какие ракурсы нужно – я пришлю. Денег не пожалею. Как думаешь, ОН согласится?
- Пока он про Андрея не понял, думаю, согласится. Это же его работа. Но… я старался, ему проходы ставил, материалов отснятых восемьсот мегабайт, а он сейчас в порно засветится?! Его фотографии нужно будет убирать из каталога…. У нас же «семейная коллекция».
- Милко, не отказывай! У нас со Андреем сын растет. У нас – семья. Причем здесь мегабайты?
- Ладно, - вздохнул Милко. – Помогу.

Дома я молчал. До ночи просиживал за компьютером. Андрей на это даже внимания не обращал: я же часто позже него ложусь, раньше встаю. Ну, подумаешь, лег в кабинете? Через неделю мне привезли заказанный диск. Мальчик беспринципным оказался и за деньги раскорячился во все позы, в какие я пожелал.
Я загрузил картинки – мерзость! Одно приятно: РАЗМЕР у него оказался меньше моего. Вечером, когда сын уснул, я Андрюху позвал в кабинет. Открыл картинки на экране:
- Посмотри!
- Кто это?
- Не узнаешь? А говорят, что он у нас работает.
Андрей колесико мыши крутит, смотрит позу за позой. На лице – сложные чувства: и обида и восторг.
- Да, - отвечает рассеянно. – Вроде, работает. Досадно, увольнять придется…. А откуда это у тебя? Тебе – нравится?
- Знакомый фотограф привез, - отвечаю. – Мне – нет, не нравится! Лицо тупое. И РАЗМЕР подкачал, - а сам на него пристально смотрю: - Ты ничего не хочешь мне сказать?
- О чем? – и глаза прячет.
- Значит, влюбиться совести хватило, а признаться – нет?
Он возмутился, говорит с наездом:
- Что за ересь ты несешь?
- Не дешеви! – отвечаю.
Он отвернулся. А сам рукой ширинку закрывает, потому что у него – стояк. Я сначала из кабинета вышел. А потом меня как подмыло. Захожу обратно, дверной задвижкой щелкнул, плед на пол около рабочего стола бросил, Андрюху за комп усадил и сел у него в ногах.
- Хотел? Смотри! Для тебя фотографии. Я заказал!
Он покраснел. А я ему руку положил на пах. Там – тесно.
- Ну? Решайся!
Он глаза зажмурил, головой мотает, а сам брюки стягивает. Сволочь, в общем. Ладно, я сам на такое решился. Начал его гладить. Он мышкой щелкает и стонет:
- Ромка, не спеши! Не спеши, пожалуйста!
Минуты две прошло, он мне в руки кончил. Потянулся меня поцеловать, я увернулся.
- Отвали! - говорю.
Он в душ ушел. Я сижу, опущенный и опустошенный. Зачем я это сделал? Чего хотел добиться? Что дальше? Ничего придумать не успел, опять приходит Андрей.
- Ром, можно ЕЩЕ?
- Чегоооо? – возмутился я. – Ты охренел? Я хотел, чтобы ты признался, что другого полюбил. Ты – признался. А ты решил, что я теперь тебя доить буду под эти фотографии?
А он обидеться не в состоянии, плывет, практически.
- Ромка, ну, пожалуйста! У меня с ним ничего не было, правда! Я ж ТЕБЯ прошу. Ты такой ласковый! Мне так сладко. Мне так хочется….
И я… сдался. Сделал ему еще раз. Он потянулся в истоме:
- Пойдем спать!
- Я с тобой уже неделю не сплю. Не заметил?
- Ну, прости, Ром! Ты – чудо!
Я его из кабинета выпроводил. На следующее утро я Митьку в сад отвел, возвращаюсь, а Андреев «Кайенн» все еще во дворе стоит. Звоню на мобильный:
- Ты что не уехал?
- Зайди домой на минуту, - просит.
Я зашел. Он меня ждет в халате. Комп включен. Он меня туда тянет:
- Ром, пожалуйста!...
- Андрюх, ты – урод!
- Рома, ты же это сам придумал. Я к нему не подойду. Я к Милко не пойду сегодня. Я ЕГО вообще уволю! Пожалуйста, один разочек. Не могу на работу ехать!
Хотите – осуждайте. Но я пошел на кухню, достал из холодильника бутылку виски, выпил половину из горла и пришел к нему в кабинет. Он мои руки целует, а я говорю:
- Подожди, еще в голову не дало. Я на трезвую это делать больше не буду.
Короче, СДЕЛАЛ я ему это три раза. Сидел у его ног, ласкал его и плакал пьяными слезами. Он стонал от наслаждения, что-то бормотал, извиняясь передо мной и уговаривая:
- Ромка, ведь это я ТЕБЯ прошу. Ведь только ТЫ со мной! Больше никого нет и не было. Ну, красивая картинка, смазливая мордочка. Ну, увлекся. Извини. Ром, ты – волшебный! Ну, еще один разочек.
Потом он уехал на работу. А я остался, потому что был пьян. Я проспал полдня, потом долго старался отмыться в дУше. Я чувствовал себя вывалянным в нечистотах, хотя за все утро меня никто ни разу не коснулся. Андрей был слишком увлечен своими ощущениями. Ему было совсем не до меня. Вечером, когда Митька заснул, Андрей снова пришел в кабинет и снова включил компьютер.
Две недели он меня… насиловал. …Я не знаю, каким другим словом можно было это описать. Я ложился спать в кабинете. Он приходил ко мне ночами. Брал меня и отдавался мне. Он не всегда включал комп с этими злосчастными фотографиями. Но, даже если всё происходило в полной темноте, я ни на миг не сомневался, что Андрей сейчас… не со мной. Он был счастлив. Он переживал что-то вроде медового месяца, но переживал его ОДИН. А я – страдал. У меня всё хуже получалось возбуждаться на него. И, чтоб не потерпеть фиаско, я купил возбуждающую смазку и перед тем, как ВЗЯТЬ его, закрыв глаза, перебирал в памяти пикантные картинки из интернета. Почему я это делал? У меня железный принцип: сказав «А», обязательно говорить «Б». И я говорил его, говорил и говорил. И всё меньше оставалось во мне любви и желания. В какой-то момент я понял, что одержу победу над этой Андреевой «любовью». Но в день, когда я эту победу одержал, она уже была мне абсолютно не нужна.
Это было воскресенье. Утром я с Митькой и Леной ходил в Нескучный сад. Митька рассекал по набережной на новых роликах. Лена неумело вышагивала рядом со мной на высоких каблуках, ела мороженое и рассказывала про экзамены. Андрея я попросил с нами не ходить: я до тошноты и отвращения не хотел его общества. Потом Лена уехала домой на метро. Уставший сын заснул после обеда. Ко мне в кабинет тут же пришел Андрюха, бросил плед на пол у компьютерного кресла, щелкнул кнопкой “power” и просительно сказал:
- Рома, можно?
Я уже не впускал в эти ситуации свои эмоции. Я просто сел у его ног и потянулся к поясу его халата. В этот раз всё тянулось дольше, чем обычно. Вообще, первая «горячка» давно прошла. И Андреева страсть шла, видимо, к закату. После финального стона, ради которого мне пришлось потрудиться, я, все еще сидя между Андрюхиными раскинутыми ногами, вытирал руку полотенцем.
- А знаешь, у него действительно тупое лицо, - вдруг сказал Андрей, крутя колесиком мышки.
Я был морально опустошен до дна. Мне нечего было сказать ему на эту тему. Я встал, покосился на опостылевшие фотки и пошел к двери.
- Подожди, Ром! – Андрей ухватил меня за запястье. – А ты?
- Что – я? – спросил я сухо.
Андрей смотрел на меня с таким выражением, словно только что проснулся.
- Ром, ты даже не разделся?
Я был в домашних шортах и футболке.
- А зачем?
- Ну… как? Ром, а - тебе?
- Мне не нужно.
- В смысле?
- Я не хочу тебя! – сказал я, глядя ему прямо в глаза.
Он вскочил, запахивая на себе халат:
- Ромка?!
Его наваждение схлынуло. Он начал видеть то, что его окружает. Он увидел меня. И понял, что сделал со мной. Он стоял, испуганно моргая и дрожащими руками пытаясь завязать пояс халата. Мой Андрей, которого я больше не люблю. Он попытался притянуть меня в свои объятия.
- Ром, прости!
- Отлично! Простенько так… Потрахал, поглумился, а потом – «прости». Каких слов ты от меня ждешь? Как мне тебя простить? Можешь считать, что – простил. И – отпусти, пожалуйста!
- Ром, хочешь, избей меня!
 - Не хочу. Не моё.
- Хочешь - измени!
- Да пошел ты, сводня!
- А что хочешь?
- Сдохнуть!
- Рооома! – вскрикнул он в отчаянии. – Ты мне обещал, ты помнишь?
- Что еще?
- Ну, после «тибетского шоу», что никогда не попытаешься покончить с собой.
- Не попытаюсь, уймись! Ты ж спросил «чего хочешь», а не «что попытаешься».
Я освободился от его навязчивых рук и пошел одеваться.
- Рома, ты куда? Ну, ты ж сам это придумал. Сам давай, разруливай….
- Хорошо, разрулю, - сказал я и хлопнул дверью.


Снова Роман:

Я напиваюсь дешевым гадким пивом у метро. Мимо моей лавочки приливами и отливами течет вечерняя воскресная толпа. Голуби устроили драчку за соленые фисташки, которые я щедро сыплю на асфальт. Я созерцаю окружающее меня многомерное движение и думаю о том, как всё нелепо вышло в моей жизни. Вот спешат молодые длинноногие девчонки. Познакомься я с одной из них - и она будет через десять минут заливисто смеяться моим шуткам, а через час согласится пойти за мной на край света. А в трех минутах отсюда у меня большая квартира, затаренный деликатесами холодильник и роскошный сексодром. Но – вот засада! – в моей постели заделался хозяином постылый, нелюбимый и нежеланный мужик, которому я когда-то, в прошлой жизни, клялся в нежности и верности. А теперь меня мучает один-единственный вопрос: с какого бодуна я любил постороннего мужчину? …Никак не могу вспомнить…. Мелькают в памяти картинки: вот мы живем вдвоем, работаем, растим ребенка, отдыхаем – всё пристойно. Но для чего по своей воле я подставлял ему задницу и ласкал его всяко и разно? Бред какой! Меня передергивает от отвращения. Всё нежное зачеркнуто последними неделями. Навязчиво вспоминается: ЕГО бессовестные стоны, МОИ механические движения и удушающее осознание того, что я - просто автомат, «девайс», которым пользуются в отсутствии по-настоящему желанного человека. Мотаю головой, чтобы стряхнуть непонятно откуда взявшиеся на ресницах капли.
- Привет, красавчик! Почему в печали? – рядом плюхается нетрезвая мадам с двумя фингалами: под одним глазом – свежий, почти черный, а под другим – уже старый, желтоватый и пожухший. – Угостишь девушку пивом?
Я морщусь от принесенного ею амбре, и пытаюсь встать. Но асфальт быстро наплывает мне навстречу, и я, чтоб не упасть, сажусь обратно. Вторая «полторашка» явно была лишней. Я молча протягиваю «девушке» недопитую бутыль, достаю телефон и нажимаю кнопку «один».
- Да? – отвечает Андрей через пять секунд.
Я на миг представляю, как он придет, поднимет меня со скамейки и потащит домой. Как на виражах меня будет заносить, и я буду падать на его плечо и натыкаться на его колени. Брезгливая гримаса сводит мои губы, и я даю звонку «отбой». Уж лучше «дама» с пивом!
Но он тут же перезванивает:
- Митя спрашивает: где ты?
- Митя? – растерянно переспрашиваю я. – Скажи, я у метро.
- Сиди там, я приду!
Он появляется через две минуты. С гадливостью меряет глазами дотягивающую мое пиво алкоголичку, подхватывает меня под локоть:
- Пошли!
Я отталкиваю его руку и, балансируя от «качки», маню его к себе. Когда он наклоняется поближе, шепчу:
- Не тронь меня! Я лучше по-пластунски поползу, только сам!
Но он железной хваткой берет меня под мышку:
- Ты не дури! Там сын дома один. Давай, передвигайся!

Наконец, у нас дома всё в открытую. Я «официально» ночую в кабинете и сказал Андрею, чтобы он ко мне не приближался. На его попытки что-то объяснить я отвечаю коротко и по-русски. На следующее утро около ключей от своей машины я нашел разломанный на четыре части тот злосчастный диск с фотографиями. А после обеда Андрей прислал мне на мейл копию подписанного им приказа об увольнении Геннадия Бегунова. Зачем всё это теперь? Дорога ложка к обеду….

Дни идут за днями. Дома царит ледяное молчание. Бедный Митька мечется между нами, не понимая, что произошло. Однажды за ужином спрашивает:
- Пап, а дядя Андрей – плохой?
Я отвечаю:
- Нет. Он – хороший. Ты люби его и слушайся.
Андрей, бросив вилку, уходит из-за стола. Плакать пошел, что ли, балбес? Раньше-то где был?

Андрей медлит уходить. Надеется, что я одумаюсь. Пытается со мной разговаривать:
- Ром, неужели ты выставишь меня из-за человека, к которому я не приблизился ни разу ближе трех метров?
- Не из-за «человека»! Из-за меня. Из-за того, что ты  полмесяца использовал меня и в лицо ни разу не заглянул: каково мне это всё?
- Это была предложенная тобой игра. Откуда мне было знать, что у тебя всё не под контролем?! Ты ж у нас – «большой и сильный»… раньше был. Фуфла не делал…. Ромка, мы нужны друг другу! А ты мне – «уходи!»
- Ты мне не нужен, - чеканю я. – Я «головой» тебя ПРОСТИЛ. Но быть с тобою - не могу. Не хочу. Противно! Это сильнее меня. Извини.
Он потихоньку начинает укладывать вещи. Наступает мой день рождения, 3 июня. А у нас дома в это утро стоит такая же гнетущая тоска. Я не приношу Андрею кофе. Он не произносит ни звука, столкнувшись со мной в коридоре. И только зайдя на кухню, я нахожу на столе открытку:
«С Днем Рождения, Рома!
Я всё равно тебя люблю!»
Оглушенный своею обидой, я рву глянцевую картинку на четыре части и бросаю обрывки на подзеркальник в прихожей, на то самое место, где десять дней назад лежал разбитый диск.
Андрей сегодня перед работой должен отвезти Митю к моим родителям. Они предложили взять Митю на недельку: они не знают о нашем конфликте и решили дать нам возможность отметить праздник «по-взрослому». Я не поехал к ним сам, попросил Андрюху, чтоб моя чуткая мама не просекла по моему лицу, как у нас всё плохо. Расспросы, выяснения… совсем неподходящая тема для дня рождения.
Увидев порванную открытку, Жданов оставляет рядом недопитый кофе, бросает:
- Жду Митю в машине, - и хлопает дверью.
Митя задумчиво размазывает по тарелке кашу. Две крупные капли падают с его ресниц в тарелку. Мы пока не решились сказать сыну, что расстаемся.
- Ешь быстрей! – мне трудно удержаться, чтобы не выплеснуть хоть на кого-нибудь свое отчаяние. – Дядя Андрей из-за тебя на работу опоздает!
Митя локтем – чтоб я не заметил – вытирает навернувшиеся слезы и говорит с болью в голосе:
- Гадкая каша! Не могу ее терпеть!