Что же такое любовь между людьми? Это чувство, от которого хочется делать другому человеку только приятное и безвозмездно, бескорыстно и даром? Или это чувство, ради которого один человек готов пожертвовать собой во имя другого человека, родного человека, не задумываясь о том, что тот будет чувствовать после потери своей половинки. Будет его помнить всю оставшуюся жизнь и лить слёзы или забудет, по прошествии несколько дней и будет смеяться в компании новых, весёлых друзей. Грустить об ушедшем дорогом человеке, смерившись со своим положением или радоваться, надеясь, что возможно следующая новая любовь будет ещё красивее, высокопарнее, приятнее. Что же такое любовь? А что такое материнская любовь к сыну или к дочери? Не портят ли своей любовью матери своих юных чад. Не заставляют ли они, матери, этой сумасшедшей любовью, своих детей, принимая это чувство от них, как само собой разумеющееся, подобающее, становиться потребительскими амёбами в этой сложной жизни? Не учат ли они их «забивать гол в свои ворота»? Вот вопрос, от которого делается ещё не понятнее в голове, и мысли начинают думать о мыслях, наших мыслей. Слова, произнесённые вслух, начинают цепляться за слова, словами с более глубоким смыслом, и так далее и тому подобное. Всё же, будь это любовь или приверженность, она должна быть, наверное, разумной, целесообразной, не приносить ни в одночасье, и не в последствие беду, либо разочарование тому, кто слепо, а может и нарочито, поддавался искренним, безудержным чувствам инстинктивной материнской любви. Но, как не печально, а сплошь и рядом проявление глобальной, обильной материнской любви перекраивает дальнейшие судьбы их отпрысков. Косо и криво корректируя их взгляды на, казалось бы простые, обыденные вещи. Извращая их точку зрения на стыд и страх, порядочность, сострадание, волю и любовь, наконец!
Любе Карповой было тогда тридцать два года, и она работала более двенадцати лет в «Райпотребсоюзе», занимая различные должности, одновременно заочно обучаясь в торговом техникуме. Всё же судьба, в конце концов, благосклонно отнеслась к ней и вот уже пять лет, как Люба работала завскладом в вышеупомянутой организации. Она рано вышла замуж и в шестнадцать лет родила сына Сашеньку. Образовалась новая молодая ячейка общества, как утверждал доктор Фридрих Энгельс. А вообще-то, замуж она вышла, так как была на седьмом месяце беременности, и выбора у неё просто не было. Жаль, что Фридрих не знал об этом, а пересмотрел бы свою точку зрения на эту ячейку. Ну да ладно. Будучи сама ещё ребёнком, Люба воспитывала сына Сашеньку, играя с ним, как с живой игрушкой. Так он рос, и ни в чём ему не было отказа. Мама любила его очень страстно. Самая красивая и модная одежда, обувь – Сашеньке. Самые современные и дорогие игрушке – Сашеньке. В школу Сашеньку Любочка везёт сама на машине мужа. Из школы Сашеньку Любочка забирает сама опять на машине. Пожелал ребёнок заниматься футболом, пожалуйста – самая лучшая спортивная школа в его распоряжении и так далее и тому подобное. Папа Сашеньки внимания уделял мало, много работал на шахте в Плавском районе, после работы частенько с товарищами «расслаблялся», но в их семье на этой почве скандалов не происходило. Любочка была вся в сыне, махнув на мужа рукой. И имея как бы отца и мать, сынок Сашенька рос под женским воспитанием, подстраивался под женскую логику и женскую мораль. И вид он от этого воспитания имел какой-то пёстрый, слишком яркий, словно девочка.
Как уже было сказано ранее, в конце 1989 года Люба Карпова работала заведующей складом «Райпотребсоюза» на «Мясновской базе», сидела в прямом смысле на дефиците. И конечно великосветский лев Серёга знал Любу, пользовался её услугами по части продуктов питания и товаром народного потребления. В начале третьей декады декабря, после упредительного звонка Серёги, Женька прибыл к заведующей складом на квартиру в районе Косой Горы, для приобретения дефицитных продуктов питания к своему Новогоднему столу. Женька позвонил в квартиру № 8, дома № 19 по улице Максима Горького. Дверь открыла пухленькая, аккуратненькая, фигуристая женщина. Короткая стрижка «карэ» придавала её миловидному личику детскую наивность с взрослыми ужимками.
- Вы от Сергея?- спросила она.
- Да,- спокойно ответил Женька.
- Проходите на кухню, я сейчас закончу и выйду,- мило поведала она, скрывшись за дверью ванной комнаты. Женька прошёл по коридору мимо ванной на кухню и присел на мягкий кожаный диванчик. Из ванной доносился голос Любы: "Сейчас намылим личико, животик и смоем мыло водичкой из душа".
Женька подумал: "Наверное, маленького ребёнка намывает".
Вскоре из ванной вышла хозяйка квартиры и, улыбаясь, обратилась к Женьке:
- Морока с этими детьми, просто напасть.
- Да,- скромно поддержал разговор Женька.
- Мне Сергей сделал заказ на двоих. Вероятно для себя и для Вас?- спросила она.
- Да, вероятно,- коротко ответил Женька, стараясь не показаться наглым и распущенным.
- Вот Вам два пакета, здесь всё, что было заказано, передавая их Женьке в руки,- говорила Люба.
- С Вас двести восемьдесят рублей.
- Пожалуйста,- Женька протянул деньги.
Женька взял пакеты, поблагодарил гостеприимную новую знакомую и собрался, было уходить как из ванной комнаты вышел кучерявый юноша, лет 15-16 с симпатичным лицом и, вытирая голову полотенцем, поздоровавшись, прошёл мимо него в зал квартиры. Люба попрощалась с Женькой, шевеля пальчиками руки, говоря:
- Если Вам что-нибудь будет нужно, то подходите на склад № 3 «Райпотребсоюза» на территории «Мясновских складов». Я работаю с 8-00 до 17-00, суббота и воскресенье выходной.
- Непременно,- ответил Женька и вышел из квартиры.
- Вот так «ребёнок», что же она его сама мыла?
- Какие фамильярные, скорее развязные отношения между сыном и матерью,- про себя подумал Женька, и ему стало как-то не по себе, немного жутковато.
- Ну, да Бог с ними, разберутся сами,- решил он.
*
Поднимаясь по карьерной лестнице, с помощью похотливых львиц, Серёга правдами и неправдами вырос до первого заместителя председателя исполкома Ленинского района Тульской области. Жизнь сама как-то крутилась вокруг него, а не он вокруг неё. Он переехал из двух комнатной «хрущёвки» в трёхкомнатную квартиру девятиэтажного дома Советского района города. Приступил к строительству дома в деревне Алёшня, за окружной дорогой. Серёга был узнаваем и уважаем во всех властных структурах и только для Женьки он оставался «Серёгой», для остальных он уже был Сергей Натанович, но всё равно привычки и интересы в нём остались те же, что и много лет назад. Красивые, и не очень, но нужные женщины всегда щекотали его «адамово яблоко» и не давали спокойно ходить по коридорам власти, не обернувшись вослед проходящей особе женского пола, не зависимо от возраста, положения, фигуры и цвета волос.
*
Однако приближался Новый 1990 год и Серёга, подмяв Женьку, носился с ним по всем «сладеньким местам» и поздравлял прекрасный пол, даря всякие безделушки и целуя при этом им ручки. «Жабы», так Серёга называл всех «нужных женщин», прыгали от удовольствия, думая, что Сергей Натанович только ей одной уделил столь пристальное внимание. Отправляясь в очередной «варварский» поход по сладеньким местам, Женька поделился своими впечатлениями про Любу и её сыночка. Серёга внимательно выслушал его и сказал:
- Баба просто зверь.
- Если она присосётся к мужику, то не оторвёшь.
- Вероятно, очень мужиков любит, вот и моет своего сыночка сама.
- Вероятно,- сказал Женька.
- Ну, ты же «врач физиотерапевт», должен понимать,- ядовито добавил Серёга и оба громко засмеялись.
Вечером 30 декабря позвонил Серёга и в приказном порядке уведомил Женьку:
- Старик, 31-го в 21-00 встречаемся у ресторана «Дружба». Новый год будем отмечать с нужными людьми.
- Но я хотел с родителями …,- говорил, пытаясь перебить Серёгу, Женька.
А Серёга его уже опережал:
- Ничего не знаю, места уже куплены, будь готов, а то мне одному с ними не справиться.
- Понял,- ответил Женька.
Подготовившись основательно к встрече с «нужными» людьми, Женька вызвал по телефону к дому такси и прибыл в назначенное место, сидя галантно на заднем сиденье таксомотора, наискосок от водителя. Открыв заднюю дверцу, пунктуально поставил ногу, на расчищенную от снега асфальтовую площадку и, не оборачиваясь к машине, смачно хлопнул дверью, резко обратив на себя восторженное внимание со стороны толпящихся у входа приглашённых. На этот случай Женька принял подобающий вид: коричневая дублёнка на натуральном меху, чёрный в мелкую серую полоску костюм, полусапожки на каблуке и ярко зелёный галстук на фоне тёмно-фиолетовой сорочки. Весь этот туалет резал глаз обычному прохожему, но это обычному, а подходящие парами «львы и львицы», замедляя шаг, пристально пытались разглядеть в Женьке знакомую особу. Но, не признав персону, проходили в ресторан, оставляя на ней загадочный вопросительный взгляд, шушукаясь, незаметно оборачивались в его сторону, чтобы ещё раз попытаться узнать незнакомца.
Подкравшись осторожно, Серёга сзади набросился на Женьку и, обернувшись, Женьке, предстал Серёга, под ручки держащий с одной стороны Любу Карпову, с другой высокую блондинку приятной наружности.
- Знакомьтесь, Люба и Эллочка.
- А мы уже знакомы,- радушно заявила Люба и улыбнулась.
- А это мой самый лучший друг Женька Шварц.
- По профессии…, Серёга замешкался, тем самым, давая Женьке включить своё воображение.
- Физик-ядерщик,- угрюмо ответил за него Женька.
- Секретный!- поправил Серёга.
- Ой, как интересно!- в один голос воскликнули дамы.
Быстро распариваемся и входим внутрь,- предложил Серёга, отдавая Женьке Любу, оставляя себе Эллочку. Войдя внутрь, раздели в гардеробе женщин и, проводив их в дамскую комнату, где по их словам, они приведут себя в надлежащий вид, медленно прогуливались в фойе с высоко поднятыми головами.
Непритязательный по натуре Женька скромно, как подобает физику-ядерщику, прохаживался с Серёгой от одной кучки гостей до другой, представляясь им «секретным» работником, навивая на всех хрестоматийно- -присутствующих вуаль таинственности и колючего коммунистического страха, пробиравшего до мозга костей.
Рассевшись парами за сдвинутыми столами, гости фарисейски восхищались ораторскими способностями Сергея Натановича, хотя ничего особенного он не говорил, а только о службе Отечеству и народу, о подведении итогов за 1989 год и всякую чепуху, связанной с перестройкой. Но все лукаво улыбались и, обманывая себя и других, громко вторили общим фразам и аплодировали пикантным выражениям, слетавших с уст «докладчика», нет, скорее «тамады», в лице первого заместителя Ленинского района. А он был красив, элегантен, дерзок и фамильярно доступен каждому, кто пытался привлечь его внимание. Он продолжал мастерски показывать застольным друзьям, что он находится на своём месте и даже готов взвалить на себя дополнительную непосильную ношу, если того потребует от него народ и государство. Мужчины аплодировали стоя, а женщины выкрикивали дифирамбы в честь Серёги. В виде таких стойких фраз: Ты наш рулевой! Ты наша путеводная звезда! Ты наш идеал! Ты наш любимый Сергей Натанович!
Разогревшись грузинскими винами и оттанцевав положенное количество танцев со многими дамами, Женька, исполняя прихоть Любы, вышел с ней в фойе ресторана.
- А Вы, правда, физик-ядерщик?- спросила Люба Женьку.
- Да. А что не похож?
- Да, нет. Просто профессия очень редкая.
- Я впервые познакомилась с физиком,- откровенно, без вымышленного тона сказала Люба.
- А что новенького в ядерной физике?- поинтересовалась она.
- Что нового?
- Частицу новую отрицательную открыли, «ГЕРУНДИЙ», называется,- шутливо сказал Женька то, что ему вдруг пришло в голову. И поняв, Люба приняла его «частицу» всерьёз, Женьку безудержно понесло по словоблудию, как Остапа Бендера. Он вспомнил стюардессу Аню и решил повторить тот же трюк, но уже нагло пройтись по физике и попутно «оскорбить» глагол не личной формы английского языка. Напрягая клетки с серым веществом, он выдал следующую эпитафию серьёзной науке, убив разом науку и всех физиков в мире, если б они находились в это время рядом и слышали бы его толкования. Тем не менее, Женька продолжал открывать истинное лицо новой отрицательной частицы.
- Она постоянно хочет оторваться от других кристаллических неонов, провоцируя их на кульминацию электронных полей аутентического поля, отторгая кинетическую диффузию световых ячеек плазмы,- высокопарным, пуританским слогом донёс Женька до ушей завскладом Любы секретное открытие.
- Какая нехорошая частица,- проговорила Люба, посмотрев Женьке в глаза, своим туманным, усталым и нежным взглядом, выписывая карими зрачками цифру «12».
- Говоря по-простому, продолжал он,- частица отрывается от любой конечности и уходит в бесконечность.
- Например, с кончиков пальцев человека,- и провел по плечу Любы пальцами руки. Она вздрогнула, и глаза её слегка закатились.
- Вы чувствуете, как частица отрывается и, проходя через Ваше тело, уходит в бесконечность? И прикоснувшись рукой к её талии, и, как бы случайным движением провёл по верхней части упругих ягодиц.
- А теперь уже несколько частиц прошли через Ваше тело. Вышли через Ваши ножки, и полетели в бесконечность,- шептал «физик-ядерщик».
- Чувствую,- трепещущим голосом ответила Люба.
- У меня голова закружилась, воды,- простонала она и пошатнулась в сторону туалетной комнаты. Женька, поддерживая её за локти, вошёл с ней в дамский туалет и закрыл за собою дверь на шпингалет.
Она, глубоко дыша и расстегнув нервными пальчиками сорочку, принялась целовать Женьке пупочную ямку, затем соски, по очереди лизать ему своим горячим языком волосатые подмышки, трясясь и постанывая. Женька хотел приподнять ей платье, но Люба отвела его руки, шепча, сказала: "Я сама всё сделаю, подожди, не спеши".
Её энергичный язык лизал волоски Женькиных подмышек и щекотливое, похотливое желание обуяло им. Ширинка брюк рвалась от невероятного, приятного ощущения. Он не испытывал ещё такого несусветного чувства не разу, за свою донжуанскую жизнь. Люба быстрым движением руки открыла молнию гульфика и, завладев чумным сокровищем, надела на него свой пухленький ротик. Покусывая головку зубами, вдувая в семенной канал воздух, и высасывая его обратно, непрерывно двигала кожу главной мужской мышцы вперёд и назад. Она, как мама кошка, вылизывала своему котёнку, в образе Женьки, подмышки, гениталии, пупочную ямку, царапая яички острыми ноготками горячих пальчиков. Женька, не чуя ног под собой, и даже не предупредив об оргазме, выстрелил Любе в рот жидкими молоками. Она, лихорадочно проглотив первую порцию, продолжала массировать яички, высасывая из канала всё, добирая остатки извержений, проводя складными пальчиками по семенному пути от яичек до головки.
- Ты мой сладенький физик, ты мой сладенький ядерщик, я обожаю твой герундий,- ласково причитала она и умиротворённо улыбаясь, тёрлась остреньким носиком и щеками о головку Женькиного чумного сокровища. Затем она по-матерински придвинула передом Женьку к раковине умывальника и мягкими, как лапки у плюшевого медвежонка, ручками принялась мыть тёпленькой водичкой с мылом Женькины сокровища. Она выкручивала аккуратно все складочки и морщинки мужских органов, делала это с такой любовью и нежностью, что Женька на мгновение ощутил себя на месте её сына Сашеньки. Он почувствовал, как и что ощущает её сынок, когда мама Люба его моет в ванной.
- Вероятно, она сыночку делает всё с таким же прилежанием и чистосердечным откровением,- думал Женька.
- Да, я бы тоже, наверное, не отказался от такой процедуры, а как приятно,- восторгался про себя Женька.
Тем временем за дверью дамского туалета, в фойе ресторана, послышался голос Серёги, который оглашал наступление Нового года и громко спрашивал:
- А где мой физик-ядерщик?
- Я здесь, открыв дверь туалетной комнаты,- ответил Женька.
- У Любы закружилась голова, и я ей помог придти в нормальное состояние.
- Молодец физик, ты настоящий мужчина,- за что я тебя и люблю!
- А теперь прошу всех к столу, наступил 1990 год! Ура!- довёл до сведения Серёга, приглашая жестом руки Женьку и Любу в банкетный зал. Обменявшись Новогодними поздравлениями, и тостами за милых дам от имени мужчин, потом за сильный пол от имени женщин, весёлая компания танцевала и плясала, цепляясь друг за друга, прыгала гуськом, как детвора на Новогоднем утреннике вокруг ёлки. Так незаметно время подошло к четырём часам утра и, выпив на посошок по сто граммов «Хванчкары», гости потихоньку расползались по домам. Женька и Серёга, облачив, своих ослабевших дам в шубки и шапки, походками королевских пингвинов, вышли из ресторана на проспект Ленина.
- А мы хотим писать,- в один голос, смеясь, заявили девчонки.
- За мной,- скомандовал Серёга и повёл всех за ресторан, во двор пятиэтажного дома.
- Вот Вам посадочные места,- указал он рукой на небольшой снежный бархан, возле четвёртого подъезда. Девчонки, задрав шубы и платья, спустив трусы до колен, водрузились «чайными бабами» над девственной чистотой первого новогоднего снега. Вдруг Эллочка потеряла равновесие и, падая назад, схватилась рукой за Любу, и они обе сели голыми попками на рыхлый снег, визжа от непередаваемых контрастных ощущений.
- Заодно и подмоемся,- смеясь, голосили девчонки, лёжа на спине со спущенными трусами и с растопыренными ляжками, освещая ухажёрам тёмные пятна своей и без того порочной жизни. Женька и Серёга, вытряхнув из трусов девчонок снег, и поставив их на шаткие ноги, пошли вчетвером на дорогу тормозить такси. Остановив какого-то частника на красном «Москвиче» они развезли своих избранниц по домам и Серёга, подвезя Женьку до Красноармейского проспекта, ещё раз поздравил его с наступившим Новым годом, целуя в губы и обнимая за шею, сказал: «Пока»,- и укатил по направлению к улице Лейтейзена.
В пятницу 5 января после обеда Серёга позвонил Женьке на работу и сказал, что он за ним заедет в 17 часов. В назначенное время к главному подъезду «Тулгражданпроекта» подкатила персональная чёрная, тридцать первая «Волга» и, открыв Женьке заднюю дверь, Серёга торопливо объяснил:
- Люба и Эллочка нас ждут на складе.
- Рождество приглашают отметить.
- Ты как?
- Как ты, так и я,- ответил Женька.
- Тогда Вася, вперёд!- сказал водителю Серёга. И «Волга» срываясь с места, понеслась на «Мясновскую базу» по заснеженной Первомайской улице мимо разукрашенных ёлок и гирлянд разноцветных огней.
Рассекая хмельной запах складов, у третьего бокса Серёга сказал: "Стоп, приехали". Взяв с заднего сиденья два букета красных тюльпанов, один букет, отдав Женьке, они вышли из машины.
- Жди нас на Одоевской,- сказал Серёга водителю и тот, кивнув головой, поехал с территории базы на указанное место.
Открыв потайную служебную дверь, два весёлых гаера вторглись во владения Любы Карповой. Проведя Женьку лабиринтами стеллажей и узких проходов, Серёга отварил металлическую дверь, и они вошли в кабинет заведующей. Красивые, румяные «белочки» встречали их улыбками и горящими глазами, благодаря их за то, что они просто соизволили заехать к ним на огонёк.
- С наступающим Рождеством «дефицитные» вы наши,- изобретательно произнёс Серёга.
А Женька добавил: - Светочувствительные диадемы вы наши,- и реакция было ошеломляющая. Люба и Эллочка повисли на их шеях, словно связки горячих бубликов, от которых пахло свежим тестом, ванилью и сахарной пудрой. Обменявшись поцелуями в губы, они уселись за пышный стол. Всевозможные шутки и весёлые анекдоты сыпались из уст Серёги, как из рога изобилия. Но Женька вдруг поймал на себе пылкий взгляд Любы. Она смотрела на него, будто кормящая мать на месячного ребёночка, кормя его своей грудью. В её взгляде отчётливо просматривалась любовная женская сага, зародившаяся в её ранней юности и до сих пор не кончающаяся. Женька понял, что она хочет с ним уединиться. Он встал и, взяв её руку своей рукой, вывел Любу из-за стола. Она, проведя его в подсобное помещение, толкнула в грудь двумя руками, и он упал на спину на какие-то мягкие мешки. Люба взяла из рядом стоящей коробки стеклянную баночку паюсной икры, открыв винтовую крышку, загадочно посмотрела на Женьку и улыбнулась. Подойдя к Женьке, присела на корточки и, расстегнув молнию брюк, вытащила на свободу его кожаный нож. Двумя пальцами левой руки она зачерпнула из баночки икру и, намазав ею головку грузного фаллоса, с удовольствием начала слизывать рыбный деликатес, лихорадочно передёргивая двумя кукольными кулачками возбуждённый кистень Женьки.
- Я представляю себя «Ихтиандром»,- смеясь, проговорил Женька, и они вместе с Любой засмеялись, да так громко, что на их смех в подсобку зашли Серёга и Эллочка.
- Ого-го,- произнёс удивлённо Серёга, увидев столь пикантную картину.
- И я хочу чёрной икры,- смеясь и подпрыгивая, заверещала Эллочка.
- Не хватает горячей картошки «пюре» к этому двухместному столу,- глумясь, острил Серёга.
- Не надо,- закричал Женька, горячего ничего не надо,- и все дружно захохотали.
- Пошли, душа моя, я тебе с красной икрой дам бутерброд,- сказал Серёга Эллочке, уводя её от элегантного натюрморта в кабинет заведующей.
Люба черпала и черпала пальчиками чёрную икру из бездонной баночки и, намазывая её на Женькин скипетр, сооружая «канапе», с наслаждением пухлыми губками откусывала маленькими порциями икру с головки члена, как с чайной ложечки. Женька, разрумянившись от удовольствия, ягодичными и тазовыми движениями, впихивал Любе в раскрытые алые уста свой «багет с икрой» и его молодецкий нектар, накапливая энергию жизни, подступал к ещё закрытым, но уже разъярённым шлюзам. Женька несколько секунд даже завидовал своей любвеобильной спутнице в том, что она кушает эти чёрненькие бусинки, а ему так хотелось наброситься на этот продукт и набить им полный рот, хотя бы раз в жизни, не думая о цене и о своей зарплате. Но, виртуозно ущипнув себя за ухо, Женька отогнал чревоугоднические, утробные мысли и, придя в себя, войдя глубоко, глубоко в Любино русло, напряжённо приготовился к окончанию совокупления. Брызгами эякулята и стоном Женька возвестил свою возбудительницу об апогеи процесса движения секрета до округлой начальной точки, вводимого Любе в икорный ротик жизненного посоха. Дёготь и молоко, растекаясь по губам складской одалиски, доводили её до помешательства. Она умывалась в искромётных фонтанах страсти, закатывала глаза и вероятно улетала в эмпирей, тряслась и, раздвигая ноги, тёрла свою промежность рукой, нашёптывая:
"Физик, Ихтиандр, физик, ядерщик, о, господи…, о, боже мой…".
Постепенно наползая на лежащего Женьку, она целовала ему колени, волосатый низ живота, задержалась несколько мгновений в «кучеряшках» на груди, потянув их губами, целовала затем шею и солёными губками припала к сухим губам Женьки. Она быстро стащила с себя трусики и тучно накололась на мужской звенящий жизнью посох. Сочными апельсиновыми дольками зрелая киска обняла Женькин пестик. Головкой он ощущал гофрированные складочки женских внутренностей. Они нежно бороздили купол пестика, дразня и будоража интимные места, подвигая на выброс фруктозу с «саговыми зёрнами». Женька начал было настраиваться на повторный половой акт, но только несколько верховых скачущих движений смогла преодолеть Люба и с истеричным криком упала спиной на Женькины ноги.
- С Рождеством, ребята!- громко крикнул Серёга из кабинета заведующей.
- Спасибо!- крикнул в ответ Женька,- и Серёга с Эллочкой, и Женька с Любой закатились звонким смехом.
Материнская забота, чувство обязательной чистоты, после интимных утех, на высоком уровне руководила Женькиной избранницей. Она осторожно держала на ладони левой руки член Женьки, как спящего мышонка, другой же рукой изнеженно вытирала его влажными гигиеническими салфетками, вздыхая и разговаривая с ним, на каком-то непонятном для Женьки, детском языке.
Стемнело. Походками пеликанов, шли два весельчака, двигая рыхлый свежий снег по территории базы, к воротам. Они устало сели в ждущую их на Одоевском шоссе «Волгу» и удовлетворённые приятным вечером, медленно поехали в сторону Красноармейского проспекта.
Не прошло и двух недель, как Серёга поведал Женьке о неприятной истории, случившейся в семье Любы Карповой. Её сыночек Сашенька был задержан правоохранительными органами за употребление и сбыт наркотических веществ. Его водворили в изолятор и возбудили уголовное дело. С такой жуткой новостью Люба пришла к Серёге просить о помощи. Серёга, конечно же, принял все возможные меры, позвонил нужным людям и Сашеньку выпустили под подписку о не выезде до суда. Через два месяца состоялся суд, и он приговорил Сашеньку Карпова, с лёгкой руки Сергея Натановича, всего лишь к шести месяцам детской исправительной колонии. Несчастная, но счастливая мать была так благодарна Серёге, что её женское обаяние перешло в женскую отдаваемую похоть и она при любом удобном случае, навязывала ему свои чары в знак признательности и любви. Серёга не всегда мог принимать её «подарки», поэтому время от времени его замещал на этом поле битвы Женька. В чём не он, не она не испытывали каких-либо неудобств, а выступали оба вроде посредников, при получении и дачи взятки натурой. Но кто знал, что вся эта история закончится трагически. Смертельным ударом для семьи Карповых пришло сообщение из мест лишение свободы о том, что Александр Карпов покончил жизнь самоубийством через повешение, оставив предсмертную записку следующего содержания: «Я больше так жить не могу, мама прости меня».
Спустя некоторое время Серёга узнал, что над Сашей Карповым в колонии для несовершеннолетних издевались. Подвергли его изнасилованию и обращались с ним, как с сексуальным рабом, вследствие чего и произошло самоубийство этого изнеженного материнской лаской подростка, который не смог противостоять детской жестокости и преступной бесчеловечности.
P. S.
До ноября 1990 года Люба Карпова проходила курс лечения в областной психиатрической больнице. Врачи долго и упорно боролись за её психическое состояние. Она выписалась, уволилась с работы и стала затворницей в женском монастыре. Дальнейшая судьба её не известна. А в середине января 1994 года, Серёга Р. скончался от обширного инфаркта. Ему было 39 лет.