Мы скрюченно приближались к прозрачным дверям, и они скользко разбежались в стороны перед напряжёнными полиэтиленовыми пакетами, чьей натянутой кожицей шелестели, выбираясь из лабиринта магазина мы. Ощущение: лишь ради декораций весь спектакль. Не взяли тележку…
День за дверями бодренько искрился – сквозное, пулевое в мокрой мякоти сентябрьской: словно в столбе света кристаллизовалась вылизанная дождями лысина парковки с замшелыми грязью, как бомжи, машинами. Шершавая бурая глазурь на боках разноцветных машинок-карамелек…
Свет осенний, обезжиренный, низкокалорийный, и мы – в эпицентре его, а вокруг, за брикетиками новостроя, - фиолетовые мягкотелые тучи ползли, проливая дожди из вспоротых животов своих. Замедленно ползли по окружности над обрывом горизонта, как зомби с рыхлыми подгнившими телами. Мы, диагоналя парковку, подходили к машине, она узнала, чирикнула сигналкой, расправила крылышки дверей.
Уминали пакеты в уют салона так, чтоб те не отрыгивали в пути порции добрых покупок. А воздух, сдвигаясь в дрейф, перевоплощался в ветер. Стальной запах его… Путаю актёров, теряю сюжет, не вижу замысла. Хватает декораций. Кирпичные паруса высоковольтно загорелись люминесцентно-белым по фиолетовой слизи, со свистом швырнули в воздух горсти чёрных птиц. Бижутерились бликами окон, шершавились чешуёй кирпичей оставшиеся на улице дома. Несущие на себе одежду и опоздания, юниты-проходие строчили шажками дерюгу асфальта. Деревья жёлтой перхотью посыпали набухший газон. Лишь реклама щедро и бурно цвела в пустоту.
Как только мы, удивительно синхронно, гулко вогнали дверцы в бока – прозрачный бисер облепил стёкла, чёрными клешнями дворники размазали его.