День выдался на редкость трудным и нервотрепательным, просто из рук вон никудышный. Влад, расплескивая последние капли терпения и самообладания в автомобильной пробке, едва успел повернуть перед носом пронесшегося джипа, повернул налево и подкатил к садику. Естественно, на что еще можно было рассчитывать в такой-то гнусный день, парковка перед садиком была забита полностью, некоторые автовладельцы даже умудрились загнать своих железных коней прямо в сугроб, где летом красовалась роскошная клумба, посаженная и ухоженная всеми группами детского сада.
- Да что б вас!.. – выругался Влад и взглянул на часы.
Стрелки часов указывали на то, что сейчас, как впрочем, и во все последние дни, ему предстоит выслушать тираду недовольства от воспитателя, которой приходится задерживаться из-за того, что нерадивый папаша Насти Ивановской, вновь опоздал.
Окинув стоянку взглядом, в котором застыла надежда всех автомобилистов города, на свободные комфортные парковки, столь недостижимые и в принципе нереальные, как и хорошие дороги, в России, он в очередной раз убедился, что чудес на свете не бывает. Свободных мест не было, как, впрочем, и времени, утекающее словно песок сквозь пальцы.
Что ж, ребенок дороже, придется перекрыть кому-то выезд и, возможно, выслушать гневные проклятья от него, по возвращению обратно. Плевать, одним больше, одним меньше, все равно весь день только упреки и недовольства и слушаю. Влад заново осмотрелся по сторонам, теперь уже в поиске авто подешевле, чем его, чтобы, случись конфликт, хозяина авто сильно не заносило. Наконец он заметил «несвежую» ладу и подкатил к ней, припарковавшись перед ее капотом.
- Неужели повезло? – Подумал Влад, одевая свою трехлетнюю дочку, когда воспитатель, вместо того, чтобы разносить его за опоздание, спокойно и монотонно перечисляла их грандиозные планы на следующую неделю. По планам в понедельник значился театр – 100 рублей; вторник – фотограф, коллективное фото – 200 рублей, индивидуальное – 150. Влад усердно делал вид, что внимательно слушает, однако единственной мыслью сейчас, было поскорее смыться. Воспитатель закончила свое выступление и озвучила конечную сумму расходов, которую Влад тут же оплатил, чем, судя по довольному лицу Нины Григорьевны, заслужил помилование за все опоздания.
Наконец дочка была одета, они вышли на лестничную площадку и стали спускаться со второго этажа.
- Ав-ав! Ав-ав! – С задором и весельем, начала гавкать Настя, искренне, как это умеет делать только маленький ребенок, радуясь звукам эхо, разносившемся по лестничному проему.
- Настя, не гавкай, ты же не собака! – Попытался образумить папаша, с опаской поглядывая в коридор, вдруг кто услышит.
- Почему? – Поразилась девочка.
- Потому что ты ЧЕЛОВЕК, - ответил Влад.
Ребенок, узнавший страшную тайну, резко остановился, посмотрел на отца, мигая прелестными зелеными глазками и, внезапно, разревелся. Отец чуть не упал, от столь бурной реакции дочки, на гордое звание «Человек».
- Что случилось? Почему ты плачешь?
- Я не ЧЕЛОВЕК!!! – зарыдала девочка. – Я НЕ ЧЕЛОВЕК!!!
Сказать, что Влад был озадачен, значит не сказать ничего, он потерял дар речи.
- Я, Настя Ивановская!!! – Выдала девочка таким тоном, будто причастность ее к роду человеческому не только оскорбительна, но и совершенно неприемлема.
Ошарашенный отец долго хлопал глазами, а потом громко рассмеялся. На редкость нелепая ситуация, а ведь ему еще предстояло объяснить дочери, что она все же человек.