Меня отвлек усиливающийся журавлиный крик.
-Осень, - едва слышно, отзываясь своим думам, словно невидимому собеседнику, произнес я, замедляя шаг.
Остановившись, я поставил плетеную корзину, тыльной стороной ладони стер испарину со лба. Отыскав глазами сухое место, я сбросил ветровку и грузно опустился на кочку.
-Хорошо - то как, невольно вырвалось из груди со вздохом, - ой, хорошо…
Спину от непривычного занятия, столь обычного для деревенских жителей, ломило, ноги гудели. Лицо от свежего воздуха и бессчетных наклонов горело, а спустя короткое время, вместе с расслабляющей усталостью, стала наваливаться и приятная дремота.
Сентябрьский день, с утра показавшийся незадавшимся, вопреки мрачным ожиданиям, окончательно распогодился. Воздух был чист и прозрачен, Откуда – то, с далекого жилья, тянуло то ли березовым, то ли сосновым дымом и это лишь усиливало ощущения природной чистоты, рождало доселе невидимые наяву видения. Воображение рисовало картины патриархального уклада жизни. Бородатые старики в белых и длинных рубахах, девки с косами до пояса, в платках и сарафанах, босоногие дети, белобрысые и конопатые, высокие травы, желтые снопы, стрекозы со слюдяными крыльями, запах яблок и меда.
Я перебрался в более подходящее место. Прилег. Заложив руки под голову, я отстраненно смотрел в осеннее небо. Еще не долго и глаза мои заволокла сонливая пелена и тут меня снова привлек журавлиный крик. Над верхушками деревьев, окружающих болото появился журавлиный круг, смещающийся в мою сторону. И вот он уже почти надо мной. Крик стал невообразимым. Я никогда раньше не видел такого количества журавлей. Если и приходилось наблюдать, то лишь высоко летящий клин, крик которого едва доносило до земли.
Сейчас же в небе, словно гигантская живая карусель, кружилось двести или более, может даже триста серых птиц. Они кружили на одном месте – надо мной, то поднимаясь вверх, то почему, то опускались и не улетали. Прошло минут тридцать, а тревожный крик не умолкал и заражал меня такой же тревожностью.
Вспомнилась песня в исполнении Петра Лещенко и тут же подумалось,- прощаются.
Я лежал, отдавшись нахлынувшим чувствам, стесняющим грудь, щемящими, вызывающими необъяснимое волнение и ощущение парящей легкости, словно теряешь сознание. Вдруг особенно остро, пронзительно ясно, почувствовалось преходящее всего земного, человеческой жизни и мимолетность сущего. Все вызывало во мне ощущения нереальности мира.
-Боже мой, как все скоротечно. Есть ли я на самом деле? Может быть я чей – то сон, фантазия неведомых богов, Космоса? Кто мы есть, откуда пришли и куда уйдем? Кто вспомнит, - был ли я?
Несмотря на кажущуюся горечь этих философских вопросов, мысли не вызывали ни печали, ни страха от ужаса безысходности и многократно доказанной обреченности, - жутких в своем рациональном осознании: жизнь – билет в один конец.
Напротив, чувствовалась смиренность духа и согласие с ним тела. Гармония, вот то состояние. Я вновь ощутил это редкое чувство, называемое счастьем, блаженство, нисходящее с неведомых никому высот - вдруг, ниоткуда... Невдалеке кашлянули.
-Привет!
Я повернул голову. Низкорослый мужик, несмотря на суровое лицо, приветливо глядел на меня.
-Привет! Я, махнув рукой, приподнялся.
Незнакомец, приложив ладонь к глазам, поднял их к небу.
-Минут сорок уже кружат и не улетают, - сказал я, не обращаясь к нему.
-Так они ловят воздушный поток, - заметил он. Как найдут, полетят.
-А я то, думаю, что они не улетают... и в ответ понимающе покачал головой.
И действительно, журавли будто ждали слов незнакомца, устремились ввысь и вытянувшись клином, поплыли по небу, унося свои надежды к далеким и теплым берегам.
Побеседовав для общего удовольствия, мы вскоре распрощались, а спустя некоторое время и хлюпающий звук его шагов полностью поглотила опустившаяся многовековая тишина.
Примятая мною трава, постепенно расправилась, и ни что не напоминало о моем присутствии в этих местах.
25 сентябрь, 2013