Пребывание на Косовской земле с первых дней показало, что надеяться можно только на самого себя и близкую команду друзей-сослуживцев. Не более того. Остальные «фигуранты миротворчества», даже олицетворяющие собой военную силу и мощь, типа некоторых подразделений КФОР, могут серьезно подставить в сложной ситуации. Поэтому, рассказывая о своих впечатлениях, наблюдениях и личном общении с финскими миротворцами, я на конкретных примерах раскрываю тезис о «подставах». Хотя, и прикалываюсь немного. Больно уж необычным казалось поведение военных людей в отдельных ситуациях с точки зрения собственного российского опыта службы в Вооруженных Силах и МВД РФ.
После распределения в январе 2001 года на полицейскую станцию, расположенную в маленьком городке в двадцати километрах от Приштины, мы с напарником поселились в доме у сербов, который находился на границе проживания сербского и албанского городских районов. О том, что наш выбор стал явно ошибочным, мы поняли через две недели в начале февраля. Вечером, как обычно, в регионе выключили свет на неопределенное время. Сразу зажгли свечки, не ожидая ничего плохого, как вдруг в пятнадцати метрах от нашего дома прогремел сильный взрыв. Позже оказалось, что взрывное устройство сработало под воротами гаража соседей.
В результате взрыва ворота улетели метров на тридцать в сторону, стенки гаража сложились, словно картонные, а в нашем доме повыбивало все стекла. Рабочая ситуация, не страшно. Главное, сами не пострадали. Позже мы выяснили: это обычное развлечение косовских аборигенов, сербов и албанцев, когда по старой вражде, они кидают гранаты друг в друга или закладывают взрывные устройства под дверь соседу.
Первыми на место происшествия с ревом сирен и «мигалками», прибыли с интервалом в несколько минут два полицейских патрульных экипажа. БТР финских миротворцев, располагавшийся на стационарном блокпосту примерно в трехстах метрах от нашего дома, подъехал лишь минут через двадцать. Периметр происшествия оцепили, а полицейские МООНВАК уже вовсю допрашивали свидетелей.
Среди патрульных прибыл мой новый знакомый, Раеш Тамар, индус, служивший на данной станции больше года. Я спросил его о причинах неспешности финских военных. Он махнул обреченно рукой и уточнил, что эти ребята, мол, вообще никогда не торопятся. Привыкай, Маркус, к темпу работы наших военных «смежников».
Действительно, примерно через месяц после взрыва албанцы вновь «повеселились» в непосредственной близости от зоны проживания сербов. Из проезжавшей мимо машины раздалась длинная очередь из автомата в сторону сербских домов.
В этот раз БТР финнов оказался вообще метрах в ста от места происшествия. При желании можно было задержать и автомобиль подозреваемых, и самих стрелявших. Но реакция солдат оказалась неадекватной. Весь личный состав спешно попрыгал внутрь своего бронированного «корыта», задраил люки и затаился. Причем, не вылезли они даже после того, когда местные детишки постучали по броне, указав служивым, куда поехала машина со «стрелками –любителями».
Как вы догадались, ситуацию опять же «разрулили» полицейские МООНВАК. Патрульный наряд со старшим офицером дневной смены по горячим следам опросил свидетелей, выяснил примерное направление движения машины (она оказалась с местными албанцами), совместно с другими нарядами организовал поиски и нашел таки подозрительную «тачку» с двумя стволами в салоне.
Начальником штаба полицейской станции (если точно, то его должность звучала как “operation officer”) у нас был австриец Вилли.
Он принял решение обыскать многоподъездный дом, вблизи которого обнаружили автомобиль с «калашами». С большим скрипом кфоровцы согласились принять участие в совместном обыске, ссылаясь угрюмо-уныло на «неподготовленность, несвоевременность и спонтанность» операции.
Подобные примеры, где с одной стороны, прослеживалась готовность полицейских действовать и быстро реагировать на условия постоянно меняющейся обстановки, решать задачи в зоне своей ответственности, а с другой стороны - нерешительность, вялость, неторопливость, если не сказать – откровенную трусость военнослужащих финского КФОР, приходилось наблюдать регулярно. Поэтому, я не удивился, когда мне довелось еще раз увидеть в деле «горячих финских парней» с их отношением к служебным проблемам.
Конец марта 2001 года. Вместе с напарником, филиппинцем Рудиком Рекомоно работаем в патруле. Март на Балканах теплый, настроение хорошее. Маленький, тощий, резкий Руди оказался веселым рассказчиком. У него вполне приличный английский, т.е. слова не глотает, не мямлет-мяукает, как бывает у других азиатов или негров. У нас немного схожие биографии. Руди тоже сначала служил армейским офицером, а потом перевелся в полицию Филиппин.
Поэтому тем для обсуждения в патруле было достаточно. К тому же, переводчик (естественно, не для нас, а для общения с аборигенами) албанец Иса, постоянно поддерживал нашу беседу. Никаких происшествий на маршруте патрулирования не происходило, за разговорами время летело незаметно.
Где-то часа за два до окончания смены рация в машине все-таки ожила. Дежурный офицер на станции сообщил, что финскому КФОР нужна помощь полиции, а наш патруль находится ближе всех к подразделению военных миротворцев. Действительно, деревушка Медвец с преимущественно цыганским населением, недалеко от аэропорта г.Приштины, лежала как раз по маршруту движения.
Через пять минут мы были на месте и увидели чудную картину. Два финских БТРа стояли на обочине дороги. Рядом копошились несколько солдат, а их командир торопливо поспешил нам навстречу.
- Что случилось, Ярри, какая помощь нужна доблестным финским воинам? - спросил я у знакомого командира взвода.
Ситуация, с его слов, оказалась предельно простой, если не сказать – тупой. Обыскивая в деревушке несколько домов на предмет наличия оружия у хозяев, бойцы углядели местного цыгана с гранатой. Может, он хотел ее сдать добровольно, может, вышел погрозить финнам, нарушившим покой его семьи. Уже не столь важно.
Как мне поведал «переводяга» КФОРовцев, солдаты бросились врассыпную, едва завидев «гранатометчика». Кто был поближе, привычно попрыгали внутрь своих машин, кто подальше – спрятались за стенами домов.
Цыган же просто положил гранату на землю и убежал.
- Ярри, а что, разве нельзя было приказать ему оставаться на месте, не двигаться и в конечном итоге, задержать для выяснения обстоятельств? Вы ведь могли и оружие применить, у тебя двадцать пять человек в подчинении. Здесь же прослеживалась явная угроза жизни твоим бойцам?
Ярри смущенно отвел глаза, что-то пробормотав по-фински.
От полицейских, то есть от меня и Руди понадобилось элементарное – перекрыть дорогу на период уничтожения этой самой злополучной гранаты. Она лежала метрах в десяти от обочины. Пробка из машин вытянулась на километр в обе стороны дороги. Водители подходили, узнавали, в чем дело. В основном, это были албанцы.
Увидев российский шеврон, начинали разговаривать со мной по-сербски, настороженно, но без агрессии. Когда я разъяснил, что цыгане здесь «балуются» гранатами и возможно, оружием, то многие искренне возмутились и удивились, типа, а чего мы их тут не перестреляем? Такое вот очень «толерантное» отношение к нацменьшинствам.
Только минут через сорок (!) прогремел долгожданный взрыв, после чего дорогу мы разблокировали. «Гранатометчика», или если быть точнее, «гранатоносителя», финны так и не нашли. Стемнело, бойцы со своим командиром свернули поиски и отправились на базу. Вслед за ними потянулись мы с Руди, обсуждая происшествие.
Я окончательно убедился в том, что финны – хреновые вояки, но самый «плоский» и отвратительный случай произошел еще месяцем позже. Тогда полицейские могли очень серьезно пострадать без поддержки военных. Пострадать из-за элементарного безразличия и национальной неторопливости.
На фото: натовские вертушки патрулируют небо Косово. Это местечко Облич, двадцать километров от Приштины. Там расположена единственная угольная электростанция в крае. После ухода сербских специалистов часто простаивала, погружая Косово во мрак на много часов в сутки.