Саша большая и Саша маленькая

Александр Басов
ДАМА В ПАРИКЕ В КОЛЯСКЕ НА ВОДАХ
ИЛИ
САША БОЛЬШАЯ И САША МАЛЕНЬКАЯ
ИЛИ
ЧТО УГОДНО…
Синопсис сценария четырехсерийного телевизионного фильма

О таком Фитюлина и мечтать не могла. Собственно о карьере референта она и не мечтала. Ей, по большому счету, в библиотеке было уютно и нескучно. Вот только зарплата библиотекарши исключала исполнение другой мечты. А мечтала Фитюлина о мопеде. Скутере - по-нынешнему. Да не простом, а розовом с перламутром. Именно такой скутер ежедневно представал перед ней в сияющей витрине по дороге в библиотеку. Институтская подруга Кривоносова неоднократно бурчала по этому поводу: «Тоже мне мечта - велик с мотором. Тачка продвинутая - я понимаю Ясно, что не потянешь. Тебе тянуть и не надо. Машины девушкам мужики дарят. Вот и озаботься, Сашка, уже поиском нормального мужика, а не о великах мечтай».
Увы, «нормальные мужики» не торопились дарить «Сашке» ни машин, ни даже ромашек. Экстерьером не вышла. Бледная моль. Фитюлина на этот счет и не самообольщалась. Поэтому уговаривать ее пойти за компанию на собеседование в «Ворлд Соуп Медиа» Кривоносовой пришлось долго.
Требовались секретари со знанием английского и умением вести себя: есть вилкой, не сморкаться в скатерть, вовремя хихикать и проч. Эти навыки у Александры имелись, не имелось другого: ног от ушей, смазливой мордашки и опережающих на полтора шага хозяйку «бидонов». А Фитюлина по опыту знала, что эти неписаные требования играют при трудоустройстве куда большую роль, нежели английский без словаря и умение не чавкать. У Кривоносовой же, мало того, что все эти достоинства имелись, она еще была и младше Фитюлиной на пятерик. Шансы были несопоставимы.
И вот вообразите Фитюлину взяли, а Кривоносова пролетела. После чего не разговаривала с Сашей неделю.
На собеседовании Алексей Алексеевич, как потом выяснилось, главный по кадрам, вместо того чтобы обследовать соискательницу от копыт до зубов, подобно кобыле на ярмарке, уперся линзами очков в ее резюме и переспросил: «Фитюлина Александра Ивановна? Ну и ну! Фитюлина! Ивановна! Вы случайно не из Нефтескважинска? Москвичка? Ну, да… Конечно… Удивительно!».
Он позвонил кому-то. «Не знаю, как быть! Тут у меня - Фитюлина Александра Ивановна. Да нет. В том то и дело. Нет, не из Нефтескважинска. Никакого отношения. Так, резюме то - отличное. Отличное! Что? А, в этом смысле!».
Алексей Алексеевич, наконец, бросил на Фитюлину первый оценивающий взгляд. «Нет, в этом смысле - нет… Очень средне. Но ты подумай – Фитюлина! «А», «Эн»! Надо доложить наверх».
На следующий день Саше сообщили: «Вы приняты». Сухо так. Без подробностей Подробности поджидали ее на рабочем месте.

«Вообще-то у меня есть секретарь. Таня. Мы вместе уже семь лет. Я очень дорожу ей, и расставаться не собираюсь», - сверкнув фарфоровой челюстью, предупредил Фитюлину гендиректор «Ворлд Соуп Медиа» Армен Медведевич Дондурян.
Сидевшая рядом, Таня - «клубника в сметане» - похотливо улыбнулась.
«И, в принципе, раздувать штат - не в моих правилах. Но моя супруга… Официально она - генеральный продюсер. Хотя и не может в последнее время исполнять свою должность. Короче, вы поступаете в ее распоряжение. Чем уж она вас займет - ума не приложу. «Фитюлина Александра Ивановна». И - все, понимаете?».
Фитюлина ни бельмеса не поняла, но кивнула. Аванс ей выписали такой, что розовая с перламутром мечта начала обретать черты реальности. И Саша изменила библиотечному делу.
 Поначалу на работе Саша тупо торчала в дальнем углу роскошного преддверия дондуряновского кабинета. Ей ничего не поручали. Посетители даже не подозревали о ее существовании, ибо войдя в преддверие, мгновенно оказывались загипнотизированы парафиновыми коленками и бархатным голосом Тани. А, если и не оказывались, то, все равно, за шкаф, отрезавший Сашин стол от царства гламура, не заглядывали.
На третий день Фитюлина взмолилась; «Таня, давайте, я хоть чем-то вам помогу». Клубнично-сметанная Таня милостиво разрешила Саше варить кофе, подшивать бумаги в папки и поливать кактус…
 Но на пятый день все изменилось. По коридору пронесся цокот каблуков и возбужденный шелест женских голосов…
Саша высунула голову из-за шкафа. Таня распахнула зеркальце и, проверив экстерьер, стерла с лица медовую улыбку. И вовремя. Мгновение спустя, в преддверие вкатилась ослепительно красивая дама. «Вкатилась» - не метафора, дама была в инвалидной коляске.
Таня вскочила и вытянулась, как солдат первого года службы. Дама кивнула ей, как генерал. Одета дама была скромно, накрашена умеренно, рыжье и брюлики с нее не сыпались… Но манеры выдавали в ней хозяйку Медной Горы.
 «У Армена Медведевича сейчас Кораблев, но я могу…», - забубнила, было, Таня.
Хозяйка оборвала ее;«Что я - Армена Медведевича не видела? Пусть Кораблева мучит. Я пришла на нее взглянуть!».
«Саша!», - пророкотала Таня. Пришлось Фитюлиной выползти из-за шкафа целиком и предстать «пред светлые очи». Чувствовала она себя при этом, как двоечница на педсовете. «Так вот ты, значит, какая, тезка…», -  протянула хозяйка Медной горы; «Видишь, я  - калека… В офис выбраться - целая история. Так что, придется  - Магомету к горе, то есть, тебе ко мне… Черкни ей адрес».
Последняя реплика адресовалась Тане. Хозяйка выкатилась за дверь.
Саша не спала всю ночь. А наутро направилась по написанному Таней адресу в подмосковный коттеджный поселок, где проживали супруги - владельцы компании «Ворлд Медиа Соуп»: генеральный директор Армен Медведевич Дондурян и генеральный продюсер Александра Ивановна…
Да-да! Законную супругу господина Дондуряна звали… Угадали, возьмите с полки пирожок, Александрой Ивановной Фитюлиной.
Сама Саша так и не поняла до самого конца, как из этого совпадения следовала необходимость принять ее на работу. Кривоносова предположила, что здесь замешана магия, и посоветовала подруге быть осторожнее.
Теперь Александре предстояло чахнуть в подмосковном палаццо-бунгало, вместо кактуса поливать с десяток непендусов, развешанных по окнам, варить кофе не в машине, а в жезве и скатывать хозяйку по пандусу на первый этаж, поскольку та старалась пораньше отослать из дома ненавистную мрачноглазую сиделку, нанятую Арменом Медведевичем.
Около одиннадцати они завтракали. Первые дни хозяйка была не особо разговорчива. А, если и заводила беседу, то исключительно о погоде, природе и прочих безопасных вещах. Потом вдруг заявила: «Надо бы вам приодеться…».
Был вызван негнущийся деревянный шофер Петя. Он провез обеих Фитюлиных по подмосковным бутикам, набитым качественными китайскими подделками. Новые наряды Александре, не то чтобы не понравились, но очень уж они напоминали наряды Большой Фитюлиной. Хозяйка, похоже, лепила секретаря-референта по своему образу и подобию.
Затем Б. Фитюлина отправила Сашу к своему парикмахеру. Когда после двухчасовой экзекуции, М. Фитюлина взглянула в зеркало, то ахнула. Если бы не цвет волос, ее вполне можно было принять за хозяйку. Собственно, куафер и предлагал ей «осветлиться», но Саша наотрез отказалась.
 А, вернувшись в особняк, устроила скандал Большой Фитюлиной. Во-первых, она, хоть и полная тезка хозяйки, но не тень и не кукла, у нее есть свой вкус, свои предпочтения в одежде и макияже, а ее контракт не подразумевает никакого «дресс» и «фэйс» кода.
Во-вторых, никакой работы референта ей не поручают, а в сиделки и домработницы она не нанималась.
На секунду мелькнул перед ней светлый образ розового с перламутром скутера, словно взывавший: «Остановись, Саша! Мы же уже почти вместе!», но Фитюлина поборола минутную слабость.
«В-третьих…». Что «в третьих» - Саша договорить не успела, ибо онемела.
Потому что Б. Фитюлина вдруг встала, шагнула к ней и обняла, как лучшую подругу. Послышались всхлипы. М. Фитюлина испуганно отстранилась и увидела на глазах хозяйки слезы. В отличие от столицы нашей родины, Саша слезам верила. Поэтому прервала оглашение ультиматума и выслушала исповедь хозяйки.
После того, как Б. Фитюлина попала в автокатастрофу, Армен Медведевич очень изменился. Он почти не появляется дома. Понятно, охота проводить время с калекой, когда на работе - истекающая патокой секретарша?
 «Но вы же, если мне не мерещится, ходите?», - возразила М. Фитюлина.
«Я начала вставать три месяца назад», - парировала Б. Фитюлина: «Сначала - по два-три шажка в день, потом – больше… Но решила никому не говорить. Я знаю, что Армен мне изменяет со своей Таней. Но, мало того, мне кажется, что он неспроста по четыре раза в год усылает меня то на воды, то на грязи… Как будто, это кому-то когда-то помогало!».
 «Но вам же помогло», - вновь встряла Саша, и - вновь была оборвана: «Мне помогла встать ярость. Как представлю, что пока я валяюсь в грязи в каком-нибудь захолустном Паммукале он с этим кондитерским изделием барахтается в нашей постели… И вот я решила… Когда Алексей Алексеевич сообщил, что объявились вы… Полная тезка… У меня родился план… Простите меня! Я должна была честно сказать вам… Я поступила с вами подло…».
И Б. Фитюлина разрыдалась.
Короче, план у нее созрел такой: продинамить очередную поездку на воды. Но поскольку Армен Медведевич установил за ней, практически, слежку, отправить вместо себя Сашу. Ни врачи, ни сиделки лично ее не знают. Если Саша покрасит волосы или напялит парик и будет передвигаться только в коляске - комар носу не подточит! Армен Медведевич притащит в палаццо Таню. И тут Б. Фитюлина как - шасть! Да еще на своих двоих! Инфаркт гарантирован.
Саше как-то план не очень понравился.
Фитюлина ныла: она уверена, что Таня спит с Арменом Медведевичем и видит, как приберет к рукам не только его, но и компанию.
 А это, между прочим, был свадебный подарок ее покойного отца - нефтескважинского олигарха Фитюлина. У Армена-то даже мобильника не было, когда они познакомились. Но ей надо застукать его с поличным
«Но зачем? Что вам это даст? Или ваш брачный контракт подразумевает, что в случае измены…».
 «К черту контракт Я хочу увидеть его глаза. Хочу изобличить его! Поймите меня как женщину. Помогите мне как подруге».
За советом Саша обратилась к Кривоносовой, больше было - не к кому. Та не сомневалась ни секунды: «Однозначно надо помочь сестре! Все эти Армены одинаковы! Джихад!».
Итак, преображенная М. Фитюлина (ее теперь было практически не отличить от Б. Фитюлиной) уселась в лимузин (шофер Петя был - то ли в заговоре, то ли настолько «деревянный», что ему было по барабану) и направилась в аэропорт. Там она чуть сразу и не прокололась.
Коляска была новомодная, электрическая. И, хотя Б. Фитюлина накануне провела с Сашей тренировочный заезд, та все-таки ухитрилась, пока Петя сдавал чемоданы, нажать не на ту кнопку.
В результате, кресло развило крейсерскую скорость, и Фитюлина чуть не убила приятного тридцатилетнего мужчину с чем-то странным в чехле за спиной. «Бывает!», - улыбнулся мужчина в ответ на испуганные извинения Фитюлиной. От его улыбки у Саши по коже побежали мурашки. Приятные мурашки, не те, что от испуга.
Тут появился деревянный Петя и покатил ее в вип-зал. Обернувшись через плечо, Саша увидела, как приятный мужчина препирается со служащим из-за предмета в чехле: «Какое холодное оружие? Это - музыкальный инструмент! Да не могу - в багаж! Инструмент, говорю! Да ради бога! «Из Моцарта нам что-нибудь».
Дальше Фитюлина ничего уже не увидела (Петя свернул за угол), зато услышала… Невероятные, чарующие, неземные звуки… И мелодия была пронзительная, щемящая, незабываемая…
В аэропорту Брно ее встретили - шофер лимузина пан Петек, как две капли воды похожий на деревянного Петю, и сиделка пани Гелена, противная, как медуза. По-русски она говорила идеально правильно, но от ее русофобского акцента Фитюлину чуть не вытошнило. Она начала понимать хозяйку.
И, вселившись в напоминающий Кремль при Наполеоне, барочный номер, спустя минуту, выпроводила уродующую великий язык Гелену, не дослушав распорядка дня и перечня целебных ванн.
Горничная на этаже оказалась приятной девчонкой (не все чешки - Горгоны) и без лишних расспросов помогла Саше спуститься в грузовом лифте в ресторан. Саша прекрасно бы и сама дошла, но что делать - две основных вводных Б. Фитюлиной гласили: стараться не привлекать внимания и появляться на людях только в коляске. Вторую вводную Саша соблюла, а с первой - дело сразу пошло наперекосяк.
Не успела она поднести ко рту вилку и насладиться вкусом тушеной капусты, как на стул напротив брякнулся нетрезвый субъект и заявил: «Только не говорите, что я обознался! Вы - Фитюлина. Я узнал бы вас даже в маске! Не отрицайте!». Саша отрицать не стала, собственно, отрицать - было нечего.
Субъект оказался русским кинодраматургом, который уже третий год не мог убедить Армена Медведевича запустить сериал по его сценарию «Гордая и желанная». Сценарий рассказывал о женщине-бурильщице, которая случайно попадает на корпоративный вечер, где в нее без памяти влюбляется молодой олигарх, по удивительному совпадению - владелец той самой буровой, на которой она доблестно трудится… Но бурильщица исчезает с корпоратива ровно в полночь, у нее - смена… Олигарх объявляет ее в розыск… И так далее - пятьсот серий. В финале - поцелуй в диафрагму. «Это новое слово! Ничего подобного в мировой драматургии не бывало!», - верещал драматург, обдавая Фитюлину пивным ароматом и плюясь микрочастицами «вепрова колена».
Саша, скрепя сердце, предпочла поддакнуть. Драматург воссиял. Он был уверен, что доведись Армену Медведевичу прочесть хотя бы пару строк, он тоже оценил бы его шедевр! Но, увы, между ним и Арменом Медведевичем стоит эта падла с повидлой… Она же - клубника в сметане. Таня, короче… «Кельнер, Пльзенского!».
Изложив содержание первого шедевра, драматург перешел ко второму и, судя по количеству заказанного пива, намеревался посвятить Александру в полное собрание своих сочинений… Фитюлина почувствовала, что погибает.
Выручила ее приятная молодая женщина, ужинавшая в одиночестве за соседним столиком. «Простите», - с очаровательным прибалтийским акцентом промурчала она, склонившись к Фитюлиной: «Вам, кажется, пора припудрить носик. Я помогу…». И укатила ее к лифту. Драматург в отчаянии спросил у кувшина с пивом: «Какой носик? Причем тут носик? Ах, носик!».
Их с прибалткой номера оказались по соседству. Фитюлина рассыпалась в благодарностях. «Пустяки!», - растягивая слова и губы, проворковала соседка: «Эти пьяные мужики - как миноги. Пока не высосут из тебя всю кровь, не отцепятся. Если женщины не будут - друг за друга, то - кто?».
Звали соседку по этажу Ингеборгой. Она предложила без церемоний стучать в стену, если понадобится помощь.
Короче, в номер Саша вернулась без сил и с рукописью весом со стиральную машину, которую успел-таки всучить ей драматург-соотечественник. Трех страниц ей хватило, чтобы впасть в депрессию.
А внизу, за перилами балкона, бурлила ночная жизнь. Играла музыка, горели огни, грохотала по булыжной мостовой влекомая разукрашенной клячей старинная карета(не иначе, как олигарх спешил на розыск бурильщицы)… И вдруг, пронизая все прочие звуки, донеслась до нее исполняемая на неведомом инструменте щемящая мелодия. Та самая - из аэропорта.
Фитюлина не выдержала. Она уже занесла, было, кулак, чтобы ударить в стену, но постеснялась. И, вновь прибегнув к помощи милой горничной, оказалась на улице.
Фитюлина абсолютно не представляла себе, как - куда катит, так и - откуда. Она даже не спросила адреса отеля. Ее звал голос неведомого инструмента. Она бы рванула на него бегом, если бы не вторая вводная.
 Порулив по корявым переулочкам, Фитюлина выбралась-таки на ярко освещенную площадь, запруженную народом. Волшебные звуки лились из-за спин двух десятков, вставших в круг, ротозеев. Тут фальшивая инвалидность Фитюлиной сослужила добрую службу: увидев даму в кресле, ротозеи вежливо посторонились, и она вкатилась в центр круга. И вновь чуть не сшибла с ног случайного знакомого из аэропорта.
Знакомый узнал ее и вновь улыбнулся. И вновь по спине у Фитюлиной побежали приятные мурашки. В одной руке у знакомого был смычок, а в другой - пила. Обыкновенная двуручная пила. Впрочем, вернее - необыкновенная, ибо звуки она издавала неземные… Зачарованные ротозеи швыряли монетки в опрокинутую черную шляпу, порой промахиваясь.
Пила пела, Фитюлина слушала… Арсений улыбался… Саша закрыла глаза и потеряла счет времени… Очнулась она только тогда, когда музыка умолкла. И обнаружила, что площадь опустела, а случайный знакомый зачехляет пилу и собирает с асфальта монетки. Фитюлиной стало неудобно, она нажала кнопку заднего хода, и тьма проглотила ее.
Ну и, как и следовало ожидать, она безнадежно заблудилась в переулках… Мало того, на каком-то мостике, через какую-то не то канаву, не то ручей - кресло заглохло. Можно, конечно было плюнуть на него и отправиться на поиски отеля на своих двоих, но - вводная, черт ее возьми!
«Проблемы », - прозвучал над ухом голос с прибалтийским акцентом. В свете одинокого ночного фонаря лицо соседки-прибалтки напоминало маску из античной трагедии: «Пустяки, тут недалеко». И Ингеборга покатила Сашу к отелю.
К отелю ли? Что-то Фитюлина таких закоулков не припоминала. «Срежем угол, так ближе», - будто, прочтя ее мысли, отозвалась прибалтка. Угол они срезали странно, Ингеборга привезла ее на какой-то очевидно окраинный пустырь, граничивший с очевидной помойкой… И почему-то остановилась. И зачем-то принялась рыться в сумочке… Но едва Саша открыла рот, чтобы выразить удивление, ночную тьму рассек луч фары, а тишину стрекот мопеда…
И знакомый голос проговорил откуда-то из темноты над фарой, «Заблудились, девчата? Сломались? Возьму на буксир!». Это был голос хучи-кучи с пилой.
Ингеборгу почему-то явление спасителя с двуручной пилой за плечом рассердило… Она фыркнув, застегнула сумочку, но упираться не стала и уселась верхом на мопед, обняв музыканта за шею прекрасными голыми руками. Сашу (не саму, а коляску) прицепили к скутеру тросом. Она предпочла бы оказаться на месте прибалтки, но… Вводная! На черепашьей скорости случайный знакомый доставил их по месту жительства. «Арсений!», - представился он на прощанье… «Саша!»,- выпалила в ответ Фитюлина, вспомнила вводные и поправилась: «Александра Ивановна!».
Следующие дни были заполнены корёжащим ухо акцентом Гелены, питьем в непомерных количествах дурно пахнущей «полезной» воды, целебными ваннами и тщетными попытками избежать встреч с пьяным русским драматургом, который требовал обстоятельного отзыва о своей рукописи.
На помощь приходила Ингеборга, она, как ангел-хранитель, появлялась откуда ни возьмись и выручала Фитюлину. А вечерами на площади пела пила и сыпались мимо черной шляпы монетки… Только теперь Фитюлину в отель доставлял лично Арсений… Прибалтка в качестве проводника дискредитировала себя… И это ее, похоже, нервировало.
А, когда однажды Арсений похитил Сашу из отеля прямо утром, нарушив распорядок ванн и грязей, то они на пару с Геленой, стоя на балконах, проводили их возмущенными взглядами…
«Что ты делаешь? Что ты делаешь?», - твердила себе Саша. Но, в том то и дело, что она - ничего нарочно не делала. Она плыла по течению, ее влекло… И мы знаем, как эта влекущая сила называется…
 И опять случился казус. Катая Сашу по аллеям парка, Арсений несколько увлекся, чересчур разогнался и опрокинул транспортное средство. А Саша, забывшись, вскочила на ноги и, щебеча: «Ничего! Ничего! Пустяки!», - принялась отряхивать юбку… Потом поймала изумленный взгляд Арсения… «Это провал!» - понял Штирлиц.
Саше ничего не оставалось (чтобы сохранить хоть останки легенды), как повторить Арсению историю Б. Фитюлиной: она уже пару месяцев, как начала ходить, но не хочет, чтобы об этом узнал муж, потому что… И т. д.
Арсения это признание как-то очень напрягло. Он, молча, отвез Сашу в отель и ретировался.
Фитюлина, оставшись в номере одна, расплакалась. И, видимо, довольно громко, ибо в стену деликатно постучали.
Ну, как женщине носить в себе такие переживания? И Фитюлина исповедалась Ингеборге, припав к ее великолепной северной груди.
Ну, не до конца, конечно исповедалась, а выдала некую мешанину из собственных и Б. Фитюлиной биографий.
Ингеборга по-матерински погладила ее по голове, угостила ликером и…
Явилась Гелена и огласила список экзекуций на завтра. Кроме того заявила: она не хочет потерять работу и, если Фитюлина еще раз отлучится неведомо куда без спроса, доложит о ее поведении в Москву.
Ингеборга, ретируясь, шепнула, «Не закрывайте на ночь дверь… Я зайду вас проведать, когда эта медуза уплывет!».
Едва медуза уплыла, Ингеборга появилась в дверях. Выражение лица у нее вновь было странное, точь в точь, как ночью на пустыре. И она опять боролась с молнией сумочки… Саша опять открыла рот, чтобы спросить, что случилось…
И опять не спросила… Под окном запела пила. Арсений, похоже, переварил услышанное и решил загладить вину за свою реакцию серенадой.
Саша выскочила на балкон. Громким шепотом они с Арсением исполнили парафраз сцены из «Ромео и Джульетты» (мизансцена та же, слова другие).
Предложение Арсения поначалу Сашу возмутило. Затем испугало. А затем - она согласилась. Потому что сила, влекущая ее, была непреодолима, и по определению безрассудна. Ингеборга скрипнула зубами так, что птицы затихли.
Арсений потащил Сашу на танцы. Она сняла парик, взъерошила волосы, потеряла сходство с Фитюлиной и вылезла из номера через балкон.
Ночь прошла сказочно. Вот только под утро (после первого поцелуя) Арсений вновь состроил мрачную физиономию и заявил, что «не может», а - чего «не может» не объяснил. Пробормотал только: «Нам надо серьезно поговорить…», «Профессиональная этика…» и «Завтра…».
Фитюлина в смысл слов не вникала, она была просто счастлива. «Был бы милый рядом…».
 На рассвете, вскарабкавшись на балкон и шагнув в комнату, Саша чуть не померла со страху. В номере, явно, кто-то был, в вещах рылись.
«Я твой халат взяла, не против? Где шлендралась-то?», - окликнул ее знакомый голос.
Фитюлина оглянулась и увидела Кривоносову в своем халате и в кресле-каталке.
«Ты откуда здесь? Как?».
«Через балкон, как и ты… Чего, думаю, тебе здесь одной в суперлюксе грустить? Взяла отгулы, путевку грошовую… И приехала. Не выгонишь же».
«Но, завтра… Пани Гелена… Ванны… Как я объясню Я же - не я! Я - Фитюлина! То есть, я - не та Фитюлина! Это секрет!».
«Не мурмули! Забыла, как мы с тобой в Ялту по одному билету ездили? Я - мышкой! Никто не заметит. Жратву мне будешь в номер заказывать. Никого тут, в пяти звездах, чужие секреты не колышут! Европа! Культура!».
Фитюлина попсиховала, попсиховала… А потом удумала такое…
Короче, за свою проделку Кривоносова была приговорена к ежевечернему сиденью на балконе в парике, халате и кресле-каталке. Чтобы все видели, что Фитюлина на месте! И еще - к чтению «Гордой и желанной».
Саша же тем временем будет кататься на мопеде, слушать пилу и отплясывать.
Смена караула утром - перед приходом пани Гелены.
За это Кривоносовой разрешается заказывать в номер из ресторана, что в голову взбредет, шляться днем по городу и даже осуществлять неразорительный шоппинг.
Единственная проблема - назойливая прибалтка. При попытке контакта Кривоносовой вменено было прикидываться спящей.
Но Арсений, вместо танцев в этот вечер утащил Сашу в тихую пивнушку и затеял «серьезный разговор». «Я не тот, за кого вы меня принимаете… Я сейчас, возможно, разрушаю свою карьеру, но иначе не могу…».
Признание Арсения Фитюлину, мягко говоря, перекособочило. Игра на пиле была его хобби, а в данном конкретном случае - прикрытием. Ибо в реальной жизни Арсений был бывшим милиционером, а ныне - частным детективом. И в Чехию направился по долгу службы - для охраны одной персоны от возможных опасностей. Персоной этой была Александра Ивановна Фитюлина, а клиентом - Армен Медведевич Дондурян.
Тут уж Саше тоже пришлось сознаться во всем. И Арсения перекособочило не хуже, когда он узнал, что она подменяет Фитюлину по ее же поручению…
«Ничего не понимаю… За всю мою практику - ничего подобного… Погодите, вы… Ты… Не врешь? Не сочиняешь?».
Саша, привела, какие могла доказательства, она и моложе мадам Дондурян на несколько лет, и не блондинка, и вообще, сейчас роль Б. Фитюлиной поручена Кривоносовой, она в курсе всей истории и может подтвердить…
Услышав о том, что Кривоносова заменяет Фитюлину, Арсений побледнел, вскричал «Твою мать!», выскочил вон и оседлал скутер. Фитюлина еле успела запрыгнуть следом.
Между тем, Кривоносову порядком достали, как олигарх, разыскивающий бурильщицу, так и прибалтка, через каждые пятнадцать минут деликатно постукивающая в стену. В конце концов, Кривоносова, в нарушение всех договоренностей, стукнула в ответ и открыла дверь. А света не зажгла.
Ингеборга появилась в проеме бледная и решительная. Расстегнула сумочку, вытащила из нее крохотный никелированный предмет и произнесла безо всякого чарующего акцента: «Ну, хватит волынку тянуть! Спокойной ночи, Фитюлина!».
По дороге Арсений пояснил: Армен Медведевич серьезно обеспокоен безопасностью супруги. Конкуренты, завистники, враги… А она настроена легкомысленно, а порой даже враждебно по отношению к охране. Поэтому магнат и нанял Арсения для негласного надзора. И Арсений с самого начал заподозрил прибалтку. Интуиция. Как могла Саша так подставить подругу? «Как-как»? Она же не знала…
А Ингеборга, ясное дело, не знала, что Кривоносова в юности была мастером спорта по самбо. Так что ей еще очень повезло, что она отделалась парой синяков и выбитым зубом. Кривоносова поначалу грозилась еще и засунуть прибалтке кое-куда никелированный дамский пистолетик, но смилостивилась, связала горе-киллершу полотенцами и только вылакала ее ликер.
«Боже, Ингеборга!», - всплеснула руками Саша, увидев недавнюю подругу в путах. Ингеборга промычала что-то сквозь кляп. Похоже, матерное.
«Какая она тебе Ингеборга? Петрухина она, Инга Сергеевна! Я документы ее прошарила… Корова! Блок ставить не умеет, а туда же…», - дохлебывая ликер, огрызнулась Кривоносова.
Арсений вынул изо рта Инги-Ингеборги грязный носовой платок, и она, перемежая исповедь проклятиями, созналась во всем.
Куда податься в наше время бывшей биатлонистке? Мужики все - сво… На работу берут только с эротическим умыслом… Ей сообщили, что одна небедная дамочка спит и видит, как бы сделать своего любовника своим мужем, да только муж не хотел оставлять супругу. Из сострадания. Ибо та - была калекой.
А даму развод не устраивал по другой причине: по брачному контракту после развода муж оставался с голым… торсом. «Голый торс» любовника без компании, которой он руководил, клиентку не возбуждал.
Инга решилась. Кроме материального стимула ей двигала еще и классовая ненависть к богатым наследницам. А прибалтийский акцент она имитировала для солидности. Ходили байки про отряд эстонских снайперш «Белые колготки». Клиентка на «колготки» клюнула, выплатила ей аванс и вывела на объект. Объектом была Б. Фитюлина, а заказчицей, конечно же…
Фитюлина, естественно, полагала, что ей может оказаться только Таня - «клубника в сметане». Кто же еще? Но Арсений исповедовал профессиональный подход. Дело в том, что Инге-Ингеборге Петрухиной-Петрухайте заказчица действительно представилась Таней…
И что с того? В одном только номере сейчас собрались: две липовых Фитюлиных (то есть, одна была настоящая, но - не та), поддельный (хотя и играл, как бог) хучи-кучи и фальшивая представительница «Белых Колготок». Срывать личины, так уж до конца! Арсений потребовал подробно описать заказчицу.
Ингеборга в ответ потребовала: а) развязать ее; б) ликера. Первое условие выполнили, но ликера больше не было. Налили ей стакан виски из мини-бара.
Описание внешности заказчицы у фальшивой прибалтки вышло бледным. На голове платочек, на носу темные очки, сложена - средне во всех отношениях, голосок - ни медь, ни серебро…
Арсений задал наводящий вопрос. И ответ на этот вопрос чуть не убил Фитюлину.
Вопрос звучал так: были ли у заказчицы особые приметы : родинки, косоглазие, отсутствие конечностей, шрамы…
А ответ - так: шрамы были - на запястье, два в форме буквы «У».
А М. Фитюлину он чуть не убил потому, что именно такие шрамы демонстрировала ей Б. Фитюлина в доказательство серьезности своих переживаний по поводу неверности Армена Медведевича… Я, мол, даже с собой хотела покончить от отчаяния, но передумала…
«Погодите, хотите сказать, что Фитюлина заказала сама себя?», - нахмурился Арсений.
«Да не себя, а меня!», - взвизгнула Саша: «Какой же ты бесчувственный!».
«Не вяжется», - бесчувственно резюмировал Арсений: «Зачем же ей тебя убирать, пока… Пока…».
«Она и не хотела ее убирать, пока та в Москву не прилетит», - почему-то вновь с акцентом проворковала Ингеборга Петрухина: «Замучила меня сообщениями: «Еще не время», «Еще не время»… Думаешь, лесоруб, я тогда на помойке - тебя испугалась? Тоже мне герой - на мопеде и с пилой! Мне от нее опять «эскимоска» пришла: «Еще не время».
«Погоди, Инга… Ты должна была убрать Сашу - по прибытии? Как ты тогда вообще оказалась в Варах?».
«А что я – рыжая? Мне же дали информацию по объекту, маршрут, приметы… Она, значит, перед смертью успеет побалдеть, а я опять - палки в руки и бегом? Чем я хуже? Аванс в кармане…».
 «Правильно, подруга!», - поддержала Кривоносова.
 «Надоело! Думаю, порешу эту падлу загранкой на водах, как в кино!».
 «А это неправильно!», - сказала Кривоносова и послала Ингу в нокдаун: «Во, падла, а?».
И тут до Арсения что-то дошло. Он вновь вскричал: «Мать твою!», - и следом, как три сестры: «В Москву! В Москву!».
Фитюлина потребовала объяснений. Кривоносова поддержала ее. Инга Петрухайте, очнувшись, тоже поддержала женсовет.
«Господи! Ну, вы бабы - дуры! Мы теряем время! Ну, ладно, если коротко… Если Фитюлина одной рукой наняла тебя, чтобы обеспечить себе алиби, а другой - Ингу, чтобы устранить тебя, как свидетеля… Спрашивается, алиби - по какому событию, и как свидетеля - чего. Догнали?».
Инга сразу догнала, Кривоносова - с легким отставанием (самбо - не биатлон), а Фитюлиной объяснили уже в самолете.
«План такой!», - постановил Арсений: «Ты, как тебя? Люба? Ты, Люба остаешься здесь еще на неделю - до конца путевки, жрешь, пьешь, купаешься, но - в коляске и парике! На всякий случай! Мы с Сашей летим в Москву спасать Армена Медведевича! А ты… Ступай на все четыре стороны. Нет у меня времени сдавать тебя чешской полиции».
«Ну, уж нет!», - воспротивилась Инга: «После того, как эта подстилка меня развела, человека невинного порешить настропалила, я ей так не спущу! Я - с вами! До конца!».
Сбылась мечта Большой Фитюлиной. Она, наконец, сжимая в ладошках револьвер, вошла в спальню Армена Медведевича на своих двоих.
Муж выпучил на нее глаза. А она произнесла то, что мечтала произнести несколько лет. Что он ничтожество и женился на ней только из-за денег! Что она была уверена, что после автокатастрофы он ее бросит. А он не бросил, сволочь! Тоже - из-за денег! И теперь он поплатится! И за автокатастрофу, которую подстроил, и за смерть ее отца олигарха Фитюлина, которого заказал, и за связь с Таней, которая, как догадывается большая Фитюлина, скрывается в шкафу…
 И Б. Фитюлина распахнула шкаф. А из шкафа выплыла вместо Тани Ингеборга Петрухина и с чарующим акцентом поправила Б. Фитюлину: ее отец к моменту брака с Арменом Медведевичем был разорен, и по нему плакала Матросская Тишина. Оттого он и пустил себе пулю в лоб. Никто его не заказывал. А Армен Медведевич нечеловеческими усилиями спас остатки наследства Б. Фитюлиной от кредиторов и основал успешнейшую компанию «Ворлд Соуп Медиа», которая, кстати, номинально полностью до последней акции принадлежала Фитюлиной Александре Ивановне. Муж был лишь служащим с неплохим окладом.
Фитюлина дико заорала и бросилась с кулаками на Ингу.
Выскочившие из-за портьеры, Саша с Арсением поспешили ей на помощь.
Спустя час, санитары паковали Б. Фитюлину в машину. А Армен Медведевич плакался на крыльце бунгало в плечо Арсению: «Боже! Боже! Ее врач говорил мне… Он настаивал на госпитализации… Говорил, что и авария, возможно, не случайна… Но я не думал, что дело зайдет так далеко… Я думал, поможет терапия, воды там, грязи…».
«И - в князи!» - подъелдыкнула Инга: «Ну, ладно. Чего-то я в криминал не вписалась… Не мое это… От аванса кое-что еще звенит… Махну-ка я в Вильнюс. Язык подучить. Красивый город. И мужики - типа - европейские, не то, что наши… Не против? Счастливо оставаться!»

«Гелена! Мне сколько раз повторять? Стакан! Полный! А - не на донышко! Не, ну ты реально - Горгона, блин! По-русски что ли не волочешь?»: - прорычала Кривоносова на сиделку.
Та послушно рванула к мини-бару со стаканом.
«Налить нормально не может! Чума! И не злись за вчерашнее. Я тебя спросила: «На себя похожа?». Это в смысле: «Выгляжу как?». А ты мне: «Все вы русские - на одно лицо»! Как тут сдержаться? Так что, сама виновата».
«Виновата, виновата!», - проворковала Гелена, потирая плохо запудренный бланш под левым глазом.
«То-то, Горгона! Давай, читай! На какой странице мы встали?».
«Эпизод четыре тысячи тридцать пять. Буровая. Натура. День».
«Давай, бури!».

Саша складывала стопками прочитанные книги в читальном зале.
С улицы донесся неземной звук.
«Твой завывает!» - улыбнулась ей товарка: «Вали! Справлюсь одна. И не боишься ты с ним на этом велике с мотором?».
«С ним - ничего не боюсь», - улыбнулась Саша.
Пела пила.