Тем временем Эхнатон чувствовал, что красота Нефертити ускользает от него. А он ценил три вещи на свете: красоту, любовь и солнце. И поэтому не мог отказаться ни от Нефертити, ни от Кийи, ни от своей религии. Несколько дней Эхнатон ходил, кусая губы, задумчивый и капризный. Наконец, он хлопнул в ладоши и приказал доставить к себе мастера Инани.
«Сделай портрет моей жены Нефертити, да живет она вечно, вековечно! - сказал он. - хочу, чтобы она все время смотрела на меня, а я смотрел на нее».
«Чтобы вы могли смотреть друг на друга», - уточнил Инани и задумался. Фараон первым не выдержал молчания: «Ты сделаешь такой портрет или нет?», - нетерпеливо спросил он.
Инани медленно покачал головой: «В том, что хочет Большой Дом, слишком много чувства, а я уже стар для подобных вещей. Я уже начал забывать, что это такое».
Эхнатон было нахмурился, но Инани предупредил гнев фараона: «Но у меня есть на примете один мастер, он молод и в его работах есть жизнь, которую так любит видеть в произведениях искусства его величество Большой Дом».
Тогда Эхнатон повелел, чтобы этот мастер явился к Нефертити и сделал ее скульптурный портрет.
Услышав об этом приказе, Неферити лишь презрительно улыбнулась и гордо подняла голову. «Он хочет видеть меня каждый день, что же, он меня увидит», - решила она.
Когда Нефертити доложили о приходе мастера, она была готова. Высокая корона украшала ее голову. Брови и глаза были изящно подведены. Царственная улыбка была спокойна, а взгляд светился приветливо и безмятежно. Это была не просто прекрасная женщина, а прекрасная царица, дочь фараонов и племянница хеттских царей, владычица Обеих Земель и Страны Кедров, властная и справедливая. Такой она встретила мастера, который сначала опустился на колени, простер руки и коснулся лбом пола, а потом выпрямился и посмотрел царице прямо в глаза.
«Тутмос!» - ахнула Нефертити и все ее царственное величие как рукой сняло. Как будто не было тех пятнадцати лет, которые пронеслись, как ветер, после их последней встречи.
Это был он, тот самый юноша скульптор, с которым она когда-то встречалась на краю пустыни. Он был такой же стройный, как и раньше, разве что мускулы стали рельефнее и четче, вокруг рта легли жесткие складки, а в глазах появилась зоркость зрелого мастера.
Жестом она приказала служанкам удалиться, а сама не отводила взгляда от лица Тутмоса. Он тоже смотрел на нее, и сердце гулко колотилось у него в груди.
Сколько раз он выходил во двор своего дома и под сияющей луной чертил на песке этот ни с чем не сравнимый профиль. Он так и не женился, ибо каждую женщину сравнивал в душе с Нефертити. Он прослыл нелюдимым и угрюмым человеком. Его работы очень ценились, и самые выскопоставленные чиновники почитали за честь заказывать в его мастерской скульптуры. Мастер Инани, старшина всех художников в Фивах, несколько раз предлагал ему работу во дворце, но он всякий раз вежливо отказывался под разными предлогами до тех пор, пока не пришел приказ от самого фараона.
Начались сеансы. Нефертити позировала, а Тутмос лепил.
Он подходил к царице и нежно прикасался умелыми теплыми пальцами к ее вискам, поворачивая голову в нужном ракурсе, и в этих кратких прикосновениях было такое чувство, будто он и Нефертити не разлучались всю жизнь.
Позируя, Нефертити пыталась сохранить царское достоинство, чтобы с помощью портрета напомнить мужу, что она - царица, и ей это удавалось, но в глазах больше не было упрека. Она забыла, что портрет лепился для Эхнатона. Она позировала для Тутмоса.
Начались совместные прогулки на колеснице под предлогом того,.что мастеру нужно лучше разглядеть облик царицы при солнечном свете.
Служанки и приближенные царицы видели работу Тутмоса, и сначала дворец, а потом и все Фивы наполнились слухами о том, что Тутмос делает нечто необычайное, что-то такое, что раньше не удавалось никому.
Эхнатон сгорал от нетерпения, а старый Амон-Пануфер преисполнился подозрениями. Он не очень-то верил в эти совместные творческие прогулки. Мало того, что у принцессы Нефер-Неферу появился ухажер в лице Эйе, так тут еще царица и этот художник. Он ни на минуту не забывал о том, что трон передается по женской линии, а малейшее покушение на права Тутанхамона, его юного застенчивого принца, его будущего фараона-жреца, о котором он столько времени мечтал и ради которого столько раз отступал от принципов, вызывало у него приступы ярости. Но сейчас его донимали другие проблемы.