28
"Как бы ни так!.."
С гор тянуло свежестью. Тропинка была глинистая, большей частью раскисшая, будто
тесто, и ноги глубоко вязли в грязи и разъезжались в разные стороны. Но Илья и Наташа
упорно шли вперёд, потому что через поле было ближе и быстрее, чем в обход по аллее или
на двух автобусах с пересадкой, и оба переживали об одном: что же могло случиться с
Дашей. У самого посёлка грязи было ещё больше и им пришлось цепляться за изгороди, пока
они не вышли на хорошую дорогу.
- Вот... её третий дом слева, - показала Наташа; она запыхалась и устала, а
взгляд её на Илью из-под длинных ресниц был такой... взволнованный, растерянный и...
тёплый, что казалось: ещё чуть-чуть - и эти глаза наполнятся слезами.
А Илья и сам потерялся даже больше, чем его спутница. У него была цель - и он
упорно шёл к ней, и дошёл... А, вот, настала решительная минута и... и куда вся его
решительность делась?! И что-то дальше будет? И будет ли?..
Небольшие ворота и калитка были сколочены из штакетника и досточек,
плотноподогнаных друг к другу и покрашенных зелёной краской, - здесь Илья и остановился,
- а далее перед домом росли кусты черешни, огороженные от дороги низким, редким
заборчиком, и отсюда виднелся весь двор и застеклённая веранда с крыльцом. За воротами
звякнула цепь, и собака нехотя подала голос: она знала Наташу.
Даша домывала крыльцо, когда услышала, как тихо её позвала из-за ограды подруга.
Наташа ей махала рукой, вызывала на улицу.
- Наташа? Ты чего не заходишь? - удивилась она, но та настойчиво рукой манила её к себе.
Илья узнал голос! Он стоял в двух шагах от Наташи, но за воротами ему не было видно
девушку.
- Я не одна... Иди сюда! - настойчиво звала Наташа подругу, но уже почти без голоса
- её голос от волнения совсем пропал.
- Заходите вдвоём... - предложила Даша. - Тобик! На место! - скомандовала она собаке.
Наташа вопросительно посмотрела на Илью. Она не могла не видеть, что он сейчас не
способен и шага сделать.
- Нет, Даша... лучше ты к нам, - вот и всё, что и она смогла ещё сказать - так
сильно переживала...
Даша опустила тряпку в ведро с водой, вытерла насухо руки о старенькое полотенце,
лежащее на перилах крыльца, и вышла за калитку. Она была в огромных калошах на босу ногу
и в заношенном вельветовом сарафанчике, который был сшит ею самой когда-то на уроках
труда в училище. Видно было по её глазам, что она совсем недавно плакала.
- Ну, чего ты боишься... - начала она говорить подруге, выходя за калитку, и тут
увидала Илью.
Она узнала его сразу, он её тоже... Онемев, они стояли в шаге друг от друга.
Наташа не смогла удержать на этот раз слёз, они заблестели в её глазах, как роса
утром на солнышке.
- Здравствуй, Даша… Это я... - вот и всё, на что у Ильи хватило сил и дыхания:
перед ним была именно та, такая светлая и милая, которую он видел на фото, и только
что он слышал именно тот голос, что он уже однажды слышал и... и который заставлял его
трепетать! Как он не лишился чувств в ту минуту!? А был уже на грани того...
Да Даша вдруг ожила, осмелела необыкновенно, будто от шока. Глаза её заблестели,
и была в них такая радость, счастье, гордость, сила, уверенность, что любой бы, кто её
знал, удивился бы: на сколько теперь ей стало всё нипочём. И куда делось покраснение
под глазами от недавних слёз, и унылое настроение? Будто враз синичка превратилась в
горлицу! Никогда, никогда ещё она не ощущала в себе столько смелости и силы, как сейчас!
"Приехал! Он всё-таки приехал! Я была права! Я верила! Всем назло - верила! Я была
права!" - хотелось ей закричать так, чтоб это непременно услышал тот, кто должен был это
услышать, но она только смело подошла к Илье и взяла его за руку. Какая маленькая,
влажная, холодная ручка у неё была!
- Идёмте! Не бойтесь! - потянула она Илью за собой и, даже, подтолкнула его в
спину, - вот как осмелела! - Да заходите же! Она уже всё знает. Только не верила, а ты
вот приехал! А я верила! - и радость светилась во всё её лицо. - Наташа, а ты чего?
Заходи же! - и Даша потащила за собой и подругу, взяв её крепко второй рукой, и завела
их во двор. Старая дворняга даже не гавкнула на вошедших, а улеглась в тени ворот.
- А я встречала тебя! Утром первым автобусом приехала на вокзал и ждала... до восьми.
- Поезд же пришёл без пяти восемь! - удивился Илья и тому, что его встречала Даша,
и тому, что он вновь ожил и осмелел, и лицо его запылало ещё сильнее, потому что Дашины
волосы, выбившиеся из-под косынки, задели его щёку, когда она подтянула его ближе к себе
и ещё раз громко прошептала: "А я верила, что ты приедешь! А она мне!.." - Даша имела в
виду мачеху, но даже слов не нашла, чтоб выразить словами - как та её... "измучила"
своим ворчанием и неверием.
- В телеграмме написано "утром", а номера поезда - нет. А я дольше ждать не могла.
Я и так в пять утра тайком на вокзал убежала, никому не сказала. А когда вернулась
одна!.. Вот уж тут-то... довела меня до слёз!.. "Я тебе говорила! Говорила, а ты матери
не слушаешь!" Ну и... в этом духе... А ты приехал! Какой ты молодец! Вот ты всем ...
нос-то утёр! Молодец! - и она ещё раз притянула Илью ближе к себе, как бы хотела
прижаться к нему; и столько восторга было в её голосе! Ещё никогда, никогда не смела
она вести себя так смело ни с кем на свете! Потом, вспоминая эти минуты, - она сама
удивлялась тому, что не знала прежде за собой ничего подобного.
- А я ждал тебя на вокзале у киоска почти до десяти часов! Я не подумал насчёт
номера поезда...
На крыльце все разулись и прошли на большую летнюю веранду, а оттуда на кухню.
Замолчали, притихли.
- Пойдём, я тебя с мамой познакомлю, - потянула Даша Илью за руку дальше в
комнаты. Она, разгорячённая и осмелевшая, даже забыла предложить ему снять пальто! Она
и не замечала, что торопилась показать скорее всем Илью и то, как она счастлива. И
пришлось ему так, одетому и с мохнатой шапкой-ушанкой в руке, последовать за ней. - Мама
приболела. У неё сердце болит.
Илья робко шёл за Дашей, а её уже горячая маленькая рука крепко сжимала его руку,
и отпустила она её только на пороге спальни. "Да он такой робкий и совсем ручной, даже
неуклюжий!" - почему-то радовалась она.
- Мама, познакомься, это Илья, - сказала Даша и ещё раз исподтишка подтолкнула
его в спину: ей так понравилось, что он такой послушный, а она такая смелая!
А сколько в ней гордости было! Она вся так и светилась этой гордостью и,
даже, не скрывала этого. И одного взгляда на неё хватило её мачехе, чтобы Илья тут же
увидел на старой одноместной металлической кровати под одеялом совсем не страшную
и грозную, как ожидал, а маленькую, круглолицую, с седыми волосами, женщину лет
шестидесяти. Он знал уже, что её зовут Клавдией Антоновной. Поздоровались. Даша
поставила стул поближе к кровати и, подталкивая сзади, посадила на него Илью. Что
было делать дальше - никто из них не знал.
- Ну, я пойду, доварю обед. А вы тут поговорите, - сказала Даша и - ушла!
- Да что ты там варишь? - спросила Клавдия Антоновна и безнадёжно махнула рукой
в её сторону. - Варить-то ещё, как следует, не умеет. Ничего ещё не умеет. И никакой
заботы не знает... Совсем ещё дурочка, ветер в голове... Да не пересоли там, как в
прошлый раз! - даже крикнула она, но ей никто не ответил.
А Илья был доволен уже тем, что его не выгнали, даже разговаривают с ним. Хотя...
он скоро понял, что Клавдия Антоновна может прекрасно разговаривать и сама с собой, -
только изредка поддакивай ей или отвечай как-нибудь попроще. Она говорила обо всех своих
болезнях, о домашнем хозяйстве, и что сад уже старый и надо его обновлять, и про родную
дочь на Алтае, и про сына в Молдавии, в Приднестровье, и живой ли он там? И рассказам
её не было конца. А Илья с большим вниманием прислушивался к звукам из кухни, но ничего
не мог расслышать - о чём там говорили девчонки. Лицо Клавдии Антоновны было совсем не
сердитым или злым, а было какое-то неопределённое. И глаза её... они ни разу не
взглянули на Илью, а смотрели куда-то в сторону, даже никуда определённо.
Илья понемногу освоился, осмотрелся. Обстановка в доме была старая, и её на
удивление было совсем мало. Вот, и в спальне было всего две кровати по разным стенам
да маленький шифоньер, и одно окно, через которое виднелся сад с огромными яблоневыми
деревьями и непривычным для Ильи виноградником.
Наконец, Даша вернулась и увела его на кухню. Предложила и матери пообедать с ними,
но та отказалась, сославшись на болезнь.
- Пальто-то сними! - рассмеялась Даша, помогая уму раздеться, - И как я забыла, что
ты в пальто?! Бедненький, упарился! Извини меня, пожалуйста!.. Вон умывальник, мой руки
и садись за стол, - показывала ему Даша, а сама нет-нет да опять смеялась над собой за
свою невнимательность к Илье.
Кухня была довольно просторной. Один угол занимала огромная печь, в другом - стоял
старый-старый шкаф с посудой, в третьем - стояла железная кровать, (как Илья узнал позже
- это было "Дашкино место", её угол), что Илье очень было неприятно: "Девушка жила на
кухне, в углу!" У него-то всегда была своя комнатка, пусть маленькая, за перегородкой,
за печкой, но не у всех же на виду! Тут же около Дашиной кровати у окна стоял и кухонный
стол, за который они сейчас и садились обедать. В четвёртом углу у дверей стоял железный
умывальник с тазом на табуретке, а с другой стороны двери, рядом с кроватью, была
самодельная вешалка на стене.
Илья с Наташей сели за стол по разные стороны его, а Даша у печки разливала из
кастрюли борщ по тарелкам. И только сейчас, в эту минуту Илья впервые увидел её "Всю"...
И не то что мелкая дрожь, а что-то невероятно приятное пробежало по всему его телу.
"Неужели это возможно... чтобы вот эта прелесть, вот это создание... вот эта девушка -
будет со мной? И я смогу держать её в своих руках, вдыхать её запах, целовать её, любить
её до безумия и при этом не быть отвергнутым!?" - прожгла его мысль и огнём пронеслась
по его сердцу и всему телу, и ему враз стало так жарко, что поплыло у него в голове от
счастья, потому что он и в самом деле не только почувствовал и понял вдруг, но и
уверенно осознал, что ЭТО возможно! Илья понял и то, что и Даше это тоже будет приятно!
и тоже захочется того же, что и ему!! Всё это Илья осознал вдруг, враз, в одну минуту и
понял ещё и то, что теперь он не только не "властен", но и не захочет впредь менять свою
судьбу. А чей-то голос будто "говорил" ему в эту минуту: "Всё!.. Теперь ты не сможешь
более ни одной минуты жить без потребности чтоб это милое создание не находилось
постоянно вблизи тебя! Даже выйдет она на одну минутку в другую комнату, а тебе уже
будет её не хватать! Через час ты уже будешь тосковать, а через день - мучиться и
отказываться от пищи, и сон покинет тебя! Будешь постоянно думать об ней, и желать её!
Желать, и плакать, и любить! Даже в семьдесят лет - и желать, и любить!!"
Да, любовь... любовь, до чего же ты... сладкая и желанная! И нет ничего на свете
ни желаннее, ни слаще тебя любому живому существу! Какое это счастье - любить! И
вдвойне это слаще - если ты чувствуешь и знаешь, что и ты взаимно любим! А Илья видел,
видел, что он любим! У Даши не только глаза и лицо - она вся светилась любовью к нему!
И ему стало так сказочно хорошо, что его лицо всё зарделось от счастья, и он захотел
отвернуться - ему было стыдно, что ещё кто-то увидит это его состояние.
И он посмотрел на Наташу, - круглое лицо её было тоже красное, а глаза влажные!
"И чего она плачет, когда радоваться надо!? Как же она - чувственно красива! И всё
понимает..."
29
Пельмени.