Где-то на пол-пути тарелка ускорилась оставив мчавшегося со со всех ног алак-вурда далеко позади. Но, это уже не имело значения. Сомнений не оставалось - женщину везли в крепость.
— Тоже мне, нашли преступницу! — рычал алак-вурд продираясь сквозь заросли невероятно колючего кустарника внезапно преградившего ему путь. — Это ещё вопрос, кто здесь тать. Ещё посмотрим, кто кого в клетку засадит! Скоты! — острый шип впился ему в руку. — Порву гадов!
Крепостной ров, некогда широкий и глубокий, давно осыпался. Вода из реки журчала по заросшему высокой травой дну тонким ручейком. Шипиц злорадно оскалился, что ж, абергонцы дорого заплатят за свою беспечность. Как поплатились в своё время гуллы, хитростью и коварством захватившие крепостцу одного из южных лардишек и не удосужившиеся восстановить разрушенные укрепления.
Подобравшись к крепостной стене Шипиц критически осмотрел её состояние и удовлетворённо кивнул. Время и непогода оказали на неё своё разрушительное воздействие оставив неизгладимые следы. Камни сделались рыхлыми и пористыми. Раствор в швах крошился и осыпался. Кладка уже не казалась монолитной. Трещины расползались во все стороны. Кое-где зияли сквозные дыры. Что ж, взобраться по такой стене особого труда ему не составит. Его накрыла волна азарта. Кутикулы вздулись и засвербили. Из-под ногтей показались острые кончики когтей.
Все алак-вурды, от рождения, отменные стенолазы. А те из них, кто непристанно совершенствовал свой природный дар, в искусстве лазания достигали таких высот, что могли вскарабкаться даже на неприступные стены замков северных лардов вырубленные в скалах. Такие умельцы объединялись в гильдии. Услуги их стоили дорого и за помощью к ним обращались только тогда, когда прочие способы урегулировать конфликт между соседями результатов не приносили . Шипиц, трезво оценивая свои способности, к ассам стенолазания себя никогда не причислял, но в данном случае, и его способностей для того чтобы преодолеть преграду хватит с лихвой.
Ещё сайгача с холма он наметил ту часть крепостной стены что казалась не такой высокой как остальные и теперь оставалось лишь дождаться ночи чтобы незамеченным проникнуть на вражескую территорию. Но, тупо ждать притаившись в кустах ему показалось непростительной роскошью и он решил обойти крепость в надежде отыскать потайной ход или какую-нибудьнеприметную лазейку.
Он совершил почти целый круг но, ничего достойного внимания так и не обнаружил. Главными и единственными воротами не пользовались, наверное, уже тысячу лет. Они вросли в землю и сдвинуть их с места не представлялось возможным. Никаких других ходов-выходов не имелось. Похоже, при строительстве о них даже не подумали. Необследованным остался небольшой участок стены, обращённой в сторону холмов. Кустарник там плотно облеплял низ стены а лианы, цепляясь за её неровности дотягивались до зузубренного верха. Но Шипиц терзаемый сомнениями остановился в нерешительности. Вид длинных и острых шыпов растения отбивал всякую охоту лезть в заросли.
И тут Шипиц увидел в небе летающую тарелку. Вовсе не экскурсионную а, явно, специального назначения. Стремительно приблизившись к крепости, она зависла над одной из угловых башен и из её брюха исторгся зелёный луч света. Алак-вурд понял, медлить нельзя. Если "зелёные" вздумают перевезти пленницу куда-нибудь в другое место он уже никогда не сможет отыскать и освободить её. Кутикулы на руках и ногах вздулись мгновенно. Он сбросил казаки и кинулся на стену.
Крепкие острые когти вонзились в камень.
Алак-вурд карабкающийся без видимых усилий по отвесной стене или подобно огромному жуку прилипший к потолку — зрелище не для слабонервных. Даже самые закоренелые атеисты наблюдая подобное начинали осенять себя крестным знамением шепча молитвы которых не знали.
Шипиц в считанные секунды взобрался на зубчатый гребень стены.
Внутренний двор абергонской крепости мало чем отличался от внутреннего двора крепости алакской. Катапульта с грудой камней в центре. Колодец, судное место со столбом и плахой, коновязь. Высокое крыльцо центральной башни. А под ним дверь в погреб. Всё до боли знакомо. И только присутствие зелёного человечка нарушало привычную картину. Шипиц вскинул руки принимая боевую позу. После подъёма по стене кутикулы ещё ныли, всё ж таки, в стенолазании он давно не практиковался, но зелёно-чёрная раскраска абергонца всколыхнула в его сердце прирождённую ненависть к заклятому врагу побуждая выпустить когти на всю длину. Абергонец стоявший на крыльце начал вдруг раскачиваться.
"Уж, не смеётся ли он надомной?" — насторожился Шипиц. Для алак-вурда нет хуже чем стать посмешищем. И тут его словно водой окатили. Обувь-то он снял, а про носки – не подумал. И теперь сверкали они дырами от когтей и воинственности его виду не придавали.
— Ну всё, вульвец тебе, образина зелёная! — скрежетал зубами Шипиц лихорадочно стягивая драные носки. Зашвырнув их подальше, он бросился вниз по лестнице, но, не утерпев, перемахнул через перила минуя сразу несколько лестничных пролётов.
Человеку такое не по силам. Расшибся бы. Алак-вурду – на раз–два.
Приземлился по всем правилам, будто всю жизнь в десанте служил. Одного предвидеть не мог. Зелёный травяной ковёр только сверху таким барахатным казался. Мелкие острые камни впились в незащищённые толстой подошвой казаков ступни. От боли Шипиц едва не взвыл. Только алак-вурдовская гордость и не позволила. Абергонец-то вот он – рядом. Скрежет зубовный пусть слышит, хоть оглохнет! Но, стоны – никогда!
Так, скрежеща зубами алак-вурд и дошёл до крыльца.