ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Тупа боль предательства
Меня ножом пронзила,
Клинком, вонзив ругательства,
Мой вольный дух сломила.
Удар под дых – и бездыханная,
Удар на выдох – и разорвана,
Ложится ночь благоуханная,
Как лист календаря оторвана,
Страница дружбы и любви
С души куском кровавым,
Не услыхав чужой мольбы,
И скорой на руку расправы.
В смятеньи сердце обверну
Колючей гнева плащаницей,
Но с мщения пути сверну,
Не стану я твоей убийцей.
Я буду слушать шум травы,
Смотреть на моря глубину,
Замру, не поднимая головы,
И позабыв доверия вину,
Кряхтя и охая, я встану,
Но прежней мне уже не быть,
Рассвет иной зори застану,
Урок сей лишь бы не забыть.
Может быть, я больше никогда не вернусь. Вернее, я никогда не вернусь. Но все же я верила, нет, я знала. Моя душа осталась с тобой, она там, застыла памятью моего лица в твоих глазах, теплом моих рук на твоих руках, вкусом моих губ на твоих губах. И пусть мой вкус стал для тебя горше пепла, пусть призрак моих прикосновений оставляет ледяной ожог, пусть ветер моего имени навевает лишь горечь. Пусть! Ведь это значило, что ты меня не забыл. Твои звонки говорили, что не забыл и держишь мою душу в плену по-прежнему, не отпускаешь ни на миг, любуешься каждым движением, каждым проблеском меня в тебе. Но, что память людская, как быстро она меркнет, как быстро все теряет свою остроту! Как быстро! Ты перестал звонить, и значит только одно, ты забыл. И теперь моя душа на свободе. Зачем ей свобода? Как дух мятежной Аншары, теперь она будет лететь в бесконечной пустыни вечности. Для нее нет, нет пристанища. Ибо ты ее дом, и ты выгнал ее за ненадобностью. Больно и легко. Буду ли я упрекать тебя? Конечно же нет. Ибо ты заслуживаешь лучшего, создан для чего-то более правильного, светлого. Принесло ли тебе обладание моей душой счастье? Сильно сомневаюсь. Тогда почему я не радуюсь, почему не ликую? Ведь ты забыл, наконец-то, избавился от меня. Теперь у тебя все будет хорошо. Зачем же я вою от горя? Ведь тебе хорошо. Я обречена на одиночество навечно. Но ведь тебе так лучше. Был бы ты полностью счастлив, если б узнал, как плохо мне? Я причинила тебе боль, возможно, так я искупаю свою вину. Я никогда не узнаю, потому, что не спрошу. Тишина, чернота, я ухожу, и не оставлю даже следа. Так надо, и так больно.
«Боже, мамочка, мама, родная, мама, я не могу, спаси меня. Мамочка, я умираю. Мамочка!!!!» Мама» - я кричала, беспомощно, как малое дитя. Больно, слишком, больно, невыносимо больно!!!!
- Ой, Кел, это так романтично! – восторженно прошептала Дейзи – Ты так про нее рассказываешь! Ах, вы с ней прям волк и ягненок!
- Да, только в моем случае, это не овечка, а коза, бодливая с двумя левыми копытами, абсолютна полоумная – зло выплюнул я.
«Дрянная коза. Не девушка, а танк без руля управления. Проехала по тебе влево, вправо, а потом еще гусеницами вдавила, для пущего эффекта!!! А еще у нее дикие глаза, как черные дыры, ядовитый рот, и волосы пахнут, так, что у меня крышу срывает, и тело такое, что при одной только мысли в дрожь бросает. И кожа у нее белая, как шелк мягкая. И веснушки и улыбка, и словечки. Самый милый танк в мире» - Кел, куда тебя несет, больной ты человек, чокнутый.
Я поступил в университет Аляски в Анкоридже, и отказался от Калифорнии, в надежде ее снова увидеть. Я как безумный маньяк каждый вечер звоню в пустоту, я даже подружился с Вачеком лишь бы быть ближе к ней. Я ловлю любое слово, любое упоминание о ней. Но все как сговорились, все молчат, словно она умерла. Я бьюсь головой об глухую стену. Осталась только слетать в Техас. Только адрес Вачек не дает, я даже города не знаю. По его словам я не такой уж и пропащий, но решать ей. Что тут скажешь. Ничего. Все напрасно. Она не хочет меня знать и баста.
Я сжал в руке мобильник и резким движением бросил его на дно пруда у моего дома. Только легче не стало. Ощущение было такое, будто я совершил что-то скверное, будто ударил ее наотмашь по лицу, в голове стояло эхо дикого крика: «Мама, мамочка как больно». Я по собачьи встряхнулся. Это уже форменная паранойя. Все кончено, забыто. Хватит.
Да, Кел не позвонил. Но все мои душевные терзания просто лирика по сравнению с тем, что случилось со мной потом.
Боль оглушила меня как удар огромной биты. Вы видели, как рушат дом огромной гирей. Гиря била у меня внутри. Раз удар, два три!!! Изо рта, ушей и глаз полилась кровь. Кости внутри ломались, протыкая мне легкие. Я не могла дышать, слышать, видеть. Я захлебнулась в собственном крике, мне хотелось одного – умереть, сгинуть, лишь бы только прекратилась эта пытка. Мне удалось сделать вздох, воздух влетел в меня тысячью мелких осколков, кровь залила рубашку. И я заорала, громко, громко, и от того, что я не смогла себя услышать, мне стало по-настоящему страшно.
- Мамочка, мама, как больно. Мама!!!!
Мари, всегда говорила, что Бог не дает непереносимых страданий, она оказалась права. Я не умерла. Через несколько секунд, а может часов, не знаю, боль оставила меня. Нет, не совсем оставила, она где-то билась у меня внутри, как маятник с иглой на конце, который больно колол мне сердце. Но я смогла дышать. Утирая кровь, и рвотные массы, я практически ползла на кухню. Мне надо было попить и подумать. Слава Богу, Бен на свидании и не видел этой агонии, иначе с ним бы инсульт случился, несомненно.
На подоконнике кто-то оставил стакан воды. Дрожащей рукой я вливала в себя воду. Руку, держащую стакан, приходилось придерживать другой рукой, меня бил озноб. Вода не утоляла жажду. А потом наступила тьма.
Я очнулась в незнакомом месте. Пустой амбар. Грубо отесанные бревна, темно как в погребе. Мои руки и ноги связаны цепями. Я сижу в железной клетке. Прутья толще моего запястья. А на двери огромный замок. Я сплю. Это просто мой кошмар. Мне нужно просто закричать и я проснусь.
Закричать не получилось, изо рта вырвался какой-то невнятный хрип. Это нормально, во сне так бывает, надо попробовать еще раз.
- Ну, проснулась наконец-то деточка. Я уж начал беспокоиться, что переборщил со снотворным – промурлыкал знакомый голос.
Талай. Я не сплю.
- Где я? –
- В надежном месте – прозвучал короткий ответ.
- Ты меня выкрал? Зачем? – не смотря на тупую боль в голове, мне все же удавалось каким-то чудом соображать, правда, крайне медленно. Что в принципе не помешало возникнуть одной «маленькой радости», во мне закипала ярость, и мышцы наливались силой.
- Затем, что ты меня достала, деточка – назидательным тоном, почти по слогам, произнес шаман
- Ты заплатишь – зарычала я, вполне угрожающе и уверенно.
- Ой, ой, как страшно. Здесь не одна ты такая умная – рассмеялся Талай.
- Сомневаюсь – выплюнула я.
- А ты не сомневайся
Ладно, оставим этот риторический спор. И перейдем к делу.
- Чего ты хочешь? – по-деловому спросила я.
- Уже ничего деточка. Понимаешь ты меня достала. Я не хотел спешить. Я хотел понаблюдать за тобой еще немного. Понять, как это у тебя получается не слышать зов горы. Сколько ты там уже не была, три недели, месяц? Но ты, сучка не дала мне ни единого шанса. За какую-то неделю ты разрушила всю мою жизнь. Все, что я строил годами. Один раз сходила в гости к Пако и поломала весь наркотрафик. И как тебе это удалось? Старик сошел с ума. Я хозяин, но у Пако были все связи, дилеры посредники. И все закончилось, люди перестали хотеть работать с ним, а значит со мной. Ну, это ладно. Время для меня немного значит, годика за два можно было все пустить на старое русло. Даже старину Сибула я бы заставил вести себя правильно. Но ты на этом не остановилась. Как ты умудрилась выкупить Режина касл, и не надо говорить, что это собственность Актавио, у него нет, да и не могло быть таких бабкок. Это ты. Мне нужен был этот плацдарм, идеальная ширма, элитный комплекс для отдыха и хранения черного нала. Но ты и здесь меня переплюнула. И я стерпел. Рано или поздно, ты бы отчалила к мамаше, и я бы нашел способ уговорить Актавио отдать землю мне. Но Труди тебе зачем понадобилась? – выкрикнул Талай, рожа его искривилась. Безупречный Талай в гневе выглядел забавно. Особенно ему удалось дрожание губ и слюни, летящие в разные стороны. Я хихикнула, и осеклась. Нашла время, юмористка экстрималка.
- Труди? Я могу задать тебе тот же вопрос – посерьезнев, спросила я
- Смеешься, слишком умная? Только смеяться последним буду я. Труди – сайорис на восьмую долю. А я мечтаю о сыне. Или ты думаешь, я всю жизнь мечтал о правнучке? Мне нужен был наследник. Но ты сучка непонятно, что с ней сделала, как ты ее замылила? Она, и слушать ничего не хочет. Только Бен. Прости, деточка, но это было последней каплей.
- И что теперь будет? – уточнила я, так чисто для проформы, то что не будет ничего хорошего, я прекрасно понимала.
- Любопытство не порок, и я тебе скажу. Во всяком случае, мне будет приятно знать, что ты в курсе своих потерь – злобно прокаркал Талай.
Хм-м, вот не думала и не гадала, и так качественно его достала. Получился каламбур, только невеселый.
- Талай, не делай того, о чем можешь пожалеть – предостерегающе прошипела я.
- Не смеши меня. – отмахнулся шаман.
- Что ты собрался делать со мной? – ну, мазохист я по натуре, хочу знать о своих пытках заранее.
- Я тебя продам
Новость, мягко говоря, меня ошеломила.
- Что???? – в голове не укладывалось. Как это продать? Я же не платяной шкаф, в самом деле?
- Ой, бедная невинная девочка. Я тебя продам и за дорого. Ничего личного, просто бизнес. Я привык избавляться от вещей, которые мне мешают.
- Ах, ты сучий…..
- Не надо ругаться тебе не идет – жестко отрезал Талай
- Тебя не простят – начала угрожать я. И мне уже было не смешно.
- Простят и скажут спасибо, завтра на совете произойдет великое разоблачение. Ты сдала историю рода кошек дешевой газетенке в Эль пасо. Образцы твоей переписки с редакцией журнала у меня в наличии. А за разглашение тайны – единственный приговор смерть.
- Тебе не поверят
- Поверят, я хорошо подготовился. Тем, более, что ты уже мертва. Я убил тебя. Актавио будет сердиться, но поймет. Я подготовил неопровержимые доказательства твоей измены.
- Меня будут искать – не унималась я.
Да, не будут. Ты сгоришь на своем ранчо вместе с Беном. Мне ни к чему соперник. – весело сказал Талай. Настроение его улучшалось, на губах вновь играла ироническая усмешка, в глазах ласка и вселенская грусть. А я испугалась, впервые за время нашего разговора липкие щупальца страха медленно поползли вдоль тела, и я стала осознавать все масштабы катастрофы.
- Я сбегу и уничтожу тебя. – лучшая тактика защиты – нападение.
- А-АА, моя деточка, не получится. Твоя клетка, я специально проверял ее и тестировал, ты не сможешь разгрызть прутья. Я проверял на себе и на всякий случай увеличил их прочность. Я продам тебя одной компании. Она занимается генной инженерией, ну, и оружием, химическим, ну, и так кое-чем по мелочи для прикрытия. Может не совсем законно, но мы- то с тобой знаем, что это не в счет. Тебя ожидает не такая уж плохая участь. Тебя будут кормить и изучать. Остаток своей жизни ты проведешь в этой клетке.
- Я бы не была так уверенна. – вот теперь, я тебя точно убью.
- А ты не сомневайся, дурочка. Сейчас я ухожу, на рассвете совет на горе. Надо же оповестит моих братьев о твоем предательстве, и, да, о твоей безвременной кончине. Я вернусь через неделю. Твои похороны и прочие трудности займут массу времени. Но ты не думай, я не монстр тебя будут кормить. За амбаром два охранника, им велено кормить тебя два раза в день. Они отморозки, ни на крики, ни на разговоры, ни на слезы они реагировать не будут, им строжайше запрещено смотреть тебе в глаза. А с учетом того сколько я им плачу, они не проявят милосердие. И предупреждаю, будешь бузить, и покажешься им в облике зверя, твоя мать умрет. Я не могу поехать на Аляску, но мои друзья могут. Каждый час мне должен поступать звонок, что все в порядке. Если нет, то твоя мать, отчим и сестра будут убиты. Ты просто не успеешь в наш мобильный век. Ты поняла, деточка. Я хочу услышать четкий ответ.
- Я поняла – сквозь зубы проскрипела я.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
ПАРАДОКС
Жизнь – шахматная игра. Только она закончена, как
все фигуры - короли, королевы, башни, кони и пешки
– бросаются в ящик – А. Сафир.
«Я убью тебя, сука!!!!!»
Но злиться и строить кровавые планы мести не лучший путь к спасению. Я постаралась успокоиться, и подумать.
И надумала. Я несколько раз прокрутила информацию, которую по беспечности или из тщеславия выдал мне Талай. И вот к какому выводу пришла. Первое, ни слезы, ни уговоры на охранников не подействуют. Значит, надо придумать что-то другое, чтоб они подняли на меня глаза. И второе, на горе мобильник не берет, это я знала точно, но не Талай. Я ведь никогда не расставалась с телефоном, по вполне понятным мне причинам. А значит, у меня есть четыре часа слепой зоны. Совет традиционно продлится до полудня, когда солнце будет в зените, и орел взлетит в небо, племя изъявит свое решение богам. Спасибо Энко с Таканхашем, об этом я знала из их уроков.
Да, простит меня мама, и, дай Бог, никогда не узнает, что я сделала. Мне до сих пор стыдно вспоминать о произошедшем, но другого выхода я не видела. Мне нужно было выбраться и как можно скорее.
Сквозь глухие бревна амбара проступала тьма. И сейчас, я как никогда была со своим зверем заодно. Я включила все способности до отказа. Что значит для животного определить время? Да пустяк. Запахи и звуки умеют говорить для звериных ушей. Я выждала, и за полчаса до рассвета начала действовать.
Раздеться догола с цепями на руках и ногах было не просто, но я смогла. Юбку, трусики и лифчик (Винс будь ты не ладен) пришлось просто порвать. Потом я стала на четвереньки, ну, этакая сексуальная поза, и начала стонать. Я выдавала звуки «страсти», полагаясь на весь мой небогатый опыт, почерпнутый из эротических фильмов, и когда-то давно подсмотренной порнухи. Стонать и извиваться мне пришлось крайне недолго. Сработало! На странные звуки в амбар вошел охранник. И увидел, то, что увидел. Голую, вполне соблазнительную девицу, издающую вполне понятные стоны. Охранник ко мне приблизился, правда, глаз на меня не поднял, но ничего – это дело времени.
- О боже, мужчина! У меня так давно не было секса. Пожалуйста – простонала я, как можно больше выпячивая грудь и отставляя попу. Аж противно, как собака во время течки. Но на охранника подействовало. Он подошел ближе.
- Слышь, нам не велено приближаться. Ты, это успокойся – хрипло протрубил охранник, здоровый детина без признаков интеллекта на лице.
- Я не могу, у меня месяц не было мужика. Ты хоть пощупай меня, попробуй как жарко у меня между ногами – боже, неужели это говорю я, кошмар какой-то.
У охранника потекли слюни. Натурально. Отвратительное зрелище. Он приблизился к клетке. Я вдавилась в прутья так, что мои соски вылезли за пределы решетки. У охранника дрожали руки, когда он потянулся ко мне. Господи, не дай мне вырвать. Грязные пальцы с черными ногтями мацали мое тело. Сейчас, сейчас. Охранник ведь не знал, как быстро я умею двигаться. Одно движение и я поменяла позу, опустилась ниже и поймала его глаза. Есть!!!!
- Просто открой клетку – ласково сказала я, видать, недостаточно нежно, у детины пошла кровь из носа, но клетку он открыл. Мне повезло, ключи весели у него на поясе.
Дальше было дело техники. Зверь вылетел из меня за секунду.
У, моя любимая зверюка, мое солнышко, чтоб я без тебя делала.
Охранника я оглушила ударом лапы, никого убивать я не собиралась, та же участь постигла и второго, бедняга вообще ничего не понял, зато я забрала у него мобильный, зубами естественно. И отправилась в путь.
Я была очень далеко от горы. Походу пьесы мой шаман завез меня в Мексику, гад. Ну, ничего я буду торопиться. Выложу все силы. Инстинкт зверя вел меня четко к пункту назначения. И ничто и никто не могло меня остановить.
Путь был не близким, и трудно проходимым, я разбила все лапы, и потеряла два когтя, но прибыла на плато за полчаса до полудня. На горе меня ждал сюрприз.
Вы никогда не слышали историю про того парня, который нагулявшись в клубе, просто вышел за угол покурить травки, и рядом увидел жесткое мочилово, драку. Он, посмеиваясь, наблюдал втихаря за кулачным боем. А потом, подошел посмотреть, чем дело кончилось. А там оказались его друзья, порядком потрепанные, которые проставили ему вполне контренную предъяву
-А ты че, живой? Мы же дрались за тебя, тебя ж эти придурки завалили, мы сами видели!
А обкуренный парень разводит руками, и говорит, что он не при делах, и знать не знает, что здесь творится. Такая ситуация называется прискорбное недоразумение, причем кто большее недоразумение: обкуренный парень или его пьяные дружки, которым что-то почудилось – непонятно.
Вот в такой же ситуации оказалась и я. Без меня, меня женили. Плато на горе представляло собой поле битвы. Ошметки одежды, брызги крови и очень помятые оборотни, вот что я застала по прибытию на гору, и услышала тот же сакраментальный вопрос от Винса
- Эш, а почему ты жива?
Я обратилась в человека, обвернулась в рогожку, которая видимо каким-то чудом не пострадала в пылу драки,
- А с чего ты взял, что я умерла, как ты мог поверить ему? – наехала я
Винс застонал, Сибул зарычал, Актавио бросился меня обнимать.
- Что здесь произошло, где Талай? Я хочу его убить. Где эта сволочь? – завизжала я, отталкивая своего учителя.
- Он мертв – глухо сказал Сибул
- Мне кто-нибудь внятно может сказать, что здесь произошло?!!! – заорала я
- Талай обвинил тебя в измене, и сказал, что убил тебя, мы ему не поверили. Вернее, Винс не поверил, и убил нашего шамана, а мы помогли. Это правда – простонал Актавио.
Эх, оказалось, что мои фанаты заборов, также и мои фанаты, на глаза наплыли слезы, но сейчас не время
- Талай меня выкрал, и собирался продать. Он оклеветал меня, я вас не сдавала – поспешно глотая слезы, сказала я.
- Мы знали, ты не могла – неожиданно для меня выдал Таканхаш
- Что случилось Эш? - это уже спросил Винс, мой зяблик состарился лет на десять.
- Говорю же, выкрал с целью продажи. И пригрозил, если буду рыпаться, он убьет мою мать. Этим он подписал себе смертный приговор. Я вырвалась и собиралась его убить. Так боялась, что не успею, и не успела. Мне так жаль, Актавио. Это я виновата, впутала вас в эту жуткую историю.
- Эш, ты же не серьезно, деточка, ты не убийца – простонал Актавио
- И ты тоже! И не называй, меня деточкой!!!! Слышишь, никогда этого не делай – прокричала я – Я убью любого, кто угрожает моей семье, и плевать мне на все принципы, и не смей меня осуждать, у тебя нет семьи. Понятно!
- Ох, и повезло твоей семье, защитница! Куда нам сиволапым – насмешливо буркнул Винс.
- Ой, не прибедняйся, в мою семью с недавних пор входят шесть оборотней! В семье, конечно, не без уродов. Но куда вас денешь? – отпарировала я.
- И как мы без тебя жили, о «великая» Эшли Ламар? – вякнул Винс.
- Ума не приложу, «великий» Каваки – не осталась в долгу я.
- Дети, не ругайтесь – простонал Актавио.
- Мы не ругаемся – удивленно ответили мы. Н-да неподготовленному человеку сложно понять манеру нашего с Винсом общения.
- Я не хотел, чтобы так все получилось – сказал Актавио.
- Ерунда, это не твоя вина. Лучше скажи, что теперь будет? Вы пострадали из-за меня – опять завела свою шарманку я, но Актавио меня осек.
- Все будет в порядке, Винс теперь шаман, в твоей невиновности никто не сомневался - спокойно сказал Герон, на его скуле красовался здоровый синяк, похоже от Талая досталось всем, силен был мой прадедушка.
- И что теперь? – спросила я
- Винс шаман, Талай мертв – кратко ответил Актавио
- Да, какой из зяблика шаман? Я думала, это будет Энко или Тканхаш. А вы видела тело Талая? – да, я противная дрянь
- Спасибо за доверие, милая девочка, но традиции и обряды, это то, чем мы живем. Раз Винсент убил шамана, значит, он займет его место – напыщенно сказал Энко
- Классно, теория Дарвина во всей красе – рассмеялась я. Винс не злился, а смотрел растерянно, похоже он не знал, что делать со вновь свалившимися обязанностями шамана.
- Не смейся над традициями предков – строго сказал Таканхаш.
Я заткнулась. Ну, что я по большому счету в этом понимаю?
- А Талай? Его надо похоронить по-человечески. Он все таки, был мой прадедушка – промямлила я.
- Он мертв, упал на камни, туда никто не полезет, слишком опасно. Его больше нет, потерял девятую жизнь. Я считал – сказал Сибул
- У тебя видимо были причины – не удержалась я, и устыдилась. Вредность порок самовлюбленных.
Сибул глянул на меня многозначительно, и я промолчала, уж что-то а молчать я умела.
Все помолчали. Затем Актавио торжественно вручил Винсу какие-то письмена, выведенные на папирусе. Я так поняла, это что-то вроде пособия для начинающих шаманов. После все воздали благодарность высшему духу за помощь в делах земных. На том и закончился наш совет, все разошлись по своим делам.
Только я вопреки здравому смыслу не поверила в смерть Талая, ну, не знаю почему. Хотя оснований у меня не было.
По возращении домой Бен устроил мне жуткий разнос. Оказывается, меня не было дома двое суток.
За меня заступился Винс. Своеобразно, конечно, в стиле оборотней, но это к лучшему. Теперь Бен был уверен, что сам отпустил меня с Винсом к морю на пару дней. Хоть одной проблемой стало меньше. Ибо моя основная проблема никуда не делась, Кел не звонил, оборвалась наша связь, и я похоже стала умирать, как всякая кошка вне своей территории.
Кто сказал, что время лечит? В моем случае, оно калечит. И я узнала все оттенки боли. Впрочем, не совсем так. Я умела различать боль душевную: оливковую тоску, серую депрессию, черное с багровыми отсветами горе, грязно-белую, желейную жалость, острую, как горчица истерику, режущее, болезненно синее чувство вины. Это просто. Описывать можно бесконечно, ибо каждый день я купалась в этих не самых приятных ощущениях. Злилась, уставала от бесконечного разнообразия неприятных и мало вкусных болевых потоков. Но ничего поделать не могла. Такова уж моя сущность.
Боль физическая для меня не имела ни вкуса не запаха. Боль – она и есть боль, совершенно одинакова, что от разбитой коленки, что от мигрени. Но теперь!!!! Ледяные гвозди гуляли у меня по легким, они пахли ржавчиной, и я задыхалась, рвала кровью. В суставы, впивались каменные пики, и я падала с ног. По вечерам проходил поток из лавы и острых черных звезд, и я глохла и слепла. Можно долго рассказывать. Я могла бы сочинить оду боли, сложить гимн, сотворить легендарный эпос. Только кому нужно произведение «Душевные и физические муки Эшли»? Никому, собственно говоря, и мне в том числе. В общем, мне было худо, сейчас я очень хорошо понимала, что творилось с Винсом, во время нашего вояжа за деньгами. И дело усугублялась еще, и тем, что вопреки здравому смыслу, я чувствовала себя преданной.
Но я не отчаивалась. Самонадеянно и глупо верила в себя. Я ведь не совсем кошка, значит, не так безнадежно приклеена к территории. Мне казалось, что мои приступы боли со временем пройдут. Надо просто потерпеть. Это как отделываться от вредной привычки, от курения, например. Я помню, как мучился Грег, когда избавлялся от никотиновой зависимости. Ему было очень плохо, но потом полегчало. Правда, где-то через год, он пристрастился к трубке, но все же. Может, и мне удастся?
И поэтому, я страдала молча. Тихо плакала по ночам. Постоянно срывалась с места, в поисках укромного уголка, где можно переждать приступ боли и покричать вдоволь. Отказывалась от тренировок под предлогом учебы (скоро в школу, а занятий на лето задали вагон), чтобы отлежаться. Я еле передвигала ноги после внеочередных мышечных судорог. И надеялась, что скоро это пройдет.
Время показало не прошло ……
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
ТАЙНИК
Только благотворительностью и можно
простить себе богатство – А.Ф. Прево
- Эшли, ты педальтоник
- Я не дальтоник
- Нет, ты педальтоник!!! Постоянно путаешь педаль газа и тормоза!!! Объясни мне, какого черта мы делаем в стогу сена!!! Единственный стог на всем поле! И ты умудрилась в него въехать!!!!
- Винсент, ну, не знаю! Меня неодолимо несло на него, просто неодолимо. Я не могла в него не въехать!! Стог, как магнит, это сильнее меня!
Н-да, учить меня водить машину была задача не из легких. Но мне хотелось как-то отвлечься. Проблема состояла в том, что как только я выключала в себе человека, водить у меня получалось. Но…. Я все же человек, и Эшли Ламар, неудачница и ходячая катастрофа, периодически брала свое. Например, как сейчас.
- Неодолимо! Да, я теперь полгода буду машину оттирать от соломы. Классно, нормальных людей неодолимо тянет к противоположному полу, к выпивке, к еде. А у меня эксклюзивная подруга, которую неодолимо тянет на препятствия.
- Ну, в прошлый раз было хуже, сейчас, мы, во всяком случае, в яму не упали, и не пришлось вызывать трактор.
- Заметь, яма тоже была одинока на всем этом гребанном поле!!!!! Может водить машину – это действительно не твое?
- Нет, Я буду стараться. Нет. Винс, не бросай меня, для меня это важно. Я должна научиться водить!!! – простонала я. И неожиданно наступила тьма…..
- ЭШ!!!! – зачем так орать? Меня кто-то сильно хлестал по щекам. Свет больно резанул по глазам. Я лежу в машине, на меня кричит Винс.
- Ну, слава Богу! Эшли, что это было? – облегченно выдохнул зяблик.
Я ни черта не понимала. Но надо что-то отвечать и быстро, не то возникнут ненужные вопросы.
- Да, фигня, у меня просто голова закружилась – промямлила я, меня немилосердно тошнило, и хотелось спрятаться куда-нибудь.
- Эш, не пали мне мозг! Какая голова? Ты была в отключке минут десять. У тебя сердце не билось, понимаешь. Я думал, ты померла!
Я поморщилась. Кел по-прежнему не звонил, я не перезванивала. Боль, преследовавшая меня несколько последних недель - отступила. Но, это вовсе не означало, что я перестала умирать. Просто теперь мой организм отказывался работать. Разваливался по частям. Иногда отключалось зрение, иногда слух, а сейчас отказалось работать сердце. Вот и все дела. Меня начинал бить озноб, паника, наконец-то!
- Винс, отвези меня в Режина-касл. Мне действительно нехорошо. Это все нервы. Последние дни не были самыми легкими. Сердце билось, просто очень медленно и тихо. У меня низкое давление. Со мной уже так было. Просто надо отдохнуть и все пройдет.
- Врешь, только не пойму в чем. Эш, мне все это не нравится – отрывисто каркнул Винс.
Мне тоже не нравится, только, что поделать. Надо что-то решать. Но нет сил. Скорей бы попасть в замок, там мне становится легче. Будто тень Режины поддерживает во мне жизнь.
Эта самая «тень» всегда была со мной, когда я находилась в центральной гостиной «Режина касл». Вот и сейчас, сидя в кресле качалки, я вела безмолвный диалог с портретом Режины. Он висел во всю стену, бабуля была изображена в полный рост. Красивая статная женщина в белом платье до пола. Роскошные косы убраны на голове в виде короны, поза властная, я бы даже сказала величественная. Весь ее облик излучал силу, спокойствие, и уверенность. Почему-то портрет, так никто и не снял со стены. Впрочем, возможно он был врублен в стену, витая рама картины не выступала от стены, а как бы смотрелась ее продолжением. Я никогда не обращала на это внимание потому, что этот портрет был всегда. Он не часть стены, а неотъемлемая часть моей жизни, как прошлой, так и нынешней. Жизни…. И смерти, которая видать не за горами.
Смерть – как несправедливо и подло. Я злилась на бабушку. Разумом я понимала, что это глупо. Но ничего поделать не могла. Режина, я тебя ненавижу! За твою беспечность, недальновидность. Даже за твою долгую и счастливую жизнь! Почему я должна умирать! Зачем ты передала мне свое проклятье? Кто тебя просил? О чем ты думала, когда решила продолжать свой род? Вовсе не о своих потомках, ты как всегда думала о себе! Хотела реализоваться как женщина? Конечно, тебе всегда все удавалось, и сходило с рук! А цена? Кто оплачивает по счетам? Разве это справедливо, почему платить столь высокую должна я! Что ты наделала! Как ты могла! Никогда не прощу тебя. Слышишь, никогда!!!
В ярости я схватила синюю (мою любимую) вазочку, и силой грохнула ее прямо в центр портрета. Ваза разбилась в дребезги, а портрет будто ожил и выдвинулся со стены. Я шарахнулась в сторону. Мне показалась, будто Режина сошла из рамы на пол. У меня приступ, зрительные галлюцинации. Я проморгалась. Портрет стоял на месте и Режина тоже, но он действительно слегка выдвинулся вперед. Я подошла ближе. И тут я увидела брошь на платье бабули, она была в виде сердца
Боже! Какая ж я дурра! Просто идиотка! Режина мне подробно все написала. Чуть ли не впрямую. Это же шифр! Последний абзац письма!!!
«Если тебе станет совсем тяжело, и не будет выхода. Вспомни мой портрет в гостиной дома. Посмотри в мои глаза, и положи руку мне на грудь. Представь, что сердце мое бьется. Раз, два, четыре, и оно забилось часто, часто от радости встречи с тобой. Девять, двенадцать и оно замерло, при виде твоей боли, Сорок пять, пятьдесят шесть, и снова ритм восстановился, потому, что я знаю, ты сильная, и справишься с любой бедой. Посмотри мне в глаза снова, и ты увидишь в них слезы гордости, помни я всегда с тобой.»
Мне даже не пришлось давить ей в глаза. Под моим взглядом темные глаза бабули сами ушли вглубь, а брошь наоборот выдвинулась вперед, и теперь я различала цифры на ее ободке. Все просто. Сердце следовало воспринимать как стрелку, я повернула сначала к единице потом к двойке, а затем к четверке. Сердечко затрещало и открылось. За ним обычный цифровой замок, и я набрала: 9;19; 45; 56. Ничего не произошло. Ах, да были еще слезы. Что ж это такое? Ага, слезы моря. На бабули были жемчужные серьги. Я нажала на белый круг в ее ухе. Стена отъехала в сторону.
Я истерично смеялась уже минут десять, не меньше. Над собственной дуростью, пожалуй. И смех был мой горек, как пепел. Почему все так поздно? Ах, Режина, Режина. Перемудрила ты, милая. Зря понадеялась на мою сообразительность. И вообще все зря.
Бабулин тайник представлял собой большую, хорошо освещенную комнату. Первое, что я сделала, войдя туда, щелкнула выключателем. Он был по правую руку на уровне моей груди. Комната вмиг зажглась не менее десятком ламп дневного света. Вообще, это было нечто наподобие склада забытых вещей. На полках в разнобой валялись одежда разных эпох, картины, старинные фотографии, какая-то мелочь, погремушки, шкатулки, открытки, вырезки из газет, даже оружие, всех мастей и тоже явно старинное. А также письма, кучи писем, в основном любовного содержания. Дед писал бабули во время долгих отлучек, все таки он был военным. В общем, здесь была собрана вековая история четы Ламаров. А я ее так бездарно прозевала.
Мой смех вызвали горы драгоценностей. Колье, наваленные пестрой кучей, кольца, валявшиеся как горох просто на полу. Была даже тиара. Зачем нужен был наш безумный вояж по штатам, зачем мы так рисковали? Была б я поумнее, или повнимательней, нам с Винсом не пришлось бы, проделывать такие опасные трюки. Я бездумно играла нашими жизнями, свободой и совестью, когда спасение было так близко. Ну, почему мы получаем столь желанные вещи так поздно, когда они уже совсем не нужны. К чему мне сейчас все эти раритетные груды золота. Надо отдать их Винсу, хоть какая-то будет ему компенсация за мою тупость.
Затем мое внимание привлекло зеркало. Огромное во всю длину стены в тяжелой золоченной раме. Оно просто кричало: посмотри на меня. Над зеркалом висело аж три лампы. Оно было похоже на монстра. Я ненавидела зеркала. И дед с бабушкой знали об этом. С двух сторон зеркала на прибитых в стену гвоздях висели два платья. Абсолютно разные, и очень старинные. Одно белое, кружевное, похоже на свадебное. Другое зеленое с бархатным корсетом и дурацким красным кушаком, края которого торчали из-под пышных фалд юбки как плавники акулы.
Именно зеленое платье показалось мне странным. Уж больно не вязался красный кушак с общим ансамблем платья, а ведь у бабули был отменный вкус. Все правильно, Режина очень верно рассчитала мои реакции. В этом поясе должно быть что-то важное для меня. Я сняла кушак и стала его ощупывать. А потом снова рассмеялась, как предусмотрительно, на полу возле платья лежали ножницы. В поясе оказались зашиты две черные кредитные карточки.
Прелестно, мне оказывается, даже не пришлось бы продавать драгоценности, деньги на покупку дома лежали у меня под носом. И зачем их две, одни вопросы и нет ответов. Нужно, как следует встряхнуть свадебное платье Режины. Оно не может здесь висеть просто так.
Трясти не пришлось. Письмо лежало в рукаве. Опять письмо, как же мне надоели эти известия с того света. Меня пробрала дрожь, я все еще не забыла тот всепоглощающий ужас, который испытала, прочитав первое письмо Режины. Теперь любые записки, пусть самые невинные, вызывали у меня рефлекс – жди беды.
Но я ошиблась, письмо было не от Режины, а от деда. И бабуля о нем не подозревала.
«Здравствуй моя вишенка, мой светлый человечек. Режина не знает, об этом письме, но думаю, я должен тебе все рассказать. Мне стыдно за свои поступки,, и те последствия к которым они привели. Прости меня внученька, прости старого дурака. У меня лишь одно оправдание – я очень сильно любил свою малочку»
Малочка, этим странным прозвищем называл дед Режину. И никто уже не помнил, что оно означает. Потому, что так было всегда. Но дедуля, что ты мог такого наделать? Может он не знал о письме Режины?
«Я всегда был против детей. Но ты же знаешь Режину, она всегда умела настоять на своем. Она так страдала и мучилась, что мое сердце дрогнуло. Я не смог ей отказать. Но также я не смог отказать себе. Я причина всех бед нашей семьи»
«Очень сильно сомневаюсь, дедуля» - я скептически нахмурила брови. Не ты укусил, а тебя укусили. Теперь понятно в кого я пошла, зяблик часто говорил мне, что я привыкла брать всю вину на себя.
«Забеременев, у Режины хватило силы духа отказаться от оборончества, я же до конца дней своих остался волком. Не проходило и дня, чтобы я не оказался зверем. Я ничего с собой не мог поделать. Это было выше моих сил. Мне удавалось скрывать свое предательство от жены, но я не чувствовал себя счастливым от этого. Поверь, остаток своих лет я прожил, мучаясь чувством вины и угрызениями совести. Поначалу, я оправдывал себя тем, что не был оборотнем от рождения, а вследствие укуса, и, именно поэтому мне не дано держать себя в узде. Но позднее я понял, что я слабый и эгоистичный человек, если таковым меня можно назвать. В особенности, когда я увидел, к чему привел мой опрометчивый выбор»
«Нет, дедуля перестань. Ты был очень хорошим и добрым. Ты ни в чем не виноват» - поколебать мою уверенность было трудно. Да и не нужно. Я не сердилась на деда. Просто так сложились обстоятельства, ведь он не хотел этого. А бабуля моя, как танк, всегда перла напролом и добивалась своего, тем более от горячо любящего ее супруга.
«Ты же помнишь Сэма? Вы не часто виделись, но все же он твой дядя. Он, как и твоя мать очень рано женился, на девушке, которая совершенно не нравилась Режине. Она не любила Лору Эббот. Хотя Лора была очень милой девушкой »
Я ухмыльнулась. Дед в своем репертуаре, а я была полностью согласна с бабушкой. Более странную и экзальтированную особу, чем тетя Лора я еще не встречала. Она мне напоминала этакий лютик из эпохи хиппи. Все должны любить друг друга, жить в чистом поле и питаться цветочной пыльцой. А том, что здоровому мужику нужен элементарный уход и плотный завтрак даже не догадывалась.
«Наверно, поэтому Лора и Сэм, так редко приезжали к нам. Ну что ж поделаешь, у них была своя жизнь, дети должны жить отдельно от родителей, хотя я очень скучал по сыну. Как ты знаешь, вскоре у них родились два сына. Я очень обрадовался внукам. И Лора милостиво разрешала приезжать им к нам на все каникулы. Это было хорошее время. Но оно быстро кончилось. И черный день настал. День моей расплаты. Ты была еще совсем малышкой, и жила с мамой и папой в Старброке. Муну было одиннадцать, а Сани девять, их привезли родители на летние каникулы»
До сих пор не понимаю, как одного сына можно было назвать месяцем, а другого солнцем;
«Они подрались на заднем дворе, как это часто случается с мальчишками. Мы побежали их разнимать. И увидели страшную картину, Мун превратился в волчонка, а следом за ним, практически одновременно и Сани. Слава Богу, свидетелей не было, только я, Режина, Сэм, Лора и Актавио. Бедняжка Лора чуть не сошла с ума. Мне пришлось просить Актавио стереть из ее памяти это жуткое видение. Иначе дело б закончилось психиатрической клиникой. А Сэму пришлось рассказать всю правду. Сын вел себя очень мужественно, и принял удар на себя. Поначалу мы решили, что Сему с Лорой и мальчиками лучше остаться у нас. Но потом возникли сложности. Мальчиков очень трудно было контролировать. Ну что ж с них взять, они же были просто дети. Проблема состояла в том, что в нашем ареале мы были не одни. Они не поладили с котами. Детям плевать на старые легенды и запреты. Они нарушали границы владений котов, ссорились и ввязывались в драки. А мы ведь обещали Актавио не вступать на их территорию. Мне приходилось за ними следить, но это получалось не всегда, я ведь скрывал от Режины, что по-прежнему остаюсь волком, и вырваться удавалась не всегда. А Сэм просто физически не мог их удержать. Извечная борьба собак и кошек, как глупо, мы же прежде всего люди »
Ох, дедуля, мой ты идеалист, не все так думают, далеко не все.
«И вскоре произошло несчастье. Мальчики нечайно убили охранителя начальных врат. Уверен, они не делали этого намеренно, они добрые дети, которые просто заигрались. Они сильно раскаивались в своем поступке, испугались, и клятвенно обещали больше никогда не заходить на территорию котов. Но конфликт уладить не удалось. Талай требовал головы убийц, под угрозой раскрытия была тайна нашей семьи. Актавио сильно тогда помог. Он убедил котов, что охранителя убила стая обычных волков. Я сам возглавлял облаву на них. А когда все утихло, мы договорились, что Сэм с семьей навсегда уедет из штата, только так можно было сохранить нашу тайну. Мы купили Сэму дом в Вайоминге, в самой глуши поближе к лесу и подальше от людей. И они уехали. Как же я скучал по ним, и корил себя. Я виноват во всем. Больше мы не виделись. Только на похоронах Режины я увидел Сема»
Ну, да, а Талай, который требовал смерти двух малолетних детей – птичка божья? Боже, какой же он гад. Жаль, что не я его убила.
«Я рассказал тебе Эшли это, чтобы предостеречь. Думаю, пока ты твердо не станешь на ноги, тебе не следует искать встречи с братьями. Нет, нет, они лично против тебя ничего не имеют. Но боюсь, твое родство с кошками тебе на руку не сыграет, они невольно могут тебя втянуть в межоборотневый конфликт. Тебе совсем это не нужно. Пока окончательно не определишься с жизненными позициями, не стоит ворошить давно забытые распри. Мальчики все еще точат зуб на котов»
Ха! А бабуля ни словом мне об этом не обмолвилась. Что же там произошло? И как удалось оставить все тайне, никто из нынешних котов про волков не знает. Дед, как всегда излишне деликатен, и не вдается в подробности. Что ж, остается верить ему на слово.
«Наверно, я должен объяснить, чтоб тебе было понятней, откуда взялись такие выводы. Когда тебе исполнилось одиннадцать, и ты стала девушкой, я безмерно обрадовался, что никаких признаков оборотня в тебе не обнаружилось. Ты по-прежнему оставалась милой и тихой девочкой, никаких признаков агрессии. И я начал лелеять надежду, что проклятье нашего рода тебя не коснется. Но Малочка не разделяла моего мнения, она считала, что ты девочка позднего развития и природа рано или поздно возьмет свое, ты станешь волком. Отчего-то, тот факт, что ты можешь унаследовать гены котов оборотней, она категорически отрицала. Малочка считала, что это невозможно и противоестественно. Однако я не был с ней согласен. Я провел некоторые опыты и пришел к выводу, что при определенных обстоятельствах это возможно. Ты могла унаследовать оба гена, и стать чем-то большим, совсем иным и совершенным. У оборотней волков и оборотней котов одинаковый набор хромосом, генетическая цепочка мало чем отличается. У животных такое было бы невозможно, но мы ведь люди, прежде всего люди. И мне бы хотелось, чтобы ты всегда помнила об этом и не забывала. Бабуля ничего не знала о моих заключениях, а я ей не рассказывал, не хотел огорчать, все равно ничего уже изменить было нельзя. Прости, милая»
Ой, дед прекрати, не ты же настаивал на экстренном зачатии потенциальных носителей генов оборотней.
«Ну, вот и все. Жаль, что я не могу тебя поддержать. Если ты читаешь это письмо, то я давно на небесах вместе с Малочкой. Единственно, что я могу для тебя сделать, так это помочь деньгами. Не отказывайся, чтоб вести двойной образ жизни деньги просто необходимы, поверь старому волку. Нам с бабушкой много не надо было, и мы все наши накопления сберегли для наших внуков. И запомни, они тебе нужнее, чем остальным членам семьи, это наследство оборотней. В красном поясе на зеленом платье зашиты две кредитные карточки, одна для тебя, другая для Кики. Тебе необходимо купить быстроходную машину, лучше джип. Отдаленный гараж, лучше за городом, и коттедж, как можно дальше от жилищ людей. Также оформи заграничный паспорт. В черной шкатулке, ты легко ее найдешь, лежит билет на предъявителя до Цюриха и адрес. В день, когда тебе исполнится 21 год, ты должна поехать по указанному адресу, там ты вступишь в права наследства, после прочтения моего завещания. Наследница ты одна, о Сэме и твоих братьях я позаботился, можешь, не беспокоится. Мы оставили тебе кое-какую недвижимость и акции. Наследство раздели с Кики. Я, как старший из клана, назначаю тебя ее опекуном. Ты разумная и правильная девочка, я тебе целиком и полностью доверяю. Позаботься о сестре, и поцелуй от меня мой звоночек, это моя последняя просьба. Люблю тебя, моя ягодка. Прости еще раз за все. И удачи тебе, и помни она улыбается только смелым. Твой дед Теодор Ламар».
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
ЛИК СМЕРТИ
Не должны умирать сильные,
Не должны умирать красивые,
Сухого жара слезы пыльные,
А в небе тучи, облака ленивые.
Какая дикая нелепость,
Какая извращенная жестокость,
Несправедливости восстала крепость,
Бесстыдно, как младенческая кротость.
Зачем и почему, не зная,
Как, вдруг, и по каким причинам,
На крыльях смерти улетая,
Поздравив с горестным почином
Самые лучшие, смелые, добрые,
Рассветной слезой исчезают,
Развеются сумерки злобные,
Святые ангелы их призывают,
А мы? Оставшиеся, здесь?
Как видеть нам в оцепенении,
Гремучую веселья смесь,
И наблюдать в недоумении,
Как брызжет жизнь из всех щелей?
И словно ничего, как будто как всегда?
Но нет его, ее кто всех милей,
И не вернуть уж никогда.
И бьешься головой об стену,
И воешь от бессилия,
И кровь стучит в истерзанную вену,
Не сознавая о насилии.
Не развернуть, не погасить,
Его, ее не будет больше,
И ничего не изменить,
И нет обиды этой горше.
Скупое, нищее наследство,
Кладбищенская пыль, могильная доска,
Воспоминания из детстсва,
Дрожанье рук и губ, тоска.
На годовщины розы две, и небесам немой укор,
Как капли крови две
Из падших роз лежит узор.
Не дожил, и не дожила,
Не долюбил, не долюбила,
Из лука пущена стрела,
Как чашку вдребезки разбила,
Какая тяжкая беда,
Бессмысленные лужи горя,
Какая горькая победа –
Достойно продержаться стоя.
Как выжить без него и без нее?!
Как замолить свои ошибки?!
Без блеска ясных глаз ее,
И без его рассеянной улыбки.
И как понять, и как смириться?
Печать немого обещания,
Вземетнулась скорбной птицей:
Из вопля слез и горя
От ран незаживающих,
Слова напева вторя,
Из уст неумолкающих,
Полетят по свету посыльные,
И понесут слова правдивые:
Не должны умирать сильные,
Не должны умирать красивые,
Молодые умирать не должны!
Прочитав письмо, я горько расплакалась. Бедный дед, и за что ему все это. Бедная я! Хотя, нет, судя по всему очень богатая. Только зачем мне все это?
Так, Эшли, а ну-ка быстро взяла себя в руки. Ты должна исполнить последнюю волю Теодора, и позаботиться о Кики. Я схватилась за эту мысль, как за спасительный прутик. Только слабо видать схватилась.
Неожиданный удар боли свалил меня с ног, это было подобно удару клинка, когда тебя режут, как свинью на части. Кровь полилась из меня рекой. Свадебное платье бабушки было навек испорчено, в падении я свалила его на пол. Зажав платье между ног, я поползла в ванную, оставляя за собой кровавую полосу.
Холодная вода остановила кровотечение минут через пять. Но крови я потеряла немерено. Она была повсюду, я еле держалась на ногах, и меня начинало мутить. Я с трудом переоделась, и поплелась домой. По дороге несколько раз упала.
Бен был дома. Они с Труди смотрели телевизор, и держали друг друга за руки, что впрочем не помешало отцу справится о моем здоровье. Мой отец стал слишком бдительным, мне еле удалось отделаться от него, и, наконец-то добраться до постели. От ночной охоты я отказалась, сославшись на женское недомогание. Слава Богу, Винс не стал вдаваться в подробности, и поспешно повесил трубку. А я провалилась в тяжелый сон.
Утром меня разбудил телефонный звонок. Незнакомый номер, код Аляски. Боже, это Кел!!!!
Я коза тупая!!! Ну, конечно, и как я не догадалась. Я баран, осел, тупица! Что я себе напридумывала? Кел просто потерял, не знаю, утопил в реке, выронил свой телефон. И должно было пройти время, прежде чем он, купит новый, восстановит номера. О, Кел, я так люблю тебя! И я отвечу на звонок, и пусть все горит синим пламенем. Я возвращаюсь к тебе и Кики. Я еду домой. Дрожащий рукой я нажала кнопку ввода на телефоне.
В телефоне раздался незнакомый мужской голос. Мое сердце остановилось. Я действительно законченная идиотка.
- Привет, Эшли. Как поживаешь? – спросил голос.
- А кто это? – на автомате спросила я. Моя голова шла кругом. Мысли сбились, как старое одеяло в матраце.
- Алан Бэй. Неужели не признала? – насмешливо протянул голос.
Я села и перепугалась. Когда звонит полиция – жди беды.
- Что случилось? – глухо спросила я. То что, что-то ужасное, я не сомневалась.
- Да, все нормально. Я просто хотел спросить тебя, ты собираешься возвращаться? – Алан, есть Алан, без всяких предисловий, сразу в лоб.
Я не собиралась это обсуждать, в особенности с ним. В конце концов, он не моя закадычная подружка. Какое ему дело?
- Я пока еще не знаю – кратко отчеканила я.
- Эшли, тебе не стоит возвращаться, здесь тебя никто не ждет – ответ Алана поразил меня до глубины души.
- Не тебе судить об этом! Не слишком ли много ты на себя берешь – закричала я.
- Эш, послушай. Извини, я был груб. И я лично против тебя ничего не имею. Но поверь мне, так будет лучше для всех, не возвращайся – уже помягче сказал Алан.
- Да, кто ты такой, чтоб вмешиваться в мою жизнь! Если ты забыл, у меня есть семья, друзья и парень. А тебе лично я ничего не должна, наглый выскочка – на секунду я забыла, что разговариваю с представителем закона.
- Ну да, ну да. Но так будет лучше. Мне не нужны неприятности. Ты мне нравишься, честно. Но лучше не приезжай. Семья прекрасно обходится без тебя. Друзья уже о тебе забыли. А, что до твоего клюшечника, то он за лето сменил не менее пяти девок. А сейчас встречается еще с одной девицей, и похоже у них серьезно – голос Алана молотил мне по голове словно дубина. Во рту было сухо, руки мелко тряслись.
- Это неправда – промямлила я.
- Правда, правда. Спроси у Вачека. Ее зовут Дейзи О`Коннолл, первокурсница, живет в Анкоридже. Симпатичная. Уже весь город говорит об этом – безжалостно продолжал Алан.
- Я должна заботиться сестре – тупо проговорила я.
- У нее есть мать – веско сказал Алан
- Ты не понимаешь -
- Да, все я понимаю. Ты можешь следить за ней на расстоянии. Тебе не зачем возвращаться. Мне жаль, что пришлось тебе это сказать, но тебя здесь никто не ждет – почти ласково повторил Алан.
- Не продолжай, я все поняла – я вырубила мобильник, а потом разбила его об пол.
Именно в этот момент я приняла окончательное решение умереть. Все, батарейка закончилась, больше не могу. Мне действительно лучше никогда не возвращаться. Слова Алана крепко засели у меня в голове: семье не нужна, друзья забыли, у Кела есть девушка. Меня никто не ждет, и все счастливы. О Кики я смогу позаботиться даже из гроба. Мое состояние можно было объяснить одним словом – угнетенное. Я ничего уже не хотела, только покоя. У меня был план, как всегда был план. План собственной кончины, как не смешно это прозвучит.
Приняв решение, я успокоилась, и начала действовать. Для начала мне надо было кое-что проверить.
- Винс, мне надо уехать в Вайоминг – я внимательно следила за реакцией зяблика. К моим словам он остался равнодушен, значит, был не в курсе истории с сыновьями Сэма. Актавио сдержал слово.
- И чего тебя несет в такую даль? – вяло поинтересовался Винс, новые обязанности шамана его сильно увлекли, и ему явно было не до меня. Конечно, обидно, но в данном случаи это было мне выгодно.
- Там живет мой дядя – просто ответила я. Чем меньше подробностей, тем лучше.
-Ну, так, и в чем проблема? Денег на дорогу нет? Или тебя проводить – игриво посмотрев на меня, спросил зяблик.
- Нет, провожать меня не надо. Просто я хочу, чтобы об этом никто не знал. Особенно мама. Это дела сугубо семейные. Хочу взять на себя роль миротворца.
- Я все еще не вижу проблемы – протянул Винс.
- Бен обязательно расскажет Мари. Прикрой меня. – попросила я.
- Да не вопрос. Как? – у Винса загорелись глаза. Похоже новый шаман еще больший любитель авантюр, чем старый. Но у нового есть неоспоримый плюс – он мой друг.
- Да, очень просто! Только подожди, прежде вот – это тебе – я протянула Винсу свой прощальный подарок, мою кредитную карту, на которой лежали деньги на учебу.
Дело в том, что за наделю до нашего разговора с Винсом, я, отпросившись на пару дней у Николь, ласточкой смоталась в Эль-пасо. С начала я заглянула в банк. На кредитках, которые оставил мне дед, лежало по два миллиона долларов. Ну, так маленький разбег для меня и Кик. Такого щедрого подарка, если честно, я не ожидала. Но рассудив здраво, я решила, что накопить такую сумму, четыре лимона на минуточку, за три с половиной сотни лет, не такая уж и трудность. Затем я посетила нотариуса, где составила по всем правилам завещание, всю наличность, недвижимость, драгоценности я оставила Камиле Теодоре Бенкс. И напоследок я направилась в компьютерную фирму. Вы не представляете, что могут сделать за пару тысяч зеленых купюр. Фирма обязывалась в течение семи лет два раза в месяц, на рождество отдельно, слать электронные письма на пять адресов, причем каждый раз от разных провайдеров. В этом и заключался мой план. Родные и близкие не должны знать, что я умерла. Они будут получать от меня письма, а потом я просто потеряюсь. Пусть лучше считают меня неблагодарной дочерью, плохой подругой, чем станут хоронить. И еще я составила подробные письма для Винса и Актавио, где все объясняла и просила позаботиться о Кики. Они дойдут по моим расчетам до адресатов где-то месяц спустя после моей кончины. Срок своей смерти я точно не знала, но чувствовала всей кожей, мой конец близок. А разговор с Винсом был венцом моей последней в этой жизни затеи.
- Что?! Я с тобой….!!!! Я не из-за денег!!!! Мне ничего не нужно!!! Тем более твои деньги!! Что ты за сучка, Ламар – Винс разозлился и пошел красными пятнами.
Я опешила. И обиделась. Я просто хотела облегчить его жизнь! Чертов зяблик!!! Это…. Это подло и несправедливо!!!
- Да пошел ты в жопу!!! Иди ты к такой-то матери, ублюдочный зяблик – заорала я – Как ты смеешь?!!! Я от всей души! Как ты мог подумать?!! Ты-ыы!!! Я нашла тайник в Режина-касл, дед мне оставил наследство. У меня много денег, но это неважно! Я оборотень, а ты начинающий шаман. На твое обучение уйдут годы. Сидя на горе много не заработаешь! И как ты собираешься жить дальше? Ты подумал о том, что Лесли не будет ждать вечно? Я просто даю тебе в долг! На дом с садиком, и собаку. Я равная тебе по крови! Я имею право, я часть твоей семьи. А ты оскорбляешь меня, засранец! Так, что долг мне будешь выплачивать с процентами!
Я не стала уточнять, что проценты будут выражаться в виде заботы о Кик. Винсу знать об этом не обязательно, во всяком случае, сейчас.
В общем, слезы обиды полились из моих глаз, и я зарычала, а Винс промолчал. А потом обнял меня.
- Прости, я на минуту подумал, что ты от меня просто откупаешься – прошептал он мне в ухо.
Я сжала зубы. Лучше бы мой друг не был так догадлив.
- Зяблик, извини
- За что?
- Я материлась, как сапожник – сокрушенно сказала я, и засунула карточку в задний карман его джинсов. Винс, упрямо вынул ее, покрутил черным пластиком у меня перед носом, и сказал:
- Я не возьму.
- Хорошо, я отдам эти деньги Сибулу. Он возьмет. Прости, я такая дура, что раньше не догадалась об этом – спокойно ответила я.
- Ты не посмеешь – прорычал Винс.
- Ладно, оставь эту карточку на сохранение. Это будет мой НЗ. Вдруг я войду в раж и растрачу все наследство – упрямо настаивала я. Все равно я скоро умру, и Винсу ничего не останется, как воспользоваться моими деньгами по назначению.
Вини немного помолчал, потом что-то обдумал для себя, цокнул языком, и сказал:
- Я могу придержать деньги для тебя, но учти, на себя ни копейки не потрачу.
Вот упрямый, дурак. Я надула, губы, а зяблик ухмыльнулся.
- Давай не будем ссориться! Я так и не понял, что для тебя нужно сделать? Что там с Беном? – съехал со скользкой темы Винсент. Он думал, что провел меня, но я-то своего добилась, деньги он взял. Теперь можно было поговорить о моих проблемах.
- Просто подтверди Бену, что я уезжаю Сан-Антонио, где Лесли предложила мне быть ее сменщицей в баре. У Кики скоро день рождение, и я якобы хочу поднакопить денег на ноутбук для сестры – объяснила я.
- Хорошо – согласился Винс. Но мне этого было мало.
- Вини, я не хочу, чтобы об этом знал кто-то, кроме нас с тобой – тихо сказала я, сейчас начинается самое трудное.
- Ты имеешь в виду, что наши тоже не должны?
- Винс, пойми, это чисто семейные дела, я не хочу никого вмешивать. Я прошу тебя, это касается только меня и Мари. И не задавай вопросов, пожалуйста – отчеканила я.
- Да, я и не собираюсь. Просто, а что сказать котам? – спросил Винс.
- Правду. Я возвращаюсь на Аляску. Просто не надо уточнять, что я делаю это с заездом в Вайоминг. Вот и все – ответила я.
Винс ссутулился и пожал плечами. Я не совсем поняла его реакцию. Врать ради меня ему не в первой.
- А тебе, правда, надо ехать? – спросил он.
Я растрогалась. Зяблику оказывается, не улыбается перспектива расставания со мной. Но здесь я уже ничего поделать не могу, так суждено. Я обняла его.
- Винс, я буду писать – и я не обманывала, письма будут приходить ему два раза в месяц. А потом, он забудет меня, как и все.
Не люблю прощаний. А прощаний мне в этот день выпало много. Бен и Труди чуть ли не со слезами провожали меня до машины Винса. Отец просил, чтоб я приехала на рождество, я ответила уклончиво и обещала позвонить. Он все неловко пытался всунуть мне в сумку деньги, и хмурился, когда я полезла его обнимать. Николь надарила мне кучу шмоток, чтоб я смогла пофрантить в Форд Норде и обещала пригласить на крестины своей дочери. Старушка Эдна поклялясь не умирать до тех пор пока не погуляет на моей свадьбе. А Эрни с Питером торжественно вручили мне огромный кактус в горшке на память о Техасе. Позднее была вечеринка на горе, костер, жареные крылышки и разные истории из жизни котов. Я обнимала по очереди всех своих братьев по крови, мы недолго были знакомы, но, что кривить душой они все по-своему были мне дороги, даже Сибул. Актавио прочел мне долгую, напутственную речь, что-то там частил про долг и благородство, а сам украдкой тер глаза.
Невыносимо, моя душа рвалась на части, а тело требовало одного – покоя. Я еле держалась на ногах, и то и дело боролась с желанием завалиться в обморок. А еще до боли хотелось прижаться к груди Актавио и выложить всю правду, хотелось, чтоб пожалели и помогли. Но, тем не менее, я не дрогнула, я должна умереть, так всем будет легче, от меня одни неприятности. И единственное, что я могу сделать для людей, которые меня любят, это избавить их от такой ходячей катастрофы как я.
Ну, вот и все. Винс был единственным кто пошел провожать меня до автобусной остановки. Это была моя последняя просьба, и Актавио не хотя, но согласился.
Подъехал автобус. Мы молчали. А потом Винс обнял меня и поцеловал в губы, сильно, по-настоящему. Я не стала дергаться и даже ответила ему. Еще один прощальный подарок. Почему бы и нет. Я щедрая в последний день моей жизни.
Из автобуса я вылезла через две остановки. Дождалась темноты. Разделась, превратилась, и, зажав в пасте чемоданы, еле поплелась по направлению к Режина-касл. Да, силы меня оставляли, даже перекид не сразу удался. Я думала, зверь увеличит мою скорость, но ошиблась, обе стороны Эшли Ламар разваливались на части.
«Эшли, соберись. Это твой последний рывок, до рассвета ты должна добраться» - уговаривала я себя, и, сцепив зубы, прибавила скорость.
На двери Режина-Касл висел амбарный замок. Ключи у меня естественно были. Я зашла в дом, затащила чемоданы. Потом вылезла в окно и снова заперла дом снаружи. Затем я вернулась в дом тем же путем, закрыв за собой на защелку окно изнутри. Открыла тайник, приволокла туда кресло качалку и плед. Нажала на кнопку и дверь тайника бесшумно закрылась. Так меня точно не найдут. Вряд ли кто-то кроме покойных хозяев дома знает об этой комнате. Письма для Актавио и Винса лежали в гостиной на круглом столике. Старый индеец рано или поздно зайдет в дом, письма дойдут до адресатов. Ну, все, я наконец-то улеглась, и глаза закрылись сами собой.
Мне приснилось, что за мной пришла смерть. Я улыбнулась и сказала: «Ну, что поговорим, подруга. Я так устала тебя ждать». И смерть улыбнулась мне в ответ и протянула мне руку, она знала, что я готова …
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ПОДРОСТКОВЫЙ ИДИОТИЗМ
Птичка певчая, птичка редкая
В клетке золотой.
Прутья крепкие,
Крылья скреплены,
В клетке той
Был и лад и вечный покой.
Птичку кормят, любят и балуют,
И не видит отказа ни в чем,
Но ничто нашу птичку не радует,
Уж давно не горят ее очи огнем.
Снится птичке открытое поле,
Вечный лес и лучи в небесах,
Захотелось ей очень на волю,
Полетать и попеть на зеленых лугах.
И однажды сбежала из плена,
Крыла распустила, в окно улетела,
Оживши, как феникс из черного тлена,
О, долы, просторы вам нету предела.
Запорхала, запрыгала, глупая,
Любовалась цветами клевера,
И совсем не заметила, глупая,
Серых туч набегающих с севера.
Тьма закрыла солнышко ясное,
Гром гремит, капли падают звонкие,
Все вокруг стало птичке ужасное,
Всхлипы горькие, крики громкие.
Заметалась, бедняжка, забегалась,
Замахала тревожно крылом,
И на розовый куст шиповника
Полетела она прямиком.
Через час все утихло, разбужено,
Лес умытый под солнцем шумит,
Ну, а птичка наша сконфуженно
На крыло перебитое скорбно глядит.
Уж не в радость луга ей зеленые,
Небосвод уж ее не манит.
Захотелось ей очень в пенаты знакомые,
И домой ее тянет, и сердце болит!
Принять сей сказ не каждый сможет,
Но как, же прав был тот пророк,
Который так давно изрек:
Рожденный, в клетке
Никогда летать не сможет!
Но помереть спокойно мне не дали. Из сладких объятий смерти меня вырвал удар. Да, да, мне тупо дали по морде. Хорошо так наподдали, с силой, с оттяжечкой, от души. Так, что я вместе с креслом отлетела в противоположный угол комнаты. Обидно было то, что сдачи я была дать не в состоянии. Совершенно обессилила. Оставалось только рычать и вертеть головой, глаза никак не хотели открываться. Смерть звала меня.
Опять удар. Да, что ж это такое? Ну, я сейчас устрою. Я жутко разозлилась, по глазам резанул свет, и я увидела Актавио и Винса, стоящий надо мной. Приехали!
- Эшли, до каких пор будет длиться твой подростковый идиотизм? Когда ты, наконец, повзрослеешь? А? Даже мое терпение лопается по швам. Я думал ты умная, а ты полная, законченная дура. Тебе самой не тошно от этой глупой мелодрамы? – зло прорычал Актавио, и снова замахнулся кулаком.
Я отползла в сторону
- Таво, хватит меня бить. Это нечестно! – прохрипела я.
- Да, я буду бить тебя до тех пор пока всю дурь не выбью! Ты посмотри, помирать она удумала, мученица фиговая. А мать с отцом оставить это честно. А обманывать друзей честно!
-Таво, это не твое дело! Моя жизнь тебя не касается. Не мешай мне, ты уже ничего не можешь сделать. Я умираю! И это также верно, как то, что сегодня 15 августа – прорычала я.
- Ошибаешься! Это мое дело. Я обещал твоей бабушке позаботиться о тебе. И я позабочусь! Нравиться тебе это или нет.
- Таво .. – попыталась протестовать я.
- А ну, молчать, девчонка. Ты молодая, здоровая, у тебя вся жизнь впереди! Ты мне скажи, что там случилось, а? Парень тебя бросил, да. Идиотка! Только идиотка, может из-за такого пустяка добровольно лечь в могилу!
- Откуда ты знаешь? Значит, письма дошли до адресатов слишком рано – прошептала я.
- Ах, ты еще письма нам написала, писательница хренова! Я был лучшего мнения о тебе, Эшли – укоризненно сказал Актавио
- Эш, мы не дураки – тихо сказал Винс – Ты постоянно носилась со своим мобильником, а по вечерам я слышал, как звонил телефон, но ты не брала трубку и плакала. Ты равнодушна к парням, при тебе нельзя говорить о любви, а когда ты произносила имя Кел, было такое ощущение будто у тебя живот сводит.
- Я давно понял – продолжал Актавио – парень твоя территория. Ты его укусить не смогла и сбежала. Но пока между вами была связь, ты еще как-то дышала. А потом, ты уже две недели ходишь без мобильного. Нетрудно было догадаться.
-Хрюша, ну, что за глупости. Возвращайся на Аляску и верни его себе! Ты же все можешь, если захочешь. А там я уже разберусь, как Талай отвязывал от территории, я же теперь шаман. Не надо, не умирай – как-то совсем уж жалко просипел Винс. Только сейчас я заметила, как бледен был мой зяблик, парень действительно сильно переживал.
- Таво, как вы сюда вошли? – вопрос был чисто риторический, все уже произошло, но мне стало любопытно.
- Я знал код.
- А … - я не успела договорить. Меня скрутил приступ рвоты. И коты воочию увидели, что со мной творится во время приступов боли. Это было чересчур. Я разрыдалась.
-Винс, уйдите, ради Бога! Дайте мне умереть достойно. Не унижайте – взмолилась я
- Нет, я дам тебе жить достойно. Винсент, немедленно тащи ее в ванную. У нас очень мало времени. Счет идет на часы. Давай, живо! – рявкнул Актавио.
Унизительно и стыдно. Винс вымыл меня, оттер кровь с лица. Одел, расчесал и даже накрасил, как куклу. Я даже пошевелиться не могла, и постоянно заваливалась на бок.
Затем меня засунули в машину и повезли в Даллас. Оказывается, о покупке авио билетов котики уже позаботились, и когда только успели, спрашивается.
- Винс, скажи, на чем я прокололась – с каждым километром, который мы оставляли позади, мне становилось легче, я уже могла шевелить конечностями, да и равновесие по малу возвращалось.
- Поцелуй. «Нормальная» Эшли Ламар дала б мне затрещину.
Я ухмыльнулась. Запомню, всякая щедрость должна иметь границы.
В аэропорт я зашла, придерживаемая котами с двух сторон. Актавио и Винс проводили меня до самой стойки регистратуры, и не уходили, пока я не пошла на посадку.
- Эш, если с Келом не получится, ты только позови, и я надеру ему зад. И звони мне, когда угодно, я теперь тоже буду носить телефон на шее – полезть ко мне целоваться снова, зяблик не решился.
- Деточка, ты прости, что я тебя ударил – сказал на прощанье Актавио – Я просто так испугался, ты никак не приходила в себя, я думал, что опоздал. Не сердись на старика. Возможно, позже ты еще скажешь мне спасибо.
Неожиданно для самой себя я прижалась к старому индейцу и прошептала:
- Я уже тебе говорю спасибо. Это ты прости меня. Если бы ты знал, как я хочу домой к маме! – что ж говорить правду всегда приятно, даже если ты тщательно скрываешь эту правду от себя самой.
Сидя в самолете я улыбалась. Прощай, Техас и спасибо тебе за все! За друзей, за отца, за муки и ошибки, победы и поражения! Я не о чем не жалею. И я возвращаюсь домой! Держись Аляска!