Палата номер восемь. Искупление

   
   Экран осциллографа равнодушно зеленел монотонными синусоидами, фиксируя состояние пациентки. Его равномерное пищание могло свести с ума любого человека с умеренно расшатанной нервной системой. Однако, женщина с улыбкой смотрела на приборы и могла слушать писк осциллографа, как скрипку Гварнери – долго и с упоением. Ребенок был ожидаемый и желанный, но она боялась его рожать не из-за обещанных трудных родов, а из-за мужа, который очень к ней изменился последнее время. Минуты ревности и подозрительности затмевали ему рассудок, и таких минут становилось все больше.

                ***

   Какой прекрасный день, великолепный сосновый бор и чудесное небо на закате! Вдоль обрыва, на фоне сосновых истуканов бежит красивый маленький мальчик. Он раскрыл руки и тянет их  вперед.
- Папа! Папа! - зовет мальчик. Он знает, что тот ждет его где-то рядом, но не может до него никак добежать.
Этот сон снится ему уже почти целый год, и каждый раз он переживает его, как в первый раз. Он вскакивает и садится на кровати. Пот течет по лбу за ушами, меж волос на груди. Прошел уже целый год, а видение все не покидает его. Оно стало его кошмаром.

                ***

   Свет направлен прямо в глаза, ничего невозможно разглядеть, и все это очень странно и глупо, это раздражает и бесит. А еще сырость и отсутствие свежего воздуха! Почему это происходит именно с ним?
 – Вы же пошутили! Это шутка!? Ну, хватит же, хватит! Пошутили и хватит! Зачем Вам я? Что Вы хотите?

                ***

   А маленький мальчик тянет руки к отцу, он бежит и зовет:
- Папа! Папа!
Уже другой мальчик бежит в другом месте, и другой отец стоит где-то рядом и ничем не может помочь. Это какое-то наваждение! За что ему все это? За что это им всем?

                ***

   Дышать становится все труднее. Он сидит на стуле с привязанными к задней спинке руками. Перед ним за столом кто-то сидит, но его не видно – он сидит в тени за лампой.
– Ну, говорите уж что-то, ну, так же невозможно! Это же просто пе-ре-бор!
И тут он первый раз услышал его голос, но облегчения не настало:
 - Да, это был перебор. Была черта, но ты её перешел. Ты все изменил.
 – Черта? Какая черта? Я ничего не менял!!!

                ***

   В палату № 8 центрального родильного дома на сохранение поступила беременная женщина на восьмом месяце. Её привез муж, который теперь часто приходит к ней, после чего обязательно заходит к доктору.
 – У неё слабое сердце. Если состояние не стабилизируется – операция неизбежна. Но для этого нужно Ваше решение. Вы должны быть рядом, это может произойти в любую минуту, - сказал доктор, делая упор на последние слова.
Мужчина внимательно слушал врача и кусал губы.
 – Какие шансы, доктор?
 – 50 на 50, но Вы не волнуйтесь, я обещаю – мы сделаем все возможное. Только не уходите сегодня, эта ночь очень важная для нее, и от Вас многое будет зависеть. Я дам распоряжения.
Врач ушел, оставив его одного в пустом коридоре. Он опустился на диван, обхватил голову руками и, раскачивая её в разные стороны, как молитву повторял «50 на 50», «50 на 50».


                ***

   В подвале было нестерпимо душно, страшно хотелось пить.
 – Дайте пить. Дайте, пожалуйста, пить!
Из темноты появилась рука и налила из бутылки воды в стакан, затем покрутила стакан в руке, придав вращательное движение его содержимому, и выплеснула прижавшуюся к стенкам воду ему в лицо.
 – Ты женат? – раздался второй раз голос неизвестного.
 – Жена умерла в роддоме, - безразлично ответил мужчина. Вода набухшими каплями стекала с его рельефного лица.
 – Дети?
 – Ребенок умер вместе с ней. Она не успела  родить. При чем здесь это? От меня-то Вам что надо?!
 – Значит страдалец?
 – Мне сын каждую ночь снится! Я их потерял! Вам этого не понять, - простонал человек на стуле.
 – Расскажи. Как это произошло?

                ***

    В пустом полумраке коридора красным пятном горела табличка «ИДЕТ ОПЕРАЦИЯ».
 – Черт, куда же он делся? Ведь я же предупреждал! – выругался врач, выглядывая в коридор из приоткрытой двери. Он застыл на некоторое время в растерянности, но еще раз чертыхнувшись, скрылся за дверью. В роддоме стояла глухая тишина. Примерно через час дверь в операционную вновь открылась, и в коридор вышел врач с двумя акушерками.
- Ребенка жалко! Мать была обречена, а вот мальчик…, - уставшим голосом произнес врач.
- Вы ни в чем не виноваты. Вы спасали обоих, ведь муж куда-то делся, - отрешенно отозвалась акушерка.
  Врач ничего не ответил, кивнул головой и пошел к себе, затем повернулся и, обращаясь сразу к обеим, попросил все-таки найти мужа и сообщить о случившимся.
- Как удовольствие получать - мы всегда готовы, а ответственность взять – кишка тонка! - изрекла проверенную женскую мудрость вторая акушерка.

                ***

 – Вы что, воскрешаете умерших? – человек слабо улыбнулся.
 – Хочу понять тебя.
   Мужчина вторично ухмыльнулся, и стал говорить:
 – Ради неё я приехал в этот город. Я оставил друзей, работу, я стал жить её жизнью, и мне это нравилось. Мы ездили кормить рыб и животных. Не рыбачить и охотиться, а кормить. Я стал ходить на каток… Её друзья стали моими, а её враги… Впрочем, у неё не было врагов. Мы очень хотели ребенка… Я её любил… Я её и сейчас люблю. Поверите? Все бы отдал, чтобы её вернуть! 
 – А ребенка?
 – Что вы мне душу рвете!? Не дай вам бог пережить то, что пережил я!
Человек замолчал и замотал головой в разные стороны, издавая легкое рычание. Веревки крепко сдавливали его руки, сильно ограничивая движения всего тела.
- Продолжай, - безучастно донеслось из темноты.
- Когда это случилось, ну когда она забеременела, мы возвращались домой, кругом был лед, идти было очень скользко. Я взял её на руки и понес. Когда руки онемели, я понес её на спине, а потом на четвереньках, а она на мне… Джинсы порвал на коленях, но её донес… Она не соглашалась, смеялась, но я настоял… Теперь я один… Дайте закурить…
 – Ты не рассказал, как их потерял, - игнорируя просьбу, произнес неизвестный.
 – Я говорил – они умерли в роддоме.
 – Почему?
 – Этого я не знаю. Сказали, у неё было больное сердце, а сын не успел родиться. Я иногда думаю, если бы он родился, то связал бы нас навеки, но осталась только память, а она не вечна. Самое дорогое, что у меня есть – кошмарный сон про сына. Будто он бежит и зовет меня, а меня нигде нет…
 – А кто еще тебе снится?
 – Да кто Вы такой!? Почему меня допрашиваете!?
 – Ты справился с ролью, теперь моя очередь.
Рука берет со стола сигареты. На мгновение в темноте вспыхивает маленькое пламя, но лицо остается неузнаваемым. Струя густого дыма пересекла освещенную полосу пространства перед лампой.

                *** 

   Наутро следующего дня в центральный роддом поступила женщина на восьмом месяце беременности. Её на машине привез молодой человек и вместе со старшей сестрой проводил в палату № 8. Там все было подготовлено к принятию новой пациентки. Ничего не напоминало о предшественнице. Вошел доктор, он специально задержался после окончания трудного дежурства, чтобы самому все устроить для новой роженицы.
 – Ничего, родная, полежишь пару недель здесь, а там посмотрим. А пока мы тебе поможем вот этим, - доктор подключил осциллограф и поставил капельницу.
Все это время женщина молча смотрела на врача любящими и благодарными глазами. Врач еще раз все внимательно проверил, поцеловал пациентку и, сказав, что будет у себя, вышел из палаты.
 – Наблюдайте за ней постоянно, я буду у себя, - сказал врач дежурной сестре, и, бурча себе под нос, что снаряд дважды в одну воронку не попадает, пошел к себе в кабинет.

                ***

   В подвале стали более отчетливо слышаться звуки капающей воды. Подтекающие трубы уже давно стали символом нашей жизни, и ничего хорошего этот символ не обещал.
- Я не понимаю, чего вы от меня хотите… Я не знаю, за кого вы меня принимаете… Я все расскажу, только не знаю что!
 – Молчи!
Вдруг на лице мужчины появилось удивленно-радостное выражение:
- Слушай, так может ты…этот? Ты скажи. Я предпочитаю традиционно, но если по-другому нельзя - я согласен.
 – Молчи! – не меняя голоса, повторил неизвестный.

 
                ***

     Коридор роддома, куда выходила палата № 8, ночью освещался ровно настолько, насколько было необходимо, чтобы не налететь друг на друга, если случиться двигаться навстречу. Тень человека метнулась к двери палаты и застыла подле неё. Затем дверь приоткрылась, и тень проскользнула в еле образовавшуюся щель. Женщина спала тяжелым, но чутким  сном, каким спят люди, ожидающие важных перемен в жизни. Все так же безучастно светился осциллограф, и равномерно капала жидкость в капельнице. Рука потянулась к капельнице, вонзила в её пластиковое тело шприц и выдавила из него содержимое, смешав его с прозрачной жидкостью. Тень убрала свою щупальцу и так же незаметно проскользнула назад в тонкую дверную щель.

                ***

     Утром на пустой кровати в палате № 8 одиноко сидел в оцепенении молодой врач и отрешенно смотрел перед собой.
"Этого не должно было случиться. Этого не может быть. Почему? Что могло произойти?" – одни и те же вопросы друг за другом крутились в его заторможенном сознании. Он вновь и вновь вспоминал все, что касалось его жены и еще не родившегося сына, малейшие отклонения от нормы, но не находил ничего серьезного. Он просто для подстраховки поместил их к себе в отделение, чтобы быть всегда рядом, а получилось - разъединил  навсегда.

                ***

   Вдруг человек вскинул воспаленные глаза и зашипел:
 – Аааа, я слышал твой голос, я его уже слышал. Где, где мы встречались? Ну, хоть что-нибудь!
 – Восемь.
 – Что? Восемь? Что такое восемь? – продолжал шипеть человек.
 – Это наш  кошмар, наша жизнь.
 – Ты что, маньяк? Что ты со мной сделаешь?
 – Восстановлю справедливость.
  Недоумение и испуг, но прежде испуг, отобразились на болезненном лице.
 – Мой кошмар теперь станет твоим, - неизвестный стал разговорчивей, и чувствовалось, что развязка близка.
 – Нас что-то связывает? Что? – допытывался человек, чувствуя то же самое.
 – Восемь. Восьмой месяц, восьмая палата.
 - Вспомнил, я вспомнил! Ты врач! Тот самый врач!
   В ответ из тишины подвала не донеслось ни звука.
 – И что теперь? Что ты придумал? Зачем тебе я?
 – В том-то и дело, что теперь ты не нужен.
 – Погоди, что значит, не нужен? Ты-то откуда знаешь?
 – Это твой выбор.
 – Какой выбор? Бред какой-то. Я этого не выбирал.
 – Ты сделал выбор ровно год назад. Я только его  исполняю.
 – Хорошо, что я выбрал? Скажи.
 – Искупление.
   Наступила пауза, нарушая гармонию диалога. Очевидно, догадка пришла в голову человека, и он спросил:
 – Так ты её знал?
 – Она была моя жена, а он - мой сын.
 – Жена!? Какая жена! Он был не мой сын, и я в этом убежден, но жена…? Это уж слишком! Постой, так ты его отец? То есть, ты был её любовником? Господи, значит это, был ты…
 – Твои умерли на столе во время операции, - холодно прозвучал голос врача.
– Погоди, что значит во время операции? И почему мои? Теперь и твои!
 – Нет, только твои, во время операции. Ты сам так решил. Мою жену позже положили в ту же палату.
 – Значит, это был не ты?
 – Не я.
 – Как это произошло?
 – Ты знаешь лучше меня, нет, ты знаешь тоже, что и я: палата № 8, восьмой месяц беременности, сын. Но хорошее сердце! У неё было хорошее сердце! Они не должны были умереть!
 – Мне же сказали, что она умерли еще до родов! Женщина из палаты № 8! Это ошибка?! Это страшная ошибка!
 – Одного из них можно было спасти, но ты ушел. Я пытался спасти обоих. Потом ты вернулся и убил мою жену и сына.
   Обстановка в подвале перестала быть такой напряженной. Почти все было сказано.
- За что ты их так ненавидел? – спросил врач.
 – Но этого не могло быть! Я же её видел. Ну не мог же я ошибиться! Она лежала в палате. Я бы не стал этого делать, если… Да, я её ненавидел, не мог любить мать чужого сына. Она все испортила, все втоптала в грязь: мою любовь, надежды! Все мои жертвы были напрасны! – сорвался на истерику человек.
– Ты в этом уверен?
- Да, уверен!... Мне так казалось.
- А тебе не казалось, что ты можешь ошибаться?
- Нет, я это чувствовал, всегда чувствовал! Она была слишком красива и свободна, чтобы быть только моей!
– Ты глупеешь на глазах.
- Вранье, ты специально врешь!
- Зачем? Впрочем, считай, как хочешь.
Наступила пауза, наверно, уже последняя в этот вечер.
– Ты хотел пить? – врач налил воды в стакан, достал из кармана ампулу и, сломав у нее головку, вылил содержимое в стакан с водой. Пододвинув его к краю стола, врач встал и развязал человеку руки. Ни единый мускул не дернулся на его теле. Человек продолжал молча сидеть и воспаленными немигающими глазами смотреть на стакан. Пот заливал лицо, на лоб свисали хаотично слипшиеся волосы. Бескровные потрескавшиеся губы нервно дрожали. Вдруг он резко поднялся, нервно схватил стакан и залпом осушил его. Секунду подождав, он заревел, запустил пустым стаканом в стенку и обернулся. В подвале уже никого не было.

                ***

   С утра выдался необычно светлый день. На дежурство не надо, и врач решил дать себе немного понежиться в постели. На душе было спокойно, он прекрасно выспался, и за год в первый раз его не преследовал сон про маленького мальчика. Врач встал, прошел в ванную и включил воду. На стеклянной полке лежала вскрытая ампулу с надписью «глюкоза». Врач не глядя смахнул её в мусорное ведро, затем с удовольствием погрузился в теплую ванную и обильно полил голову приятно пахнущим шампунем.