17
На опушке леса Вурхис обернулся. Юдифь стояла в кустах и сосредоточенно беседовала с деревом. Окровавленная куртка плотно облегала её стройную фигуру. Липкий след сочился по чёрному кожаному вороту, лениво поблёскивая в свете луны. Рубиновые капли чуть забрызгали симпатичное бледное лицо. Похоже, в этот день убийца подошла к жертве слишком близко, и немного испачкалась. «Бывает… Вася отлично понимал: сам не раз попадал в подобную ситуацию. Тут главное — вытереть морду и поскорее накинуть какую-нибудь тёмную тряпку. Да и, конечно, кишки со штанов отряхнуть не мешало бы, иначе вонять будут. Ходит в тёмной одежде, умница — в темноте её труднее увидеть. Да и кровь не так заметна на кожаных шмотках — быстро вытрется, и свалит, как ни в чём не бывало. Интересно, какие у неё волосы? Чёрные, или всё-таки косы? Жаль, за капюшоном не видно…» — рассуждая таким макаром, Вася вдруг неожиданно обнаружил себя посреди широкой аллеи, оголтело пялящим на девчонку шарообразные зенки и при этом держащим бензопилу наготове. Вурхис медленно подходил. Девушка невозмутимо разглядывала встрёпанную мёртвую голову и болтала с деревом всё так же доверительно: «Приколись, деревце! Кроме тебя, друзей у меня нет. Правда! Я реально тебе говорю. Больше никто меня не понимает. Даже дохлые головы — и те бесятся, смотрят косо, а ты вообще на меня не смотришь. Вот и правильно делаешь — нечего пялиться всем, как мне хреново оттого, что Битцевский маньяк со мной гулять не пошёл! Ладно, хватит. Пора утирать сопли и валить отсюда. Так, блин, чего это в моей руке мешается?.. Ах, да — забыла выкинуть голову эту ссаную чурбанскую! Ладно, ща я её как запульну!» — с этими словами Юдифь размахнулась и ловко отшвырнула голову Олоферна куда-то в темноту. Вдалеке раздался мягкий шлепок.
18
— Вань, ты ничего не слышал? — осведомился сержант у своего напарника.
— Не, — пронудел Ваня. — Тебе почудилось.
— Угу. Как будто на машину что-то сверху упало.
— Может, яблоко какое. Или шишка.
— Тяжеловато для шишки. Так громыхнуло, точно ветка целая свалилась. Ты правда ничего не слышал?
— Я спал. После трёхсот грамм меня всегда тянет спать.
— А, ну тогда понятно. А то я уж испугался, что ты не чистишь уши. Может, вылезем, посмотрим, что там упало?
— Да ну тебя в пень! Там холодно, и к тому же мы сюда приехали не шишки собирать.
— Нам сказали маньяков выслеживать.
— Расслабься, Толик, мы бухать сюда приехали. А чтоб маньяки не казались такими страшными, налей ещё по одной.
— Тебе не хватит ли, бро?
— Сам видишь, что не хватит. С каких это пор мне трёхсот грамм хватало? Да я в пионерском лагере ещё в одно рыло ноль пять выхлёбывал.
— Ладно-ладно, не буянь, Иван, я тебе налью. Выпьем за маньяков.
— Маньяки — молодцы! Целую неделю выходных нам обеспечили.
— Ага! Считай — отдых на природе. Говорят, после нашего Битцевского ещё Северо-Восточный появился.
— Дурь это всё! Просто ребята с местных отделов на маньяков висяки свои списывают.
— Ну, э-э… висяки-то, конечно, списывают ребята, да только бензопила всё равно срезает по пять человек за ночь при том.
— А потому что не хрена было этим пяти человекам по ночам тут шататься! Ничего бы не случилось, сиди они дома. Осталось бы живенькие, и кишки бы их на ветках не висели.
— Да маньяк неистовствует просто!
— Ни фига он не неистовствует! Делает всё, как ему положено: режет людей спокойненько, выполняет свою работу.
— Да вот только из-за него мы тут должны сидеть…
— Всё лучше, чем в дежурке на глазах у начальства. Не прикольно под стол водку прятать…
— И вправду — пускай себе режет, чёрт с ним. Если хочет там мёрзнуть и дальше со своей пилой, пусть мёрзнет, а мы пока побухаем!
19
В тот момент она обернулась. На лице её застыло выражение неимоверной усталости от мира. И сразу же меланхоличная маска слетела с неё, уступая место агрессии. Мужчина её мечты не спеша пробирался по лесу навстречу своей любви, подняв бензопилу с явным намерением её прикончить. Большие ножи появились в руках моментально, словно две молнии блеснули они в лунном свете. По всей видимости, девушка была готова встретить достойно своего жениха, а если надо, то и проводить до самой преисподней парня, который опоздал на свидание. Нападать первой она, однако, не спешила.
Когда резал, Вурхис всегда молчал. Соответственно, чтобы поговорить с ней, ему надо было остановиться. А поскольку наш герой был далеко не гений, он до сих пор не знал, что ей сказать, и надо ли вообще с ней беседовать. И всё же убить женщину из стеснения было бы неимоверно глупо. До такого даже Вурхис при всей его скромности ещё не дошёл. Жаль только, если ты маньяк, почуявший кровь, порой так сложно притормозить своё смертельное шествие. Так тяжело, когда под твоими ботинками мнётся трава, ни в чём не повинная. Так сладко влечение к новой жертве перемешивается с жаждой мести, с предвкушением неминуемой победы. Нет, он просто не может оторваться от этой мысли и вырубить свою пилу. Она достала ножи. Он должен. Или она его. Всё с тем же миловидным холодным лицом, чуть припудренным агрессией, чуть запачканным кровью. Она преспокойненько метнёт в него один из своих аргументов, и тогда он конкретно облажается в жизни последний раз. А потому Вася решил больше не тормозить и ни о чём не беседовать. Так будет проще: всё закончится резнёй, как и начиналось. Кто-то сдохнет, кто-то будет жить. Он будет жить, если пила не заглохнет, и если…
— Джейсон Вурхис, что мама тебе сказала? Мама назначила меня твоей невестой, чтобы я присмотрела за твоим поведением, дурень! Так что брось пилу и иди домой!
Вася застыл как вкопанный. Пила едва не упала бедняге на ногу. Невеста стояла и улыбалась во весь рот. В тот момент лицо её было подобно компьютерному смайлу — тому самому, который обычно рисуют в рекламе курительных смесей. Вурхис удивлённо смотрел на ножи, на смайл, на поверженную бензопилу, продолжавшую работать по инерции, не со злости. Челюсть его, наверное, отвисла бы до пупа, если бы хоккейная маска не придерживала её. Между тем, секунду тянулись долго-долго, как в песне группы «Сплин». Наконец до Вурхиса дошло, что он должен делать. Вася наклонился, выключил пилу, взял её и понуро пошёл по лесу куда глаза глядят, желательно в сторону дома.
— Эй, Вурхис, ты куда? Постой! А как же ЗАГС, как же мои именины? — донеслось ему вслед.
20
— Э, Вань, ты ничего не слышал? — осведомился Толик. Однако ответа не последовало, что, впрочем, не удивительно: после 0,5-ти напарник валялся как убитый. Вот только храпел он как живой. Впрочем, это не помешало Толику допить ванину водку и собраться к багажнику за добавкой, как вдруг он услышал в зарослях отдалённое рычание бензопилы.
— Что это? — поинтересовался Толик у ближайшего дерева.
— Вань! — снова пхнул он напарника. — Ты опять ни хрена не слышишь.
К величайшему недовольству Толика, так оно и было: Ваня опять ни хрена не слышал, что, в принципе, логично: в автомобиле кроме его храпа ничего и не возможно было услышать. Однако перепуганному Толику всё время казалось, что пила приближается к машине. В ужасе он принялся молотить товарища изо всех сил кулаками по спине.
— Вань, ты слышь, просыпайся — мне страшно! — орал он. — Кажется, маньяки пришли.
— Что за чёрт? — наконец спросил Ваня после продолжительного мата.
— Я слышал… мне показалось, пила ревела, — неумело оправдывался Толик. — Я тут подумал, а вдруг это и в самом деле маньяк пришёл по наши души?
— Придурок! Ты сам хоть понимаешь, что наделал? Мне Маша снилась голая из следственного отдела, а ты меня разбудил.
— Маша… э-э… эта корова? Голая?! Помилуй, боже! Я спас тебя от ночного кошмара на улице Вязов, а ты после этого ещё смеешь на меня ругаться!
— Маша — не корова, она всего лишь слегка полновата, — заметил Иван обиженно.
— Чу, что это? Ваня, ты слышал? — глаза Толика снова полезли было из орбит.
— Да успокойся ты, это всё киргизы ночью пилят.
— Ты правда так думаешь?
— Ну конечно! Днём эти твари на стройке работают, а ночью, дабы времени напрасно не терять, обстригают в парке сухие сучья.
— Бензопилами?
— А почему бы и нет? Сучья бывают разными.
— Но маньяк…
— Что — «маньяк»? Ты хочешь пойти и проверить, как он там поживает? Сам и иди, а мне холодно там лазить. Ясно?
21
Вася Вурхис послушно дошёл до дома. Не раздеваясь, лёг на кровать и уткнулся носом в подушку. Бензопила же никуда не уткнулась — просто упала на пол рядом с неимоверным грохотом, в результате чего проснулась мама и заглянула в комнату. Как и положено после двенадцати, Васенька спал в своей кроватке, завернувшись в одеяльце, из-под которого торчали лишь окровавленные штанишки, да хоккейная масочка. Во сне Вася беспокойно возился. «Наверное, у него температура, — подумала мама. — Бедный Васенька опять простыл».
22
Песчаная крошка смешалась с осенними листьями. Стареющее солнце играло в телеграфных проводах яркими зайчиками, постепенно клонилось к закату, исчезало за линией горизонта, улыбаясь, подобно человеку остановившемуся на пороге по дороге в другую комнату. «Ладненько, я пойду! — будто бы говорило оно. — Мне пора спать. Было радо вас видеть сегодня». «Увидимся завтра!» — Вася отпустил солнце, улыбаясь ему в ответ. То ушло не сразу. На детской площадке однако зажглись уже фонари. Мягкий жёлтый свет погладил по щеке Васю, потрепал по волосам веснушчатую рыжую девочку, игравшую с ним в песочнице; озорно пробежался по опавшим листьям. Раньше Вася никогда не играл с девчонками, но сегодня, увы, было больше не с кем, а домой совсем не хотелось. Вася долго таскал кругами по площадке свою машинку на верёвочке, наконец подошёл к рыжей.
— Привет! — улыбнулась девчонка. — Как тебя зовут?
— Вася.
— А меня Настя, мне шесть.
— Мне тоже, — признался Вася. — Пошли мяч гонять!
Рыжая бегала быстрее его. Было трудно отбить у неё мяч. Ловкая девочка буквально летала по площадке, оставляя Васю позади дуться и кусать локти в негодовании. «Как же так? — думал Вурхис на бегу. — Неужели этой соплячке опять удастся меня сделать? Ну уж нет!».
Вася сжал кулаки и припустил что есть силы. Так быстро он ещё ни разу в жизни не двигался, разве что когда его укусила соседская собака. Но это было давно и не правда, как сказал её хозяин.
Дистанция порвалась мгновенно. Мяч. Вот он. Совсем близко. Рядом. Одно движение вперёд, и… мяч на крыше бойлерки, а Настя сидит в слезах на осенних листьях зажимая руки разбитую коленку.
— Ты — тупица!
— Ну прости, я больше так не буду, правда!
— Обещаешь?
— Обещаю! — мальчик дал её руку, помог подняться.
— Спасибо, — сказала Настя. — Ты хороший, наверное.
Они сидели на бортике песочницы: симпатичная девочка в розовом платьице с сумкой “Barbie” и лохматый мальчишка в зелёной крутке военного образца с надписью “Army USA” во всю спину аршинными буквами. Чуть пониже на внутренней стороне подкладки — он точно знал — затаилось скромное “Made in China”. Впрочем, сейчас это было не важно, ведь помимо китайской куртки у Вурхиса имелись автомат, танки, роботы-убийцы и ещё масса других достоинств.
Настя первая нарушила молчание.
— Интересно, — проговорила она, — кем мы будем, когда вырастем? Я, наверное, стану моделью. Или… — Настя задумалась. — Маляром… если моделью не получится. Мама говорит, что все неудавшиеся модели становятся малярами, а актёры — грузчиками в магазине «Продукты».
Настя вздохнула и, сделав небольшую паузу, спросила:
— А ты… кем ты хочешь сделаться в будущем?
— Я стану хоккеистом! — уверенно ответил Вурхис… и проснулся.