Религиозные верования всегда играли не последнюю роль в организации национально-освободительных движений в странах Востока. Во многих случаях религия даже являлась основой восстания, как это было, например, в Османской империи во времена правления Сулеймана I, который завоевывал новые территории под предлогом распространения ислама и борьбы против «неверующих».
Для османов и других мусульман ислам был не просто религией, а образом жизни. Не только народ, но и правители на протяжении нескольких веков следовали заветам ислама и выполняли все предписания Аллаха. Однако, ситуация в мусульманском мире изменилась, когда султаном стал Османской империи стал Абдул-Хамид II. В своей внутренней политики он стал использовать панисламизм (представляет собой религиозно-политическую идеологию, в основе которой лежит идея духовного единства всех мусульман и необходимость их объединения под властью султана). На первый взгляд может показаться, что панисламизм вполне естественное явление для османов, однако, сам султан решил использовать религию совсем не в мирных целях.
Шестой пункт суры Корана под названием «Неверующие» (аль-Кафирун) звучит так: «У вас есть ваша религия, а у меня — моя!» . И учитывая, что турки следовали всем предписаниям Корана, можно предположить, что их веротерпимость к иноверцам была вполне обоснованной, даже не смотря на то, что сами они составляли всего третью часть населения и практически не имели никакого «веса» ни в политической, ни в экономической жизни своей страны. Главенствующие места в политической элите получали, как правило, иноверцы. Большая часть капиталов империи была у греков и армян, во внешней политике они играли более значимую роль. Даже интеллигенция Османской империи состояла в основном из армян и греков.
Конечно же, причиной такого «распределения» были не сами конкуренты-иностранцы, а политика Абдул-Хамида, позволившему им занять самые высокие позиции (неверующие были щедры на взятки и лестные слова). Терпение мусульман было на исходе, недовольство росло, и султан, вероятно, испугавшись предполагаемого бунта, начал использовать идеологию панисламизма, намеренно сталкивая между собой мусульман и христиан (в основном это были армяне). В результате такой политики погибло несколько сотен тысяч армян, которые проживали, как в небольших городах, так и в самой столице Османской империи-Стамбуле.
Ситуация не изменилась, даже когда парламентские места занял комитет «Единение и прогресс», а султаном стал, назначенный парламентом, Мехмед V. Пытаясь привлечь на свою сторону не только армию, но и крестьян, члены партии начали использовать политику панисламизма и пантюркизма (пантюркизм близок к идеологии панисламизма; единственное его отличии состоит в объединении не мусульман, а тюрков в целом).
Для Младотурецкой революции, султана Абдул-Хамида и членов партии «Единение и прогресс» ислам стал рычагом управления и влияния на верующих мусульман. Ссылаясь на «волю Аллаха», они разрушили старые устои, которые формировались и действовали на протяжении многих веков, чем фактически и положили конец Османской империи.
Тем временем ситуация в Иране мало чем отличалась от турецкой: то же взятничество и казнокрадство. Однако недовольство властью здесь уже выражалось открыто, и воевали уже не мусульмане с христианами, а представители духовенства между собой. Это и стало одной из причин Иранской революции 1906-1911 гг-столкновение светской власти и духовенства.
В конфликт, возникший в 1903 году между учащимися медресе Мухаммедийа и медресе Садр (администрация медресе Садр хотела забрать вакуфные земли, принадлежащие медресе Мухаммедийа), вмешался Музаффар ад-дин шах и его визирь. Но, не смотря на то что, конфликт был исчерпан, между светской властью и духовенством все равно остались напряженные отношения.
Следующее столкновение мусульман произошло в 1905 году. Религиозные разногласия шиитов и шейхитов (мусульмане шиитской секты, верящие в существование махди, способного, по их мнению, истребить всю несправедливость в мире) закончились тем, что шииты заняли вакуфные земли шейхитов и ограбили их мечеть. Местная власть, конечно, наказала преступников, но их наказание (избиение всего лишь нескольких участников виновных в конфликте) было слишком легким, если смотреть по масштабу совершенного ими деяния. Вероятно, это было связано с положением шиитов в мусульманском мире (их было больше, чем шейхитов, и шиизм-это прямое направление ислама).
Такое решение властей не могло не остаться незамеченным духовенством. Аятолла Тегерана выпустил феву, в которой призывал всех к джихаду (борьба с пороками, а в данном случае с социальной несправедливостью) против шаха и всей его династии. Но, не смотря на недовольство политикой Музаффар ад-дина шаха, мусульмане пока еще не стремились к изменениям традиций Ирана, поэтому слова аятоллы, если и заставили народ призадуматься, но не более того. Событие августа того же года повлияло на них гораздо сильней, нежели фева.
Дело в том, что одним из способов казнокрадства в Иране было взимание части доходов с торговцев, и эта часть, как правило, была немаленькой. На чиновника Науса, который являлся одновременно и министром финансов и главой таможни, поступили жалобы от 200 торговцев. Они требовали снять его с должности. Шах согласился, однако, обещание свое не сдержал, а на недовольства народа ответил наказанием в виде палочных ударов по пяткам. И тогда на защиту торговцев встали шиитские улемы (вероятно, их поддержка была связана с тем, что одним из «наказанных шахом» стал старец, занимающиеся благотворительностью, что ислам, конечно же, поощрял), которые сели в бест в мечети, продолжая требовать отставки визиря. Помимо торговцев, к улемам присоединились и горожане, проживающие в Тегеране.
И в Османской империи, и в Иране ислам использовался, как главный способ влияния на мусульман. С одной стороны, младотурецкая и иранская революции, казалось бы, мало чем отличаются друг от друга: та же борьба за смену власти, введение Конституции и новых порядков, однако же, религия в них использовалась совершенно по-разному. В первом случае, с османами, ислам был методом воздействия сначала султана, а затем младотурков, с целью защиты интересов собственной власти. В Иране же ислам использовался духовенством против шаха и его приближенных ради абсолютно другой выгоды: сохранения своих вакуфных земель и по возможности приобретением новых.
В отличие от религии Китая конфуцианства, ислам не разделял верующих на категории людей. Не был он и так называемым покровителем господствующего класса (в Китае-это наследственная аристократия). Конфуцианство говорило о том, что правитель-это «посланник неба, его сын», ислам же утверждал, что все мусульмане-это «дети Аллаха», вне зависимости от их социального положения и материального благополучия. Конфуцианство и ислам, конечно же, совершенно разные религии. Но оба эти вероучения повлияли на ходе революций в своих странах.
Конечно, конфуцианство больше философское учение, нежели религиозное. В Китае не было духовенства, его роль исполняли чиновники. Не был присущ конфуцианству и мистицизм, так часто присутствующий в других вероучениях, в том числе, и в христианстве. Строился он исключительно на рациональном подходе для пользы государства и всего общества в целом (общие интересы всегда преобладали над частными). Религиозный аспект конфуцианства заключается не только в культе поклонения предкам (что само по себе являлось уже традицией), но и в других ритуалах. «Использование ритуала ценно потому, что оно
приводит людей к согласию. Путь древних правителей был прекрасен. Свои
большие и малые дела они совершали в соответствии с ритуалом».
На протяжении многих веков конфуцианство оставалось ведущей религией и вплоть до XX века, если и подвергалась критике, то она была незначительной. Изменения произошли во время Синьхайской революции 1911 года. Впервые за всю историю существования этой религии, ученые мужы конфуцианства не встали на защиту империи и монархических порядков, хотя до этого всегда поддерживали ее. Несомненно, можно говорить о том, что к концу XIX-началу XX века конфуцианство потеряло свой авторитет, ведь среди чиновников и знати уже не соблюдались основные пункты вероучения о гуманности и справедливости. Однако, и в Османской империи с Ираном не все высокопоставленные лица придерживались столпов ислама и вели себя справедливо по отношению к остальным верующим. Наиболее религиозными всегда являлись люди, не имеющие никакого отношения к власти.
Разница между исламом и конфуцианством на период революций заключалась в том, что первая религия поддерживала и защищала всех верующих без исключения, вторая же служила интересам исключительно аристократии. Вероятно, с этим фактом и связано бездействие ученых мужей Китая, уставших от, так характерных для всего Востока, деспотичных порядков имперских династий. Крестьяне, с религиозной точки зрения, в Синьхайской революции вообще не участвовали, т. к. конфуцианство относило их к первой категории: «люди привычки». Религиозное учение Конфуция с одной стороны не позволяло им встать на защиту империи (ввиду их статусного положения в обществе), а с другой, не давало поддерживать революционеров (ведь традиции, которые складывались на протяжении многих веков, невозможно разрушить в один момент). К тому же отсутствие духовенства как такового не могло не сказаться на революционных восстаниях в Китае. Ввиду того, что вся духовная власть сосредоточилась, по сути, в руках чиновником, династия Цин не имела целостной поддержки «высшего представительства» конфуцианства, что сыграло не последнюю роль в Синьхайской революции.
Подводя итог, следует сказать, что любая религия вне зависимости от территории, на которой она распространяется, всегда имеет значение в том или ином восстании, революции, войне. Все зависит лишь от ее основных положений и от ее места в жизни тех, кто ее исповедует.