Моя бабка терпеть не могла дела садовые. Во-первых, она ненавидела полоть, копать и поливать - тогда, когда еще была на ногах и могла бы это делать. Во-вторых, позднее, когда она уже обезножела и только сидела в кровати или ездила по комнате на коляске, мерзкий, проклятущий, отвратительный сад отнимал у нее общество внучки, с которой она лаялась и мирилась по пять раз на дню.
Взбуривать и кукситься бабка начинала с марта. Примерно в районе женского праздника я приносила домой землю для рассады и ставила ее на пол в коридоре - оттаивать. Увидев ненавистный мешок, бабка сатанела.
- Опять натащила экой-то пакости! Все-то окошки заставит тычками своимя!
- Угу...а помидоры-то небось ешь, и от огурцов нос не воротишь.
- Раззявила рот-от, тычка. Ты как с бабкой разговаривашь?!
- Ты уж определись, кто у тебя тычки - я или рассада, ни в чем, кстати, не виноватая. Потом и побеседуем.
- Распустились вконец, вредители. Цуккермана на вас нету!
- Цуккерман, между прочим, на рассаду и не подумал бы кидаться...а вот одну старую вешалку, хорошо мне известную, на пять суток в сарайку-то при управе посадил, и бурду, которую она для самогона поставила, под забор вылил.
Бабка поджимала губы и зеленела, но крыть было нечем. Было, было такое - единственный участковый старой части города, Абрам Цуккерман, державший в ежовых всех аборигенов, как-то раз посадил ее в сарайку и уничтожил целый бидон великолепного будущего самогона. Легендарная, кстати, личность был этот Цуккерман, и, по слухам, похаживал к бабке не только по служебным делам...но об этом попозже и отдельно...В общем, бабке крыть было нечем, поэтому она мрачно крутила колеса своей коляски, подъезжала к ненавистному мешку в коридоре, тыкала в него дужкой очков и шипела сквозь зубы:
- Тычка...
Настроение бабки, по мере того, как прогрессировала весна, тоже ухудшалось в геометрической прогрессии. Она переставала петь матерные частушки, употреблявшиеся к месту и не к месту, демонстративно отодвигала романы, которые я ей таскала из библиотеки, и начинала читать Православный молитвослов, и при каждом удобном случае обзывала меня тычкой, комяком, смотницей и прочими лестными названиями.
Когда я уходила в сад, бабке было скучно.
Оживлялась она, когда появлялись первые ягоды.
Кто не держит сад, тому не объяснить, что такое первая клубника. Как ходишь между рядков, как примечаешь, где ягода краснеет первой, как заботливо укрываешь листком, чтоб не сожрали обжоры-дрозды. Как в один прекрасный день аккуратно срываешь большую, красную ягоду - обычно первых бывает пять-шесть, не больше - и несешь в специальной чистой баночке домой.
Бабка брала ягоды осторожно, как будто они были стеклянные. Вначале долго разглядывала, нюхала, любовалась, и только потом прикусывала почти беззубыми деснами.
После этого ее взбуривание начинало постепенно сходить на нет. Более того - услышав, что я, придя с сада, открываю дверь, она орала из комнаты:
- Ну-ко, ну-ко! Ташши, кажи, что принесла!
С блаженной и довольной улыбкой она смотрела на ведерки с ягодами, огурцы, картошку, морковь, гладила кабачки по гладким мраморным бокам, тут же совала в рот малину и смородину и бормотала:
- Ишь добра-то сколь...
Сказывалось ли ее голодное детство и голодная юность, да и не очень счастливые в этом отношении зрелые годы? Скорее всего, так оно и было, потому что жадной бабка не была никогда.
К октябрю бабка полностью примирялась с садовыми делами, а с марта все начиналось сначала.
Бабка, бабка моя. Последнее, что ты съела в своей жизни - была замороженная с сахаром перемятая клубника. Две чайных ложки.
А теперь - хватит о грустном и веселом. Пора открыть тетрадь.
М-да...ну все, теперь можно окончательно записывать наше семейство в уголовные элементы. Острожные, пропащие люди, и конец делу.
Из глухого колымского края шлю тебе, дорогая, привет.
Как живешь ты, моя дорогая, напиши поскорее ответ.
Я живу средь Охотского моря, где кончается Дальний Восток,
Я знакомый с нуждою и горем, строю новый в стране городок.
Душа в душу с тобою мы жили, по аллеям гуляли с тобой,
Злые люди завидовать стали, и закончилось дело тюрьмой.
Дай разделаюсь я с приговором, и с горами-тайгой распрощусь,
И в вагоне на поезде скором я к тебе, дорогая, примчусь.
Воровать перестану на время, чтоб с тобой, дорогая, пожить,
Любоваться твоей красотою и колымскую жизнь позабыть...
Дааа...особенно мне нравится вот это: "воровать перестану на время". Типа - горбатого могила исправит:)