Миттенмайер почувствовал, что воротник ему отчего-то сильно давит, и машинальным движением оттянул его слегка от шеи. Потом провёл ладонью по лицу, будто снимая с него несуществующую на самом деле пелену.
- Как вы там выжили, в таком случае, в этом кошмаре? - тихо сказал он, непонятно к кому обращаясь. - Не хотел об этом говорить, но слишком многое указывало, что ваша территория просто отравлена - как только мы перебазировались на неё основательно, начались серьёзные проблемы. Только на Хайнессене было два пожара, в котором ставка уцелела просто чудом, Ройенталь там просто рехнулся, да и смертельная болезнь императора тоже развилась именно там.
Катерозе спокойно - или она просто хотела, чтоб так казалось - опрокинула в себя оставшееся в бокале вино:
- Именно поэтому, поскольку яд мы впитывали с детства, нас он брал лишь частично, а вы все - без иммунитета, с чистых хлебов приехали. Даром я взялась, что ли, сама за это дело, выгнав вас с гиблого места под предлогом формальной автономии Хайнессена? - она холодно пожала плечами, видимо, успев уже успокоиться. - Не скажу, что всё хорошо, но процесс идёт в нужную сторону. Пять лет прошло, выросло ещё множество амбициозных ребят, желающих красоваться в блестящих мундирах, дабы девушки стонали от счастья под ними, а не под имперским офицером, который хоть и весьма крут, но только развлекается. Развивать свою инфраструктуру охоту отбили давно, ещё до появления хунты, поэтому молодёжь предпочитает сорваться в метрополию подальше и обосноваться там - это скоро может стать проблемой, потому что они злые и упрямые, растолкают аборигенов в старой империи даже не напрягаясь. С другой стороны, неудачники из метрополии поедут ко мне, пытаясь сыграть на авторитете империи и устроиться комфортно, нарастят мне новую, нормальную инфраструктуру - а после того, как полностью заработает вся сеть храмов по всей Галактике, опасная территория будет просто вымыта. Везде.
- Катерозе, - задумчиво произнёс адмирал, - я давно хотел узнать кое-что, но опасался, что это прозвучит невежливо...
- Я догадываюсь, - она усмехнулась чуть игриво, снова потягиваясь и разминая уставшие плечи. - Почти сразу после начала моей деятельности на Хайнессене был громкий скандал с имперским офицером, обвинённым в изнасиловании, которого было приказано оставить в покое, это ведь тебя интересует?
Он сокрушённо покачал головой и молча кивнул.
- Зря сравниваешь, на деле общего нисколько, хотя может показаться, - она презрительно фыркула и вежливо продолжила. - Тебе не свезло, в твоём случае это были очень старые кадры от прежнего режима, иначе ты поступить не мог. У нас всё было не так - во-первых, офицер был уже давно ни разу не гольденбаумский, то есть иначе воспитан. Как ни забавно звучит, офицер эпохи Лоэнграмма - это совсем иное. Просто не мог сразу жениться, хотя не возражал. Родня дамочки упросила её написать заявление об изнасиловании, желая что-то получить с него кроме женитьбы - это обычная в Союзе практика вести себя таким образом, когда юбке что-то не нравится. Я всего лишь дала понять, что хотя спать с имперцем очень круто, поощрять такие традиции не буду.
Миттенмайер посмотрел на неё, совершенно забыв о собственном выражении лица, она фыркнула, едва не расхохотавшись:
- Что, совсем незнакомые реалии, да? У нас вовсе не настоящее равенство полов, а диктатура самок эмансипэ и десяток поколений подкаблучников - таки сие республика, Волк, у нас даже имя ребёнку мать даёт, а не отец. Плюс уже старая формула вояк - бабы ещё нарожают, закидывайте врага трупами, в результате рожать модно даже, ведь всегда ненужного ребёнка можно сплавить с рук в армию. Плюс частое лишение родительских прав за недостаточный патриотизм, к которому все уже за полторы сотни лет привыкли. Я всего лишь сделала уточнение - будете у меня рожать, но от солдат Лоэнграмма, потому что в империи кого попало в армию не берут. А куда мне девать эту дикую прорву молодых весёлых вдов, которым замуж не надо, а развлечения - подавай и побольше? Их знаешь сколько наезжает каждый год со всей территории бывшего Союза, якобы здоровье поправлять? Поправляют мне демографию от нужных отцов да еще сами же за это неплохо платят - не то откуда у безработной без войны Белой Лилии средства на жизнь? Будучи рантье, не очень-то у нас разживёшься.
Катерозе оставила собеседника переваривать услышанное, и проворно скользнула к спящему императору, дабы проверить показания датчика. Они ввергли её в молчаливую задумчивость почти на полминуты. Миттенмайер встряхнулся, заметив это, и с тревогой воззрился на неё с молчаливым вопросом в глазах. Миледи в ответ грустно вздохнула и неопределённо пожала плечами:
- Картина слишком смазана, не понятно толком, сломаны рёбра или сильно ушиблены. Придётся ждать до окончания действия дозы анальгетиков и иже с ними поутру, там будет яснее. Боюсь, на ногах он всё это не вытянет, а лечиться он не очень-то любит, в палате на закроешь, эх, как мне это всё понятно, но ничуть оттого не легче...
Миттенмайер резко откинулся на спинку кресла, закусив губу. Похоже, тихой сапой начала подкрадываться усталость, а может, циничная логика молодого фактического диктатора странной планеты Хайнессен произвела на него гнетущее впечатление. Ведь формально леди фон Кройцер никто, только частное лицо что на своей подконтрольной территории, что в Империи. А на деле... комментарии излишни. Так вот, значит, что означает то странное решение - вместо снесённой императором гигантской статуи Анре Хайнессена на этом месте был сооружён небольшой памятник, скульптурная группа из трёх фигур. Ян Вэньли, сжавшийся в комок на скамейке, прикрывший лицо ладонью, всем своим видом указывающий, что хочет исчезнуть из места, где находится. Ройенталь, суровый и задумчивый, сложивший руки на груди и глядящий вдаль, спиной к адмиралу Союза, плащ имперского адмирала заметно развевается по ветру. И между ними - встревоженная Джессика Эдварс, со вскинутыми руками, словно умолявшая мужчин сделать что-то важное, и поскорей. Пять лет назад это казалось милым чудачеством инициативной группы граждан, не более того. Сейчас Миттенмайер понял смысл такой аллегории, а также кто руководил этими чудаками. Хотя Катерозе в то время прокомментировала это по-своему, безапелляционно и на всю страну: "Настоящая дочь своего отечества не та, что побежала за любимым в окопы чай ему подносить между атаками, а та, что постаралась остановить войну", большинство решили, что вдове Яна, успешно вышедшей замуж за имперского адмирала, не нашлось места в композиции как раз по этой причине. Оказывается, миледи умеет работать с такими материями и символами, что становится просто завидно от восхищения. Но всё же... Узнай такие вещи Биттенфельд, к примеру, он бы точно рявкнул бы: "Оберштайн в юбке!" А ну как большая часть ужасных слухов про рыжую бестию - правда без прикрас? Тут бы ты, Биттенфельд, сам рыжий огонь, а затрясся бы уже не от гнева, а от страха. Но страха, кстати, Миттенмайер в присутствии миледи всё же не ощущал, как не сказать наоборот. Да и Оберштайн прав, заявив, что просто так розенриттеры бы не взялись за похищение императора, их наверняка дополнительно мотивировали извне. Одна ли Эльфрида Кольрауш была тут замешана как заказчик? Вряд ли одна, а стало быть, недочёт тут с двух сторон - так ли плохо быть в таком случае слишком жёстким, как Оберштайн? Оберштайн вытащил ситуацию с Вестерлендом и Лихтенладе, разобрался с бардаком на Хайнессене и с де Вилье - нельзя не признать, что при всех достоинствах адмиралов, окружавших своего командующего, они бы не смогли в этих случаях ничего, кроме как умереть за императора. Красиво, но безрадостно и неэффективно. Катерозе также действует очень эффективно, но едва ли не более безжалостно. Так стоит ли, в таком случае, глядя на неё, критиковать старый лозунг "цель оправдывает средства"?
Катерозе, похоже, также задумалась о чём-то и несознательно взялась неторопливо расхаживать по помещению, чуть опустив голову. Оттого негромкий сигнал вызова показался более значительным. "Вечность впереди - много или мало? Что имел - раздал, вновь душа пуста. Не впервые нам начинать сначала, верить и любить с чистого листа", - прогрохотало прежде, чем миледи восстановила связь и уселась в кресле, приготовившись к новостям:
- Слушаю, Пауль, - вежливо и спокойно проговорила она.
- Катрин, у нас новый перебежчик из особняка Эрледижен, - тем же тоном проговорил Оберштайн. - Он сообщает, что розентриттеры не получат плату за свою работу, поскольку обещанных денег в природе нет и не было. Планировалось всю банду к утру хорошо упоить старым вином с некоторыми добавками, но в суматохе нужная ёмкость была подменена обычной. Так что я ничего не дам теперь за головы заказчиков, которые вместе с ними сейчас сидят в цокольном этаже, ожидая нужного эффекта.
- Кто у нас заказчики? - быстро вставила миледи. - Те, что я и полагала?
- Именно, от фамилий потолок звенит, знаешь ли, - в голосе министра обороны проявилась чуть уловимая нотка презрения. - Я бы без твоего ведома уже чиркнул бы зажигалкой, но тут дозвонился некто Бергер, который уверяет, что ему есть, что сказать тебе лично. Тебя это интересует, или как?
- Пауль, разве мы не должны дать заблудшим овечкам... волчарам, впрочем, тоже, дать шанс покаяться? - с глумливыми интонациями в голосе проникновенно произнесла Катерозе. - Соединяй, только дай помехи для порядка.
- Ну, обижаешь просто, - усмехнулись в ответ. - Всё, можно общаться.
Раздался тихий, но очень заметный треск, и через пяток секунд заговорил хриплый тенор с задушевными интонациями потомственного плебея:
- Рыжая, мои поздравления, для начала. Ты превзошла своего славного папашу, снимаю шляпу, что называется.
- И зачем мне твои любезности, Бергер? - ничего не выражающим тоном ответила Катерозе. - Я действую в своих интересах.
- Карин, мы бы хотели тебе служить, вот что, - с суровой серьёзностью просопели на том конце связи. - Лично тебе, понимаешь?
- Вы хотели, а я причём? - с вызовом поинтересовалась Катерозе, не удержавшись от презрительной гримасы.
- Карин, мы собирались отдать Золотоволосого тебе, но раз уж ты сама взяла, то мы внесём тогда свой гонорар за него.
Катерозе, похоже, хотела сначала издать некий звериный рык, но в последний момент вместо этого нарочито весело рассмеялась.
- Бергер, тогда первый вопрос - а откуда у вас взялся Золотоволосый, не пояснишь мне? А также, в каком виде вы намеревались его мне отдавать? - с неподдельным добродушным интересом спросила она собеседника.
- Карин, мы не очень хорошо представляли себе, с кем имеем дело, - интонации говорившего очень напоминали манеры провинившегося школьника. - Кроме того, это не мы его трогали - и можем тебе также выдать их головы или живьём, как пожелаешь.
- Бергер, а вас разве не учили в детстве, что мразь не тот, кто режет, а тот, кто держит? - с неподдельным удивлением в голосе спросила миледи. - Зачем мне такого сорта кадры, вы же Эльфридой Кольрауш не побрезговали, верно?
- Разве не ты её нам оставила? - раздалось ошарашенно в ответ. - Но вряд ли ты станешь её защищать.
- Экие вы там фантазёры, стало быть, у вас точно проблемы, - презрительно процедила Катерозе. - Деньги-то у вас хотя бы на руках? А то чем будете откупаться от Оберштайна, например?
- Мы кто такой Оберштайн не знаем, - с важным апломбом произнёс розенриттер. - Мы с тобой говорим, вообще-то. А деньги отдадим все, как только привезут.
- А если не привезут, Бергер, тогда что будете делать? - голос Катерозе зазвенел, напоминая интонации молоденькой учительницы. - Кроме того, Оберштайн знает, кто вы такие - и если он раньше вас не трогал, то теперь это явно изменится. Хотите, чтоб я вас от него прикрыла? Мне оно без надобности.
- Не привезут - вырежем этих благородных субчиков, да и баста, - злобно прошипели в ответ. - Ты права, проблемы начались, но мы надеемся сами с ними справиться. Мы просто хотим служить тебе - думаю, твой обожаемый Лоэнграмм на твоём месте нас бы принял.
- Ха-ха-ха, какой ты наивный либо наглый до дурости, - уже с презрением сказала миледи. - Ты даже не дал себе труда понять, что я-то вовсе не Лоэнграмм, для начала - и вам никто не мешал захотеть служить ему, пока была такая возможность. Кроме того, учтите, что денег вам не привезут - поскольку не намеревались даже, полагая, что вы упьётесь и потравитесь. И зачем мне после этого такие дураки на службе, равно как кому бы то ни было? Ну сам посуди, зачем? - она произнесла это вполне спокойно, со звонкой интонацией, будто хотела засмеяться. - Прощай, Бергер, я, так и быть, беру свои слова назад насчёт разделки вас каждого маникюрными щипцами - просто потому что передумала, лень возиться. И это всё, чего ты смог добиться, хотя честно говоря, это немало, поздравляю, - и она каким-то плавным, почти царственным движением отключила пока связь. - Что за гниль, что за трусы, - она с грустью покачала головой. - Вот такие у нас люди, Волк, республика во всей своей красе.
- Не понял, - даже не маскируя изумление, негромко проговорил Миттенмайер, - так ты что же, не прикончила Эльфриду?
Катерозе с настоящим самодовольством чуть качнула головой и издевательски усмехнулась.
- Это было бы слишком просто, она не заслужила лёгкой смерти, по моему мнению. Ну да ей недолго осталось, не беспокойся, антидот эффективен только в первые полчаса, а кто ж ей его там даст, Бергер, что ли? - она весело рассмеялась. - Где Бергер, там и все остальные, а они ж с детства мечтали овладеть настоящей аристократкой, уж о том, чтоб освободить её от яда, они вообще не подумали, можно не сомневаться.
Миттенмайер сначала поперхнулся, затем искренне закашлялся и выразительно помолчал.
- Зачем же так? - наконец смог сказать он. - Ужас какой-то, право...
Катерозе вдруг вспыхнула так, что поневоле всплыли на ум эпитеты вроде "дьявольицы"...
- А зачем было так с Ройенталем, а? - с ненавистью прошипела она, будто дикая кошка перед атакой. - Ты никогда не думал, почему при нападении на него будто с целью мести за деда был использован нож? Что за чушь - атаковать мужчину его комплекции и стати таким образом, или бластера в природе нет? Или бомбы с детонатором - ещё удобнее?!
Миттенмайер даже прищурился в ответ:
- А у тебя откуда такие сведения? Про нож он только мне и рассказал, помнится. Думал, но не понял, скажу так.
Катерозе столь же быстро успокоилась и невозмутимо пожала плечами.
- От неё самой, считай - у Оберштайна все охотно разговаривают, если он захочет. Так поясню, раз думал - для того, чтоб Ройенталь влюбился, и можно было долго и добротно мотать ему нервы, как не сказать больше. Скажешь теперь, что содеянное не столь серьёзно, как расплата? Или обойдёмся без лишних сотрясений воздуха?
Миттенмайер вежливо поднял обе ладони вверх:
- Обойдёмся.
В этот момент оба услышали негромкий, но довольно чёткий и весёлый смешок, и застыли с перекошенными лицами, затем быстро обернулись на звук в нужную сторону. Им не послышалось: император не открывал глаз, но его плечи тихонько подрагивали в такт, и он действительно тихо смеялся. Оба вассала вскочили, вытянувшись в струну.
- Успокойтесь уже, - Райнхард не спеша открыл один глаз и продолжил с непоколебимым добродушием. - Вы вовсе мне не мешали, да и новостями порадовали. Браво, Катерозе, я бы так красиво точно не сделал.
- Не за что хвалить, Райнхард, - ошеломлённо протараторила фон Кройцер, - мне слишком многое в этой истории не нравится, а когда я недовольна, я начинаю лютовать порой.
- А уж как мне это слишком многое не нравится, - грустно заметил император, поспешно зажмурился и столь же быстро открыл глаза, затем с облегчением вздохнул. - Миттенмайер, помоги-ка мне до ванной добраться - надо эту чёртову пыль смыть с головы, а то ощущение, что до сих пор там, на полу валяюсь, из-за неё.
- Только браслет сними с руки у него, - деловито сказала миледи, отходя к столу. - Я хочу убедиться, что розентриттеры разбираются с аристократией как они обычно привыкли - потом можно будет и им самим воздать по заслугам. Ненавижу, когда мне врут в лицо - это уже приговор у меня обычно, - проворчала она уже с раздражением. - Укушенные акулой отморозки, отец бы даже плевался от таких приятелей, хотя его самого тоже, видать, акула укусила, в своё время, - и она занялась блоком связи.
Райнхард затрясся от тихого смеха и лихо подмигнул другу:
- Однако завоевали мы Вселенную, не находишь? - едва слышно прошептал он. - А она ведь женского рода, вот как!
- Да уж, - озадаченно пробормотал тот, - и достойно ответила...
Катерозе тем временем невозмутимо вышла на связь с кем желала.
- Аугусто Каммерера, сейчас, - спокойно и нарочито внятно произнесла она куда-то в пустоту. - Должна предупредить, парни. В особняке Эрледижен резня. Не мешать, но и не выпускать никого оттуда, ни под каким предлогом. В случае пожара в этом доме распоряжения те же. Внутрь лазать запрещаю, если найдутся охотники. Подтвердите, как поняли.
В ответ кто-то хрипловато расхохотался возбуждённым баритоном.
- Что уж непонятного, командор - сначала папики перережут вырожденцев, потом торжественно отправятся на аутодафе. Знаете, миледи, после того, как Экселленц сообщил, что банда тронула того, кого не следует, тут сочувствующих не осталось, если Вас это беспокоит. Сам он тоже в порядке, я ему пуговицу пришил три дня назад - не потеряется.
В полутьме спальни лицо Катерозе заметно посветлело.
- Каммерер, ты умница, я этого не забуду. Можешь огорчить ребят красивой деталью: папики прошлись всей толпой по беззащитной женщине, а мне Бергер дозвонился и предлагал взять их на службу после этого.
Вдали кашлянули вполне великосветски...
- Положим, на леди Кольрауш и правда пробы ставить негде, но это же нисколько не извиняет этих розенриттеров, - рассудительно проговорил некто очень молодой, но желающий казаться старше. - Я рад, что смог уклониться от присяги в своё время. Да и Бергер повеселил, право. Ладно, пусть себе горят ясно вместе с этим ипатьевским домиком - раз не хотели людьми оставаться.
- Слово и дело, Каммерер, удачи, - устало выдохнула миледи.
- Слово и дело, командор, отметимся, как разгребёмся, - деловито отчеканили вдали и отключили связь.
Катерозе схватилась ладонями за виски и зажмурилась.
- Йозеф, осторожнее, вернись целым и чистым, - едва слышно сорвалось с её губ, да и она сама вряд ли заметила это. - Господи, спаси и сохрани раба Твоего, милостив будь к нему, грешному...
Застыв в таком положении, она опомнилась только через полминуты. Встряхнулась, выпрямилась - убедилась, что осталась в спальне одна и с надрывным вздохом побрела на негнущихся ногах к креслу, чтоб рухнуть в него. Это ей удалось, но глаза стали отчего-то сами закрываться, потому что перед ними поплыл белесый туман...
Сколько прошло времени сверх стандартного четвертьчасового отдыха - миледи не успела вычислить, просто стало совершенно не до этого. Этаким рёвом раненого тигра можно успешно пугать не только благочестивых обывателей... Катерозе поспешно вскочила, внимательно вслушиваясь в леденящие интонации - хотя звук и напоминал звериный вой для постороннего уха, так мог кричать только раненый воин, оставаясь в сознании.
- Ах, Райнхард, если тебе лучше, то это ещё ведь не значит, что совсем хорошо! - растерянно бормотала она себе под нос, со всей возможной скоростью кинувшись на продолжавшийся на разные лады рёв, полный тоски и боли. - Вот наивный какой, всё ему сразу хочется в лучшем виде...
Похоже, она успела как раз вовремя - судя по бездне ужаса в глазах Миттенмайера, которую, правда, было возможно удалить всего-то одной правой бровью: "Спокойно, я знаю, что происходит и что делать!". Тот безуспешно пытался поднять под плечи своего императора, который застыл себе, стоя на коленях и запрокинув голову назад, и от души выл по-звериному, прикрыв глаза. Вымытые и уже отжатые полотенцем волосы слегка выбивались из-под ремешка, охватывавшего лоб, и только усиливали нехорошую бледность лица для стороннего наблюдателя, а покрасневшие и набухшие веки и вовсе придавали ему страшное выражение. Райнхард упрямо блокировал все попытки себя успокоить или пошевелить, и только выть начинал ещё более сильно и зловеще, хотя казалось, что уже и некуда - настолько это леденило кровь.
- Он что, в зеркало смотрел? - деловито осведомилась Катерозе у Миттенмайера, приблизившись вплотную.
Тот кивнул головой с видом обречённого на казнь.
- Ну, тогда всё логично, - фыркнула она, внимательно созерцая лицо сюзерена.
- Что с ним? - с ужасом спросил Миттенмайер, всем видом указывая, что не владеет ситуацией вовсе.
- Выкарабкивается, - серьёзно и некоторым напряжением пояснила миледи, осторожно положив ладонь на лоб раненому.
Райнхард закусил губу, чуть мотнул головой, но не попытался сбросить её руку и лишь издал более жалобный вой, чем ранее, теперь в нём отчётливо читалась именно боль, а не инфернальные интонации. Он не сделал попытки открыть глаза и лишь начал вздрагивать всем телом.
- Ага, вот же умница, - с неким удовлетворением прокомментировала Катерозе, - всё-то он правильно делает, Волк, не бойся... Райнхард!!! - с монолитным упорством позвала она. - Райнхард, очнись, это не всё так, как ты увидел!
Рёв смолк, и раненый император очень медленно открыл глаза. Ничего звериного или безумного в них не отражалось - обычные усталые глаза измученного мужчины, не знающего, куда себя девать. Без неземного сияния или бездонной глубины - и смотрел он скорее спокойно, хоть и с невыражаемой горечью. Райнхард не спеша вздохнул и снова издал громкий тоскливый вой, немало напугавший Миттенмайера. Катерозе вдруг озорно цикнула губами, не отводя взгляда от глаз императора, и издала какой-то протяжный рык рассерженной дикой кошки, не торопливо опускаясь рядом с ним на колени.
Райнхард сразу смолк, внимательно слушая, и в его глазах сверкнуло несколько искр радости. Катерозе величественно закончила кошачью руладу и уставилась на собеседника с немым вопросом, но при этом с весёлым превосходством улыбаясь глазами же. Райнхард с видимым упрямством мотнул головой и снова протяжно завыл, но при этом с интересом уставившись на её лицо. Леди фон Кройцер слушала внимательно или просто выжидала, когда у сюзерена закончится запас воздуха, а после и вовсе взялась громко шипеть что-то в ответ по-кошачьему, и также на всю силу вздоха. Миттенмайер не мог отделаться от ощущения, что за звериным рыком у собеседников скрываются вполне осмысленные сентенции, но чувствовал себя, скажем так, очень неуютно. А они тем временем трижды повторили это на разные лады, и Райнхард, замолчав в очередной раз, схватился рукой за плечо Катерозе, а затем и полностью рухнул в её объятья, позволив осторожно поглаживать себя ладонями по волосам. Он тяжело и замученно дышал несколько минут, а затем издал горькое, но вполне уже человеческое "Ааааааа", и затих с невнятным стоном, уронив голову.
- Лучше, Райнхард? - тихо спросила Катерозе, выждав пару минут или около того.
Он невнятно промычал что-то утвердительное и грустно вздохнул.
- Давай-ка пойдём на кровать, подремонтируем тебя ещё малость, - по-приятельски тепло произнесла миледи.
- А получится? - с сомнением едва слышно произнёс раненый.
- Ха! - с весёлым высокомерием отозвалась она. - Если у вас в империи медицина дрянь, это ещё не значит, что оно так и везде! - она осторожно взялась подниматься с колен, увлекая его с собой. - Держись крепче, Райнхард, раз можешь выть, значит, силён достаточно.
- А вот и нечего, - с весёлой злостью вмешался вдруг Миттенмайер. - Нечего тебе, Катерозе, таскать этого зверя на себе, моя это работа, и нечего было меня этим рёвом пугать! - он бесцеремонно взвалил ещё слишком слабое тело императора себе на плечо и двинулся с ним в комнату. - Сначала он нарушает субординацию на радость заговорщикам, потом мотает всем нервы, оказавшись у них в руках, а сейчас ещё и капризничает, как вредный котёнок! Экая напасть, право.
- Что за шум на палубе, Миттенмайер? - с игривой невозмутимостью поинтересовался Райнхард, тщетно пытаясь поднять голову и силясь не рассмеяться. - Вроде как ворчать команды не было, а?
- Так и рычать заявок не было, вообще-то, - тем же тоном проворчал адмирал, осторожно укладывая сюзерена на постель.
- Ладно, Волк, пусть рычит и воет, сколько хочется, здесь пока всё равно никто не слышит, а это главное, - с хозяйской рассудительностью прокомментировала Катерозе, что-то вытаскивая из ящика комода. - У нас на редкость неиспорченный венценосец, в хлам еженедельно не напивается, по девкам вообще не шляется - ты ещё ему будешь запрещать такое безобидное занятие, не будь варваром совсем. Тоже мне, дети из благополучных семей, ни черта вы не понимаете нас, кинутых одиночек, привыкли к хорошему потому что почти все, - она с силой толкнула ящик, так, что он хлопнул, по инерции становясь на своё место, и с самым независимым видом приблизилась к постели. - Вот только рубаху ему поменяем, а то запах своей крови очень раздражает обычно вдобавок ко всему.
- Я бы тогда предпочёл, чтоб под раздачу имперская медицина попала, - предпочёл отпарировать тем же тоном Миттенмайер, помогая ей возиться с рубахой и раненым. - Какие у тебя к ней тогда претензии?
- Вопрос поставлен некорректно, и респект за смену темы, - весело фыркнула Катерозе. - Империя Гольденбаумов не больно-то ей давала развиваться - но сама она в том не виновата. Настоящий слуга престола разве смерти боится, а, Волк? Ну, по себе посуди хотя бы. То-то и оно, знаешь же, что и Ройенталя можно было спасти, не завредничай он, как упрямый ребёнок. Нет хуже пациента, чем имперец, хе-хе! Да-да, Райнхард, к тебе это тоже напрямую относится, можешь не хихикать там втихую. Совсем не то в республике, - с лёгкой грустью продолжила она объяснять, вытащив откуда-то лёгкие бинты и занявшись ранами на запястьях императора. - Там, конечно, пушечное мясо абсолютно не жалеют, хуже, чем в самой страшной сказке, но в высших-то эшелонах власти наши пауки-безбожники не то, что смерти - простуды боятся как огня. Там просто райские кущи для докторов, они умеют то, что большинству народа не снилось даже. Райнхард, вообще-то стонать разрешается, если что, мы не чужие, а этот гель лечит быстро, но больно - и нечего делать вид, что ты круче, чем есть. Зато заживёт за пять часов, как не было - ты ведь этого хочешь, верно?
- Да, - вдруг глухим, но громким голосом ответил император. - Меня очень угнетает собственная слабость и то, что это заметно со стороны. Точнее, второе - оно мне порой хуже смерти кажется.
- Ну так утро ещё не наступило, вообще-то, успеем кое-что! - очень по-деловому отозвалась Катерозе, спокойно и ровно заглянув ему в глаза. - Слёзы ведь стали, верно? - он слабо утвердительно кивнул в ответ. - Глаза быстро приведём в порядок, не волнуйся, к утру будут совсем свежие. Волосами я сейчас тоже займусь - никто вообще ничего не поймёт, сам потом увидишь, - она весело улыбнулась, по-приятельски подмигнув.
- Правда? - Райнхард произнёс это с такой надеждой и радостью, что друзьям против воли стало жарко.
- Ох уж эти повзрослевшие мальчишки! - убитым тоном пробормотала Катерозе, расстрогавшись, как матрона солидного возраста. - А наши дуры не хотят понять, почему семья должна быть целой... Райнхард, - она улыбнулась уже с какой-то совершенно искренней нежностью, - а ты вообще заметил, что я сама тобой занимаюсь, а не привела с собой полвзвода коновалов, чтоб сдать им тебя? В мои планы вовсе не входит, чтоб кто не надо был осведомлён о том, что с тобой случилось. Ты вообще сейчас застрял на совещании по розенриттерам и вернёшься только к утру, твоя семья десятый сон видит покуда Кесслер там расставил, кого следует и лично её безопасностью занимается.
- Так Хильдегарда ничего не знает? - тихо вскрикнул император в сильнейшем волнении, и уронил голову на подушку. - Ах, а вот за это я уже ничем не расплачусь до конца жизни, спасибо...
- Можно подумать, мы в это чёртово место за наградами лазали, ага, - игриво проворчала миледи, роясь в своей сумке и доставая из неё ещё что-то нужное. - Так, сейчас займёмся следами на шее, чтоб твоя императрица вообще ничего пока не заметила, а уж рассказывать, что и как с тобой там делали, скоро и вовсе будет некому, если ты слышал. Так что всё отнюдь не так страшно, как выглядит в зеркале, понял?
Раненый издал громкий стон, дёрнувшись всем телом.
- Катерозе, я этого не забуду, - тихо, но весомо произнёс император. - Спасибо тебе...
- Вот уж совершенно не за что, - нарочито невозмутимо проговорила миледи с оттенком бесшабашной весёлости.
- Ежели я делаю, что считаю нужным, то это только моё дело. Разве когда тебе непонятно за что впервые тёмную сделали в школе, ты Кирхайсу рассказывал об этом?
- Нет, он от исполнителей узнал, - угрюмо ответил Райнхард. - А что?
- Просто перестань терзаться, Райнхард, вот что. Нет свидетелей - нет события, а раны быстро заживут, - с дружеской рассудительностью продолжала вещать Катерозе, с точностью ювелирной орудуя ножницами над шеей пациента, подравнивая кончики волос. - Ты не стал хуже оттого, что вляпался в это приключение, и твоей вины в этом нет. И кому какое дело, отчего ты решил волосы подстричь? Может, надоели просто или ещё чего - даже обсуждать не будут, примут, как должное. Вот кабы полностью - тогда да, было бы сложно с ними. Есть ещё какие пункты или хочешь просто повыть?
- Катерозе, - помолчав, серьёзно сказал император. - Дай мне руку, пожалуйста, - он сделал движение ладонью правой руки, будто пытаясь найти самостоятельно ладонь миледи.
- Хорошо, - беззаботно прощебетала та, вложив в его пальцы свои, при этом внимательно рассматривая результаты своей работы ножницами.
По-видимому, удовлетворившись осмотром, она перевела взгляд на лицо собеседника и обомлела. Райнхард не спеша дождался, когда их взгляды встретятся, затем поднёс её руку к своим губам и трижды поцеловал.
- Как император, как мужчина и как друг, - негромко сказал он и отпустил её руку. - Благодарю за помощь, Катерозе.
- Ну, и достаточно тогда, - ошарашенно пробормотала миледи, покраснев до корней волос. - Прикрой глаза, кремом пройтись надо, чтоб следов не оставалось больше, - тут же деловито добавила она, меняя в руках инструменты.
Райнхард выполнил указание, нарочито не торопясь и с удовольствием вздохнув.
- Приходится признать, что наши медики тебе проигрывают, - проговорил он с интонацией пригревшегося кота.
- Не мне, а медшколе особистов спецназа Союза, - вежливо пояснила Катерозе, колдуя над его лицом. - Там рулил циничный прагматизм - на кой чёрт выращивать пятнадцать лет супермена-биоробота, если его выведут из строя серьёзным ранением? Вот и отрабатывали свои дачи и пайки врачи на полную катушку. Из ошмётков целого человека собрать - чепуха для этих специалистов, а уж препараты внутри корпорации создавались такие, о каких сам адмирал Ян не слыхивал ни разу. А иначе, откуда у наших розенриттеров слава непобедимых, если они умениями не выше ваших Чёрных Рыцарей? Сила есть - ума не надо, убедился уже сам, надо полагать.
- И где теперь все эти специалисты? - полюбопытствовал Миттенмайер. - Ни разу не слышал ничего о том, чтоб сотрудничали с военными медиками бывшего Союза, даже сплетни не ходили.
- А их всего пять клиник, две - на Феззане, две - на Хайнессене, и на Астарте ещё была, но закрылась, - без всякого интереса к произносимому отвечала миледи. - Слишком дорогие эти врачи, всё-таки. Однако возьмись они работать на вашей стороне пять лет назад - и похоронили бы вы в космосе всех засевших на Изерлоне дураков одной левой, потому что кое-кто не падал бы у себя на "Брунгильде" никогда, и что такое лихорадка - забыл бы начисто.
- И вот бы мы ни тогда легко не отделались, ни я сейчас бы не выжил, - тихо усмехнулся император. - Как же ты умудрилась подмять под себя этих упрямцев? Это же интеллигенция, там адекватность искать бесполезно.
- Ха-ха-ха, на мне короны нет, я в средствах не стеснена поэтому, - весело фыркнула Катерозе. - Не забывай, они хоть и истерички, а смерти-то боятся как всякие безбожники, до мерзости невообразимой. Ещё лизать сапоги хозяину любят - такая у них природа. А я ведь человек добрый иногда, могу и оправдать чужие ожидания ради пользы дела. Не хотели тебе по-хорошему служить, значит, будут у меня раболепствовать - я не щепетильна, - пристегнув датчик на руку сюзерена, она ещё некоторое время просматривала показания. - Всё, можешь открывать глаза. Спину тянет?
- Я вообще там ничего не чувствую как будто.
- Нормально, но это надолго ещё, даже пока неясно, на сколько суток, - по-приятельски деловито объясняла миледи. - Походишь в плаще, стало быть, как в своё время, заодно внимание от волос будет отвлечено. Но вот ходить тебе много с такой головой не следует, а то можешь и упасть опасно, и тогда заметят что не надо. Сможешь закрыться на неделю в кабинете и отлёживаться там? Работать тебе вообще нельзя эти дни, не то сорвёшься - мало не покажется.
- Придётся сделать, я так понимаю, - с лёгкой грустью ответил Райнхард. - Только раз уж ты стала моим врачом, то навещай меня, а то мне будет слишком тяжело. Хоть я и привык к одиночеству, но так и ненавижу его.
- Конечно, буду, я не уеду, пока ты не окрепнешь, даже не сомневайся, - ласково ответила Катерозе, запустив пальцы в его волосы. - Так, что у тебя тут с головой, давай проверим, - она осторожно тронула губами его лоб. - Угу, хоть и выправляется, но возиться с ней придётся ещё основательно. А одиночество - самая гадкая и подлая на свете штука, особенно когда она маскируется под собственное отсутствие, верно? Но ты сейчас не один, тебе просто не хватает тех, кого ты потерял однажды. Но ничего зря не бывает, и никто не уходит раньше, чем следует.
Император вздрогнул всем телом, издав громкий стон, переходящий в сдавленное рыдание. Катерозе спокойно, но быстро осведомилась:
- Здесь, да? Здесь сильно болит?
- Да, очень, - тяжело прохрипел Райнхард. - Не убирай пальцы, иначе не вытерплю. Мы могли бы помириться с Кирхайсом, кабы не...
- Сейчас пройдёт, не бойся, - ровно проговорила Катерозе, чёткими движениями подушечек нажимая кое-где на кожу под волосами. - Ты знаешь, мой отец тоже мог бы остаться жив, повешайся я ему сама на шею вовремя. Но возможно, он грохнул бы тогда тебя так или иначе, а меня это ещё меньше устраивает. А Кирхайса бы вовсе не устроило остаться живым без тебя, верно? Ну так не всё от нас зависит, как ни обидно. Легче?
- Да, ещё, хочу хоть немного без этой боли побыть.
- Ну, не факт, что получится настолько, как хочется. Ты, похоже, есть хочешь уже, да?
- Похоже, да, - вдруг улыбнулся Райнхард. - Забыл просто.
- Силён, - весело сказала миледи, быстро отдёрнув ладони от головы раненого и чуть отодвинувшись сама, - обычно с такой помятой головой таких слов дождёшься разве что на третьи сутки, - она сжала кулаки, резко опустив вниз обе руки, и быстро поднялась в полный рост. - Волк, там где-то мясо по-тевтонски оставалось, поищи, пока я руки отполощу, - и умчалась в ванную на солидной скорости.
Миттенмайер, выполняя указание, даже присвистнул:
- Даже думать боюсь, чем этих ребят кормили в Союзе, если сейчас они так позволяют себе веселиться, - задумчиво проговорил он. - Тут всего столько и такого, что моя жена раз в год готовит.
- Хватай, что попало, - рассмеялся в ответ Райнхард. - Оценим, чьи повара круче - наши или те, что пашут на Белую Лилию. Похоже, нам здорово свезло, что эти кадры на нашей стороне оказались, и, кажется, это ещё не все сюрпризы.
- Подросла смена, откуда не ждали, - вздохнул в ответ адмирал.
Катерозе, вернувшись к ним с покрасневшими от холодной воды руками, осталась вполне довольна аппетитом друзей, величественно кивнула им с ласковой улыбкой и занялась своим блоком связи.
- Пауль, что там сейчас происходит? - деловито протараторила она, напряжённо уставившись в пустоту.
- Хорошая зачистка, так что нам даже делать нечего по-прежнему, - обычным холодным тоном отозвался Оберштайн. - Вычисляем по хвостам, откуда прибыли те, кого утюжат твои парни, похоже, кому-то хорошо нагорит за разгильдяйство уже.
- Да не лютуй сильно, это ж старая империя, тут схронов нарыто за все столетия, поди, достаточно - да ещё, небось, с ночной стороны под прикрытием бури часть кораблей высыпалась. Ланг по-любому сдал не всех в своё время, вот мы их и выманиваем сейчас, - скучным голосом проговорила миледи. - Домик горит?
- Скотомогильник-то? Горит, его кто-то из твоих ещё поджёг дополнительно, с земли, скорее всего, сам Экселленц с бригадой резвится, судя по их переговорам, - он тоже говорил холодно и очень спокойно, но Миттенмайер отметил про себя, что говоривший доволен – для этого было необходимо многолетнее знакомство. - Славный костёр, выживших не будет, надо полагать.
- А подземные ходы? Маловероятно, конечно, но шанс, - она как будто успокоилась, но лишь частично.
- Там, где ты ходила – всё блокировано уже, и если Бергер и компания столь глупы, как себя показали, то о возможных остальных они узнать не успели. Но ты же не за этим позвонила, верно?
- Да, это так, - вздохнула миледи. – Скажи, Пауль, Аугусто Каммерер – твой парень?
- Может быть, проверить надо, - сказал он будто совсем спокойно.
- Я-то не в обиде, просто ты поручишься, что ему у нас хорошо? – с оттенком грусти произнесла она. – В случае чего ты ж его уже не достанешь из ордена, ребята не поймут, и мне подобные проблемы даже решать страшно.
- Всякий агент знает, на что идёт, - холодно фыркнул Оберштайн. – Не думаю, что могут быть проблемы, зря волнуешься.
- Эээх, Пауль, но не все же такие железные, как ты, - горько проговорила Катерозе, покачав головой. – В стаю наших волчат – и вашего благополучного бедолагу, просто зверство какое-то, мне человека жаль, пойми уже правильно.
- Ты иной раз слишком сентиментальна, Катрин, - снисходительно произнёс Оберштайн. – Всё в порядке с вашим Каммерером, это факт, успокойся уже. Что, там серьёзные причины нервничать у тебя, я так понял?
- Эээ, не особо, это я, видать, отходить начинаю, - растерянно протараторила Катерозе, застигнутая врасплох. – Прости, Йозеф тут ещё чудить начал, я волнуюсь.
- Придётся ему позволить это, Катрин, оставаться всегда сложнее, учись, - Миттенмайер почувствовал, что холодеет – в голосе этого человека были настоящие отеческие нотки! – А вот не скажешь ли… - говоривший сделал многозначительную паузу.
- Ожил и радует, - вздохнула Катерозе не то с грустью, не то просто с подкравшейся усталостью. – Но мало никому не покажется ещё пару недель, хоть я разбейся, право.
- Ладно, не реви, зайду к утру сам, - тем же тоном сказал Оберштайн.
- Тогда ещё приведи мне! - почти выкрикнула Катерозе, словно запыхавшись.
- Эге, - ехидно усмехнулся собеседник. - Какого нынче?
- Глупый вопрос, - весело усмехнулась уже миледи. - Повыше, черноволосого, голубоглазого - и не дурака!
- Ха-ха, и правда, глупый был вопрос, - холодно заметил Оберштайн. - Ладно, - вежливо бросил он и отключился.
Катерозе поспешно зажмурилась, схватившись ладонями за виски, и застыла в этом положении на несколько минут.
- Закрой рот, - с лёгкой иронией сказал тем временем император Миттенмайеру. - Чего-то подобного стоило ожидать, верно?
- Я дурею в этой резервации, - покачал головой тот. - Одно вино старше меня, по-видимому...
- Вполне возможно, - задумчиво проговорил Райнхард. - Я, кажется, вспомнил, где и когда я ел таким образом, и сейчас ты сдуреешь ещё больше, раз так, - и, дождавшись вопросительного взгляда собеседника, добавил озадаченно. - У герцога Брауншвейга в пору нашего знакомства ещё. Занятно, да? Да и комнатка мне как-то смутно, но знакома, я точно здесь бывал когда-то.
- Что-то слишком много говорящих деталей, - замотал головой адмирал. - Я тоже как будто бывал в этом доме очень давно, но для обычного поместья он слишком фешенебельный, правда, в темноте было ничего не разобрать, только лилии везде валялись, вплоть до этого места.
- Как раз эта деталь вовсе не говорящая, - с тихим смешком заметил император. - Поглядим, что будет дальше.
Миледи как будто дождалась чего-то, что её слегка успокоило, и с лёгкой укоризной взглянула на них обоих:
- Ну что вы шепчетесь, как заговорщики, будто спросить прямо нельзя? Да, личный повар принца Брауншвейга работает у нас, мы его заинтересовали, вроде как недовольных нет, я полагаю? - дождавшись утвердительных жестов, она усталым голосом добавила. - По всему Одину аврал, враги из нор повылезли везде, спрашивается, где никому в голову не придёт никогда искать раненого фон Лоэнграмма, сможете отгадать?
- Только не сильно роняй меня, Катерозе, - весело подмигнул в ответ Райнхард. - И всё же, где мы?
- На самом видном месте, где никто и не видит поэтому, - устало вздохнула миледи. - Сан-Суси, правое крыло, - налюбовавшись эффектом от этих слов, леди взялась разбираться с планшеткой, убавив нужные ей изображения до ширины стола, на котором та лежала.
- А ведь славно придумано, - помолчав, спокойно заметил император. - Вот уж куда я бы точно никогда не догадался бы прибыть сам, это точно. Катерозе, а с чего ты взяла, что ваш Каммерер - человек Оберштайна?
- А он разговаривает порой, как урождённое сиятельство, - не отрываясь от своего занятия, ответила она. - Наши не такие, в лучшем случае внуки у них такими будут, вот я и боюсь, что однажды учуют сами это.
- Надо будет после внимательней с ними познакомиться, - чуть усталым голосом сказал Райнхард. - А вино и впрямь крепкое, соглашусь.
Райнхард замолчал, будто со стороны наблюдая за вихрем эмоций, что поднялись где-то внутри. Вся горечь юношеских обид, накопившихся за годы восхождения вверх, взметнулась высоким тёмным столбом, будто пыль в капризном торнадо. Он сам, тогдашний ребёнок, брошеный выживать во враждебном мире, возмущался - как посмели привести его в это место, которое ни с чем приятным никогда не могло быть рядом? Но он же, взрослый мужчина, только что вырванный друзьями из когтей ада, прекрасно понимал, что ему безразлично, где он сейчас, главное, что в безопасности и с теми, кому он полностью доверяет. До чего болезненно таскать в себе иголки, воткнутые в тебя в прошлом, он знал не только по себе - и столько раз жалел, что не может помочь даже близким людям с такой бедой. Но надо же что-то сделать хотя бы с тем мальчишкой, что научился очень рано плакать молча и без слёз, так, что окружающие считали этот взгляд заносчивым и высокомерным? Который одной рукой держался за мечту выбраться, а другой - за руку единственного друга, которого у него отняла эта титаническая борьба за выживание? Райнхард прищурился. Перед глазами неслась тёмная пыль, заслоняя фигуру белобрысого мальчишки, одиноко сидевшего на мраморных ступенях какой-то лестницы. Он протянул к нему руку - но не смог дотянуться, чтоб хотя бы взять за плечо и успокоить. Зато рука наткнулась на ветку с белыми лилиями, и пальцы охотно схватили стебель с роскошными цветами. Да, живые и роскошно пахнущие, даже лучше, чем те, которые росли тогда в саду, когда они познакомились с Кирхайсом. Так, но что же там, за пеленой тёмной пыли? Мальчишка сидел на месте, вздрагивая от сухих слёз, и смотрел в никуда - он хотел остаться один, чтоб пережить новое унижение самостоятельно, но одиночество душило его теперь нещадно, и он боялся позвать на помощь. Райнхард так и не смог дотянуться до него, но тут ему пришла мысль бросить ветку, и он аккуратно запустил цветком в ребёнка, так что ветка лилий легла тому как раз на ладони, которые он беспомощно положил на колени. "Держись, Мюзель, ты справишься!" - молча крикнул Райнхард, отчего-то понимая, что ребёнок его услышит. А тот резко схватил упавшие из ниоткуда для него цветы, с интересом посмотрел на них и радостно улыбнулся. Перед глазами зарябило, а потом ненадолго брызнули звёзды, мохнатые августовские звёзды на чёрном бархате неба. И запах как после грозы, сразу же...
Райнхард открыл глаза - когда ж они успели закрыться-то? Он лежал на боку по-прежнему на этой кровати с балдахином, голова чуть тонула на подушке. Во всём была теле разлита странная слабость, за руку его держал Миттенмайер, явно встревоженный больше, чем полагалось. Катерозе тоже была рядом, она возилась с другой рукой, явно закончив какие-то уколы, с деловитой серьёзностью расправляясь с уже ненужными плёнками.
- Разве что-то не так? - спросил Райнхард, удивляясь, что говорит так тихо.
- Уже порядок, мелочи, - с ласковым добродушием отозвалась миледи. - Просто шевелился много, вот голова тебе и сделала подлость, со временем это будет меньше и реже, а потом и вовсе уйдёт. Больно?
- Нет, - удивляясь, ответил он. - Но как-то... непонятно. Я знаю, что всё хорошо, но боюсь, что вы не рядом.
- Понятно всё, - деловым тоном подытожила Катерозе, усаживаясь рядом удобнее и крепче держа его за ладонь.
- Есть такая фаза, сейчас пройдёшь её спокойно, но лучше вздремни, если тянет. Тебя нужно просто держать сейчас - и через часик всё придёт в норму, главное, будь спокоен и знай, что мы здесь и никуда не денемся.
- Это что, опасно? - осведомился император.
- Вообще да, но нам волноваться не стоит, - рассудительно пояснила она, потрогав губами его лоб. - Время суток дрянь и везде чёрте-что происходит. Лежишь удобно?
- Вполне. В сон клонит.
- Нормально. Волк, тупо ложись рядом у него со спины - но за талию его держи, не беда, если даже сам уснёшь, главное, удержим, - совершенно спокойно приказала она, осторожно застегнув рукав рубахи и снова прицепив к предплечью датчик. - Райнхард, ты сейчас не стесняйся, если придавит сильно и потащит куда-то, просто хватайся за меня как попало - а пока можешь просто прижаться, ничего страшного.
- Меня штормит как-то неуютно, - задумчиво признался император, - просто старался не придавать этому значения.
- Во-от оно как, - быстро вытягиваясь на спине рядом, заметила Катерозе, - надо было сразу сказать тогда, это вовсе не мелочи. Держись рукой в таком случае - и попробуй просто уснуть, ни на что не обращая внимания, даже если что и привидится вдруг зачем-то.
- Понял, - вздохнул Райнхард. - Я и сам ловил себя на том, что желаю ухватиться за вас.
- Так надо было хвататься, не раздумывая, - спокойно сообщила Катерозе. - Держись, мы с тобой оба.
- Спасибо, - успел сказать Райнхард и затих.
- Так, начинается полёт над бездной, - с горечью проговорила миледи, осторожно повернув браслет с датчиком к себе. - А вроде ничего, спокойно спит, могло быть и хуже. Может, и прорвёмся без проблем.
- Что нас ждёт, Катерозе? - тихо спросил Миттенмайер.
- Этого никогда не знаешь, Волк, - так же тихо, но с заметной грустью ответила она. - Но за ним вполне сейчас может явиться хозяин тех, кто заварил всю эту кашу, а эта тварь не столь ощутимо материальна, как люди, но хитрее многих людей. Вот и прикроем сюзерена, а только собой это сделать и возможно.
- Что делать в случае чего? - деловито осведомился адмирал, чуть приподнявшись на локте.
- Не бояться и не вступать в пререкания - у нечисти нет прав ни на него, ни на нас, помни это, вот и всё, - вежливо сообщила Катерозе. - А сейчас лучше вообще сделать вид, что спим - уж в таких делах вовсе без разницы, где сон, где явь, молитву проговорить оно не мешает вовсе.
- Понял, - ровно сказал Миттенмайер, укладываясь рядом чуть плотнее. - Ждём рассвета, стало быть?
- Да, это так, - тихо вздохнула миледи. - Райнхард, останься с нами сегодня, пожалуйста, - срываясь на шёпот, добавила она, положив ладонь на плечо спящего императора. Тишина повисла едва ли не звенящая, но вскоре и это ощущение исчезло.
Миттенмайер спокойно ждал, хотя и вовсе не знал, чего. Вспомнилось похожее ощущение – когда на «Брунгильду» прорвался десант республиканцев во главе с их тогдашним командующим, что до сих пор числится мужем Катерозе. «Пусть попробуют пройти, раз такие отважные», - спокойно сказал тогда Император. Хотя тогда всё внешне смотрелось благополучно, и они с Мюллером спокойно наблюдали за разговором падавшего от усталости преемника адмирала Яна и успешно делавшего вид, что он здоров, хотя с ужасной температурой, легитимного правителя Галактики, сердце упорно ныло – да и Ройенталь по пустякам не стал бы лично появляться перед ним с единственной фразой: «Позаботься об Императоре!». Интересно, чего ему это стоило, учитывая, что случилось с ним после смерти… Не сам он ли там, в кровавой каше посреди коридора, направил руку какого-то молоденького солдата, что смертельно ранила отца Катерозе? А что, вполне могли и так доиграть свою оборванную дуэль – хотя она и так выиграна была ещё до начала, людям же это не объяснишь. Бахвалился Шейнкопф всем и всюду своей мнимой «без двух минут победой», вот и забрал у него Ройенталь дочку, видать, насовсем забрал… Что же она сама тогда кого просила сделать, эта сотканная из противоречий валькирия на мостике «Улисса», флагмана республиканцев? Поплан и Кисслинг сошлись в жёсткой рукопашной – но даже не смогли вывести друг друга из строя толком, и какое уже поколение пилотов истребителей нынче выращивает Поплан, пятый год с удовольствием бегая в форме офицера Лоэнграмма? Похоже, это был главный учитель Катерозе – что ж, научил он её славно, это бесспорно. Катерозе и Ройенталь, а ведь какая замечательная была бы пара, в самом деле… После последнего разговора миледи с Оберштайном Миттенмайер уже сильно сомневался, что оба её сына могут считать своим родным отцом Юлиана Минца, вот уж настоящий преемник бездетного покойного Яна, какая злобная ирония получилась. Похоже, сегодня Ройенталь точно где-то рядом, а не снова ли в коридоре где дежурит, поджидая гостя похуже, чем тогдашние визитёры? В груди-то поднывает очень похожим образом, как и тогда, а ещё и снова болен Император… Он дышит тихо и ровно, да и стук его сердца в этой тишине можно услышать, но Катерозе ведь не зря встревожилась. А ведь только раны у него на спине такие, что честно скажем, странно, что он жив, очень странно… Гости могут быть хуже убийц и даже не люди, нечисть, предупредила миледи. Та-ак, какого же ранга нечисть может позволить себе явиться потревожить Императора? Уж не сам ли… начальник преисподней, в таком случае? Неслабая нынче игра в карты получается, очень неслабая… Стало быть, вражья сторона будет блефовать, учтём. Может быть, ещё кто вмешается, на нашей стороне? Архистратиг небесного воинства Божия, вроде твоя компетенция? Помоги нам, не за себя просим. Господи, спаси и сохрани нашего императора, особенно сейчас, когда он уже сам верит, что увидит жену и сына, не допусти чего непоправимого… Где-то в глубине космоса вспыхнула новая звезда или проснулась долгопериодическая цефеида. В ушах загрохотало от электромагнитного вихря, голову накрыло шквалом инфрашумов, и Миттенмайер сам не понял, что теряет не только сознание, но и всякую возможность ориентироваться в мире. Где он оказался и что с ним – сейчас никто не мог бы сказать, хотя стороннему наблюдателю, кабы такой сыскался, показалось бы, что он просто заснул.
Катерозе этого не знала. Она не могла похвастаться спокойным сердцебиением, но ей было в известной степени это безразлично – она не отрывала взгляда от лица спящего императора и боялась убрать руку с его плеча, ощущая приближение чего-то ужасного. К счастью, нехорошее точно интендифицировалось снаружи, а не стремилось проявиться внутри тройки друзей. Раненый дышал спокойно, без перерыва, бледное лицо больше не теряло краску настолько, чтоб было от чего беспокоиться, его рука крепко держала девушку за талию. Катерозе чувствовала, что самый драгоценный для неё сейчас человек рядом и с ним пока всё неплохо, но подлое пространство-время опять вознамерилось ей всё испортить, и активно занималось этим именно сейчас. Стало лихо – едва ли не страшнее, чем пять лет назад на «Улиссе», когда все самые дорогие ей люди оказались на «Брунгильде» и устроили там друг другу кровавую баню, такую, что не все выжили. Отец, кусок идиотства, неужели ты и вправду хотел убить Райнхарда, раз погиб там? Ты хоть понимал, кто он и какой, вон, даже твои жалкие эпигоны и те сообразили что-то напоследок… Или так и ушёл в чёрную пропасть, не пожелав ничего толком в своей жизни увидеть? Дурак ты, папа, есть в мире такие, кого трогать просто нельзя, нельзя, и всё… Но нынче что-то явно пытается отнять у Катерозе последнее, ради чего она живёт – ещё и названный брат умчался куда-то в опасное место. Ну уж нет, я не согласна категорически! Райнхард и Йозеф, останьтесь со мной или живите без меня, но живите! Что там за напасть крадётся извне, неужели моих сил может сегодня не хватить отбросить её? Какое неприятное ощущение, право, надо срочно что-то придумать… Господи, милостив будь к нам, грешным, без Тебя ничего не можем, помоги нам выстоять. Интересно, свет вправду мигнул или это мне показалось от нервного напряжения? Ох, какой мощный вихрь да прямо по голове, что, дыра в ионосфере планеты прямо над дворцом образовалась, что ли? Тогда это всё вообще очень плохо становится…
Райнхард почувствовал смутное беспокойство, а также что пора лично вмешаться в происходящее. В ушах нехорошо шумело, появилось ощущение, что вокруг упорно запахло пылью. Он не спеша открыл глаза. Вот же натуральная пакость, где это мы? Какие-то серые сумерки среди серых скальников, ещё и древних, по всей видимости, выходов гранитной породы, поросших чахлыми кустиками и пучками травы. Райнхард внимательно огляделся – местность не вызывала симпатий, тем более, что ветер дул вполне настоящий и сильный. На небе плотно обосновалась низкая облачность, чёрные тучи проносились мало что не над головой. В рубахе могло скоро стать холодно, но пока сапоги и брюки выручали, да и то было диво, что он мог стоять и ощущать себя почти здоровым после приключения в особняке Эрледижен, вот как называлось это унылое место, оказывается. К счастью, Катерозе тоже была тут, изрядно напуганная, хотя зная её, это было сложно бы представить раньше. Она озиралась по сторонам с таким детским ужасом, что Райнхард молча обнял её за плечи и прижал к груди, поглаживая по волосам и чуть покачивая, как подросшего ребёнка, которого необходимо успокоить. Девушка дрожала крупной дрожью и, похоже, готова была в любой момент разрыдаться. В другое время император бы только иронически скривился бы, обнаружив на спутнице старый гольденбаумский мундир, но сейчас был рад этому. Белые лилии в причёске безнадёжно завяли, и пришлось их вытащить и выбросить себе под ноги.
- Не надо бояться, как-нибудь выберемся, - твёрдым, но ласковым тоном сказал Райнхард. – Не могу похвастаться богатым опытом, но у нас должно получиться, Катерозе. Успокойся, прошу тебя.
Она поспешно кивнула и глубоко вздохнула. Он услышал какой-то очень нехороший свист и быстро огляделся, страшно досадуя, что безоружен. Так и есть, ничего хорошего это означать никак не могло – обозримый горизонт тут был весьма скромен, но тропа, на которой они стояли, явно шла по дну какого-то ущелья, и хоть и позволяла развернуться целой монаде, но делала несимпатичный поворот, за который вовсе не хотелось отчего-то выдвигаться, а на макушках стен ущелья обрисовались отвратительные морды каких-то не то упырей, не то вурдалаков. Райнхард молча зарычал от досады про себя и толкнул ногой первый попавшийся под ногой камень. Это его движение привлекло внимание спутницы, и она инстинктивно посмотрела вниз, но он не видел этого, подняв голову вверх в отчаянной надежде увидеть или грозовые молнии, или звёзды, а там был только мрак.
- Райнхард, что это? – она почти вскрикнула, но как будто радостно, и он взглянул, даже не особо веря…
Лилии, которые он бросил под ноги, это они должны были там быть, а не то, что он увидел! Вместо увядших стеблей с белыми цветами на каменистой тверди лежали два добротных боевых палаша, без ножен, правда, но вполне годные к хорошей драке… Райнхард схватил оба клинка и быстро осмотрел, остался доволен.
- Катерозе, держи и к спине, сейчас они нам очень пригодятся, - с лёгкой грустью сказал он, по-дружески подмигнув напарнице.
- Я чую их, - тихо сказала та, уже совсем спокойно и как воин, готовящийся к атаке врага. – Что, уже высунулись?
Райнхард молча кивнул головой, и посмотрел ей в глаза долгим и ясным взглядом, будто или видел что-то ещё, или хотел запомнить то, что видел сейчас. От этого взгляда веяло тихим теплом, а не резким сиянием величия.
- Должно получиться, Катерозе, - с тихой грустью сказал он, - нам ведь не впервой так сражаться вместе, помнишь ведь?
Она лишь захлопала ресницами в ответ, и он покачал головой с лёгким недовольством:
- Кое-кто на Феззане пять лет назад очень хотел, чтоб я стал снова зрячим, верно? Мне оно было очень вовремя, когда мне принесли сына. Я поверил, что смогу снова видеть, и смог. Или скажешь, что ничего не подозревала об этом? Тогда как ты учуяла, где я нынче, если я сам этого не знал?
Девушка независимо пожала плечами, но без всякого напряжения, и спокойно ответила:
- Как не хотеть, чтоб выздоровел тот, кто, защищая сестру, взвалил на себя корону Рейха? Или я камня кусок, что ли? А кому не понятна такая очевидность – тот недочеловек, да и всё, по моему мнению.
- Ну, сестре оно оказалось совсем не надо, - грустно вздохнул Райнхард. – Может, она и права, что я больше мстил за свои страдания от этого, а не ради неё взялся за всё, но отступать было уже нельзя.
- Это был повод кидать тебя возле остывшего Кирхайса? – скривившись, прошипела Катерозе, как кошка, которой наступили на лапу. – Прости, ради Бога, что говорю это, но иначе, как предательством, это назвать нельзя. Моя мать вот не сочла нужным сказать отцу, что я появилась – того же рода поступочек, якобы из лучших побуждений.
- Ты ещё мне процитируешь «и враги человеку домашние его», - улыбнулся император, снова покачав головой.
Катерозе только охнула в ответ, старательно кивнув, и молча взялась левой ладонью за его левую ладонь, опустив палаш в правой к земле, как и напарник.
- Так-то лучше, - по-дружески усмехнулся Райнхард. – А потому спокойно, у нас нет прав проигрывать. Нигде.
Девушка глубоко вздохнула, кивнув головой, и будто вытянулась на дюйм выше.
- Да, мой командующий, - тихо сказала она. – Они уже достаточно близко?
- Скоро будут, - спокойно ответил он, скользнув на миг взглядом в сторону. – Катерозе, тебе называть кого раньше так приходилось – командующий? Ты ж вроде долго была в армии Союза, с кем я в компании?
Она вспыхнула, в её глаза вернулись грозные молнии, которых так боялись жители Хайнессена…
- Ни с кем, Райнхард, я наше офицерьё по званиям именовала, и пока моим командующим никто не назывался, - почти прохрипела она недовольным тоном. – А тебя моим императором все всюду называют, вернёмся, и я назову, когда захочешь.
Он улыбнулся, не желая скрывать, что доволен.
- Идёт. Особенно мне понравилось про то, что вернёмся, значит, я прав и всё получится, - он сделал ведущий жест, как в танго, и она автоматически отозвалась, сделав нужное па и замерев неподвижно.
Теперь она остановилась спиной к нему, и Райнхард осторожно прислонился спиной сам, затем чуть запрокинул голову и проговорил тёплым дружеским тоном:
- У нечисти нет прав на нас с тобой, Катерозе. Не забывай, даже когда устанешь.
- Да воскреснет Бог… - тихо прошептала она, поднимая клинок и хмуро оглядывая сплошной строй серых уродцев, кольцом наступавших на них.
- И расточатся врази Его! – прорычал в голос император, резкими движениями начиная кромсать наступающих.
Сумерки против ожидания не стали сменяться темнотой, вокруг даже как будто стало чуть светлее, да и ветер ослаб. Но работы палашам всё прибывало и прибывало – серо-зелёный, серо-бурый, серо-грязно жёлтый вал мерзких чудовищ за валом излучавших палящую ненависть вурдалаков, какие-то перепончатокрылые, членистоногие, крокодилообразные омерзительные уроды… Клинки кромсали отвратительную плоть, она, шипя, откатывалась прочь, превращаясь в какую-то мерзкую слизь, на которую было противно смотреть, да и некогда почти, но поверх лезло новое безобразное скопище… Непонятно, как здесь текло время, но усталость тут точно накапливалась так же, как на обычной планете с g около десятки, и по внутренним ощущениям бойцов, рубиловка шла уже второй час, не меньше. Райнхард успел вспомнить про себя все молитвы и применить все свои приёмы, позвать всех, кого было можно, но ничего не менялось. Он пытался даже разозлиться, но это получалось плохо и нисколько не помогало. Будь он здесь один – он так бы и дрался до потери пульса, как дразнились в детстве. Но он кожей чувствовал, что Катерозе устаёт, и очень сильно.
- Берём ближе к скале по твою левую руку! – прохрипел император напарнице. – Нужно подойти к ней!
Но на этот маневр также понадобилось слишком много времени, и когда он наконец удался, Райнхард всё же успел загородить спиной девушку от нападающих. Это было очень вовремя – краем глаза продолжая следить за ней, Райнхард увидел, что она оступилась и почти упала боком на каменную стену.
- Отдохни! – крикнул он и аккуратно выхватил палаш у напарницы левой рукой.
Та подчинилась столь инертно, что он порадовался про себя, что успел вовремя. С двумя клинками он даже чуть заставил отступить назад шевелящуюся стену нечисти.
- Эй, там, трусишка, который кидает мне эту падаль, - язвительно процедил сквозь зубы император, - а как долго ты будешь прятаться, а? Сам-то поди, поничтожней их будешь, да?
Тряхнуло, как от подземного толчка средней силы, и наступавшие непрерывно волны мерзости пропали с глаз долой. В лицо дохнуло морозной сыростью, пришлось даже поморщиться. Райнхард не менее ледяным взглядом оглядел опустевшее поле боя – у него было стойкое ощущение, что он в этот момент смотрит в лицо своему неведомому противнику, и метнулся к девушке. Та от усталости уже не держалась на ногах и почти лежала на левом боку, упираясь ладонями в каменный грунт.
- Катерозе, ты как? – Райнхард попытался спросить очень спокойно и уверенно, но понял, что это ему не полностью удалось. – Сильно устала, да? Ты не ранена, надеюсь? – он опустился рядом на колени.
Она подняла голову, и эта улыбка ему не понравилась – слишком лёгкая и светлая для просто уставшего бойца. И слишком ясный взгляд – таким смотрел Кирхайс за несколько минут до…
- Катерозе, ты что?! – вне себя от ужаса вскрикнул Райнхард. – Не… я приказываю оставаться со мной!
- Слушаюсь, командующий, - тихо, но вполне внятно проговорила девушка. – У нас пауза, стало быть?
- Да непонятно толком, что и как, - с огромным облегчением вздохнул он, даже не пытаясь скрыть то, что чувствует, - но ты не ранена? – он положил палаш рядом и приобнял её за плечи.
- Кажется, только вымоталась, на ранение не похоже, - вздохнула Катерозе, замучено тряхнув головой. – Но тоже плохо, я к такому не привыкла.
- Ну-ка, обними меня за шею, и держись так, должно полегчать, - вежливо приказал Райнхард. – Неизвестно, что нас ждёт, а один я никуда без тебя не двинусь, - он левой рукой крепко обнял за талию прижавшуюся к нему девушку, быстро взглянул по сторонам, и, не обнаружив пока никаких изменений в окружавшей их хмари, взялся рассматривать рукоять палаша, по-прежнему зажатого в правой руке.
Это полностью не осознанное движение, имевшее собой цель скорее успокоиться самому, оказалось сейчас более чем кстати. То, что он смог рассмотреть, повергло его в довольно сильное изумление, на некоторое время заслонившее все остальные мысли и чувства. Этот клинок, к которому рука уже успела привыкнуть – сколько ж ему сотен лет, получается? Просто и аккуратно, но слишком уж похоже на конец второго тысячелетия от Рождества Христова, сейчас так тонко гарду просто никто не старается проработать, да и явно не с конвейера модель, так что, поди, ещё до Первой Мировой на Земле сделан, когда ещё не то что космофлота – аэропланов не было? Что-то подобное приходилось видать в ранней юности в фильмотеке, но о том, чтоб подержать такую древность в руках, никто из будущих офицеров тогда и не мечтал даже. Интересно, можно ли будет захватить эту диковину с собой, когда наконец появится возможность убраться из этого мрачного места? Хотя ничто не сподвигало думать, что удастся скоро покинуть неопознанное серое ущелье, Райнхард упорно полагал, что это случится едва ли не через несколько минут. Если нечисть вдруг решила прекратить наступление, значит, впереди она же, но посерьёзнее, и отдаваться оценке её параметров вовсе не хотелось, а вот желание отвлечься от унылых перспектив происходящего хоть на что-то приятное было очень сильным.
- Какой же это год, интересно? – произнёс вслух император, любуясь старинным оружием. – И откуда?
- Тысяча восемьсот семидесятый, - вежливо ответил кто-то за спиной. – От Рождества Христова, разумеется. Из Кёнигсберга, континент Европа, планета Земля ещё.
Райнхард едва слышно, но командирским тоном шепнул напарнице: «Я встану, прикроешь мне ноги, если что» и не торопясь взялся подниматься, чуть разворачиваясь к возможному обладателю голоса, что ответил ему. Он делал это едва ли не медленно, спокойно двигаясь навстречу неизвестно чему, готовый постепенно воспринимать то, что его ждёт, и поначалу смотрел прямо перед собой ледяным взглядом, направленным в никуда. Так, Катерозе ухватила его колено ладонью, хорошо, теперь можно быстро, но не резко, не резко полностью обернуться и глянуть на то, что там оказалось за спиной, заслоняясь вооружённой рукой с поднятым вертикально клинком, руку чуть от корпуса на уровень талии, теперь смотрим прямо, можно.
Так. Ну, и на кого рассчитан этот дешёвейший трюк? Алые зрачки на фоне синих глаз очень заметны, знаете ли, и нечего копировать мне облик Кирхайса, если не можете эту деталь заретушировать, будто я не знаю сам, право, где мой друг сейчас и как выглядит. Уж явно не здесь и не так, по меньшей мере, это уж вражья сторона могла бы и сама сообразить, или настолько ум отшибло, так уже боитесь без мишуры подойти на то расстояние, где я могу достать клинком не напрягаясь…
- Истинный воин интересуется оружием, а не женщиной? – сказано учтиво, но нельзя ли сахара поменьше в голос, а?
Райнхард ярко улыбнулся, но одними губами, и сказал очень беззаботным тоном:
- С трудом верится, но руку ставит, как настоящий. Интересно, хорошо ли заточен? – продолжая любоваться лезвием, он медленно и плавно чуть сместил руку с оружием вниз, а затем молниеносным движением нанёс удар с резким подъёмом клинка вверх. Фигура, столь бесстыдно посмевшая принять дорогие сердцу Райнхарда черты, не успела полностью устраниться назад, и острие надорвало то, что успешно изображало мундир, а затем с треском разрезало его полностью пополам. Лицо и волосы постигла та же участь. То, что оказалось под этой бутафорией на деле, заставило Катерозе брезгливо взвизгнуть. Сутулая, худощавая до невозможности пародия на мужское тело без гениталий, да ещё мутного зеленоватого цвета, с небольшими перепончатыми отростками за спиной, сплющенный череп с ярко горящими жёлтыми гляделками, что и глазами-то назвать было сложно, и парой кривых мелких рожек, длинные кривые когти на тонких конечностях. Существо отскочило на безопасное расстояние, стуча по камням раздвоенными копытами и размахивая из стороны в сторону длинным тонким хвостом, разделённым на конце на три отростка.
- Как многому ты научился, белобрысый сопляк! – прошипело оно со столь густой ненавистью, что воздух вокруг него начал мерцать грязными багровыми отсветами. – Ничего, сегодня сочтёмся за все твои выкрутасы! Одним залпом покончим со всем твоим сборищем дружочков! Ты никогда к ним не вернёшься, понял?
Райнхард почувствовал, что спина начинает сильно мёрзнуть, и на шее не то заныли раны от шипов, не то вовсе захлестнулась невидимая удавка. Это было довольно тяжело, но ронять голову не хотелось очень, и он инстинктивно начал смеяться, весело и беззаботно, сам удивляясь своей этой реакции. Захват не ослаб, но и не усилился, удалось даже чуть приподнять подбородок, и смех получался вполне естественным. Райнхард почувствовал, что Катерозе снова дрожит, и левой рукой аккуратно потрепал её за волосы, как когда-то успокаивал малолетнего Эмиля, всякий раз нервничавшего, когда над ними нависала смерть.
- Катерозе, этот уродец, похоже, метит нам во враги, вот умора, ха-ха-ха!
- Да, это очень забавно, - с искренней иронией отозвалась девушка. – Очень смешно, право, - добавила она с ослепительной улыбкой, поднимаясь на ноги.
Император осторожным жестом обнял соратницу за талию, и приник головой к её плечу, продолжая смеяться. Катерозе ярко улыбалась, но по её глазам он понял, что она чувствует, как что-то невидимое пытается сдавить ему шею, и медленно на миг прикрыл веки: «Спокойно, сказал!». Существо в бешенстве сжалось в комок и забарабанило кулачками по камням, отчаянно визжа.
- Прекратите, прекратите, вам же хуже будет! – писклявым голоском проверещало оно наконец. – Что за наглость, право, я всех вас в пекле изжарю, всех, всех, всех! – и забилось в истерике ещё сильнее.
Люди не удостоили его даже взглядом, продолжая веселиться. Сумерки поблекли, сменяясь просто пасмурным днём. Уже опасаясь задохнуться от нажима извне и необходимости смеяться, Райнхард почувствовал резкое облегчение, удавка растаяла, а на плечи вдруг лёг его белый плащ…
- Вот Вы где, мой Император, - раздался над ухом знакомый голос, и от обычной лучезарной улыбки Миттенмайера даже внутри стало заметно теплее. – Простите, что припозднился.
- Нет, ты всегда вовремя, настоящий Ураганный Волк, - тихо и радостно усмехнулся Райнхард. – Спасибо.
- Не-ет!!! – взревело злобное существо, переходя на инфернальный вой. – Нееет, его здесь быть не должно, откуда он тут взялся? Его же закапсулировали, как он вылез, а?! Уууууууу…
- Были сложности? – вежливо спросил император, заглянув в глаза другу.
Тот с невозмутимым добродушием пожал плечами, продолжая улыбаться.
- Влип в какую-то паутину, что ли, да вдруг Ройенталь очень кстати так… и вот я здесь теперь, - он с явным удовольствием продемонстрировал старинный палаш, в точности такой же, как и те, что уже побывали в битве в этом ущелье...
Райнхард весело подмигнул в ответ и приложил сверху свой клинок, также продолжая улыбаться, и чуть прижал ладонью талию Катерозе, приглашая её сделать то же самое. Девушка с воодушевлением водрузила свой клинок поверх оружия сюзерена, и все трое торжествующе расхохотались, даже не сговариваясь.
- Зря смеётесь, зря! – прикрикнул на них злобный пришелец. – Вы всё равно отсюда не сможете уйти, а ваши соратнички и родня передохнут от горя над вашими тушками! И вас всех заберу к себе, всех, ждать недолго!
- Не подавать вида, что услышали, - совсем тихо скомандовал император. – Радоваться встрече, будто вовсе одни. Если Ройенталь с нами, значит, этот уже проигрывает.
Он с апломбом победителя неторопливо оглядел ущелье, там было по-прежнему пустынно и неуютно. Кусты и пучки травы не выглядели ничуть не симпатичнее при более светлом свете, что-то вроде неба было плотно затянуто серой облачностью. Хотя ветер вовсе стих, было радостно, что плащ наконец-то греет спину и плечи – настолько они всё же успели озябнуть. Солнце, свет! - взмолился про себя Райнхард, где же ты? Мы держимся, но стоим вплотную к гибели. Хотя бы солнце. Точно. Солнце. Солнце Правды, приди. Не за себя прошу, вон скольким я нужен, пощади их, пожалуйста. Помоги нам, мы ничего не можем сами, без Тебя. Услышь нас.
Вернувшись к друзьям с самой сиятельной улыбкой, на которую был способен, Райнхард услышал голос Катерозе с прежними интонациями, как совсем недавно в Сан-Суси:
- А кто в таком случае сейчас командующий у Ройенталя? Вот кого я о-очень хочу видеть, прямо сейчас!
Твердь под ногами ощутимо качнулась, как от сильного подземного толчка, раздался какой-то невнятный шум, правда, быстро стихший через пару десятков секунд или около того. Вокруг заметно потемнело, и вся тройка друзей молча в одно плавное движение встала спина к спине, приготовившись к атаке. Райнхард с удовлетворением отметил про себя, что все отлично чувствуют друг друга – если что, слаженно держаться них получится хорошо и долго… Уродливый враг ещё активнее продолжил злобствовать, уже неплохо стуча по камням всем своим тельцем, а не только барабаня кулачками:
- Накликала, гадина, накликала! Будь ты проклята, рыжая поганка! Кабы не ты, уже всё давно было бы как надо, нет, вечно лезет, встревает, мешается! Дались тебе чужие карты, негодная!
Откуда-то сверху хлынул сильный сноп белого света, выжигая яркий круг позади него в нескольких метрах. Затем в этом светлом конусе стали проступать какие-то ещё неясные фигуры…
- Ко мне по бокам, - тихо приказал соратникам император. – Поглядим, что за позиция получается тут.
Он успел заметить, с каким искренним изумлением уставился на новое зрелище Миттенмайер, и как вежливо-выжидательно глядит на яркое сияние Катерозе, будто уже догадывается о дальнейшем. Сам он также не чувствовал опасности, и когда белое свечение чуть ослабло, и посреди него обозначилось несколько рослых воинов, даже не удивился толком. Такие белые мундиры он видел единственный раз в жизни – когда путешествовал по преисподней в компании Оберштайна и Лютца, и носил этакое облачение Кирхайс… Командир этого незнакомого взвода, что ли, был ещё выше его тогдашнего, сложен с заметным совершенством линий, носил яркие тёмные волосы подлиннее той гривы, что удалось отрастить прежде, чем её подло отсекли, и смотрел столь пронзительным взглядом ясных серых глаз, что не оставалось сомнений, что видит тебя всего насквозь и знает о тебе всё. В правой руке у командующего новоприбывших воинов как будто был похожий палаш, но… лезвие представляло собой отнюдь не металл, а яркий сгусток пламени, и вовсе не холодной плазмы из дюз древних кораблей, а вещества из недр действующей звезды – и откуда это было так ясно, думать совсем не хотелось. Созерцание этого невероятного зрелища вызывало внутри радостный восторг у людей, но не то было с их противником – бесновался он куда активнее, чем ранее, и демонстрировал отнюдь не шуточную досаду.
- Но это же несправедливо, - верещал он, не утихая, уже в сторону незнакомого командира, - этот сопляк отнял у меня всё, а вы ему позволяете! Я старался, всё подготовил, Рейх должен быть пасть под натиском Союза, и вдруг появляется этот негодник и ломает всё, всё ломает! Он забрал у меня Галактику, не оставив мне даже моей исконной территории Союза, а вы еще ему и помереть не позволили! Зачем, чтоб он отнял мою законную добычу, Ройенталя, да? Где это видано, чтоб у меня отбирали то, что моё по праву? Он позволил вашим крестопоклонникам захватить весь космос, ещё и сам туда же двинул! Столько было приличных императоров – нет, этот безобразник полез в герои! Отдайте его мне, это будет честно! Отдайте, он мой!
- С каких это пор отец лжи у нас рассуждает о чести? – с весёлым смехом проговорил тот, к кому было обращено всё это бурное воззвание, и по ущелью поплыло нежное, приятное благоухание. – И с чего ты взял, что имеешь право на того, которого четверть века погубить пытаешься своевольно? Он столько раз доказал, что не хочет быть твоей добычей, что даже обсуждать это глупо.
- Так заберите его к себе сами, раз он вам так нравится, и дело с концом! Сколько же можно баламутить его присутствием мир? Он уже лишние пять лет живёт! – продолжало вызверяться злобное существо.
- Вот что нам делать, не тебе указывать, вообще-то, - ясно улыбнулся собеседник, чуть склонив голову. – А ты оставь в покое того, кто тебе не принадлежит, и ступай туда, где твоё место. Прочь, - он направил острие своего оружия в его сторону, и существо с истошным визгом сначала резко уменьшилось в размерах, а затем, превратившись в серую невзрачную змею, исчезло среди камней.
Райнхард вежливо прижал руки соратников, повелевая стоять на месте, и шагнул навстречу этому командиру. Затем двинулся вперёд, держа палаш рукоятью вперёд на вытянутой руке. Отчего-то шагать стало очень тяжело, как будто гравитация резко выросла в несколько раз. Белое сияние за спиной пришельца грозило глазам новыми слезами, но думать об этом совсем не хотелось, зато припомнилось, где он мог его видеть раньше. Всё верно, Вермиллион, опасно качнувшаяся «Брунгильда», только что её капитан и Кисслинг уговаривали его покинуть борт, и те загадочные три шага, которые Кисслинг успел сделать к нему перед мощным толчком палубы… Вражий корабль, который нёсся на них в упор, будто желая протаранить, Райнхард тогда даже инстинктивно сделал известный жест «Сгинь!», вот тогда и появилось за бортом такое сияние, растворившее эту опасность бесследно, будто в кислоте. От этого воспоминания смотреть стало чуть легче, стали лучше видны те, кто стоял рядом с тем, к кому шёл по тропе правитель Галактики, не обращая внимания на головокружение и будто наливающиеся свинцом при каждом новом шаге ноги. Стало трудно дышать, но Райнхард не собирался останавливаться – из-за плеч внимательно и спокойно смотревшего на него грозного командующего он уже различил знакомые черты, бездонные синие глаза под рыжей чёлкой слева, и чёрную, как смоль, мощную прядь над тёмно-карим и ярко-голубым глазами справа… Кирхайс и Ройенталь, как же здорово, что вы глядите на меня так, я когда-то хотел поменяться с вами местами, похоже, это случилось, что ж, так тому и быть, получается. Наверное, выход был, мы просто не заметили, как поётся в песенке у нашей смены с этим белым цветком на гербе. Как говорится, план был неплохой, да только подкачало исполнение – я не вступаю в безнадёжный бой, ведь не способен к саморазрушению…
Когда осталось что-то около вежливых трёх метров, Райнхард медленно, так как в любой момент мог рухнуть от перенапряжения, опустился на правое колено и низко, до самой тверди, склонил голову:
- Благодарю за помощь, Михаил. Подскажите, как отсюда попасть в Сан-Суси, мы тут блуданулись, сами не поняли, каким образом, - голос был отчего-то слишком глухим, но важнее сейчас было удержаться, не грохнувшись в рост, как когда-то Мюллер перед ним самим после катастрофы с крепостями.
Возможно, это были и не пустые опасения, но едва ли не сразу, пауза была очень краткой, Райнхард ощутил, что его надёжно подхватили под левое плечо, приглашая встать, и без колебаний подчинился. Колени предательски подогнулись, намереваясь уронить тело, но едва он смог поднять лицо и услышал, что ему говорит архистратиг, как вся накопившаяся немощь вмиг улетучилась бесследно.
- Стало быть, в Сан-Суси, а не к нам, Райнхард? - от ясной улыбки веяло ощутимым теплом, как от летнего солнца. - Отчего же так-то? У тебя ж три несовместимых с жизнью ранения за раз, не много ли?
- Меня там мои люди ждут, и семья, - с трудом выговаривая слова и ощущая себя неловким ребёнком, пожал плечами император. - Я не могу их сейчас оставить, они с ума от горя сойдут. Что касается ран - мне сказали, что я выздоровею, разве не так?
Он не мог понять, с каким именно светлым чувством смотрит на него собеседник, и уже бы начал паниковать, кабы не чувствовал успокаивающего все возможные страхи и тревоги тепла, постепенно разливавшегося по телу. Оказывается, он не просто замёрз, а натуральным образом заледенел - неужели это случилось не здесь, а действительно тогда, когда сестра отключила связь, даже не попрощавшись с ним? "Да, - услышал Райнхард, хотя вслух ни одно слово не было произнесено. - Но что за беда, у тебя ведь есть уже настоящая сестра, верно?" А и верно, подумалось уже само, сестра во Христе у него есть, самая что ни на есть настоящая...
- Выздоровеешь, раз сам хочешь, - сказал вслух командир воинства небесного. - Будь по-твоему, у тебя действительно ещё есть, чем заниматься, - он обернулся к своим спутникам и с добродушным смехом проговорил им. - Плохо вы у него учились все, чуть что - так сразу все мысли про Вальгаллу у вас у каждого, ага. Гордецы несносные, - он оставил собеседника стоять и глазеть на свою свиту, и чуть отошёл в сторону.
Император обомлел - перед ним стояли на вытяжку все его погибшие адмиралы и офицеры, кроме Ройенталя, которого отчего-то не было уже здесь. Кирхайс очутился рядом, как раньше, очень давно, и негромко произнёс в их сторону:
- А я вам говорил, что так будет, верно? Торопиться славно погибнуть - ложная доблесть.
Райнхард фыркнул с высокомерным апломбом и подбоченился:
- Так, что, и здесь тоже без Оберштайна не обойдёмся? Даже не надейтесь, мне он там нужнее, я сказал. Вольно. Кирхайс, отойдём, - он резко повернулся и сделал несколько шагов в сторону, увлекая друга за локоть, как незадолго до их единственной и последней ссоры.
Прежде, чем удалось закончить этот маневр, в поле зрения попало кое-что очень интересное: Катерозе и Миттенмайер тоже были уже не одни. Девушку было еле видно, ещё и со спины - она почти полностью утонула в объятиях Ройенталя.
- Кирхайс, ты кулон мне присылал? - поспешил решать вопросы Император, боясь, что времени может оказаться до ужасного мало.
Тот вежливо кивнул и по-прежнему тихо подсказал, как и в юности:
- Просто доставлявший его сейчас очень занят, опекая своего потомка, тот крепко увяз в наземном бою. Он же подтвердил, что с тобой случилась беда, и мы все успели вовремя. Не волнуйся, Райнхард, всё идёт хорошо.
Райнхард ощутил заметное головокружение. Итак, присутствие основателя Рейха ему не в бреду от лихорадки привиделось там, на каменном полу подвала, когда он ощущал себя едва ли не полностью уничтоженным. Это был, пожалуй, единственный эпизод, когда его кто-то по-отцовски поддержал. Но потомок кайзера Рудольфа... значит, последний Гольденбаум жив-здоров. Бедный Оберштайн, в таком случае, хотя Райнхард всегда считал себя виноватым перед этим ребёнком, что сгинул где-то на Хайнессене. Сейчас парню восемнадцать, получается, я уже адмиралом в эти годы был. Стоп, опять Хайнессен, и наземный бой сейчас, Катерозе очень нервничает из-за какого-то названного брата, который без спроса ушёл туда, спальня в Сан-Суси... Так вот кто у нас козырной валет-то получается, и звать его Йозеф, точно...
- Что мне делать с этим Гольденбаумом, Кирхайс? Я же нелегитимен из-за него, получается, но тронуть его просто не смогу позволить.
- А нет никакого Гольденбаума, Райнхард, - с вежливой улыбкой ответил его друг, как и прежде, глядя с радостью и восхищением. - Есть иеромонах Йозеф Экселленц, вице-командор ордена Белой Лилии, никому в Галактике не известная персона. Всё.
- А в Изерлонском коридоре незадолго до гибели Яна ты приходил? - по-деловому кивнув в ответ на ошарашивающую новость, продолжил по следующей теме император.
Кирхайс заметно помрачнел и отрицательно покачал головой.
- Увы, это был не я, наведённая галлюцинация из вражьей конторы. Ты был сильно ослаблен, и провокация сработала. Но в итоге всё же к лучшему, тебе нельзя было ещё дольше оставаться в той проклятой зоне, не зря же там трое наших полегли со своими людьми.
- Не понял, разве не во вражьих интересах было, чтоб я остался там навсегда или просто умер сразу после выхода? Лучший в таком случае вариант - втянуть меня в длительную возню, а не устраивать переговоры.
Так вот отчего Хильда была против той кампании, подумалось вдруг. Она чувствовала, что мы лезем навстречу смерти, но не могла это обосновать словами. Может быть, все её заигрывания насчёт "помириться с кронпринцессой" только эти мотивы под собой и имели? Лучше бы она женскими чарами тогда пользовалась - всё же эффективнее, да и взаимно приятно...
- Просто вражий лагерь был не один, и у них интересы не везде совпадали, - весело подмигнул Кирхайс. - Как, впрочем, и нынче, когда они все решили взять реванш. Однако результатом явилось в основном то, что удалось выдернуть наших погибших из небытия, и опять с твоей помощью, Райнхард.
- Не понял? - красноречиво пожал плечами император, ещё более красноречиво взглянув на друга.
- Когда ты начал кричать, я и Ройенталь услышали и метнулись туда, где мы встречались прошлый раз. Потому и в подвал за тобой не мы двинули, а кайзер Рудольф, - в глазах Кирхайса кроме светлой радости появилась ещё заметная скорбная нота. – Но тебя услышали и там, и стало возможным просто забрать к себе разбуженных тобой наших. Успели.
- Хорошая новость, - с удовлетворением фыркнул Райнхард, - ради такого дела спину не жаль даже... Но я ничего не помню, слишком больно было. Может быть, я ещё и Яна Вэньли вспомнил, а? - с лёгким смешком добавил он.
Кирхайс неодобрительно покачал головой.
- Слава Богу, нет, - спокойно сказал он. - Но даже если бы так и произошло, то без толку. Дело в том, что Ян на самом деле ничего не хочет и не хотел. Поэтому его просто нет, нигде.
Райнхард вдруг улыбнулся совсем по-мальчишески и стал похож на себя самого в ту самую ночь, когда с колоссальным воодушевлением протягивал руку единственному другу во всём тогдашнем окружающем мире.
- Жаль. А мы, стало быть, завоевали Вселенную, да, Кирхайс? – и он прежним игривым жестом, с каким когда-то говорил «это наша победа», взялся пальцами свободной руки за крепкое крыло за спиной у друга. – Какие мощные, этак кораблей не надо, чтоб пройти по космосу, да?
- Да, кораблей не надо. У тебя позже тоже такие будут, когда станешь прадедушкой, - с тихим смехом ответил собеседник. – Да, завоевали, получилось, Райнхард, осторожнее, пальцы ошпаришь ненароком.
- А что будет, если тебя утащить отсюда к нам? – Райнхард, играя, собирался резким движением обхватить друга руками за шею, но тот упредил его, поймав за плечи. – Ну, хоть ненадолго, Кирхайс? Сестру бы навестил…
Кирхайс чуть сжал ладони, отчего Райнхард ощутил себя ребёнком в руках взрослого мужчины, и со снисходительной улыбкой очень взрослого ласково сказал:
- Не нужно, Райнхард, да и отдыхать нам с тобой некогда. Тебе пора, выздоравливай и пока слушайся госпожу Катерозе, хорошо?
Мальчишка вовсе не желал сейчас вновь становиться императором и воззрился на собеседника с таким молчаливым изумлением, что тот добродушно рассмеялся:
- Ты ведь сам уже понял, кто твоя настоящая сестра, и я тоже называю её госпожой, а как же? Кто же будет брать в жёны твоих племянниц, как не её сыновья?
- Логично, - весело рассмеялся уже Райнхард, беззаботно помотав головой. – Но я скучаю без тебя, Кирхайс.
- Делай, что должно, и пусть будет, что будет, мой император, мы не прощаемся, - глаза Кирхайса снова стали бездонными, во всё мыслимое и немыслимое небо, и белая благоухающая пена обступила друзей.
Райнхард понял, снова что что-то происходит помимо его желания, и ещё успел заметить, что стремительно падает куда-то в белой тьме, пропитанной запахом лилий. На руках ещё осталось тепло от ладоней Кирхайса, но самого его уже не было рядом. Горько вздохнув, император поник головой, и тут понял, что глаза его отчего-то закрыты. Предстояло открыть их, что бы не ждало на этот раз. Как не хочется, кто бы знал. Но и выжидать нельзя, эх. Вперёд, император, корону снять невозможно, даже с головой. Ну же, одно движение глаз, действуй. Права уставать тебе тоже никто не давал. Прыгай.
Райнхард открыл глаза. Со зрением было всё в порядке, но спину жгло яростным огнём, да и голова оказалась с пульсирующей мигренью. В спальне царил серый предрассветный сумрак. Теперь нужно было рассмотреть, что ещё изменилось…