Она встала с кресла и потянулась. Потянулась так, что в спине что-то хрустнуло. Так с поднятыми руками и подошла к зеркалу. Она была само совершенство. Когда сегодня впорхнула в холл клиники, какой-то клиент замер и отрешенно пробормотал -"Красавица!" Узкое лицо, скулы. Скулы - это очень важная деталь, без скул нет такой красоты, когда поворачиваются за тобой и выворачивают шею до предела с риском попасть после этого в кабинет мануальщика. Кожа с оттенком кофе. Такая, как будто загорала в Италии в горах среди блеска снега в окружении нарядных пряничных домиков.
Она и правда только что вернулась с горнолыжного курорта на границе Италии и Тироля. Совсем светлые вьющиеся волосы как у пышногрудых немецких девушек на рекламе пива. Не хватало только белой блузки с оборочками и слишком откровенным декольте, да сарафана с утянутой талией, чтобы поражать воображение бюргеров в тирольских шляпах перед кружками пенистого пива. Губы. Губы были именно такими, как нужно. Коралловыми. И улыбка таилась в уголках рта, когда ее кто-нибудь рассмешил. А глаза.. Стальные, гипнотические. Задерживаться в них не рекомендовалось - она была экстрасенсом.
Кожаное зеленое кресло стояло перед окном. Она сидела спиной к клиентам в кабинете доктора Травникова, звезды психотерапии. Он использовал ее дар в особо тяжелых случаях, когда от пациента отворачивались все. Безнадежные клиенты подписывали договор, в котором отказывались от каких-либо претензий, если что-то пойдет не так. Но они безропотно соглашались. Надеяться-то было уже не на что.
Доктор подобрал ее в детском доме и оформил опеку. Так она и жила у него с тех пор. Она и собака Джерри с длинной до пола рыжей шерстью и добрыми влажными глазами. Вечером она поджимала под себя ноги на диване и погружала нежные пальцы в шерсть Джерри. И уплывала. Замирала и сидела так. Где она витала в это время, она и сама не могла потом вспомнить. Потом они с доктором пили жасминовый чай. Тонкий прозрачный фарфор, серебряные ложечки. Смотрели как пляшет огонь за чугунной решеткой в камине, отделанном зеленым мрамором со светлыми прожилками.
У доктора был загородный дом со старинной темной мебелью. Отсвечивали бронзой корешки изумительных книг, перед камином на полу лежала мохнатая медвежья шкура. В воздухе растворилась тишина, которую нарушал только бой часов. Деревянных, с позолоченной металлической девушкой, качающейся на качелях в ритм уходящим минутам и утекающего в вечность времени. Могли сидеть долго, до полуночи. Доктор читал вслух, шелестел страницами, а она мечтала, иногда проваливалась куда-то, а потом опять слышала монотонное чтение. Если бы Вы могли жить в этом доме, то абсолютное счастье окружало бы Вас задумчивым тихим утром с крадущимся из-за прозрачных муслиновых занавесок солнечным лучом и ночью, когда бархатная темнота таилась по углам за темными боками деревянных дубовых шкафов.
На этот раз пациентка была странной. Слишком бледная, бесцветная, как будто провела все время в подземелье. Через прозрачную кожу просвечивали вены. Сцепила пальцы.
-Ложитесь на кушетку и расслабьтесь. Спите.
Она подошла и погрузилась в сознание пациентки. Долго блуждала по лабиринтам воспоминаний и искала то, за что можно было бы зацепиться. Потом увидела маленькую девочку со светлыми волосами, совершенно такими, как у розовощеких кукольных девчушек на немецких рекламных картинках. Она шла за ней по темной аллее с длинным рядом муаровых стволов деревьев. Девочка вздрогнула и обернулась. Знакомые скулы, коралловые губы. Cтальной взгляд.
-Просыпайтесь!
Девушка тормошила пациентку. Она медленно приоткрыла глаза.
-Здравствуй, мама!