Утро. Глава 13
13
Утро.
Как бы не было хорошо, тепло и уютно в домашней постели, в которой так и
хотелось нежиться, потягиваться, чтоб все косточки сладостно распрямились и встали на
свои места; никуда не спешить, и улыбаться от того, что пришло
новое утро и ты жив, здоров, полон надежд и уверенности, что уж сегодня-то у тебя всё
будет хорошо, хотя бы потому, что рядом никто не храпит, и не топает сапожищами
дневальный у тумбочки, - сон окончательно покинул меня по армейской привычке ровно в
шесть часов. Было ещё совсем темно, и мама ещё не вставала; а ей сегодня надо было на
работу. Она работала в последнее время сестрой-хозяйкой в стационаре железнодорожной
больницы. Было очень тихо, даже не слышались гудки локомотивов со станции, будто и там
перед рассветом все задремали. И мне ещё не хотелось вставать, и думать ни о чём не
хотелось; но как бы я ни старался улечься поуютнее и подремать ещё часок-другой - у меня
ничего не получалось. Да и моя любимица - кошка Василиса - всю ночь проспала со мною,
свернувшись калачиком, и при малейшем моём движении она непременно начинала мурлыкать,
как бы успокаивая меня.
"Да... да... Лишь однажды мы живём, - вдруг вспомнил я сказанную кем-то фразу.
- И другого раза жить нам не дано..."
Нет, далеко не первый раз пришла мне в голову такая мысль. "Любое живое существо
рождается для чего-нибудь, - рассуждал я. - Даже, вон, кошка - и та нужна, чтоб мышей
гонять да мне свои песни мурлыкать. И я для чего-то, ведь, нужен, раз родился! Родился -
пригодился... А я до сих пор не знаю - для чего я?.. Рано или поздно - мне всё равно
нужно решить этот вопрос... никуда от него не деться. И армия - это только отсрочка... Я
год назад не смог решить этот "ресбус-кроссворд" - как говорил Райкин, - вот и отсрочил
на два года... Ещё год остался. А что потом?.." - рассуждал я, но, как и раньше, -
ответа не видел. И эти размышления портили мне приятные ощущения от тёплой мягкой
постели, от домашней спокойной обстановки. Да и хорошая мысль в голове вертелась: "Худо
ли, бедно ли, но все мои грехи и страхи за них - теперь в прошлом; я освободился от них,
и теперь свободен жить дальше без этого груза. Осталось только... догадаться - как жить!
Ну, не могу я жить: нажравшись от пуза и поплёвывать в потолок! Не видел я в этом
никакого удовольствия и, тем более - счастья! Мне надо было непременно что-то делать, да
чтоб ещё и смысл в этом делании был! Такой я... "свихнутый", что ли?"
А мама уже встала и хлопотала по хозяйству, пока я мучил себя вопросами и
портил себе этим утро, а потом она подошла и ко мне.
- Ты уже не спишь? А я поросёнка и кур накормила. Тебе готовить ничего не буду:
со вчерашнего еды осталось навалом, в холодильнике всё найдёшь и разогреешь. Будешь со
мной завтракать или поваляешься ещё?
Я пожал плечами.
- Да... не знаю. Ещё не проголодался. Если - только за компанию.
И, решившись, я уверенно встал. Пока я умывался и ходил на двор, мама
приготовила завтрак.
- А хорошо подморозило за ночь, - заметил я. - А там, где я служу, ещё довольно
тепло, только дожди часто поливают.
- Конечно, там же Россия, и климат другой; а тут Сибирь, - почему-то вздохнула мама.
- Мама, а я ехал сюда на поезде, и он проходил по тем самым местам, где мы
родились, - догадался я о причине её вздоха. И ещё... мне страшно хотелось расспросить
маму - об отце, родном отце. Но я навсегда запомнил, как однажды, ещё мальчишкой,
поинтересовался о нём, и как она оборвала все мои вопросы: "Никогда, слышишь, никогда
не напоминай мне о нём! Нету его для нас: умер, сгинул к чёрту в тартарары! Пожалей ты
меня: забудь о нём!" И в то же время... постоянно, сколько себя помню, она - стоит
только мне сделать что-то по-своему, "показать свой характер" - непременно сердито
замечала: "Ну... весь в родного батюшку! Такой же... настырный!" И... волей - неволей,
мне порой думалось, что... раз она отца моего так ненавидит - а я "весь в него", и
постоянно напоминаю ей его, то и... меня она только... терпит.
- Да... - согласилась мама и на какое-то время задумалась. - Знаешь, Илюша, а я
хотела поговорить с тобой... серьёзно, ещё вчера вечером, но не получилось. А нам надо
поговорить...
Я терпеливо ждал, не перебивал её... Я умел слушать.
- Тут такое дело... В субботу надо будет поросёнка заколоть на мясо, хватит его
уже кормить... Да и морозы начинаются, мясо уже не пропадёт. Не беспокойся! Я хорошо
знаю, что ты этим не занимаешься, ты и мухи не прибьешь. Но помочь надо будет, сынок.
Заколют без тебя. Придёт один человек... Он всё сделает. Только ты... присмотрись к
нему. Я имею в виду: познакомься с ним... поближе. Хорошо? Его Николаем зовут.
"Вот оно!.. - враз понял я, о чём сейчас пойдёт речь. - Придёт этот... "мастер,
который... с интересом"". - Я продолжал молчать и ждать: я чувствовал, что это только
прелюдия к основному разговору. Но мама уж слишком долго не решалась продолжить разговор
и молчание неловко затянулось. Мне стало совестно: ведь я же догадался о том, что она
хотела мне сказать... и решил помочь ей.
- Хорошо, мам...
- Илюша... - мама не могла подобрать нужных слов. - Илюша, ты только пойми
правильно, сынок, и не обижайся на меня! Понимаешь... Я всё одна да одна... Ты далеко,
служишь... А мне каково одной? Да и... потом... - мама вновь надолго замолчала. - Мне,
ведь, только сорок лет!.. У тебя, ведь, всё равно будет своя семья, свои дела, а я...
- и мне в её голосе послышались слёзы.
- Не надо, мама...
- Что - не надо? - встрепенулась она.
- Не надо так... расстраиваться! - я даже чай отставил в сторону и посмотрел ей
прямо в глаза.
Я видел, что она меня не совсем понимала, сомневалась. Ей нужны были конкретные
слова. Но и я что-то сильно разволновался, даже покраснел и... и виновато опустил глаза.
- Конечно, мама... Я понимаю... Я не против... Я не буду мешать... Меня ещё целый
год не будет! Ну, и... чего ты будешь одна? Да и потом - я всё равно не буду помехой,
я всё равно... буду устраивать свою жизнь... А тебе надо налаживать свою жизнь! -
наконец-то я высказал всё то, что было так трудно сказать! - Только, мам... чтоб это всё
у вас серьёзно было, - почему-то тяжело добавил я, совсем не ожидая той реакции от мамы,
которая последовала; я даже вздрогнул и ещё больше покраснел.
Мне показалось, что мама охнула, осеклась и тоже... покраснела! "И как я,
здоровенный дурак, не смог догадаться раньше, что будь у них всё серьёзно и нормально,
то у них был уже целый год - и сойтись и жить нормально! И... без меня бы всё сладили!"
- крепко выругал я сам себя за недогадливость... и даже растерялся... и не сразу
нашёлся, что сказать. Видел я и хорошо помнил фильмы: и "Зимнюю вишню" и "Осенний
марафон" - и мне всегда были неприятны те чувства, которые они оставили во мне...
- Я и ждала тебя, когда ты приедешь, чтоб поговорить с тобой, - сказала мама,
будто прочитала мои мысли! - Понимаешь... у него есть семья. Но они... уже почти и не
живут... ждут развода. Да никакой жизни там у них уж и нету. Так только... И я не знала:
как ты... что ты... скажешь? Ну, а теперь!.. Теперь!.. - мама вдруг повеселела, и
слёзы... настоящие слёзы заблестели в её глазах.
- Ты умный у меня!.. Всё понимаешь! Спасибо, сынок! - прошептала она и вытерла
подолом фартука покрасневшие глаза. - Ну, а в субботу вы познакомитесь. Я знаю, я
уверена, что он понравится тебе! - повеселела она.
- Да мне-то что... Главное - тебе чтоб нравился! Вам жить! - облегчённо вздохнул
и я, будто огромная ноша свалилась с меня, и стал допивать чай. А мама стала собираться
на работу.
- Мама, а он... шофёр, на КамАЗе? - наверное, в первый раз в жизни ляпнул я,
совсем не подумав! И ещё слова мои звучали в воздухе, а я уже испугался: зачем я их
произношу!?
- Откуда ты знаешь? - очень удивилась мама, даже остановилась посредине кухни.
Я пожал плечами равнодушно, хотя сердце-то у меня ёкнуло!
- Да я так... просто спросил, наугад, - пробубнил я, а сам глаз на маму не поднимал.
- Да, он шофёр на КамАЗе. Ещё могу сразу сказать, чтоб знал: у него две дочери,
уже большие. Одна школу заканчивает, а меньшая - в седьмом классе, что ли, не помню. Но
они его... и за человека не считают! Всё, что им от него нужно, это: чтоб он им деньги
приносил - и всё. Да, не хочу об этом даже говорить, - отмахнулась она.
А мне не давал покоя ещё один вопрос, давно он "вертелся" у меня "на языке", с
самого детства, а теперь вдруг так "подпёр", что не было уже никаких сил сдерживать
себя, да и обстановка благоприятствовала, и я не выдержал... спросил:
- Мама... можно тебе один вопрос задать? Только ты, пожалуйста, не обижайся...
- Что ещё? - напугалась мама, а потом помягче, - Ну, спрашивай.
- Мама... а, вот, ты, когда убегала со мной, маленьким, тогда... - ты убегала
только от... Алексея? Только он был причиной, или... у тебя ещё какая-то цель была, мечта?..
Мама искренне-удивлённо посмотрела мне в глаза.
- Что-то ты нагородил, что я ничего не поняла... Что ж мне было делать: вновь
голову ему подставлять, чтоб добил уж совсем, что ли? А рано или поздно - он бы сделал
это, я даже не сомневаюсь. А какая ещё могла быть цель? С чего ты выдумал?
- Да, ты права, мама - ты не поняла меня, я не то спрашивал, - вздохнул я. - Я-то
имел в виду... может, мечта у тебя какая была?.. Ну... мир посмотреть, новые места?
Новостроек тогда много было.
- Ничего у меня не было... Ты был, и страх... У меня, после сотрясения мозга, как
после контузии - панический страх был. Кажется, что я смерти так не боялась, как его...
твоего родненького.
Я уже жалел, что начал этот разговор, но... решил уж разом всё кончить,
разрешить все вопросы:
- Мама, а... про отчима... Семёна, ничего не слышно? - не смело, спросил я,
хотя до последнего сам от себя не ожидал, что спрошу.
- Летом ещё, в конце августа вызывали меня раз... в морг, на опознание, -
неожиданно-спокойно ответила мама, нисколько не удивившись моему вопросу (меня всегда
поражала её способность быстро успокаиваться, "брать себя в руки"). - Утопленника нашли
на водохранилище. В сетях, говорят, был запутанный. А меня вызвали потому, что не свежий
был он, а уж давно в воде лежал, даже разложился весь... и опознать никто его не мог. Ну
и... меня вызвали: может, я опознаю, по одёже, там, по зубам... Да я и не рада была, что
пошла - ну и насмотрелась там! Меня потом неделю полоскало... и дрожь во всём теле
была, никак не унималась, не проходила. Я уж хотела врачу показаться... Да хорошо - на
работе Наталья Захарченко какого-то лекарства дала, импортного. Я всего две таблетки
выпила... на ночь - и всё прошло.
- Ну... и что? Он был? - спросил я в волнении.
- Нет, конечно. Этот - длинный какой-то, да и зубы золотые. У Семёна их отродясь
не было... Сказали б про зубы сразу - я бы сроду не пошла в морг!.. И чего этим мужикам
дома не сидится? Не то б без рыбы померли! Вечно ищите себе приключений на задницу! Все
вы мужики - только о себе думаете... Как ты думаешь: могла ли я спать спокойно, когда ты
в армии, а тут... то один оцинкованный гроб с Афганистана пришлют, то другой?.. То
смотришь, как солдатика у вокзала встречают... то без ног, то без рук. Аж жуть! А мне,
как нарочно, на работу и с работы мимо вокзала ходить приходится... И каково нам-то,
матерям, всё это пережить? А?.. - Мама не на шутку разворчалась.
- А к чему это ты Семёна вспомнил? - вдруг, как бы опомнившись, спросила она, и
посмотрела мне прямо в глаза, и её взгляд, как рентген просветил меня насквозь, будто
высвечивая: а нет ли чего "тёмного" за моими словами?
- Да я вчера, когда пошёл из дома, то на новостройках, на развалинах... мужика
видел. Правда - со спины только, но... на нём была фуфайка похожая, а, главное, - шапка!
Точь-в-точь такая же, как у отца была: рыжая, собачья… - с запинками, под пристальным
взглядом, стал я рассказывать вчерашний случай.
- Да, мало ли таких фуфаек, и шапок таких... похожих!? - отмахнулась мама и,
успокоившись будто, пошла собираться на работу. - Да и сам, своей головой подумай: какой
резон Семёну было уходить из дома и, тем более - скрываться от нас? Не из того он теста,
чтоб кому бы то ни было оставлять за так - то, что он сам, своими руками построил; я
имею ввиду - этот дом. Не такой он. А шапку - бомжи могли и на берегу найти.
- А зачем бомжу было от меня прятаться? - засомневался я, но мама ничего не
ответила. - А я вчера напугался: так показалось, что это он! Так похож! Правда - со
спины, лица я не видел. Помнишь, мама, на нашей фуфайке хлястик оторвался, и ты вместо
него чёрный поясок пришила? Та вот, у этого мужика на спине тоже что-то чернело, да я не
разглядел... А потом этот мужик, как сквозь землю провалился, растворился где-то в
развалинах. Я попробовал его найти - да там подвалы такие тёмные, можно ноги переломать
или провалиться в какой-нибудь колодец.
- И нечего тебе там шариться: там, и вправду, бомжи обжились. Даже милиция туда
не суётся. Смотри: и тебе башку-то открутят! Мы теперь там... не ходим, и ты не ходи.
Вон, по улице до вокзала, а там - куда хочешь дальше. Да, сынок, я никогда и подумать не
могла, что люди могут так опуститься и превратиться... я даже не знаю - в кого... Как
их назвать таких? Просто - в нечисть какую-то! Ничего человеческого в них не остаётся.
Нагляделась я на них: как зима начнётся, морозы ударят - так их в больницу везут
обмороженных, а то - сами приходят. Да такие чёрные, грязные, обросшие! Бывает: вши на
них так и копошатся коркой, аж волосы шевелятся, просто - жуть! Противно, а выгнать -
нельзя: больница, не имеем права... Да, Илюша, пока ты в армии служишь, всего-то год, -
а жись вокруг так поменялась! Что раньше было просто и понятно, то теперь... ничего не
понятно. И жить всё страшнее: не то, что не знаешь, что завтра будет, так и сегодня не
знаешь - жив ли останешься, не прибьют ли, не ограбят... Потому ты - отдыхай, сиди дома,
лишний раз не ходи никуда, особенно - вечерами...
14
"Пожелай мне удачи..."