Конкурс Копирайта -К2
Друзья, К2 и секундант сердечно приветствуют вас!
С месяц назад на секундантскую почту пришло письмо от автора Велосипедова, с вызовом на дуэль первого встречного.
В дневнике К2 секундантом было сделано объявление, на которое быстро откликнулся некто Пешеходов. После недолгих согласований авторы получили ЗАДАНИЕ:
Написать детектив объёмом от 30 до 50 тыс. знаков.
Главный герой – молодой человек в возрасте от 28 до 35 лет.
Рассказ обязан содержать:
Погоню со сменой нескольких видов транспорта (от двух до пяти), сцену на природе или в лифте, упоминание об одной достопримечательности (любой), одну народную пословицу страны, на территории которой происходит основное действие рассказа.
Количество трупов и финал – на усмотрение автора.
Секундант определил срок представления работы - 12.11.13г.
Позднее по обоюдному соглашению авторов срок был перенесен на 17.11.13г.
Поскольку работы уже представлены, смотрим, можно ли зачесть нашим авторам детектив, или стоит отправить их в школу подучится)).
Первым представил свою работу Пешеходов, знакомимся с ней. Работа Велосипедова здесь - http://www.proza.ru/2013/11/15/2094
Голосовать будем как обычно - под специальным постом.
Итак, встречайте,
***
Автор – Пешеходов
КО МНЕ В МАШИНУ СЕЛ ТРУП
34 876 знаков
Ну, да ладно, начальник, расскажу, как дело было. Ты только лыбу не дави. Вон, хотя бы папкой рожу довольную прикрой. И подпевалам своим шепни, пусть не ржут – не бабы на базаре. Лоханулся я, сделала меня судьба, как девицу фармазон.
Да, знаю я нормальный язык. Всё-всё, выражаюсь теперь культурным глаголом, для протокола. Юлька довольна будет. Эх, Юлька-Юлька! Не видать мне тебя, как волю не нюхать.
Ты же знаешь, начальник, срок я не по глупости получил, а за бабки. Доказать тогда ваши ничего не смогли, и не смогут.
Мать сильно болела, к операции готовили, а денег кот наплакал. Короче подписался вместо виновного. Отсидел. Мать не дождалась меня, померла. Вышел гол, как сокол. Ни образования, ни работы. Хорошо, что квартира осталась. Но чувачок, за которого срок мотал, меня нашёл. К одному корешу, другу то есть, работать пристроил: охранником и извозчиком. Идти к тому пупку пацаны не хотели, он белым и пушистым стал – типа честный бизнесмен. Бабки большие не платил и закон, как Библию чтил. А мне что? Я тоже тихо пожить хотел – поняли мы друг друга.
Вскоре узнал, мамка догадывалась, что болезнь неизлечимая у неё. Так тихо и отошла в мир иной, к деньгам не прикоснулась, мне оставила – те самые, из-за которых сел. Я письмо от неё в счетах за коммуналку нашёл и сберкнижку. Не поверишь, начальник, но я полночи прорыдал… А потом напиться решил.
Вышел в город, завернул в какой-то ночной клуб. Хлебнул раз, другой – ни в одном глазу. Огляделся, люди веселились. А у меня горе. Возле барной стойки красуля тоже скучала. Подкатил, танцевать пригласил. Она вроде упёрлась. Но я силой увёл. Вот что шептал на ухо, не помню, но видно что-то душевное. Она со мной на квартиру поехала. Заметь, начальник, сама поехала, добровольно.
Утром – в рот компот твоей тёще! Это же Юлька, из «Бандитского Петербурга»! Нет там Юльки? Ну, значит из «Оперов».
Пацану моего уровня – только фото над шконкой вешать и мечтать. А я её … Ну, сам понимаешь не девушка. Красивая она, начальник. Смотрел на неё и заговорить не смог. Внутри всё сжалось и дебилом конченным себя ощутил. Ни одного слова произнести не смог. Юлька, видя моё, как его? Смущение, волосы мне взъерошила и по носу щёлкнула.
В тот же день ко мне жить переехала. Подфартило.
Это сейчас понятно – она назло своему мужику закуролесила. Я по всем статьям подходил: внешне горилла небритая, умом – детсадовец. Но воздержание я своё с лихвой окупил. Ни она, ни я не догадывались раньше, что так сладко бывает.
Понимаешь, капитан, я на ней жениться мечтал, даже колечко купил. А она смеялась, когда я говорил о свадьбе. Мужики вокруг неё так и вились, слюной захлёбывались. Я же ревновал, вену на руке как-то раз зубами порвал, но Юльку не трогал.
Всё-всё, начальник, к делу перехожу!
В то утро Юлька вдруг сказала: «Давай распишемся на выходных!» У меня челюсть ниже мошонки упала. Я её в охапку сгрёб, от радости чуть не удушил. А сказать ничего не смог, одни звуки издавал. Хорошо шеф позвонил и срочно к себе потребовал.
Собрался я быстро, Юльке пообещал вечером в ресторан пойти. В фильмах видел, что кольцо надо в бокал с шампанским или в пирожное положить. Хотел же как у людей. В душе птаха щебетала, когда в автомобиль сел и со двора выехал. Ехал по городу радостный, даже гололёд не помеха.
Светофор, когда я подъехал к перекрёстку и затормозил у «зебры», как раз заканчивал мигать зелёным светом, и зажег свой желтый глаз. Вот не остановился бы тогда, нарушил правила и не попал бы как кур во щи. По полосатой дорожке мелкими шажками шла старушка и катила за собой сумку на колёсиках. Бабка подняла клюку и погрозила мне. Но я в тот миг любил весь мир, и пенсионеров, и студентов, и даже капризного карапуза, с шарфом, закрывающим нос, поэтому только улыбнулся и отдал пионерский салют…
***
Спасибо, что прикурить дал, начальник. Теперь вот самое интересное и начинается.
Размечтался я, свадьбу представил, сразу и не понял, что произошло – на переднее пассажирское кресло уселся незнакомец: худощавый, седой мужчина. Я забыковал, возмутился то есть. А тут такая симфония заиграла – сигналили мне, зелёный горел.
Нажав на газ, проехал перекрёсток и, высмотрев свободное место у тротуара, припарковал автомобиль к бордюру. Выскочил из машины, обежал её и, распахнув переднюю правую дверцу, заорал:
— Какого чёрта ты уселся ко мне? Выметайся!
Нет, конечно, кричал не совсем эти слова, но смысл тот же.
Мужчина очень вяло отреагировал на моё возмущение. Вернее сказать – никак: грабля, прости, начальник, кисть руки, свободно упала на асфальт, голова свесилась набок, а сам мужик начал вываливаться из автомобиля. Я ели успел подхватить безвольное тело, прислонил к спинке сидения и спросил:
— Тебе что, плохо?
Ответа, конечно, не было. Я попытался прощупать на шее пульс, но не нашёл его. Приподнял голову, зачем-то заглянул в глаза мужику, переспросил:
— Ты мёртвый что ли?
А он смотрелки выпучил, а с губ какая-то гадость потекла. Тут голос заинтересованный такой:
— Умер сердешный?
Я аж подпрыгнул. Это бабулька с сумкой на колёсиках мимо проходила. Ну, и как полагается старым, заинтересовалась.
Наорал на неё – чего суёт свой длинный нос, куда не надо, захлопнул дверцу автомобиля, вернулся на место водителя, завел движок и рванул с места. Я тогда едва не столкнулся с красной «Ладой Приорой», но не ждать же когда все проедут?
И вот тут я напрягся, ехал по улицам города, не задумываясь – куда и зачем. Вернее думал – что теперь делать? В больницу уже поздно. К вам сюда – так повязали бы, упрятали в обезьянник, слово вставить не дали. Ясень пень – всё повесили бы на меня.
А что, нет? Да, ты не обижайся, капитан, вы же вначале пакуете, а потом разбираетесь и то не всегда. Оставалось одно – избавиться от трупа.
В тюрьме наслушался разного: кто закапывал трупы, кто в коллекторе прятал, кто распиливал и в холодильник складывал. Я посмеивался про себя, но в то утро не до смеха стало. Только представь – днём вытащить и спрятать из машины мертвяка! Покружив по городу полчаса, я всё-таки припомнил одно подходящее место.
До отсидки, встречался я с молоденькой воспитательницей. Так вот, территория детского сада, где она работала, одной стороной прилегала к котельной. Вход в кочегарку был с другой улицы. Между глухим, металлопрофильным забором детсада и стеной котельной имелся проход – неширокая тропинка, летом поросшая вишняком и сорняками, а зимой непроходимая из-за обледенелых неровностей и камней. Более того к этой дорожке можно подъехать почти вплотную, через школьный стадион, зимой постоянно пустующий. С другой стороны от любопытных глаз мою машину могли скрыть гаражи. Их глухие, тыльные стороны выходили на стадион.
Я приободрился и решил попробовать. Через десять минут был возле котельной. Ухватил под мышки, выволок труп из машины, затащил на тропинку, прислонил к стене и быстренько назад. Выезжая на дорогу, опять же, за малым не столкнулся лоб в лоб с вишнёвой «Ладой Приорой», немного испугался возможной аварии, но тут же забыл и отправился за шефом.
***
Конечно, к намеченному часу я опоздал. Но объяснил задержку внезапно разболевшимся зубом и повёз шефа на встречу с клиентом. Мысли всё время возвращались к пассажиру, брошенному на снегу. Почему-то именно это не давало покоя. А потом я пытался вспомнить видел ли кто мою машину, запомнил ли номера.
Обычно ожидание шефа в машине раздражало меня, не помогал и интернет в телефоне. Но в тот раз шеф пришёл на удивления быстро. А может время пролетело незаметно потому, что я два раза выскакивал на очко, в туалет то есть. Что смеётесь? Окопная болезнь случилась. Нервы.
Я подвёз шефа домой и успел забрать Юльку из спортзала – она старалась поддерживать форму. В своём ярко голубом спортивном костюме…
Всё, начальник, всё, по делу бакланю. Прости, рассказываю.
Забрал я у Юльки сумку. Огромный такой редикюльчик, спортивный. Там всякого барахла много, решил в багажник положить. Открываю крышку, а там – мой дохлый пассажир! Тот самый, которого я у кочегарки пристроил: синюшный, скрюченный, а глаза злые-злые.
Не могут быть? Но тогда мне так показалось.
Я крышкой багажника хлоп, сумку на заднее сиденье, и сел за руль. Руки трясутся, а сам тупо смотрю в лобовое стекло.
— С тобой всё в порядке? — спрашивает Юлька. А я ответить не могу, язык к нёбу прилип. Она опять:
— Эй, мы едем?
Я на неё гляжу, мычу нечленораздельно, а сам ключи от зажигания отдаю, дескать, веди машину сама.
Она не против, только переспросила:
— Мы идем ужинать?
Тут я как заору:
— Нет! Глупая тёлка! — и пересел назад.
Юлька насупилась, завела движок и всю дорогу ехала молча.
Но вот скажи, мне честно, капитан, не будучи агентом национальной безопасности, шпионом или разведчиком, смог бы ты с невинной рожей делать предложение руки и сердца девушке, когда рядом с рестораном, в твоём автомобиле лежит труп? И я не смог!
Дома едва доплёлся до кресла. Упал в него, как в спасательную лодку стал соображать – как мертвяк мог попасть в мой автомобиль?
Юлька металась как ураган, одновременно звоня по телефону, собирая вещи в чемодан и матеря меня. Но впервые её слова не цепляли. Я знал, что надо бы остановить подругу, но не мог заставить себя подойти к ней, а тем более обнять. Перед глазами маячил синий, скрюченный труп.
Наконец, Юлькин запал иссяк и уже более спокойно она сказала:
— Ты не болен! Ты струсил! Не хочешь – не женись, не напрашиваюсь.
Я опять промолчал, и даже не пошёл закрывать распахнутую дверь, когда моя любовь застучала каблучками по ступенькам лестницы…
***
Спасибо за чай, начальник. А то и вправду в горле пересохло.
Не спал всю ночь. Несколько раз бегал смотреть в багажник. Труп лежал там. Да и куда ему деться – мертвецы не ходят. Но надежда, что исчезнет так же, как и появился – оставалась. Часам к пяти утра, я надумал утопить мертвеца. Река уже замёрзла. Если спустить покойника в прорубь, найдут не скоро. Разыскал в кладовке топор. Заодно взял удочку и прибомбасы разные для зимней ловли – от отца остались. Налил в термос чая, привычка хлебнуть горячего в ожидании шефа, сдёрнул с дивана покрывало, чтобы накрыть труп и пошёл к автомобилю.
К рассвету выбрался за город, подъехал к реке. Остановился, огляделся, взял в руки топор и услышал:
— Не будет тут клёва. За излучину идти надо.
Из-за кустов вышёл средних лет мужик, с удочкой и сундучком рыболова.
— Вы мне? — задал я вопрос мужчине.
— Ну, а кому же? Сюда только рыболовы приезжают в такую рань. Бери удочку, пойдём покажу местечко. А топор положи, бесполезен он. Есть у меня штука, чтобы аккуратные дырочки просверлить.
Я открыл багажник, вытащил удочку, подумал: «Принесла же нелегкая чудака на букву – м». Вслух сказал, что забыл банку с червём – нашёл повод, чтобы уехать.
— Да ты видно новичок. Ну, ничего. Научу, расскажу, как ловить и на что.
Прицепился, как репей. Делать было нечего. Оставил машину перед крутым оврагом и поплёлся за новым знакомым.
Я надеялся, что рыба спит и клевать сегодня не станет. Но видно удача повернулась ко мне ж... Прости, капитан, отвернулась она от меня. Я таскал одну рыбку за другой, мужичёк тоже.
К полудню, выпив чай, наловив по садку рыбы, мы засобирались домой. Мороз крепчал.
Мужик считал меня, чуть ли не сыном, болтал не умолкая и, только я отключил сигнализацию, открыл багажник, сдвинул покрывало.
Я обмер!
Но новый знакомый тараторил дальше, складывая вещи в багажник. Он решил, что я подвезу его до города. В недоумении, смотрел я на нового знакомого, а потом подошёл и поднял покрывало. Трупа не было!
Вот ты спрашиваешь, капитан, куда он делся? Такой же вопрос и я задавал сам себе. Логичными я посчитал два ответа. Первый: мертвяк – зомби, и двигается, когда ему надо. Второй – трупом распоряжается какой-то сумасшедший.
Не веришь в зомбоков, начальник? Так я теперь тоже не верю. А вот тогда даже в чёрта поверил бы.
Ночью опять не спал. Теперь бегал смотреть, не появился ли труп вновь. И вот когда к трём утра мертвяк лежал в багажнике, я успокоился. Да, ей Богу не вру! Заснул, как убитый.
***
Проспал, наверное, часов до десяти. Шеф позвонил. Я быстренько оделся, схватил ключи и к машине. Глянь, а на ногах шлёпанцы. Зимой в тапках не набегаешься. Заглянул в багажник – пассажир на месте. Вернулся в квартиру, переобулся и назад. Выхожу из подъезда, а труп уезжает на моём автомобиле. Да не вру!
За рулём кто? Ну, не покойник, ясень пень. Мертвяк в багажнике. Угнали мою машину!
Я догонять, но поскользнулся и об красную «Ладу Приору» башкой звезданулся. Чья Лада? Ну, тогда я не знал. Тогда я не придал значения, что слишком часто «Приора» встречается. Мне свою машину догонять надо было.
Тормознул таксиста, прямо как Волк из «Ну, погоди!», отбашлял и приказал мою тачку догнать. Шофёр, классный мужик, тоже в азарт вошёл, на знаки и светофор наплевал. Да, на пост ДПС нарвался. Догнали нас, остановили. Водила разбираться остаться.
А я удаляющийся задний бампер своего автомобиля взглядом провожал. Но тут смекнул, что дорога вокруг парка идёт – другой там нет, и решил напрямую через парк. На центральной аллее, она же под горку идёт, детвора каталась. У какого-то мальца санки отобрал, разогнался, упал пузом на салазки и, как в детстве, с горки съехал. Перевернулся, конечно, но уже в конце аллеи. Выбежал из ворот на дорогу, а меня мой же автомобиль чуть и не переехал. Успел отпрыгнуть и за малым под маршрутку не попал. Водитель выскочил из неё, орёт, я ему в рыло, сел за руль и в погоню. Сволочь – угонщик моей тачки, во двор многоэтажки въехал, я за ним, пешком. В смысле бегом. На маршрутке я разогнался, поэтому поворот мимо проскочил. Разворачиваться долго. Через кусты, напрямую, как кенгуру скакал, но догнал, угонщика. Дверцу открыл и его за рукав из-за руля выдернул на улицу.
***
Кто угонщик? Я? Это у меня, начальник, автомобиль увели. Маршрутку? Да я всего метров семьсот проехал. Пассажиры напугались? Ну, напугались. Посочувствовали лучше бы.
Хорошо – хорошо, капитан, признаюсь в угоне. Получилось в запале.
Дальше? А дальше я этого гада попинал маленько. Он от удара упал и проехал по льду. Шапка слетела и волосы золотистые, длинные по снегу рассыпались. Девка это оказалась!
Что орал я точно ей не помню, но наверняка хотел знать она ли мне труп подсовывала.
Вытирая кровь, которая из носа текла, зараза эта согласно кивнула. Я сразу обмяк. Два дня как в дурмане прожил. Думалось мне, что крышу рвануло и к психам пора.
Только тёлка та, прости, капитан, девушка, не из маленьких, роста высокого, приподнялась и так мне между ног въехала, что я свалился, и снежок к паху приложил. Повыл маленько, а она не уходит. Села рядом и ревёт. Я краем глаза увидел, что водила с маршрутки к нам бежит, поднялся, постанывая, и за руль. От монтировки, что в руках у шофёра – добра не ожидалось. Деваха та следом за мной, успела в машину прыгнуть. Движок сразу схватился, тёплый ещё был. Так дворами газуя, и уехали.
***
Ой, как мне захотелось с девушкой поговорить! Видишь, начальник, как культурно выражаюсь? А на самом деле совсем другие слова на языке вертелись. Но шеф дурным голосом орал по телефону, что встреча срывается, и если я через пять минут на месте не окажусь, то он мне всё, что ниже пояса оторвёт. Зацени, какой интеллигентный!
Милана, моя новая знакомая, обещала возле подъезда подождать. Это её вишнёвая «Лада Приора» за мной по городу моталась. Следила, куда я труп дену. Не «Лада», конечно, Милана.
А синяк, то есть труп, мне вроде родного стал. Попривык я, что он в багажнике катается.
Ждать никогда не любил. А в тот раз просто зудело все – вдруг не найду я Милану, вдруг свалит?
Дождалась, только замёрзла маленько. Я провёл девушку на кухню, вскипятил воду. Милана тихо сидела на стуле, прижала ладони друг к другу и засунула их между колен. Я заварил свежего чаю, разлил по кружкам и потребовал:
— Рассказывай! Всё! Без утайки.
Она подумала, отхлебнула кипяток и расплакалась. Вначале показалась – обожглась. Как-то не вязались слёзы и её огромная комплекция. Банки, мускулы значит, на руках у неё были побольше моих. Да, и рост повыше, почти на голову. Но видно слёзы у всех баб одинаково рекой льются...
Что не так сказал? Женщин? Ну, хорошо – женщин, не баб. Я тут с вами скоро сам профессором стану.
***
Почему профессором? Да мертвец и был профессором. Преподавал в Технологическом институте «Материаловедение». Мне Милана рассказала. А сама она племянницей жмурику тому доводилась. Пассажир из багажника – дядька её родной.
Первая жена профессора утонула. На море поехали семьёй и там утонула. Вот кажется нельзя в солёной воде, вроде выталкивает на поверхность. А случилась беда. Шторм начинался. Волны разыгрались. Жена попросила профессора сфотографировать на фоне пены. Зашла не далеко, но тут пара волн больших прорвалось. Одна сбила с ног, а вторая головой по булыжникам протащила, виском о большой валун стукнула. Вытащили на берег – не дышала женщина. С тех пор профессор с дочкой остался.
Хотя, нет! Там ещё сын нарисовался. В общем, первая жена профессора в юности ребёнка прижила, от бугра – министра какого-то.
Да, не брешу! Это сейчас про педофилов на каждом углу трубят, а раньше прятались сволочи, на зоне боялись оказаться. Фантазии свои тайком исполняли. Я бы таких, которые детей…
Не могу я спокойно, капитан, про это. Закурить? Ну, дай ещё одну, подымлю. Продолжать? Хорошо. Жена профессора, когда девочкой тринадцатилетней была, у бабки воспитывалась. А бабка любила выпить. Бедно жили. Нашёлся козёл, предложил за девочку деньги – бабка согласилась, мол, всё равно непутёвая, учиться не хочет. И вот того козла… А кто ещё? Ты, начальник, не дави, я и так слово культурное подобрал. Короче пристукнул кто-то министра во время его похотливых дел и девочку ранил. Дело громкое по тем временам, во всех газетах писали. А смаковали новость не только из-за амурных дел, а и потому, что у министра редкие платиновые рубли времен Николая I имелись. Но коллекция пропала. Газетчики дружно решили, что бандюки увели.
Девочка выжила, но беременной оказалась. Мальчишку родила и отказную написала. Я её не осуждаю – сама ребёнок, бабка померла от досады или со страху в тюрьму за сводничество сесть. Короче попала девчонка в детский дом. Закончила восемь классов, выучилась на повариху и пристроилась работать в институт, куда будущий профессор молоденьким преподавателем пришёл. Поженились они через год. Профессор жену не попрекал, жалел. Так со слов Миланы выходило.
А в год смерти жены нарисовался сын, Артём. Он оказывается в Америке жил, его почти сразу усыновили. И показал кулон с цепочкой, который ему мать в роддоме на шею надела.
Жена профессора отпираться не стала, рассказала, что министр отдал эту цепочку ей, когда бандюки с разборками пришли, прошептал: «Береги, ценная вещь!»
Только молоденькая девочка сыну своему ту вещицу на шею повесила, когда в последний раз взглянуть ночью пришла – больше ничего и не было у мамашки.
Милана точно не знала, что произошло, уезжала, но «сынка» профессор выставил – вроде на воровстве попался.
***
Не путаю тебя, капитан. Что Милана рассказывала, то и я говорю. Профессор второй раз жениться не собирался. Но это он так думал. Вторая жена, в прошлом его студентка по-другому распланировала. Прошмандовка видно, конченная. И тут, капитан, поправляться не буду. Под старика легла, денежки его к рукам прибрала, возможно, и падчерицу отравила, кто она после этого?
Откуда Милана всё знает? Так она с дядькой жила – сирота, рано родителей потеряла. Первая жена поджеливала Милану, сама натерпелась. Профессору племяшка не надоедала, редко дома появлялась – спортсменка. Тяжелоатлетка.
Вот скажи, с чего женщины штангу тягают? Двести килограмм на пупок берут. Зачем? Мы с тобой возмущаемся, а Милана золотые медали привозила, у неё – то сборы, то соревнования.
Приехала домой как-то раз, а дома траур – сестру двоюродную похоронили, профессорскую дочку. Самоубийство. Да, какой нафиг суицид? Девчонке восемнадцать, только школу кончила, парень, любовь–морковь, в институт поступать собиралась. Следаки ваши положили на это дело. Не выражаюсь я. Выражаюсь? Ну, прости.
Короче разбираться не стали, написали самоубийство и дело прикрыли. Профессор в депрессуху ушёл, запил. Жена, видно надеясь, что быстрей помрёт, сама бутылки покупала. Но у Миланы кулачищи – мама не горюй! Всех построила и профессора, и шалаву его. Специально за границу не уехала – стерегла. Вышел профессор из оборота, даже мужиком оказался – его вторая жена забеременела. Милана уверена, что ребёночек профессорский. Она замок сменила, и почти два месяца обоих из квартиры не выпускала. Сама и еду покупала, и коммуналку платила. Незаконно? Нормально, начальник!
Наладилось всё. Профессор опять стал лекции читать, а жена его к рождению ребёночка готовиться. Милана говорит, что изменилась деваха, к жизни по-другому относиться стала. Только я в чудеса не верю. А ты, капитан? Да, ты тут таких чудес насмотришься – жить не захочешь! Угадал?
Я тоже после тюрьмы в сказки верить перестал. Школа жизни!
***
Ты меня, начальник, не торопи. Дай отдышаться малость. Припомнить всё. Дальше вот что случилось.
Сидели мы на кухне говорили душевно. Милана не курила – спортсменка. А я не выдержал, открыл форточку и смолю потихоньку в неё. Раздумываю. Глянул в окно – бабка с клюкой вокруг моей тачки трётся, кругами ходит, в салон заглядывает. Палкой своей по капоту, по крыльям стучит. Тут и сигнализация сработала. Я не одеваясь, ключи хвать – и на улицу. Пока добежал никого, как на кладбище ночью. Отдышался, замёрз – на улице не май, в квартиру вернулся.
Захожу, а там Мамаево побоище! Вешалка со стены сорвана, обувь, вещи разбросаны по всему коридору. На кухне стол перевёрнут, посуда вдребезги, а по полу кровавый след. И главное – Миланы нет!
Я в зал, в спальню – никого. Выбегаю на лестничную клетку – тишина. На кафеле лужица из крови небольшая и всё. Фантастика просто!
Вот ты плечами, начальник, пожимаешь – не веришь. А меня тогда так заколотило, волосы дыбом поднялись.
Не знаю зачем, схватил шарф, он под ногами валялся, лужу затёр, шмыгнул в квартиру, дверь захлопнул, запер и дрожу, как суслик в степи. Не дрожат суслики? Ну, и флаг им. А мне страшно стало. Так жутко не было, когда в армии танками обкатывали, когда на зоне бугор придирался. Ты же понимаешь – не преступник я, за чужое сидел. А тут – беспредел! Что делать? Вас звать? Прикалываешься? У меня труп в багажнике, в квартире кровища!
За окном машина проехала, посигналила кому-то, у меня сердце чуть к соседям вниз не провалилось. Понимаю, надо мотать с квартиры. Нацепил пальто, сапоги, вещи Миланы в охапку – и в машину. Не уверен, что дверь запер. Поехал к знакомцу одному, он в компьютерах мастер. Ввалился к нему с бешенными глазами, дрожащий. Но дружбан быстро сориентировался – коньяка плеснул. Выпил я залпом, как лекарство, и попросил его по гаишной базе узнать адрес, где Милана прописана. Он за пять минут раздобыл. Но и пять рублей с меня содрал. Ты что начальник? Не железных. Тысяч пять.
Я вновь за руль. Пьяный? Да ни в одном глазу, только дрожь прошла. Подлетел к дому Миланы, а это не типовая пятиэтажка – старинная постройка, в центре. Ногой дверь не откроешь. Посидел немного, успокоился, себя в порядок привел: застегнулся, причесался, в бардачке пакет нашёл – шеф мой частенько презенты дарит, так я, чтобы не разыскивать, сразу упаковку купил. Сложил куртку Миланы и к охраннице – бабульке, что у входа сидела. Так и так: привёз из химчистки, как бы передать?
Старухе надо на зоне работать: и паспорт, и водительское удостоверение изучила, печати в лупу рассмотрела, но пропустила меня на лестницу. Подошёл к двери профессорской квартиры, а она не замкнута. Как понял? Из щели свет пробивался. Я её пошире приоткрыл, голову просунул, хозяев окликнул. Никто не отозвался, в конце коридора стук послышался. Я зашёл, ещё раз покричал и вглубь квартиры двинул. Сердце со страху, как отбойный молоток стучало, на шее пот холодный выступил, кулаки сами собой сжимались…
И тут сзади шорох, я обвернулся и только увидел, что клюка мне в лицо летит. Не уклонился, получил удар, боль резко по лицу разлилась. Успел удивиться: старушка – а удар сильный, и вырубился.
Какая старушка? Да та, что мне в последнее время дорогу перебегала: невысокая, с сумкой на колёсиках и байдиком в руках.
***
Посмотри, начальник, вот этот фингал, что на лице, я тогда схлопотал.
Очнулся от холода в подвале, из вентиляционного окошка тусклый свет шёл. Осмотрелся. Не один я лежал, троё нас было: я, Милана и профессор. Ну, профессору то всё равно, он и так мертвец. А я от мороза дрожал. Подружка моя новая по цвету лица, тоже не сильно от дядьки отличалась. Но жива ли она, посмотреть не смог. Почему? Так связан был. Хорошо, что не верёвкой – скотчем. Тут я понял, что не с профи дело имею. Руки спереди спутали. А как надо? Мне чел один в тюрьме говорил, что руки сзади связывать надо, слегка выгнуть жертву и верёвкой к спутанным ногам привязать. Тогда точно не распакуешься, спина прогнута назад, пошевелишься, плечевой сустав выскочит. А ты как думал, капитан? На зоне много новенького узнал.
Изловчился я, зажигалку из кармана достал, зажёг и скотч огнём расплавил. Вот смотри, на руках ожоги – зацепил малёхо и себя. Но тогда не обратил внимание. Соображал, как из склепа выбраться. Какая могила? Склеп? Нет, это я так, к слову назвал подвал: холодный и запертый.
Снял скотч и с рук, и с ног, и с лица – рот тоже заклеен был. Посмотрел что с девушкой. Она дышала еле-еле, посинела – замерзла очень, у меня в одном свитерке сидела, так в нём и осталась. Волосы от крови слиплись. Милана застонала, когда я голову приподнял, осматривал, но в себя не пришла. Я её тоже развязал, с профессора куртку меховую стащил и Милану укутал. Ему не к чему, но он сопротивлялся. Да чего ты не понятливый, капитан! Скрюченный мужик, застыл уже. Попробуй, раздень! Вот я и сказал – сопротивлялся.
***
Я сам чуть не загнулся. Холодно. Походил, присмотрелся, нашёл в углу стулья старые, поломал, костерок распалил. Огонек помаленьку горел, я даже руки не согрел. Решил тряпьё, что в мешке валялось подкинуть. Но оно не сразу загорелось, дым повалил. Я закашлялся. И тут противопожарка включилась, затрезвонила. Я схватил подсвечник бронзовый, вверх его поднял, стал как статуя Свободы возле стены у двери. Подсвечник откуда? Из коробка. Мне же бумага нужна была, когда костерок зажигал. А там коробки картонные в углу навалом лежали. Вот когда я один разрывать стал, тяжелющий предмет и вывалился. Я смекнул, что в рукопашке пригодится. И точно, дверь отворилась, здоровенный бугай влетел. Да, не бык! Выражаться ясней? Постараюсь.
Вбегает молодой человек, по сторонам не смотрит, я его сразу и треснул. Не-а, не по голове, по спине. Он же высокий. От толчка свалился на колени. А вот тут я ему добавил. Тот бряк! Невиновный? Капитан, ты считаешь, что в запертый подвал, где приговоренные лежат, может невиновный вбежать? Вот! Не думаешь, а зачем спрашиваешь?
И тут слышу:
— Брось подсвечник! Руки за голову!
Я разворачиваюсь, а мне в лицо дуло пистолета нацелено. Какого? А чёрт его знает? Мне не до рассматривания. Потому что баба, нервная такая, рука дергается, сама тоже взвинчена, того и смотри, пальнет, хотя бы нечаянно.
У меня мысли в голове, как лошади на скачках. Не был на скачках? И я не был. Ну, в общем думаю: «Что делать?» Если подчиниться, то пристрелит и лягу рядом с профессором в скрюченном состоянии. Не подчиниться – тот же вариант. Но хотя бы шанс остается, если удача рядом прошмыгнёт. Я подсвечник ей под ноги швырнул, тут же прыгнул к ней и схватил за руку, что пистолет держит. В армии не любил рукопашку, боль плохо переношу, но приёмчик быстренько вспомнил – жить захотелось. Баба вскрикнула, когда я ей руку заломил. Вырубать не стал. Надо же мне было узнать, за что на тот свет отправить хотели.
***
Ты, капитан, сейчас меня садистом посчитаешь. Но есть моменты, когда приходится наступать на жалость свою.
Подволок бабу к костру, он уже разгорелся, и руку к её огню поднёс. Сам кричу, что если не ответит на вопросы, в костёр всю закину и выползти не дам. Видно ярость во мне клокотала такая, что у бабы сомнений не возникло. А ведь и закинул бы. Сам поражаюсь решимости своей.
Она завизжала – мол, всё расскажу, отпусти только. Отпустил. Она и затараторила, что зовут её Ленка, здоровяку, которого я вырубил, женой приходится, работает в ломбарде. А бычара этот и есть незаконнорожденный сын первой жены профессора.
Как-то раз решила Ленка почистить медальон мужа, а заодно узнать ценность. Вдруг вещь дорогая. Отнесла оценщику, коллеге. Тот хмырь при Ленке цацку смотрел и увидел, что медальон с секретом и лежит внутри записка, мелкими буквами исписанная и свернутая многократно. Говорилось в ней, что платиновые монеты достоинством три, шесть и двенадцать рублей 1834 года находятся в запаянной шкатулке по такому-то адресу, замурованные в межкомнатную стену.
Вот скажи, капитан, почему за эти монеты жизни людские отбирают? Дорогие? Сколько ты говоришь? Подожди, дай вслух произнесу и осмыслю: одна платиновая монета достоинством двенадцать рублей 1839 года на аукционе в 2008 году был продана за шестьдесят тысяч долларов. Нечего себе! Что ты говоришь? Стоимость растёт? Почти вдвое уже? Теперь понимаю от чего сыр-бор.
Думаю, и ты понял, начальник, рублики эти министра – педофила. А вот как в квартиру бабки попали – не знаю, только предположение. Может, догадывался министр, что грабить собираются и из дома унёс, бабке «пенсию» за сохранение предложил. Может, хотел квартиру выкупить.
Дальше всё просто. Сынок пошёл по адресу, и надо же быть такому совпадению – там мать родная проживала. Не совпадение? Это квартира первой жене профессора по наследству досталась от бабки? Ну, тогда понятно.
Короче, прикинулся иностранцем, страстно хотящим с родительницей познакомиться. Вошёл в семью и стал стены простукивать, поторопился. За этим занятием его профессор выщемил, разбираться не стал и выпер.
Тут очередная беда – маманя утонула, и понял сынок, что больше в квартиру не ходок. Получается, что клад вот – под носом, а взять не может. Тогда Ленка придумала комбинацию: женить профессора на молоденькой дурочке. А девке мозги запудрить, влюбить в Артёма и покуда профессора дома не будет клад искать.
Часть плана со свадьбой получилась легко, а вот другая – не удавалась. Дочка профессора дома всё время ошивалась – школу окончила, к поступлению в институт готовилась. А потом раз и отравилась! Понимаешь, капитан, почему я в самоубийство не верю? И ты теперь не веришь? То-то!
***
Ты знаешь, капитан, я в тюрьме людей порядочных встречал. Не ухмыляйся. Честно! Со мной мужик сидел, музыкант, человека нечаянно убил. Его на скользкой трассе шоферюга – лихач подрезал. Скрипач по тормозам, а машину занесло на встречку. Столкнулся с иномаркой. Самому ничего, а женщина погибла. Это случай, судьба. А вот Ленка с Артёмом конченные гады, по улицам ходили, чаёк попивали, а сами душегубы. Им кроме денег и лёгкой жизни ничего не интересовало! Чтобы богатыми стать убивать готовы. И не одного человека, а сколько придётся.
Всё-всё, не философствую больше. Дальше рассказываю.
Вторая, молодая жена профессора, в городе, случайно, увидела Артёма. Уже успела в него влюбиться, и что-то мне подсказывает, не всё так просто с беременностью. Артём встретился с Ленкой, супругой своей и профессорскую жену не заметил. Конечно поцелуйчики, обнимашки и разговоры о кладе. Жена профессора скумекала, что игрушка в руках супругов–преступников. Устроила скандал дурёха и, поймав такси, поехала в женскую консультацию, видно из-за нервов живот прихватило.
Артём и Ленка за ней на своей машине. В больнице очередь, людей много. Убийцы видимо по-другому мыслят, быстрее. Вот и Ленка не растерялась, нацепила халат, подсобка не закрытая оказалась, и вроде как уборщица полы стала мыть.
В последнее мгновенье, перед тем, как жена профессора к доктору в кабинет вошла, успела отраву уколоть. Да так, что не заметил никто. Беременная к акушерке на стул села и померла. Ну, а с ней и ребёночек не родившийся тоже.
У профессора опять депрессуха, но понималка включилась: неспроста столько смертей. Написал заявление в прокуратуру, но не отнёс. Откладывал со дня на день – хотел внятно всё рассказать, чтобы его за ненормального не приняли.
Ленка с Артёмом догадались, что пора ещё одно «самоубийство» организовывать. Срочно. А лучше потом, через полгода, официально наследниками на квартиру объявляться. И начали профессора пасти. Что опять не так? Ладно, следить за ним начали.
Профессор же стал к окружающим внимательно присматриваться, и когда увидел на улице Артёма, возможно, всё понял. Сложилась у него в уме картинка. Шарахнулся в сторону и налетел на Ленку. Он её никогда не видел, да и старухой та переоделась. Раз - родственничку яд уколола. Нервы – железные у бабы. Мужчина почувствовал боль, сообразил, что надо в больницу и сел в ближайший автомобиль. Но сказать ничего не успел – помер.
Вот! Правильно, начальник, соображаешь! Машина, в которую сел профессор, моей оказалась, случайно. Повезло!
***
Ты четверть часа меня не перебивал, слушал внимательно, капитан. И я настолько в тот миг Ленку заслушался, что не услышал, как Артём очухался и мне по башке, тем же самым подсвечником звезданул. Но тут мне и в правду повезло: во-первых, на голове шапка норковая надета была, а во-вторых, радость на Ленкиной роже заметил, немного отклониться успел. Так что только сознание потерял, а не жизнь.
В себя пришёл в больничке. Там же и узнал, что Милана выжила, правда перемерзла сильно и воспаление легких заработала. Но организм крепкий, молодой, доктора обнадёжили – вылечится.
Не выдержал, навестил, спросил: почему труп дядьки туда – сюда мне в багажник засовывала. Ответила, что хотела экспертизы, хотела, чтобы расследование серьёзное начали по всем смертям. Думала в полицию поеду, я же посторонний. А я к вам не спешил, прятать мертвяка решил. Вот она дядьку и нянькала. Как только я собирался от трупа избавиться – забирала, а потом возвращала, надеялась – нервы все же сдадут, к властям обращусь.
Мне вот только, капитан, не понятно, кто же полицию вызвал? Консьержка? Это бабулька – вахтёрша? Она что?.. Посмотреть решила, почему долго не возвращаюсь и дверь открытую в квартиру профессора нашла. Заглядывать не стала, бдительность проявила – сразу полицию вызвала. Если б не она – добили бы меня. Это точно, укокошили! По гроб обязан ей теперь.
Так, начальник, не шуми. Какой ещё концерт ? Я устроил? С мигалками? Ах, это… Смешно, конечно, и ваши, и «скорая», и пожарные прибыли. Жить захочешь и не такой спектакль сбацаешь.
Ну, а клад нашли? Наш-ли-и-и?! И сколько же там? Почти на два лимона баксов?! Нифига себе!!! Милане кусок обломится или все государству отойдёт? Что я беспокоюсь? Пережила девчонка много, так пусть бы деньги получила. Хотя…
Без денег оно спокойней как-то, правда, капитан? И я о том же…
Вот ещё один вопрос, начальник – зачем они Милану отоварили, стукнули, то есть и выкрали? Боялись, что мне расскажет всё? Понятно.
Ну, что ж надевай браслеты, пора уж и честь знать, засиделся тут у вас.
Выметаться? Что и наручники не нужны? Не пойму тебя, начальник! Свидетелем пойду? Неужели? Адвокат постарался? Мой? Да, нет у меня адвоката, и никогда не было. Крутой адвокат? А ты ничего не путаешь, капитан? Нет?
Юлька пропуск на киностудию у меня забыла? Зашла в квартиру, а там кровь и бардак? Ещё какой! Она решила мне помочь? Юлька? Вернулась, значит, ко мне?!
Ну, бывай, капитан, побежал я! Пусть и тебе счастье перепадёт. Покедова.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2013
Свидетельство о публикации №213111502062