Битва на Калке - событие, многократно описанное, но так, что хочется показать, как всё было на самом деле. Для этого я использую главу из моего романа «Гонец Чингисхана». В 2008 году он попал в лонг-лист премии «Большая книга». О битве на Калке полководец Субэдэй рассказывает летописцу Тургэну.
Тургэн нашёл близ Орхона небольшое озерцо, похожее на Каспий, и с помощью Баглая и Амурсаны набросал камни на западной стороне – горы Кавказа. Потом начертил русла Куры, Терека, Волги, других рек, впадающих в Каспий. Глубокие канавы заполнились водой и стал походить на эти реки.
Приехав к Субэдэю, Тургэн сказал о карте, сделанной им. Прибыв туда, он поехал вокруг «Каспия». И, завершив круг, сказал:
- Почти всё так. Слышал, что ты нарисовал карту Чингисхану. Я не очень-то поверил, а сейчас понял, что ты видишь всё, как Тенгри.
Такой похвалы Тургэн не ожидал. А Субэдэй начал рассказ.
- Дойдя до Азовского моря, мы хотели повернуть домой. Но на Дону бродники сказали, что хан Котян недавно проехал на запад.
- Простите, - спросил Тургэн, - кто такие бродники? *
- Это пёстрое племя – в основном оросы **. Бежав с Руси, они смешались с хазарами, тюрками, уграми. Не признавая власти русских и половецких князей, бродники стали их врагами. Я подружился с атаманом Плоскиней. У него были курчавые рыжие волосы, голубые глаза, но тёмное, скуластое лицо. Он походил и на русского, и на половца, и на черкеса. Все они принимали его за своего, тем более, что он хорошо говорил на разных языках. Он знал пути от Дона к Днепру и повёл нас.
- Весной года овцы (1223) Котян прибыл в Киев и сказал князю Мстиславу, будто мы, идём на оросов. Мстислав Киевский сообщил о набеге монголов Мстиславу Черниговскому и Мстиславу Удатному.
- Почему князей зовут одинаково, других имён мало? - спросил Тургэн.
- Не знаю, но в этом имени - месть и слава. Будешь мстить – познаешь славу.
- Тогда это нехорошее имя, месть несёт смерть.
- Я так не считаю, - Субэдэй бросил колючий взгляд, - если бы Чингисхан не отомстил чжурчжэням за казни наших предков, меркитам - за похищение Бортэ, и тангутам, найманам, которые хотели уничтожить нас, он не создал бы империю! - Помолчав, он сухо спросил:
- А почему ты не записываешь?
- Запишу после, тут ведь негде писать.
- И не забудешь?
- До сих пор не забывал.
Как всегда в минуты волнения полководец стал тереть левый глаз, выбитый стрелой. Тургэн вспомнил, что он писал в летописи о бое в Дзереновом ущелье, где Субэдэй потерял глаз. А позже выиграл все битвы в Китае, Средней Азии, Персии, Закавказье. Тут заговорили, что своим победам Чингисхан обязан Субэдэю.
Тургэн подумал, Субэдэй рассердился и не станет говорить. Но он продолжил:
- Едем из Крыма у Азовского моря, видим безымянную реку, текущую с севера. Степь похожа на долину Халхин-гола. Те же вербы, черёмуха, камыши, утки, цапли. А вокруг – холмы. Я сказал: «Да это же наша Халха!» Все засмеялись и стали
называть реку Халхой. Бродники услышали её как Калку и назвали её так.
Мы направили в Киев десять послов. Прибыв туда, они заявили:
- Мы не хотим воевать, предлагаем вам дружбу, но просим выдать хана Котяна.
- Чем же он насолил вам? – спросил Мстислав Киевский.
* Донские казаки считают бродников своими предками.
** Оросы – так монголы называли русских
- Он изменил нам, стал воевать за шаха Мухаммеда.
Хан Котян, услышав это, сказал:
- О какой измене речь? Мы не подданные монголов.
- Для нас монголы и половцы – на одно лицо, - сказал Мстислав Киевский.
- Но, в отличие от нас, они не держат слово. И вы скоро убедитесь в этом.
- Не верьте им! - вскричал Котян, - Мы давно дружим с оросами, я даже породнился с ними – моя дочь замужем за Мстиславом Удатным. Он мой зять! - Котян подошёл к Удатному, сидевшему за столом, и приобнял его за плечи.
- Попомните, Котян принесёт вам не удачу, а беду. Пока не поздно, отдайте его.
- Выдадите меня, монголы не успокоятся, – встревожился Котян, - Ныне они взяли нашу землю, а завтра возьмут вашу.
Князья заспорили, стоит ли начинать войну. Но Мстислав Удатный, поддержал Котяна, так как хотел отличиться в очередной битве. Владея княжеством в Галиче, он выигрывал сражения у князьков поляков, венгров, румын. Ему сопутствовала удача, и потому его называли Удатным, то есть Удачливым. Когда он предложил убить послов, два других Мстислава – Киевский и Черниговский, поддержали его. *
Натерпевшись страху от монголов, Котян отыгрался на безоружных. Послы вырвались и побежали к реке, а он порубил их. Но один спрятался и добрался до нас. От него мы узнали всё. Зная, что монголы не простят убийства, Котян не пошёл в поход. Сказалась его подлая суть – заварил кашу, а расхлёбывать дал другим.
- Убив послов, как шах Мухаммед, кияне навлекли на себя беду, - сказал Субэдэй, - и я решил направить к урусам Плоскиню.
- Монголы не сделали вам зла, - заявил атаман, - убив их, вы совершили грех!
- Что ж ты продался нехристям? – прервал его Мстислав Киевский.
- Я не продался, так как не нанимался к киянам, а они гоняют нас, казаков.
- Ну, смотри, потом пожалеешь!
- Не пожалели бы вы! – ответил Плоскиня.
- Не пужай! Против вас выйдут кияне, черниговцы, волынцы, половцы, а из Галича идёт пятьдесят тысяч воинов Мстислава Удатного!
Плоскиня и бровью не повёл на угрозы Мстислава Киевского.
- Хотите битвы? Да будет так! Бог един для всех – он рассудит!
Князей поразили смелость, достоинство атамана, и они его не тронули.
Обратно казаки ехали по Днепру. У Хортицы Плоскиня увидел, как снизу идут сотни ладей и поднимаются по Днепру к Запорожью.
Вернувшись, Плоскиня рассказал мне о переговорах с киянами. Кто-то предложил не связываться с ними. Однако я сказал:
- Раз оросы не хотят мира, надо проверить, чего они стоят в бою.
С отрядом в двадцать пять тысяч я встретил оросов на Днепре, у Хортицы. Первыми на нас напали половцы и галичане Мстислава Удатного. Он хотел захватить наши обозы до подхода киян и черниговцев.
- А много было обозов? – спросил Тургэн.
- Подвод сто. Там была добыча после разгрома Хорезм-шаха, грузин и армян, подарки атабека Азербайджана, а кое-что мы взяли в Судаке. Обозы богатые.
Отступая, мы лишь отстреливались и потеряли много воинов. Почуяв кровь, галичане усилили ход. Через неделю мы вернулись к Калке. Войска оросов растянулись змеёй. Впереди мчались половцы и галичане Мстислава Удатного.
* «Сие благоразумное миролюбие, - писал Карамзин о первой встрече с монголами, - показалось нашим князьям или робостью, или коварством: забыв правила народной чести, они велели умертвить послов». Вот так великий историк осудил убийство послов.
«Смерть во время войны всего лишь закон природы, - писал Лев Гумилёв, - а убийство доверившихся – оскорбление естества… Люди, причастные к предательству, не должны жить и производить потомков, ибо монголы признавали коллективную ответственность и наличие наследственных признаков».
Русичей осудил и поляк Ян Длугош: «Князья Руси, приняв недальновидное решение, нарушив право народов, убив Татарских послов, выступили военным походом против Татар». Г. Вернадский писал: «Важным принципом монгольского международного законодательства был принцип неприкосновенности послов. И в каждом случае, когда враг нарушал этот принцип, следовало суровое возмездие». (Монголы и Русь». М. 1997. с. 109).
За ними шли кияне и черниговцы. Оросы были уверены, что настигнут нас. Двенадцать дней отступали мы. Вечером 28 мая оросы, устав в дневном переходе, отпустили коней, развели костры, начали готовить пищу, но закусили нашими стрелами. Мы устроили засаду, ударили с двух сторон. А я повернул своё войско назад. Оросы и половцы бились отчаянно, но вскоре дрогнули и побежали к Днепру.
Отступая, галичане и половцы смяли черниговцев и волынцев. Впереди всех скакал Мстислав Удатный. На Днепре перед отплытием он приказал поджечь оставшиеся лодки, чтобы мы не настигли их, но тем самым он отрезали путь Мстиславу Черниговскому и Мстиславу Киевскому. Первый повёл своих на север, а второй поднял войско на высокий холм с крутыми краями, атаковать его трудно. Поразило, что кияне спокойно наблюдали с холма, как мы добиваем черниговцев и волынцев, даже не пытаясь помочь им. Мы не могли подняться к ним. Но наши стрелы уложили тысячи киян, и я предложил им сдаться. Плоскиня поднялся на холм и сказал Мстиславу Киевскому, если он сдастся, мы не прольём его крови.
Тут я слукавил, - признался Субэдэй, - Плоскиня и кияне не знали про нашу почётную казнь без пролития крови. Разоружив рядовых киян, я отпустил их без коней, а Мстиславу сказал: «Убив наших послов, ты нарушил закон чести – не трогать доверившихся, и потому тебя и девять твоих близких ждёт почётная казнь.
- Кого положили под плахи? – спросил Тургэн.
- Мстислава, который казнил наших послов, князей Андрея, Александра и кое-кого из свиты. Уложили на землю животами вниз и накрыли тесовыми досками. – Субэдэй начертил на песке помост, изобразил фигурки людей. - По краям положили брёвна, чтобы пол не шатался. Постелили ковры, поставили столики и начали пир.
Тургэн невольно качнул головой. Заметив это, Субэдэй сказал:
- Что, жестоко? Но пусть кияне запомнят: не-ль-зя уби-вать пос-лов! *
- В конце пира Мстислав Киевский ещё дышал и, увидев Плоскиню, сказал:
- Бог накажет тебя за пир на телах сородичей.
- А тебя уже наказал, - ответил тот, - за убийство послов и гонения бродников!
- Пересчитав своих воинов, мы удивились, что потеряли почти десять тысяч, целый тумэн, и у нас осталось лишь два тумэна. - После этих слов Субэдэй налил архи и вместе с Тургэном помянул погибших.
- Скажите, а есть соловьи на Калке? – спросил Тургэн.
- Есть. А почему ты спрашиваешь о них? – удивился Субэдэй.
- Прошлой весной я впервые услышал их в Турфане. Они так поют, щёлкают.
- И на Калке они вместе с жаворонками словно воспевали, нашу победу.
Закончив рассказ о битве на Калке, Субэдэй прошёл за озерцо, изображающее Каспий, и начертил место слияния Волги и Камы.
- Вот здесь нас ожидала беда. О ней нас предупредила хвостатая звезда. Целую неделю она сияла по ночам. Хвост походил на саблю. Началась засуха. Реки пересохли. Горели не только поля, но и камыши на озёрах. Оказалось, что Котян, послав гонцов к башкирам и булгарам, передал, будто мы идём на них. А в пути поджигали степь. Без травы наши лошади дохли. От жажды и голода умирали и воины.
Самое страшное произошло на Волге. Когда мы приплыли к левому берегу, -башкиры и булгары обрушились на нас. В воде мы были беззащитны. Не знаю, как остался жив. Помогло то, что я был одет как все. В итоге из девятнадцати наших туменов в начале похода осталось всего четыреста человек.
С Чингисханом встретился в Бухтарме на Иртыше. Там он встал на зимовку по пути из Туркестана. Выслушав мой рассказ о походе, хан сказал:
- Первая встреча с оросами показала – они проиграли битву, потому что отстали от нас лет на двадцать. Такими были монголы, когда воевали друг с другом. Но после того как мы создали империю, разбили Хорезм-шаха, у нас появилась великая армия. Оросы проиграли из-за того, что послушали Котяна, а также из-за своего высокомерия, вражды друг с другом…
Завершая рассказ о битве на Калке, Субэдэй вздохнул:
- Я никак не могу понять, зачем оросы убили послов? – Они ведь знали, чем кончилось это для Хорезмшаха. Не хочу, как русские Мстиславы, искать славу в мести, но мы должны покарать Котяна, который принёс нам столько бед…
* * *
Такое изображение битвы на Калке может вызвать возражения и протесты. Ужасная казнь русских князей осуждена в летописях. Монголы показаны коварными, жестокими дикарями. Не пытаясь оправдать и обелить их, прошу учесть, что эта битва впервые подаётся «с той стороны» - устами полководца Субэдэя.
Прочитав описания битвы на Калке в Лаврентьевской и Новгородской летописях, а также в трудах араба Ибн ал-Асира, поляка Яна Длугоша и современных историков, я удивился тому, что никто, кроме Г. Вернадского, Л. Гумилёва, А. Астайкина, не объясняет подлинной причины первого похода монголов на Русь – погони за половцами. Вскользь упоминая об убийстве послов как о чём-то малозначительном, летописцы и некоторые нынешние историки не осуждают киевлян за это.
Позже тексты летописей переписывались, дополнялись вставками. Но в одной из летописей сохранились полные горечи строки о битве на Калке: «Из-за грехов наших русские были побеждены». Большинство историков описали казнь киевлян под плахами. «Наши летописцы, - писал историк М. Каратеев, - применяли только одну – чёрную краску и притом очень густую. Ею же, нисколько не смягчая тонов, пользовалась в отношении татар и вся дальнейшая русская литература». Введённые в заблуждение, писатели и художники живописуют коварство монголов. Так, И.Глазунов красочно изобразил казнь под плахами на полотне «Тысячелетие Руси».
А вот строки Е. Евтушенко из поэмы «Непрядва»:
На помост кладут подряд
с костерочка, теплых,
трех молочных жеребят,
жаренных на копьях…
И чем больше у сластен
в животах конины,
тем сильней помост под стон
с хряском давит спины.
Как очьми глядишь ты вниз,
липко воровскими,
православный крестогрыз,
купленный Плоскиня?
…А мурза икал в углу –
в рот не лезла пища…
…Нас когда-то топтали
монгольские кони -
мохноногие чудища рабства, погони…
В землю вслушивался князь,
будто колос осенью…
Так на Калке началась
битва Куликовская.
Необходимы комментарии к этой поэме.
- На копьях монголы не жарили ничего, так как оружием запрещалось касаться пламени, чтобы не осквернить и не потревожить душу огня.
- Показывая дикость монголов, поэт говорит о том, что они едят конину. Между тем, монголы и буряты так почитают её, что осенний забой лошадей становится праздником, и на арбин – отборные куски конины, приглашаются родичи и соседи.
- Плоскиня с «липко воровскими очами» не был куплен монголами. Нельзя сравнивать его с предателями власовцами, как это Евтушенко сделал ниже. Донской атаман Плоскиня боролся за свободу казаков, преследуемых киевскими князьями.
- Мурзы не могло быть у монголов в 1223 г. Тогда они поклонялись Вечному Синему Небу и духам предков.
- После всего этого трудно увязывать битву на Калке с Куликовской битвой.
И самый главный вывод: Если бы киевские князья в 1223 году нашли общий язык с монголами, как позже сделал это Александр Невский, всё было бы по-иному:
- Монголы могли бы стать друзьями и союзниками русичей.
- Нашествия на Русь могло бы не быть.
- Не было бы и похода на Венгрию, куда сбежал хан Котян. Монголы не прошли бы в глубь Европы, от чего пострадали венгры, поляки, чехи, словенцы, хорваты…
Однако история не терпит сослагательного наклонения, и потому почти всё, к сожалению, произошло так, как это изобразили летописцы Европы…
Но не было трёхвекового ига на Руси, как пишут многие. Даже если начать с битвы на Калке в 1223 году до Куликовской битвы 1380 года, которую считают освобождением, получается 157 лет. Но Калку нельзя считать началом ига. Более того, ту битву, как известно, спровоцировал киевский князь, убив монгольских послов. Нашествие на Русь началось зимой 1238-39 года. Его возглавил внук Чингисхана Батый. Он пошёл на Русь, чтобы отомстить за убийство послов в 1223 году и покарать башкир и волжских булгар за избиение в устье Камы.
О Бату-хане тоже много несуразностей. Чего стоит «Повесть об убиении Батыя» в русских летописях. На самом деле он умер своей смертью в 1255 году. Между прочим, Батый умел ладить с русскими князьями, например, с Александром Невским. А тот создал в Сарае, столице Золотой Орды, православную епархию. Возглавлявший её епископ руководил всеми церквями Руси, чем фактически способствовал её сохранению и объединению. Выдающийся учёный Лев Гумилёв нанёс сокрушительный удар по легенде о монгольском иге и доказал, что между Русью и Ордой был симбиоз. О чём впервые писал Георгий Вернадский. Неслучайно Александр Невский разбил немецких рыцарей на Чудском озере с помощью монголов. Не буду трогать другие заблуждения и ошибки историков, для меня главное – истина о битве на Калке. Мой друг поэт Адольф Дихтярь писал в «Чеченском дневнике»:
Мы между Калкой и Непрядвой,
Мы между правдой и неправдой.
Мы между будущим и прошлым
Между возвышенным и пошлым…
Нам ещё долго разгребать сталактиты заблуждений, наплывы лжи. Но делать это необходимо.
Владимир Бараев,
Заслуженный работник культуры Бурятии,
лауреат премий «Литературной России» и
Союза журналистов Москвы.
Бараев Владимир Владимирович. Родился в 1933 г. на Ангаре, вырос на Селенге. Работал в Бурятии, Казахстане, на Кубани. Автор книг «Высоких мыслей достоянье», «Древо Кандинских», «Гонец Чингисхана», «Приходят и уходят корабли» (о целине), «Альма-матер» (о МГУ 1950-55 гг.), «Улигер о детстве» и др. В 1969 году был снят с поста заместителя главного редактора журнала «Байкал» за публикацию фантастики А. и Б. Стругацких («Улитка на склоне»), глав из книги А.Белинкова «Поэт и толстяк» (о Юрии Олеше), рассказа Эминеску «Воздушный пешеход» и др. После чего пришлось уехать из Улан-Удэ, работал в журналах «Журналист», «Коммунист», на ЦТ в Останкино, в Госдуме РФ. Живёт в Москве.
Член Байкальского союза писателей (Улан-Удэ)