Голос, дрожать не берись --
коль на воле и одинок.
Я боялась сорваться ввысь,
тишины пригубивши сок.
Слабым шепотом стерла гром,
накопившийся меж веков,
и, судьбу завязав узлом,
по излому – да без подков!
Переплет… От ворот лишь пес
долгим взглядом проводит в ночь.
Выхожу на рассветный плес,
ухожу от Вселенной прочь.
Убегаю, чтоб петь, как мочь,
чтобы мочь, как хотеть… и петь…
Я – цыганской породы дочь,
значит, рано мне умереть…
… и люблю… это тоже – знак,
что еще мне дано дышать,
что пока не исстерта в шлак
белых углей ручная кладь;
что еще станцевать не лень
на дорожку и даже… спеть,
как летит Золотой Олень
прямо к ловчим в ночную сеть…
По туманам, на островах,
до которых нам плыть, да плыть,
разрасталась полынь-трава --
на Купалу сердца кострить.
Нашу песню стряхнув в котел,
не по вкусу добавив соль,
приворотом Ведьмак заплел,
разбавляя любовь росой…
Где искать тебя, как найти,
голубая планета грез?
Чтобы влево не сбить пути,
чтобы было всерьез-всерьез?
Чтобы выдохнуть и вдохнуть
полнолунье в ладони рук,
помолившись на дальний путь --
без привалов и без разлук...
Золотой Олень, молодой
на нетвердом небесном льду
под копытцем хрустит звездой --
не на счастье, не на беду;
оглашая на тыщу неб,
что нашел Караван Любви,
где везет в колеснице Феб
убежавших с Большой Земли…
По туману вдоль борозды,
окаймляющей Млечный Путь,
мы пройдем, мы найдем следы,
не сейчас… так когда-нибудь…
Дождь и стужа нам нипочем,
из стекляруса выткем дверь
и закроем воздушный дом…
не когда-нибудь… а теперь…
Из копытца бы не испить,
звездной жажды не испытать,
и, в ушко заправляя нить,
неразлучными стать опять…
Поле рисовое взойдет.
На прокорм – миллиарды звезд.
Златоглавый Олень, вперед!
Мы же тоже ушли из гнезд.
Тяжело идти… тяжело
километрами мерить грусть,
под ногами небес стекло
ранит в кровь…Ну, и что? И пусть!
Истечет на залетный Марс
окровавленный кистью рок.
Это путь выбирает нас:
«На Оленя!» -- трубит рожок.
А по следу мчат Гончий пес,
в звездных яблоках -- княжий конь.
Высекая созвездий гроздь,
уходил Олень от погонь.
Заметал он пургой следы,
выбивал под копытцем дробь,
и сжигал за собой мосты,
егерей… увлекая в топь…