Я живу возле ярмарки. И в последнее время с удивлением ловлю себя на том, что меня туда тянет. Тянет не только, чтобы посмотреть на разные разности, которыми он пестрит, или, чтобы что-то купить, но и потому, что рынок сегодня для многих превратился, после телевизора, чуть ли не в единственное развлечение – и это с грустью приходится констатировать. Причем неважно: есть деньги или их нет. В кино, в театры, в парки культуры и отдыха многие уже не ходят, да эти заведения практически и не работают, а досуг чем-то должен заполняться... Представляю, что бы творилось на рынках летом, если бы людей не отвлекали дачи. Особенно на небольшом, но бойком “Манакбай-базаре”.
Удивительное дело, как быстро люди привыкают к новому, как быстро приспосабливаются к реалиям жизни. И то, что вчера еще казалось невероятным, то, что мы дружно клеймили в своих рабочих конторах и в кухнях, сегодня воспринимается совсем по-другому. Может быть, потому, что живем по принципу – лишь бы день – до вечера. Какой советский человек мог бы подумать, что товары, особенно продукты, можно продавать с грязной тряпки, расстеленной прямо на влажной земле, где тут же снуют бездомные собаки, каких сейчас развелось множество. Видимо, люди выгоняют своих четвероногих друзей на улицу от безысходности, ведь редко кому сейчас в руки плывёт зарплата, а многие, с развалом Союза, и вовсе остались без работы.
“Манакбай” целыми днями гудит, как улей. Кажется, здесь продавцов больше, чем покупателей. Зазывные назойливые крики торговцев напитками, пельменями, пирожками; горластое песнопение несостоявшихся актеров; незатейливая игра гармонистов; рекламные предложения распространителей газет; детский ор навязчивых маленьких торговцев напитками; расхваливание своего товара основными, уже прочно освоившими торговые ряды, лавочниками. Особенно напрягает наглая цепкость цыган – они в своей прилипчивости и горластости переплёвывают всех нахалов и крикунов. Видимо, нынешним базарным гвалтом мы и обязаны им. Научились! Кто громче и напористее? И бесконечный поток на узеньких проходах с бесцеремонными тычками и руганью. Удручают компании молодых парней, шляющихся здесь от безделья – это видно невооружённым глазом. Доверия они не вызывают, какими бы они, на первый взгляд, не казались незаметными и безобидными. Не хочешь расстаться с кошельком – смотри в оба...
Толкливые зеваки глазеют и создают неудобство, а покупатели почти ничего не покупают, в основном прицениваются, примеряют. Есть и прогресс: прежде здесь раскладывали товар прямо на земле, расстелив старые покрывала, не было даже маленьких зеркал, негде было примерить вещь. Нынче расторопные продавцы в своих лавках прикроют потенциального покупателя простыней, подадут зеркало, а то и согласятся вернуть деньги после примерки... в туалете, если не подошло. А туалеты у нас ещё далеки от совершенства. Такая услужливость нравится покупателям, а у продавцов она от безысходности. (Господи, как мы упали!)
Знакомые продавцы жалуются на ужасные условия своей работы. Холод и таскание тяжелых сумок – это еще полбеды, главное – плохо раскупается товар. Есть вещи, которые я вижу у одних и тех же торговцев уже несколько лет, тем не менее они упорно, изо дня в день, приносят их на продажу. А вот налог платить приходится ежедневно, да и рэкетиры не забывают наведываться с завидным постоянством. И что удивительно – милиция их не хватает и не тащит в каталажку, ведь это самый настоящий открытый грабеж, причем среди бела дня! И искать их не надо, не иголка в стоге сена, вот они – готовенькие, нагло разгуливают под носом наших защитников. Увы! Наверное, милиция здесь тоже пасётся, а зачем бить по рукам кормильцев... Да и тюрем никаких не хватит с учётом тех же стражей порядка – им ведь нынче тоже там место...
Наблюдала на днях такую картину. Продавец наклонилась, чтобы достать пакет с обувью, а тут и воришка подоспел. Молодой светловолосый паренек, с фригидной миной на лице, схватил два брючных костюма и бежать. Но продавец заметила, завизжала и, лихо перескочив через прилавок, так, что и любой прыгун с шестом позавидует, поймала парня, отвесила ему пару чувствительных оплеух и, как ни в чём не бывало, вернулась на свое рабочее место. Всё – инцидент исчерпан! А парень, после этих воинственных действий продавца, вовсе и не помчался прочь без оглядки, как я ожидала, он просто несколько ускорил шаги. Обычное, видимо, дело... Продавцы немного посудачили об этом мимолетном эпизоде, и рыночная жизнь потекла своим чередом. Тут начался дождь, и мне пришлось спрятаться под навес лавочки. Гляжу, а этот воришка идет себе вихляющей походочкой – хоть бы хны. Рядом с ним мужчина, очень смахивающий на урку с мыльного завода, и тот что-то назидательно втолковывает юному прощелыге. Прошли! Я удивилась, как продавцы спокойно говорят об этой паре: дескать учитель воришки делает сопляку замечание за плохую работу. И всё! Совсем недавно это было бы вопиющим скандалом, а нынче вор спокойно ходит, все вокруг его знают, и – ничего. Думаю, «если бы он тащил расчленённую человеческую руку или ногу», то, наверное, и здесь бы никто особо не прореагировал. Подумаешь – каждый выживает, как может. Такое впечатление, будто мы живём в эре питекантропов.
Вдруг слышу: “Рэкетиры идут!”. Я обмерла, неужели увижу наглых в своей безнаказанности грабителей, от жадности и жестокости которых страдают почти все рыночные предприниматели. Гляжу – ковыляет инвалид, в жутких обносках с протянутой рукой. Чуть поодаль – сгорбленная старушка и тоже ручонку тянет: подайте, Христа ради. Они оказывается и есть, в шутку прозванные, “рэкетиры”. Кто-то подает, кто-то – нет. Здесь же беззастенчиво хватают людей за рукава цыгане и цыганята и цепко держась (легко не отделаешься) за потенциального кормильца орут: “Дай!”. Их наглость в требовании подаяния тоже сравни с настоящим рэкетом.
...Рядом Гуля торговала всякой мелочью. С ней игриво кокетничал молодой джигит. Выражение дебильного равнодушия на её лице сменилось довольством: она хихикала и, что скрывать, радовалась знакомству, протянув грязную ладошку для приветствия. Поговорили, парень взял с прилавка пачку сигарет и хотел уйти.
- Поклади на место, - голосом, ничего хорошего не предвещавшим, гаркнула Гуля.
- Што тебе жалко, штоли?! - льстиво улыбался ей парень.
- Поклади..., а то сейчас получишь в морду! - она добавила ещё одну фразу, далёкую от «постмодернистского литинститутского учения», и решительно стала выкарабкиваться прямо через прилавок. Процедив сквозь зубы ругательство, не хуже сказанной своей новой знакомой, парень вернул сигареты. На том знакомство завершилось. Гулино лицо снова приняло коровье равнодушие и «продажную скудость торгаша»...
Моя сестра, деревенская учительница, как-то после долгого перерыва получила ничтожную зарплату, приехала в город купить зимнее пальто – желательно подешевле. Ей повезло. Они с подругой увидели недорогую кроличью шубку. Молодая продавщица расхваливала товар, как могла, да и зеваки вокруг подтвердили – красиво. Торг состоялся. Пока сестра отсчитывала деньги, продавщица наклонилась под прилавок завернуть шубку. Дома, развернув сверток, мы с сестрой ахнули. Шуба была старая, клочьями свисал мех, а в нескольких местах порвана и грубо зашита суровыми нитками, прокладка в хлам истлевшая. Сестра в слёзы.
Срочно помчались на рынок, хотя сестра уверяла, что этой продавщицы там уже нет – предупреждала, что через полчаса ей надо срочно уехать и поэтому продавала товары подешевле. Но горожане знают ставшие уже привычными уловки лавочников. Конечно, обманщица спокойно торговала на своём месте. Увидев нас, её глазки злобно сузились – наварчик может уплыть. Вначале продавщица открещивалась от всего, называя нас с сестрой врушами, кричала то на русском, то на казахском языке так, как будто мы её резали, но потом под напором некоторых продавцов, работающих рядом и знавших правду, забрала обсмоктанную шубку и отсчитала деньги, причем не забыв обсчитать нас на двести тенге... Деньги швырнула так, будто хотела нас убить, добавив при этом крепкое русское словцо.
Мы ушли с базара, как оплеванные. Я уверена, что нахалка подсунет эту гадость очередной доверчивой жертве и всё-таки заполучит дармовые денежки. Почему-то такие рабочие места очень часто занимают подобные людишки.
Что для нас, совков, ново – это продавцы-мужчины. Раньше такое можно было увидеть лишь, например, в Узбекистане. Предупредительные, они расхваливают свой товар так, как и не каждая женщина смогла бы. Необычно и другое: к примеру, «в магазине грудастая тётя уже не швыряет на весы пакет с половиной порченных яблок и не орёт такое родное нам всем «не нравится – не бери». Но иногда в отголосках голоса продавщицы слышится что-то писклявое от тихой ненависти к покупателям, но она усилием воли сдерживается, объясняя пенсионеркам различие того или иного сыра». «Порою скорбно-равнодушное лицо, некогда причастное к сакральным тайнам советской торговли, смахивает на то, будто вас вместо вожделенного товара ожидает урна с прахом». Но всё-таки заметно – с этим борются! Думается от безысходности – ведь товар надо сбыть любыми путями. И это иногда даёт нашему покупателю, много лет из-за дефицита ничего на прилавках не видевшего, с особенным восторгом насладиться покупательством, то есть покапризничать, поторговаться себе всласть...
И ещё об одном, ставшем уже обыденном явлении рынка, нельзя не упомянуть. Паренек лет восемнадцати, азиатской внешности, скромно одетый, торговал мылом, зубной пастой и прочей мелочью. Подходят четыре молодца и требуют денег.
- Почему я вам должен платить? - попытался защититься парень.
- Отстегивай! - Мы твоя “крыша”. А то хуже будет.
- У меня моя “крыша” сегодня уже свою долю забрала.
Но джигиты жестко пригрозили своему земляку, и парню пришлось отдать требуемую сумму. Один ли он такой здесь?
Безусловно, рынок нас кормит, одевает, и дефицита сегодня нет. Да и у многих людей, изгнанных из крупных предприятий, школ, больниц, есть работа, кусок хлеба. И это, наверное, хорошо. Но когда часто посещаешь рынок, порой возникает чувство, что он не только кормит и одевает нас – он нас еще и воспитывает, переделывает на свой лад, под свою мораль, свои законы. А мы, получив возможность приобретать всё, что душе угодно, что-то здесь и теряем: очень важное из того, что было в нас прежде... И ещё – страшно удручает откат назад...
1994 г.
Статья опубликована в областной газете «Звезда Прииртышья» - Павлодар, 1998 г.
Беззаконие