Владимир Григорьевич Удодов его завали, а Володей-лётчиком или Володей, или просто Лётчиком его звали мои родители, ну и, конечно же, все жители его родного села Нижняя Серебрянка. Лётчик – это в разговоре и за глаза, а при встрече – Григорович. Да у них и семья в селе уважаемая, к другим его родственникам так же принято обращаться по отчеству, а это что-то да значит.
Знаете сколько войн и всяких военных конфликтов коснулись Россию?.. Вот и я точно не знаю, и этот рассказ не о герое войны, а о простом сельском парне, который имел Мечту.
Просто он был с детства одержим идеей Летать, и был у него большой интерес к оружию. Знаю, что в старших классах Володя сам сделал автомат по каким-то чертежам. И он хорошо стрелял. Я его, конечно же, и не видел, где он брал на него патроны - не знаю, но автомат точно был рабочий. Где он делся – неизвестно.
В общем, после окончания школы и службы в армии Володя смог поступить в само Качинское военно-воздушное училище. На старшем курсе тогда там учился будущий космонавт Джанибеков…
Я его хорошо узнал в мои последние годы учебы в институте, когда он часто виделся с моим отцом, так как он помогал ему полезными советами и реально по строительству дома.
В последние годы Владимир Григорович служил лётчиком-истребителем в Польше. Время было лихое – Перестройка. Помню - он как-то продал отцу «двухкассетного японца» (магнитофон тогда был устройством для прослушивания музыки с кассет), отец не знаю, а я был просто в восторге! Продавая эти чудеса цивилизации, он стеснительно просил никому об этом не говорить. Но дело в том, что продавал он эти вещи не дорого, ведь тогда было такое время, что деньги и были у всех, кто работал, но купить за них было нечего… Так что это никак нельзя расценивать как спекуляцию, на мой взгляд, тем более, что таким покупкам были рады больше покупатели, а не продавец… Классика стратегического маркетинга получалась, прямо по Филиппу Котлеру...
Тем более в то время платили военным уже с большими задержками, но, служа за границей, он имел возможность привозить импортные вещи, которые с удовольствием купили бы земляки. Только он стеснялся, а ведь не было в этом ничего постыдного, особенно глядя с нынешних времён.
В то время служить в армии было уже не престижно. Началась «Перестройка» и тут же началась дискредитация компартии, КГБ, армии, милиции. А в их полк поступили как раз новенькие МИГ-29. Многие лётчики уволились, пилотов просто физически не хватало, а новые машины нужно было научить летать. Вот такие как он и облётывали их за троих. В общем перегрузками полностью подорвал Григорович своё здоровье, пережил клиническую смерть, откачали его и на ноги поставили в Ленинграде в каком-то медицинском НИИ. С его диагнозом, вообще-то, не живут, но какой-то профессор, при его согласии, опробовал свою новую методику и… получилось. Раз в год он туда ездил на пару недель на поддержку.
Было интересно, что первым делом, когда он садился за руль своей «Волги» или «Лады» он пристёгивал ремень безопасности, даже если надо было проехать буквально сто метров, на улыбку отца отвечал без улыбки – «Николаич – привычка». При нынешних драконовских штрафах гаишников эта привычка ему очень бы пригодилась, был бы жив…
С жёнами не везло, уходя уже от третьей - он так же оставил ей квартиру, гараж, а забирал только личные вещи и авто. А может и жёнам не везло… Здесь сложная судьба военных, не многие согласятся переезжать постоянно, жить в военных городках, долгое отсутствие толкает на супружескую не верность. Стоит добавить и его тяжёлый характер…
Вышел он на пенсию майором, хотя по его выслуге он точно уж должен бы быть полковником, но подводил в карьере всегда его не сговорчивый и честный мужской характер. Не мог он льстить, не выслуживался, а просто любил небо и самолёты. Помню, как сидя у нас во дворе за рюмкой чая отец его спросил – ну что хорошего в твоей работе? А он посмотрел на него удивлённо и говорит «Николаич, а ты видел как МИГ «двадцатьдевятый» «заходит на посадку?». И начал показывать, как самолёт взлетает, как фигуры высшего пилотажа делает. Он встал, ходил и руками делал то, что делает самолёт в воздухе. Такое я видел в фильме про «Русских Витязей», а до этого в нашем дворе в исполнении Вовки-Лётчика…
Красивый трёхуровневый коттедж он построил на самом краю села, на самом верху. С боку простор для птицы, бычков, коров. Внизу огорода пруд. Со второго этажа замечательнейший вид на село и округу, а ночью видно свет от райцентра и украинских сёл Танюшевки и Шаровки.
Как-то он позвонил отцу и пригласил на рыбалку… На утро у нас валялось, выпавшие из переполненной ванны под краном на улице, много карпов… Я видел много рыбы, отец всегда рыбалку любил. Было дело, что на чердаке вялились около тридцати больших карпов, очень приятное зрелище, но столько рыбы он не приносил домой никогда. Поймали они тогда неожиданно много, ну и чтоб нести, Вовка снял свою кожаную лётную куртку, туда сложили рыбу, через рукава продели жерди и … куртка порвалась… Лётчик сокрушался своим не верным тактическим просчётам, а отец даже и не смеялся – обалдел.
Как-то Григоровичу для строительства дома нужна была какая-то особая вещь, а она была только у одного мужика в Ровеньках. Он приехал, попробовал её купить – не отдаёт, тогда он ему предложил гранату, тот с радостью согласился и поменялись… Потом снова Григоровичу что-то понадобилось, что было у этого мужика, он к нему приезжает опять с гранатой, а тот увидел его и… отдал эту вещь даром. Оказывается этот мужик поскандалил сильно с соседом и вспомнил, что у него же есть… Пришёл с гранатой, чеку выдернул, сосед в армии служил и понял, что сейчас будет, на все его условия согласился и…, а чека-то, как назло, куда-то не удачно упала, что достать возможности не было (искали всем многоквартирным домом), так он и просидел почти час до приезда милиции, сдерживая взрыватель «эфки второй»… Дело как-то разрулилось и Лётчика даже не задело, но мужик урок получил, поэтому сразу просто бесплатно отдал Григоровичу то, за чем он приехал.
Конечно, он был большим любителем и профессионалом охоты. Подтверждение этому тот факт, что когда встал вопрос о выборе местного егеря большинство местных охотников, без раздумий, предложили его кандидатуру.
Как-то он взял на охоту в декабре с собой племянника, с его отцовским ружьём. Парень был в возрасте лет четырнадцати. Надо сказать, что и отец этого парня был «злой» охотник в хорошем понимании этого слова, из-за чего парня и тянуло охотиться, а тут и дядька такой. Только прошли метров триста и видят зайца, который сидит и смотрит не в их сторону. Племянник тут же поднимает ружьё и прицеливается, а Григорович опустил ему ствол со словами, что так стрелять не честно, надо, чтоб заяц бежал. Они толи громко поговорили, то ли заяц их быстро учуял, но в общем - заяц убежал. Племянник был более чем расстроен, а Григорович невозмутимо предложил ему продолжить охоту. Ходили они долго и, только уже возвращаясь назад, таки ж подцелили бегущего зайца, причём сработал племяш… Григорович просто прокомментировал, что вот теперь всё как надо, а ты расстраивался зря. Так он научил парня правильно охотится.
Как-то начинающий охотник Лёха попросил Григоровича съездить с ним в Белгород, чтоб ружьё купить. Приехали, Лётчик с патроном под «жевело» без капсуля, посмотрел кольца на стволах одного ружья, потом другого – это рекомендовал. Проехали Разумное, свернули в Шебекинские леса, остановились. Лёха подбросил полторашку с водой – Лётчик в неё успел попасть два раза, из двух стволов, пока падала. Ещё раз похвалил ружьё… Конечно этот парень был Рад.
Знаете, такие советы, как племяннику про правильную охоту, так и ордносельчанину про правильное ружьё очень дорогого стоят от человека, который лучшую часть своей жизни провёл в небе… У него там были свои беседы с богом, у него были там, в прямом смысле этого слова, не земные проблемы…
Как-то Григорович начитался про прививки плодовых деревьев и… привил Макартэтыну. Это массив, в основном, плодовых деревьев, который тянется от низа его огорода на гору до Верхней Серебрянки около двухсот-трёхсот метров. Нижняя Серебрянка до революции была очень большим селом, и это тянулись над берегом пруда старые сады. Он просто ходил и прививал весной самые разные деревья, экспериментировал, так что если там на яблоне увидите грушу – не трите зря глаза, а помяните добрым словом Лётчика.
Купил Лётчик себе уникальную собаку – русская борзая. Ох, замучила эта великая охотница его соседей – то кусок поросёнка после свежины утащит, то курицу. Григорович же её не привязывал, в итоге она пропала, а нашлась на другой день. Кто-то её повесил над шлюзами ставка… Что ж, и такое было.
Потом он купил себе двух лаек. Куда-то одна делась, просто однажды не вернулась домой… Что-то они с отцом «обмывали» в балке за селом и вдруг видят из лисьей норы выходит Вовкина лайка, а за ней выводок щенят… Из другого выхода норы вышел лис… В это время в село заходили волки и соседка Вовки вышла вечером на перепуганный крик гусей и шваброй прогнала «какую-то собаку»… На другой день всё село гудело про эту историю, а соседка не знала что делать: то ли испугаться во след, то ли показать геройство. Не каждый раз ведь узнаёшь, что шваброй волка из двора прогнала… В это время его лайка и не вернулась домой. В общем всё сходилось на том, что она погуляла с волком, а щениться ушла на волю. Как она «договорилась» о «квартире» с лисой или лисом – не известно, но Лётчик был просто счастлив, что она нашлась. Отцу, как виновнику находки, было дано право выбора щенка – он взял суку. Я назвал её Дингой. Ходил с ней несколько раз ночью в полнолуние в декабре на охоту – было интересно. Она была полностью чёрная, только небольшая белая прядь на голове и на передних лапах белые носочки. Всё время Дингу лисы облаивали, сначала путали, принимали за лису, а потом, поняв ошибку, издалека облаивали. В итоге её у нас отравили, так как я привязал её на пасеке, а рядом колхоз строил здание конторы и общежитие, а Динга ночью лаяла, мешая воровать стройматериалы селянам, вот кто-то её и травонул… Под утро принесла мама ей поесть, а она лежит мёртвая ни с того ни с сего, вчера ж вечером ещё всё с ней было нормально, ну а пчёлы ночью не могли закусать…
Умер Владимир Григорьевич Удодов под Рождество. Не дожил и до пятидесяти. После смерти осталось четыре ружья, коттедж, две легковушки, да Память в селе о необычном человеке. Что тут сказать, чтоб научить летать МИГи-29 он работал за троих… В селе его день памяти помнят, особенно мужики-охотники. И я с кумом всегда в этот день поднимал стопочку за упокой его и стрелял в воздух.
04.08. – 12.11.13