Дритревна знала, что её придётся учить второй класс.
– Очень славные ребятишки! – сказал о них директор, видимо забыв, что теперь следует говорить «ученикочасы», а не ребятишки, – только шустрые немного.
Когда Дритревна зашла в класс, он был пуст. Тяжёлая вязкая тишина зависла над всем пространством классной комнаты. Очень славных ребятишек, то бишь ученикочасов, не было видно. Подозрение Дритревны, что они шустрые отнюдь ни немного стали оправдываться.
Дритревна в задумчивости постояла у доски, потом подошла к столу, плюхнулась на стул и по привычке решила водрузить ступни на низкую полочку под столешницей. Неожиданно ступня уткнулась невидимую преграду.
–Ой! – взвизгнул стол.
Дардовна поспешно отдёрнула ступню, но каблук зацепился за эту же преграду.
– Ой-ё-ёй! – повторил стол.
Дритревна стремительно вскочила, стул при этом грохнулся с неимоверным шумом. Не обращая внимания на грохот, Дритревна присела и заглянула под стол.
Из полумрака стола на неё не мигая смотрели два глаза.
– Вот ещё новости! – сказала Дритревна, – кто бы мог подумать, что в этой школе столы глазастые! И говорящие! А интересно, уши у этих столов есть?
И она протянула руку в тот район, где предполагались у стола уши.
– Уши есть! – откликнулся стол.
– Ну и что, помочь им вылезти? – спросила Дритревна.
– Не-а, – шмыгнув носом, сказал стол, – сами…
Оказалось, что у стола имеются ещё всклокоченные лохмы на круглой голове, конопатый нос, чумазые щёки, руки, ноги и туловище. В общем, полный боевой комплект, полагающийся одному ученикочасу в возрасте восьми лет.
Перед Дритревной в ожидании головомойки стояло конопатое рыжее воплощение детства.
– Так, – сказала Дритревна, – значит вот ты какое чудо-юдо подстольное.
Чудо-юдо повело плечом и ничего не ответило.
– Вот здорово-то! – обрадовалась Дритревна, – в классе всего один человек! Вот его-то я и буду учить! На каждом уроке спрашивать не по разу, домашнее задание у него одного проверять! Отличником станет!
Чудо-юдо, видимо, мгновенно оценило всю эту далеко не блестящую перспективу и, подняв на Дритревну честнейшие глаза, доложило:
– Не-а, в этом классе ещё есть человеки!
Одна из парт отозвалась звуком, напоминающим собачье повизгивание.
– Что-то я не вижу здесь больше человеков, – в тон ему ответила Дритревна, – я только слышу, что собачки сидят по своим конуркам. Вот пусть они там и сидят.
Под партами послышалась возня, говорящая о явных попытках предстать перед Дритревной.
– Нет-нет! Я же уже сказала, что учу только людей. А собаки пусть сидят в своих конурах, их место там.
– А я людь! – донеслось из-под последней парты.
– И я!
– И я!
– Ну, если вы люди, так вылезайте!
Восемь второклассников вынырнули из-под парт и уставились на Дритревну.
Дритревна молчала и смотрела на них с нескрываемым любопытством.
Дверь класса отворилась, и вошёл директор. Он вопросительно посмотрел на ребятишек и перевёл взгляд на Дритревну.
– Что здесь происходит? Так-то вы встречаете новую учительницу! Молодцы, нечего сказать!
– Я же говорил, жа-алко бабушку… – всхлипнул вдруг один из второклассников.
У Дритревны от такого признания глаза из орбит повылазили. Мысли запрыгали с лихорадочной быстротой:
– Так значит, бабушка!.. Вот и дожила! А она-то, наивная, всё ещё молодой себя считает! Вон даже, заподумывала, а не выйти ли замуж за давнего университетского приятеля. Да уж, устами младенца!..
Настроение Дритревны шлёпнулось до отметки «ноль», чтоб уже через секунду скакнуть до неимоверных высот. Потому что через секунду она услышала…
– Во! Камара Дритревна! – конопатое рыжее воплощение детства стояло рядом с ней, подняв вверх большой палец.
– А у неё ещё сестра есть, Дардовна, – радостно продолжило это ясноглазое чудо-юдо, – мне мамка сказала. Они теперь наши соседи!
Это был Фома, будущий большой приятель новых учительниц.
Так впервые под сводами школы прозвучали в Фомкиной интерпретации эти два отчества, которым суждено было заменить отныне законные имена и фамилии новых учительниц. Что называется – приклеились прочно!
На свет появились Дардовна и Дритревна.