Мы с Димкой нашли на кухне банку из-под повидла и пошли за червями. Я предложил идти к обувной фабрике через дорогу. Там здорово воняет кожей и всегда много червей. Это место мы открыли с ребятами ещё в том году.
Димка шёл и всю дорогу чему-то улыбался. Наверное, он свою гирю вспомнил!
Мы проскочили под самым носом у троллейбуса и завернули за угол фабрики. Димка поставил банку под кустом, и мы щепками стали потрошить землю. Примерно через полчаса у нас была почти треть банки красных, извивающихся «обрубочков». Здесь и правда около фабрики черви почему-то походили на «обрубочки».
А ещё через полчаса мы уже с Димкой плевали на крючки с червями, произнося при этом каждый свою «молитву» на лов, и забрасывали удочки. Димка сразу же поймал двух пескарей, а я одного чебачка. А потом как отрубило: клёва как не бывало!
Я первым бросил удочку и стал разгребать гальку у берега. Здорово всё-таки хотелось найти ещё что-нибудь. Теперь мне чуть ли не под каждым голышом мерещились медальон или монета!
А Димка в это время, неимоверно чертыхаясь, никак не мог оборвать тину с лески.
Я с силой перевернул на сторону весь в углублениях, обсосанный водой камень.
– Коська, смотри! – как заорёт Димка.
– Димка, – закричал я, вскочив и прыгая, как полоумный, от радости, – гильза!
В руке я держал самую настоящую гильзу от винтовки. Димка даже удочки побросал.
– Ух ты! Доброе место! – Димка уже отобрал у меня гильзу и, затаив дыхание, разглядывал её.
– Надо ещё искать! – сказал он деловито, и мы с жаром углубились в поиски.
Но, перерыв почти всю гальку вдоль нашего места, так ничего и не нашли.
– Ничего, – успокаивающе вздохнул Димка, – у нас зато есть медальон!
– И его тайна: инициалы! – добавил я.
– Точно! – поддакнул мой приятель. Конечно, тайна тайной, и всё-таки меня очень удивило, что мы с Димкой ничего, кроме гильзы не нашли.
Я пообещал своему другу, что завтра же пойдём к Сергею Николаевичу, моему знакомому, и покажем медальон. Интересно, что он скажет?
На другой день мы с Димкой уже мчались, как метеоры, по коридору института, в котором работал Сергей Николаевич.
– Костик, а ты что тут делаешь?! – удивился папин друг, выглянув из-за двери.
Мы с разгону чуть не снесли его вместе с дверью!
– Вас ищу! – смутившись от такой быстрой встречи, выпалил я, едва переводя дыхание. – Вы мне, вернее, нам... очень нужны!
– Ну, сказывай, что стряслось.
Я ещё больше почему-то смутился. – Да, собственно, ничего такого особенного, просто мы с Димкой на реке нашли один медальон. Мы и решили показать вам!
– Вот что, ребятки! Сейчас я расправлюсь со своими студентами! – и Сергей Николаевич шутливо нам подмигнул. – Подождите меня напротив в аудитории.
Мы с Димкой кивнули и зашли в класс, который почему-то назывался аудиторией, хотя стояли те же самые парты, что и у нас в школе, и от нечего делать давай рассматривать на них всякие надписи. Чуть не на всех партах было написано: «Я тебя люблю!» Не только по-русски, но по-английски и по-французски! Можно было подумать, что в этой аудитории учатся не наши студенты пединститута, а сплошь иностранцы, причём все друг в друга влюблённые по уши!
И всё же одна надпись ясно говорила, что здесь учатся, конечно же, никакие не иностранцы, а самые что ни на есть наши, омские, студенты. Надпись эта была в рифму: «Если ты не дурак, то иди на филфак!»
Мы с Димкой так и расхохотались.
– Ну и чепуха же! А? – покачал головой Димка.
– Что надо! Во! Как раз для дураков!
Но не успел я взвить большой палец кверху, как вошёл Сергей Николаевич.
– Ну-с, показывайте-ка, что у вас! – обратился он к нам, сняв очки и протирая их платком.
– Сергей Николаевич. Вот, нашли на реке! – и я протянул ему на ладони нашу находку, у меня даже голос сел.
Сергей Николаевич взял медальон, повертел его в руках и осторожно приоткрыл створку.
– Сергей Николаевич, посмотрите! – не утерпел я.
– Инициалы!
Мы с Димкой затаили дыхание. Сергей Николаевич осмотрел медальон.
– Да, буковки-то с завитками..., произнёс он, задумавшись. – И вообще очень редкая вещица... Вот что, ребята, надо бы нам как-то состыковаться с музейными фондами! Давайте так, послезавтра у меня свободный день, часиков в одиннадцать подходите к музею! Держите пока! – и он вернул нам нашу находку.
– Ну вот, видишь! А ты ещё тогда сомневался! – сказал я Димке, когда мы вышли на улицу.
– Погоди, может, ещё ничего и не выяснится, – отозвался он, недоверчиво шмыгнув носом.
Через день, ровно в одиннадцать, мы с Димкой уже беспокойно курсировали у дверей музея. Наконец, показался и Сергей Николаевич. Он шёл скорой походкой, размахивая, как школьник, портфелем. «И куда делась та его строгость, которая была в институте?» – подумал я и улыбнулся своим наблюдениям.
– Салют! Как настроение? – помахал он нам рукой.
– На все пять! – бодро ответил я, перенимая его полушутливую манеру.
Мы поздоровались.
– Нам не сюда, вон та дверь наша! – сказал Сергей Николаевич. И мы повернули к крыльцу с бронзовыми китайскими львами, сильно смахивающими на бульдогов.
– Сергей Николаевич, а что такое «фонды»? – поинтересовался я.
– Ну, это... архив, – пояснил он, пропуская нас вперед. Старушка-вахтёрша, упакованная в телогрейку, так зорко принялась осматривать нас с ног до головы, что даже очки у неё совсем спрыгнули на кончик носа.
– Здравствуйте, это со мной, – успокоил её Сергей Николаевич.
Мы прошли по короткому коридорчику к двери с надписью «Музейные фонды». Сергей Николаевич осмотрелся и показал нам на стулья.
– Костик, подождите пока здесь!
– Понял! – подмигнул я Димке.
Но тут дверь открылась, и нас позвал Сергей Николаевич.
– Вот, знакомьтесь, Александр Михайлович!
– А, юные следопыты! Ну, заходите!
Мы увидели знакомого Сергея Николаевича. Он, вставая из-за стола, протягивал нам руку.
– Александр Михайлович.
Я чуть язык не прикусил от его крепкого пожатия.
– Костя! – ответил я.
И совсем он был не похож своей спортивностью на работника архива. Даже куртка на нём была «олимпийка».
– Ребятки, – обратился к нам наш новый знакомый, – мне Сергей Николаевич сказал, что вы нашли весьма интересную...
– Да! Вот – медальон! – и я достал его из кармана.
Не знаю, как Димка, а меня всего так и распирало от гордости.
Александр Михайлович повертел медальон в руках и так ловко открыл створку, будто он только и делал в жизни, что открывал медальоны!
– Ого! Девятнадцатый век! – воскликнул он и даже как-то смешно прищёлкнул языком. – Вот это да! Так вы, говорите, нашли на реке?
Мы с Димкой кивнули, хотя и не говорили ему ничего о реке.
– Ага! Там, где впадает Омь в Иртыш, – подтвердил Димка.
– Интересно, интересно... А, Сергей Николаевич? – и Александр Михайлович, щурясь смеющимися глазами от солнечного зайчика, взглянул на Сергея Николаевича.
Мы с Димкой переглянулись, совершенно ничего не понимая.
– Так вы мне оставите свою находку? – спросил Александр Михайлович.
Я сразу же кивнул головой и посмотрел на своего друга. Но Димка, как будто неохотно, тоже кивнул, пожимая плечами.
Когда мы потом с ним шли по улице, я ему говорю: «Так ты что, не хотел отдавать медальон?» Димка опять пожал плечами.
– Ты знаешь, – признался он мне, – я думал, что мы сами откроем тайну!
– Ну всё равно же надо было показать кому-то! – пытался убедить его я.
– Знаешь что! – вдруг остановившись, повернулся ко мне Димка. – Нам надо самим искать! И о медальоне пока никому ни гу-гу, понял?! – и Димка гипнотически посмотрел мне в глаза.