Всё тайное становится… Ещё более туманным!
Комиссия по расследованию авиакатастрофы Боинга-737 в Казани оперативно, буквально на следующий день после трагедии, опубликовала предварительные результаты расследования. Вот что происходило в небе.
Самолёт до момента столкновения с землёй был полностью исправен. Отказов техники и агрегатов зафиксировано не было.
Самолёт на входе в глиссаду снижения имел посадочную конфигурацию: шасси выпущены, закрылки выпущены в положение 30 градусов, скорость снижения примерно 150 узлов (около 270 км/час), автопилот частично отключён.
Самолёт не находился строго на посадочной траектории. На высоте принятия решения о посадке экипаж не смог занять правильную посадочную траекторию по курсу. Почему? В отчёте комиссии ответа нет.
Оценив ситуацию, экипаж принимает правильное решение – уходить на второй круг. Следует доклад диспетчеру и после подтверждения начинаются действия экипажа по выполнению манёвра. Автопилот отключается полностью.
Уход на второй круг. Пилотирование осуществляется в ручном режиме, автопилот отключён. Двигателям устанавливается взлётный режим, закрылки убираются в промежуточное положение 15 градусов (что предусмотрено руководством по летной эксплуатации). Затем убирается шасси.
Пилоты к штурвалам не прикасаются. Перевод двигателей (повышение оборотов) из режима «малого газа» в режим «максимальный» происходит с инерцией примерно в 10 секунд. Под действием максимальной тяги двигателей нос самолёта задирается всё больше и больше (увеличивается угол тангажа). Пилоты не реагируют.
Высота полёта достигает 700 метров. Не уменьшаемый пилотами угол тангажа (угол набора высоты) достигает 25 градусов и приводит к тому, что скорость снижается до 125 узлов (или 220 км/час). Самолёт буквально тормозит в воздухе! Срабатывает речевое предупреждение, экипаж наконец-то замечает опасность и мгновенно приступает к исправлению ошибки – совершая очередную, теперь уже катастрофическую ошибку.
Пилоты резко отдают штурвал «от себя», переводят самолёт в пикирование, на снижение. Практически остановившийся самолёт теряет управляемость и срывается в пике. Скорость резко возрастает до 450 км/час и неуправляемый лайнер несётся к земле под углом в 75 градусов, практически отвесно.
Запускается небесный секундомер последних мгновений жизни: 20 секунд, 19 секунд, 18 секунд… Последние пять секунд видели все жители России.
Вот и всё? Да нет, не совсем! Какая-то недосказанность в отчёте комиссии, недоговорённость. Есть несколько вопросов, на которые даже специалист не сможет дать ответ. Но мы попытаемся.
Сначала вопросы, которые возникли при прочтении отчёта комиссии.
Почему самолёт не занял посадочное положение, ведь метеоусловия были хорошие, аэропорт родной?
Почему уход на второй круг осуществлялся только за счёт тяги двигателей? Почему не было движений штурвала по коррекции угла тангажа?
Почему два члена экипажа в такой ответственный момент не следили за скоростью?
У автора есть некоторые предположения, и он предлагает читателям составленную им реконструкцию полёта.
Рейс Москва – Казань проходит в штатном режиме, до посадки остаётся минут тридцать. В кабину экипажа заходит стюардесса. Она сообщает командиру, что пассажир из бизнес класса просит разрешения зайти в кабину и заснять момент посадки на видеокамеру. Командир переглядывается с напарником: инструкцией запрещено, но пассажир уж больно… знакомый. Да и что такого крамольного? Метеоусловия спокойные, посадка в своём аэропорту, как дома на любимый диван – хоть с закрытыми глазами. Командир кивает стюардессе – веди!
Второй пилот отстёгивается и освобождает место. Пассажир благодарит экипаж за понимание и аккуратно занимает кресло второго пилота. Пристегнулся он или нет – нам не ведомо. Второй пилот присаживается на откидное сиденье, между креслами. Или даже выходит в салон – в кабине и так места мало, чего мешаться? Командир не желторотик, сам справится с рядовой посадкой.
Пассажир, окинув взглядом мерцающую огоньками кабину, восторженно кричит командиру: «Завтра выложу видео захода на посадку в Ю-Тьюб, рейтинг обеспечен!»
Пассажир закрепляет камеру, а сам кипит вопросами: «Это что за кнопочка? А этот рычажок? А как выпускают шасси?»
Командир благожелательно объясняет, он даже предлагает Пассажиру поучаствовать в процессе посадки. Разумеется под его чутким руководством!
Время за разговорами пролетает быстро, нужно готовиться к посадке. Командир запрашивает диспетчера и начинает снижение, попутно объясняя, что нужно делать Пассажиру. Перевести рычаг вниз, чтобы выпустились шасси. Установить переключатель закрылков в положение 15, потом 30 градусов. Пассажир старается, переспрашивает – правильно делаю?
Взяв обязанности экипажа в свои руки, да ещё отвлекаясь на Пассажира, перепроверяя его действия, Командир несколько теряет контроль над ситуацией, в результате чего самолёт оказывается не на посадочной траектории. Несколько попыток исправить ситуацию и – первое предупреждение, спина становится чуть влажноватой. Полоса «ушла» вправо, довернуть не получится.
Командир становится Юлием Цезарем: он кричит в салон, вызывая второго пилота, просит Пассажира покинуть кабину, докладывает диспетчеру о «непосадочной конфигурации», просит разрешения уйти на второй круг, переводит самолёт в горизонтальный полёт.
Пассажир суетится, они никак не могут разойтись со вторым пилотом. Следует вопрос второго: «Что случилось?», резкий ответ Командира «Уходим!»
Пока второй пилот занимает кресло, командир двигает рычаги управления двигателями вперёд, до взлётного режима. Он машинально отключает автопилот, устанавливает задатчик скорости, высоты, курса. Самолёт начинает разгоняться и переходит в набор высоты. Вроде бы всё в порядке, опасность миновала! С момента начала манёвра по уходу на второй круг проходит примерно 20 секунд.
Вот именно в это время второй пилот успевает обежать глазами приборы и замечает, что скорость упала до недопустимо малого значения. Звучит сирена – второе предупреждение! Теперь рубашки прилипают к спине у обоих пилотов. Проходит ещё 5 секунд.
Понимая, что двигателям не добавить тяги (они и так на максимуме), пилоты инстинктивно толкают штурвалы «от себя», пытаясь перевести самолёт из набора высоты в снижение, набрать скорость. Экипажу кажется, что манёвр выполнен удачно, самолёт начинает разгоняться. Но… Это уже не управляемый полёт, а бесконтрольное сваливание.
Вот теперь всё! Конец всему! Теперь всё становится ясно и понятно!
Возможно, дотошные читатели возмутятся: это всего лишь предположения автора, где документальные подтверждения? А действительно, где? Куда подевался самописец с записью разговоров внутри кабины? Почему-то именно его эксперты не нашли! Может быть, уж очень знакомые там были голоса? И не все – членов экипажа? Вот и ещё одной тайной стало больше.
Дополнение от 20 ноября 2013г.
На сайте МАК (авиакомитета, проводящего расследование катастрофы) появилась информация о найденном носителе речевой информации. Днём ранее корреспондент канала Россия присутствовал при вскрытии "чёрных ящиков" в лаборатории МАК. Эксперт заявил, что "при вскрытии корпуса речевого самописца самого носителя информации обнаружено не было". Попросту, бронекожух самописца был пуст.
Каким же образом внутренности речевого самописца оказались найденными среди обломков Боинга? Да ещё, пролежав без бронезащиты на месте пожара, не превратились в головешку?
Туман таинственности вокруг авиакатастрофы всё сгущается!
Читатели могут задать и такой вопрос: разве кабина экипажа – проходной двор? Каждый заходит, садится за штурвал? Нет, не каждый! Но знакомые или родственники допускаются в кабину. Желающие могут почитать в интернете про катастрофу Аирбаса в 1994 году под Междуреченском, когда командир уступил своё кресло 15 летнему сыну.
Сынишка был непоседливым, дёргал за штурвал – и додёргался. Отключив автопилот, он свалил самолёт в левый крен. Погибли все. Но тогда речевой самописец обнаружить удалось. Это так, к слову.
Ещё раз подчеркну, что вышеприведённая реконструкция полёта – всего лишь предположение автора, основанное на анализе предварительного заключения комиссии по расследованию катастрофы.
Выражаю свои публичные соболезнования родственникам погибших в авиакатастрофе пассажиров и экипажа. Пусть земля им будет пухом!