На следующее утро хозяин Маши радостно встретил меня у калитки.
- Ей стало хорошо сразу после твоих уколов…Она впервые за много дней сама подошла и долго пила.
Я других собак не выпускал, она гуляла одна. У меня тут забредают чужие коты и кошки – она их гоняла. Я вчера увидел на некоторое время опять мою собаку, которой она когда-то была.
Я улыбнулась – слышать это было приятно.
- Такое бывает: сразу становится собаке резко легче, потому что я помогаю, ввожу правильные лекарства. - Сказала я хозяину. А сама подумала:
- Но это улучшение ни о чем не говорит. Чтобы делать какие-то выводы, надо, чтобы собака меня встретила на четвертый день на своих ногах. Уж больно затяжной характер у этой болезни, да и лечение – калеченье…раз так долго никаких результатов… наверняка лечили лошадиными дозами антибиотиков. Нарушили в результате работу печени и изменили микрофлору кишечника.
- Ответь-ка мне: чем и когда ты ее кормил? Сколько она поела? Воду пила? Сколько?
Хозяин немного задумался.
- Да она давно ничего не ест. Чем и живет – не удумаешь!
Он виновато отвел глаза.
Участок, по которому мы шли к дому, был большой. Не просто большой – огромный! Особенно по тем временам – огромный, краешком прислонившийся к местной деревушке.
Хозяин колобком катился за мной следом (было такое ощущение, что его размеры были одинаковы по длине и ширине, но в отличие от сказочного колобка - у этого колобка были глазки, ручки и виноватый, на данный момент, голос). Он что-то бубнил, то ли оправдываясь перед кем-то, то ли объясняя что-то самому себе, то ли кого-то упрекая…
Несколько раз в его речи прозвучало слово «Маша».
Так было приятно идти по этому участку! Такой покой и умиротворение пришли мне в душу! Как же давно я не была на природе…Надо будет на выходные куда –нибудь.
И вдруг! Именно – вдруг!.. До меня дошел смысл сказанного хозяином.
Я резко остановилась. Так резко, что хозяин налетел на меня, стукнув боком от неожиданности. Весовые категории слишком разные – я мячиком отскочила в сторону.
- Ты хочешь сказать, что не кормил Машу сутки?! С тех пор, как я уехала вчера?!...Я же тебе сказала, чтобы ты накормил собаку мясом, если будет есть - и до отвала!
Хозяин виновато замялся.
- Мясом…как же! Знаешь, что будет с ней после сырого мяса?!
И что-то вспомнив, радостно добавил:
- Она вчера кошку на участке поймала…ну, и слопала, наверно. Вот! Свежатиной кормлю животное.
Он гордо выпятил нижнюю губу – до сих пор я не могу понять, что это значило,…может, он хотел сказать, что и с каждым так будет, а может – вот, какой он великолепный хозяин и друг своим животным,…а я, глупая, его никак не пойму и оценить поэтому не имею возможности.
После этого ответа я физически ощутила, как мои глаза, минуя на большой скорости, лоб переселяются на затылок: собака с хронической, затяжной, кишечной формой чумы, еле живая от слабости, сама поймала и съела кошку?! Круто!
Ответить мне было нечего, да мы уже и пришли. Ответа, как бы, и не требовалось – на этом моем удивлении и восхищении мы добрались до собачьих вольеров.
Сегодня Маше был предоставлен отдельный одноместный номер «Люкс»: пол был посыпан свежими опилками, в одном углу этого, достаточно свободного помещения, лежала горкой скрючившись, Маша, в другом – то, что недавно называлось – кошкой. Не смогла бедняга – Маша переварить эту «свежатину»! Но, видимо, не все части кошки вышли из Маши: она – то сгибалась, то – разгибалась, согласно рвотным позывам. Но больше ничего не было.
Хозяин замер у дверей, сложив пухлые ручки у себя на животе. Я перевела взгляд на него:
- Отомри! Давай, перенесем ее туда, где есть стол. Мне же с веной работать!
- Сейчас, позову кого-нибудь.
Хозяин вышел. Мы с Машей остались одни.
- Эх, Маша, Маша…Несчастная ты, девочка! Не под теми ты звездами родилась! Боится замараться.
Маша облизнула пересохшую пасть.
- Подожди, попить дам.
Я огляделась, в надежде найти миску с водой.
Воды нигде не было. Маша положила голову на пол, расслабилась, вздохнула, вытянулась и из прямой кишки показалась тонкой струйкой алая кровь.
Хозяин привел двух парней-строителей и опять впал в ступор, увидев то, на что смотрела я.
- А-а…Ну, да…
- И что – «ну, да»? - Я окончательно отказалась его понимать.
- Наверное, уже – все…
Полуспросил, полуконстатировал он.
- Ни одна собака у меня не выжила, если оттуда – он нацелился пухленьким пальчиком в угол – идет кровь. Это, наверно, разорвались кишки… Нечего даже и стараться! Идите, ребята, спасибо за помощь! - сказал он, обращаясь к помощникам.
Да…99% было за то, что к вечеру Машу придется закапывать…
Острая жалость и сострадание пронзили мне сердце. Слезы подступили к глазам. Я стараюсь не допускать эмоции к своей работе. Но тут, видимо, был особый случай.
Эта собака, выдержавшая столько лишений и с честью выходившая из всех, выпавших на ее долю испытаний – физических и моральных – шарпей – гордая собака: скорее умрет, чем сдастся без боя ( это – прирожденный боец!)- молча принимала покусы, не в силах отразить нападение, и унижения от собратьев по вынужденному совместному проживанию…эта собака – стоически переносящая голод…
боровшаяся(а что ей оставалось делать!…) на протяжении стольких лет с тяжелейшей болезнью! Эта собака…
Я поняла и приняла ее…
- Так ты уверен, что это всё? Значит, именно такой диагноз ты поставил ее выживанию?
Маша, кряхтя, переползла – перешла в другой угол. Опять начались рвотные позывы.
Хозяин брезгливо скривился:
- А ты – что: не уверена?.. Тут и обсуждать нечего! Да и что от нее теперь ждать, даже, если она и выживет? Это - уже не племенная собака. Если до сих пор не щенилась, то теперь - не дождешься. А за что ее тогда и кормить? И так - уже она для меня – золотая.… Все надеялся хоть часть вернуть. У тебя есть, чем усыпить? Надо это прекращать!
В голосе хозяина зазвучали решительные нотки.
- Нет, усыпить мне нечем.
- Ну, что стоять смотреть на это все? Пошли пить кофе!
И хозяин выкатился из сарая…