Маша. Глава 2 Из цикла Я - ветеринар

            

   Те несколько метров, которые отделяли меня от несчастного животного, я преодолела с трудом. Около десятка собак разных пород и возрастов, которых хозяин содержал в этом тесноватом помещении с искусственным освещением, вертелись под ногами и прыгали, ставя на меня лапы и требуя внимания.

   Особенно старался белый бульдог: вывалив наружу огромный красный язык, он с глуповатой ухмылкой во всю пасть, сопя и виляя всей половиной бесхвостого туловища, курсировал от нас к Маше, которая лежала тихо в углу, не подавая признаков жизни. Бульдог радостно ее покусывал и вприпрыжку возвращался к нам, всем своим видом говоря:

— Какой я молодчага!

   Другие собаки тоже вносили свою лепту в эту жестокую игру.

   Я подошла к Маше. Собака никак не отметила факт прихода людей — она не открыла глаз, не подняла головы нам навстречу.

   Я присела перед ней на корточки. Тихо позвала:

— Маша! Девочка!

   Собака не ответила.

   Вид ее был ужасен.

   Вся ее кожа была покрыта собачьими слюнями и покусами. Из прокусанной лапы сочилась кровь. Я нежно опустила руку на её тело и легонько провела вдоль спины.  Легкая дрожь пробежала по ней. Она вся напряглась, ожидая очередной боли.

— Маша!

   Шепотом произнесла я её кличку ещё раз.

   Маша открыла глаза и вздохнула.

   Хозяин засуетился, наклонился над собакой, но фантастическая толщина и спускающиеся жировые складки живота, не позволили ему дотянуться до животного.
   
   Он пошевелил Машу ногой, призывая ее подняться. Но на это у Маши сил не было. Это был бы подвиг с её стороны. То, что было естественным движением для нормальной, живой, здоровой собаки — для Маши было невозможным: её живой можно было назвать лишь очень приблизительно, а о здоровье нечего было и говорить.

   Острая волна жалости к этому существу накрыла меня с головой. Я легко оторвала от пола ЭТО, почти невесомое, НЕЧТО и прижала к себе. Маша тряпочкой повисла у меня на руках.
Белый бульдог радостно подпрыгнул, думая, что это — новая такая игра, поставил грязнющие лапы мне на белые брюки, которые уже от собачьих следов едва ли было можно назвать белыми, ухватил Машу за свисающий безжизненно хвост, и сильно дернул. Хвост выскользнул из его пасти. Считая меня в этом виновной, бульдог недовольно рыкнул и пребольно ухватил меня за ногу. Я взвыла от боли и неожиданности. Руки были заняты Машей…что я могла сделать? Бежать было некуда. Я полностью была во власти Машиного мучителя. Но в следующую секунду бульдог получил увесистого пинка от хозяина и отскочил в угол. Он сел с ошарашенным видом, вертя огромной башкой, как бы, говоря:

   — Так бы сразу и сказали, а-то всё намёками…намёками… Ну, нельзя, значит — нельзя. Не очень-то и хотелось.

   И он, обиженно засопев, отправился в угол.

   Маша на происходящее не реагировала никак.

   Мы вышли на улицу. Яркий дневной свет после полутьмы ударил мне в глаза и ослепил на минуту. Я зажмурилась и остановилась.

   Потихоньку поставила Машу на землю. Стоять она не смогла. Ноги её подкосились и она тяжело повалилась на бок. Из-под хвоста потекла желтая струя…

   Я сказала хозяину, что спасти животное попробовать можно, но прогноз в таком запущенном случае неблагоприятный.

   Хозяин горестно и согласно закивал головой.

   Несомненно, у Маши была хроническая кишечная форма чумы.

   Было странно, как она выжила: собак, заболевших чумой, выживает мало, а в таком случае — надежды почти не было.

   В кухне мы положили ее на стол, я обработала спиртом участок для внутривенного введения лекарств  и ввела иглу…

   Маша даже не вздрогнула.

   Ей предстоял курс лечения из десяти дней.

   Я доделала необходимые процедуры и уехала, собираясь вернуться завтра с утра опять.