В конце 1954 года наш дом на Можайской пошёл на капитальный ремонт, и наша семья была поселена в так называемый маневренный фонд на Лиговском проспекте, 56. Нам там были предоставлены две небольшие комнаты в двух квартирах, расположенных на одной лестничной площадке полуподвального этажа. В одной из квартир нашими соседями были Окладские, которые жили с нами в доме на Можайской, а во второй — бездетные супруги. Его звали Виктор Михайлович, а её — Надежда Михайловна. Это была очень красивая женщина, но левая рука у неё висела, как плеть, что, однако, не мешало ей ловко управляться почти со всеми домашними делами одной правой рукой.
По вечерам, когда мама и Надежда Михайловна готовили на кухне, то там всегда был и Виктор Михайлович. Обычно он вёл беседу или что-либо рассказывал и, когда упоминал Сталина, то произносил его имя чуть ли ни с придыханием.
Примерно через полгода или чуть больше их дом, на Лиговском же проспекте почти напротив сада Сан-Галли, был отремонтирован, и они переехали в свою квартиру. Но и после их переезда знакомство не прервалось: мама регулярно, как правило, вместе со мной, заходила к ним. Бывали мы у них и тогда, когда уже сами вернулись в свой дом на Можайской.
После окончания третьего класса я получил учебники для четвёртого и, придя домой, начал их рассматривать. Особое внимание я уделил учебнику литературы, который тогда назывался «Родная речь». Листая его, среди прочих иллюстраций я увидел портрет Сталина. Он был изображён в белом кителе на фоне то ли пшеничного, то ли ржаного поля, на котором шла жатва. Это была репродукция картины В.А. Никитина «Утро Родины». Картина мне так понравилась, что, когда мама вечером предложила мне пойти к Надежде Михайловне, то я решил взять «Родную речь» с собой, чтобы показать Надежде Михайловне и её мужу. Когда мы пришли к ним, то, пока Надежда Михайловна готовила стол к чаю, я открыл «Родную речь» на странице с портретом Сталина и показал его Виктору Михайловичу. И он вдруг с выражением отвращения на лице оттолкнул книгу и сказал: «На этого негодяя, врага страны и народа, я не только смотреть не могу, но и что-либо слышать о нём!»
Я был ошеломлён, потому что везде и всюду слышал о Сталине только хорошее, в том числе и от него.
По дороге домой я никак забыть то, как Виктор Михайлович отозвался о Сталине и спросил маму: «А почему Виктор Михайлович так сказал о Сталине?» - «Потому что он - конформист!» - «А что это значит?»- спросил я. Мама посмотрела на меня и сказала: «Сейчас ты этого не поймёшь! Когда подрастёшь — узнаешь».
Это был последний раз, когда мы были у них в гостях.