Остерегайтесь тьмы — она страшна!
И хорошо, что в ней не видно ничего!
Попав туда, любой сойдет с ума.
Любой, только не я…………………
После прилетевшего справа удара в голову, сознание в который раз, поспешило меня оставить. Когда оно, все же соблаговолило ко мне вернуться, я обнаружила себя лежащей на кровати. Я попыталась сесть, голова гудела, как с глубокого похмелья. Я перевернулась на спину, и уставилась невидящим взглядом в потолок, который медленно закружился и начал падать на меня.
-Черт, по ходу дела, у меня сотряс! - предположила я и попыталась немного расслабиться. Не без труда, мне все же, удалось это сделать. Едва напряжение и страх отступили, как на смену им, пришли невообразимая усталость и безразличие.
Я лежала, ожидая, когда спасительная и умиротворяющая тьма, распахнет для меня свои гостеприимные объятия. Представляя как в темных закоулках моей выжженной души, бьется в предсмертной агонии, та, что умирает последней, Надежда. Крохотный, едва заметный уголек, это все, что осталось от нее, когда-то пылающей неукротимым огнем. Не долго ей убогой осталось, пара мгновений, и она отправится вслед за давно утраченной Любовью к ближнему. И незаметно, покинувшей душу Верой, в людскую доброту, честность и порядочность.. С нетерпением ожидая, когда спасительная и умиротворяющая тьма, распахнет для меня свои гостеприимные объятия.
Время тянулось безумно медленно, мысли в моей голове путались. Невидимая нить сознания, связующие меня с окружающей действительностью, с каждой секундой становилось все тоньше, меня сморил сон. Самый обычный сон, без каких либо сновидений.
Наверное, первый раз в жизни «после» меня не мучили кошмары, я проснулась на удивление спокойной и отдохнувшей. Еще не до конца стряхнув с себя дрему, я услышала тихое
-Настья!
Голос принадлежал моей новой знакомой, красавице Гюлер.
-Настья! Надо вставать! Пойдем, Настья! – осторожно трогая меня за плечо, просила Гюлер.
-Зачем? – не открывая глаз, поинтересовалась я.
-Вставай, Настья! – голос девушки дрожал, казалось еще чуть-чуть и она зарыдает.
-Ну, встаю я, встаю!- я с трудом разлепила веки. Яркий свет, ударивший в глаза, заставил меня охнуть и прикрыть веки. Сквозь ресницы, я посмотрела на Гюлер. Ее перепуганное лицо, было опухшим от слез, а на скуле виднелся большущий синяк.
-Кто? Вырвалось у меня.
-Я не понимаю, Настья, пойдем! –Гюлер тянула меня за руку.
-Я говорю, какая сука тебя так? – кивком головы указав на синяк, горделиво красующийся на детском личике Гюлер.
Поспешно прикрыв ладонью скулу и опустив взгляд в пол, девушка поспешно затараторила, глотая слова.
-Никто, Настья, я сама, я упала, такая неловкая! Глупая Гюлер, ходит не смотрит под ноги! Я сама!
-Ну-ну! – хмыкнула я, - Сама, так сама!
-Пойдем, Настья, нужно идти, а то господин снова будет недоволен!
-Это он тебе господин! – вставая с кровати, отвечала я.
-Неужели ты не поняла? Теперь он и твой господин! Тебе никогда не выбраться из этого дома!
-Поживем, увидим! – ответила я, и добавила- Ну, пошли! Куда хоть поведешь?
Приложив палец к губам, Гюлер направилась порочь из комнаты, жестом предлагая следовать за ней. А я, послушно последовала за ней. Путешествие по уже знакомому мне коридору, как и следовало ожидать, оказалось коротким, малышка Гюлер, привела меня в ванную, ставшую отправным пунктом моего неудачного побега.
Маленькая наложница Рамазана, остановилась у дверей, предлагая мне войти во внутрь.
- Что? – спросила я, у своей провожатой.
-Ты должна привести себя в порядок.
-Я, никому, ничего не должна!- отчеканила я.
-Господин будет недоволен! Ты должна быть послушной, и тогда, к тебе станут хорошо относиться!
-Гюлер, мне глубоко плевать на твоего господина. Я сделаю то, что ты просишь, но не потому, что испугалась.
-Правильное решение! Ты не пожалеешь об этом. Господин умеет быть нежным.- сказала Гюлер. –Только, Настья, не нужно больше пытаться бежать!
-А вот этого, я тебе не могу обещать!- ответила я, снимая с себя одежду и забираясь в наполненную водой ванну.
Белая, ароматная пена, огромными сугробами возвышающаяся над бортиками ванны-раковины, расступилась в стороны и вода, скрывающаяся под ней, с радостью приняла мое тело.
-Господи! Кайф – то какой!- не сдержавшись, выдохнула я.
-Нам, женщинам, иногда, так мало нужно для счастья! – сказала Гюлер
-Ты права! Но лично мне, для счастья, нужно очень много!
-Настья, господин может дать тебе все, что ты пожелаешь!- поспешила меня заверить турчанка.
-Да? А свободу?
-И свободу!
-Это как? Он что, меня типа отпустит?
-Настья, ты же понимаешь, что это не возможно.
-Тогда, о какой свободе ты ведешь речь? Этот жирный ублюдок, отнял единственное, что у меня осталось, мою свободу. Которой я, знаешь ли, очень дорожила.
Гюлер скорчила недоумевающую гримасу.
-Со временем, ты сможешь свободно передвигаться по всему дому.
-О, спасибо большое! Какая королевская щедрость! Лишив всего, кинуть подачку, в которой я не нуждаюсь.
-Ой-ой!- только и смогла вымолвить Гюлер.
Желание разговаривать у меня пропало начисто, я расслабилась и задремала. Проснулась я лишь тогда, когда вода в ванной, стала неприятно холодной, а по телу, поползли противные мурашки.Не торопясь, я взяла в руки губку, плеснула на нее щедрую порцию геля для душа и принялась с ожесточением тереть свое тело. Делала я это с такой ненавистью и остервенением, что со стороны, могло показаться, что я задумала содрать с себя кожу живьем. Не знаю, что на меня накатило в тот момент, отчаяние, злоба, страх, ненависть или разочарование? Не знаю, скорее всего, все и сразу. Уставившись невидящим взглядом в одну точку, я терла, терла, до тех пор, пока кожа не покраснела и не стала противно саднить, а я, стала похожа на большого, вареного рака. Я включила душ, едва теплые, почти холодные упругие струи, нещадно хлестали мое и без того, горевшее тело.
Ну, вот, вроде и все, экзекуция, или вернее сказать, омовение тела, закончено. Я выбралась из ванной и завернувшись в большую, белую простынь, предложенную мне моей компаньонкой, уселась на деревянную скамеечку с резными ножками, стоящую около зеркала.
За моей спиной, совершенно бесшумно возникла Гюлер, готовая услужить мне в любой момент. Улыбнувшись своему отражению, я взяла со стоящего напротив зеркала, столика, массажную щетку и принялась раздирать мокрые, спутанные волосы. Моя война с волосами, закончилась их полной победой, на голове царил полнейший хаос, этакий «взрыв на макаронной фабрике». Гюлер, молча наблюдавшая за происходящим, не выдержала. Осторожно она перехватила мою руку, с зажатой в ней расческой и спросила
-Настья, давай я тебе помогу?
-Думаешь сама я не справлюсь?- склонив голову набок, спросила я у отражавшейся в зеркале турчанки.
-У тебя такие красивые волосы, они похожи на золото. Женщины с такими волосами, нравятся нашим мужчинам. Я бы хотела иметь такие волосы!- с завистью в голосе, отвечала Гюлер.
-Чудная ты, любят не за волосы, любят за душу! – сказала я, а потом, едва слышно добавила себе под нос- А у меня, ее как раз и нет!
-Так ты, позволишь мне? – по новой, задала вопрос Гюлер, кивком головы указав на воронье гнездо, кое я умудрилась с психу сотворить на своей голове.
-Если тебе этого на самом деле хочется, валяй, я же, со своей стороны, буду тебе только благодарна за оказанную помощь.
Дважды, мне повторять свой ответ не пришлось. Маленькие, и до ужаса ловкие ручки маленькой красавицы востока, уже во всю колдовали над моими волосами. То, с какой ловкостью и осторожностью Гюлер управлялась с ними, вызывало восхищение.
-Слушай, ловко это у тебя получается! – моя похвала, была совершенно искренней.
Щеки моей красавицы, заиграли румянцем, было видно, что моя похвала, ей пришлась по сердцу.
-Гюлер, ты-волшебница, правда! Если бы не ты, мне, наверное, пришлось бы остричь свои волосы, прямо тут, в ванной!- продолжала я.
Гюлер потупила взор и прикусила нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку.
-Ты, чего? – не поняла я – Тебя что, никто и никогда не хвалил?
Девушка покачала головой.
-Обалдеть! Так не бывает! – я не верила своим глазам.
-Бывает!- едва слышно прошептала Смеющаяся.
-Слушай, ну, твой господин, это понятное дело, от него не то, что доброго слова, снега зимой не выпросишь. Но ведь ты у него не всю жизнь живешь! Ведь были же у тебя родители, дедушки, бабушки. Неужели, никто и никогда, не похвалил, ни приласкал маленькую девочку по имени Гюлер?
-Госпожа Настья, еще маленькой девочкой я попала в дом уважаемого Рамазана. Отец продал меня ему, после смерти моей матери.
-Это как продал? Очнись, какой век на дворе? Работорговля, запрещена во всем мире, Гюлер!
Усмешка на лице Гблер, была мне ответом.
- И вообще, объясни мне, как отец, мог продать родную дочь? Как?
-Когда умерла моя мама, отец, женился во второй раз, ровно через год после свадьбы, она родила отцу наследника, сына. С тех самых пор, как в доме появился наследник, отец, до того и так, обращавший на меня мало внимания, перестал его мне уделять совсем. Мое присутствие в доме, раздражало новую жену моего отца. И однажды, она пожаловалась ему, что из-за меня, вернее из-за моего поведения, у нее пропала молоко и ей,, нечем кормить малыша. Отец был в ярости, и сильно избил меня, а на другой день он взял меня за руку и привел в дом Рамазана.
-И как давно ты тут?
-Десять лет.
-А сколько было тебе, когда ты переступила порог этой темницы?
-Шесть.
-Значит, тебе шестнадцать лет?
Гюлер, утвердительно кивнула головой и добавила
-Скоро семнадцать.
-Я понимаю, конечно, о таких вещах не принято спрашивать, но, сколько лет было тебе, когда эта скотина, я говорю о твоем господине, сделал тебя женщиной?
-Восемь, это случилось, когда мне исполнилось восемь лет.
-Козел, ублюдок, скотина! Его кастрировать мало!- плевалась я.
-В первую ночь, моего прибывания в доме Рамазана, он пришел в мою комнату, я не спала, а тихонько плакала под одеялом от страха. Господин, вошел в комнату и присев на кровать, заговорил со мной. Он показался мне таким добрым, что я, преодолев страх, выбралась из-под одеяла и прижалась к нему. Хозяин, стал гладить меня по волосам, лицу, спине, затем, он взял меня на руки и усадил к себе на колени. Волосы на его теле, щекотали мои ноги, я смеялась, ерзала сидя у него на коленях. Я была ребенком и не понимала всего происходящего, принимая как игру!
-Ясно, можешь не продолжать, рассказывая мне об утехах этого стареющего извращенца и педофила.
Но Гюлер, уже невозможно было остановить. Нахлынувшие воспоминания и эмоции, вызванные ими, требовали выхода. Сдерживать их, все одно, что пытаться сдержать селевой поток, несущийся с бешеной скоростью.
-Наши невинные на первый взгляд игры, продолжались два года, пока однажды, господин не вошел в ванную, где я, принимала душ. Наши девушки, взрослеют рано, и я, не была исключением. Моя грудь заметно округлилась, я раздалась в бедрах, на моем теле, уже росли волосы. Из-за шума воды, я не сразу услышала, что в комнате, находится еще кто-то, кроме меня. О том, что я не одна, в ванной, я поняла, когда волосатая мужская рука, протянулась к крану и повернула его. Я обернулась и увидела господина, он стоял абсолютно голый и разглядывал меня. Мне стало так стыдно, я попыталась прикрыться. Но хозяин сказал что не нужно прятать такую красоту. Он взял меня за руку и потащил из воды. Там, в ванной, на полу, он сделал это. Мне было очень больно, я кричала, но от этого, Рамазан еще сильнее двигался во мне. Я кричала, кричала а затем, хвала Аллаху, потеряла сознание. Из –за сильных разрывов и большой кровопотери, я пролежала в кровати почти неделю. И каждый день, Рамазан приходил ко мне, гладил по волосам, гладил мою грудь, целовал. Он был таким заботливым, хвалил меня, называя сладкой девочкой. Уговаривал поскорее поправляться, чтобы он мог насладиться своим маленьким шакер-лукумом еще раз. Я не хотела выздоравливать, понимая что то, что произошло в ванной, повториться, я молила Аллаха, чтобы он послал мне неизлечимое заболевание. Но я была молода, тело хотело жить и совсем скоро, я снова была на ногах. И как только я встала с кровати, той же ночью, оказалась в постели господина Рамазана. Во второй раз, мне было не так больно, как в первый, да и крови, было совсем не много.
-Да, веселая история, ничего не скажешь!- подытожила я.
-Теперь, я много умею и еще больше знаю. Нет такой услуги, которую я бы не смогла оказать. В любое время дня и ночи, я готова выполнить любое желание господина.
-Лихо он тебя сломал, лихо, урод! Справился, сломал девочку, изувечил тело, исковеркал душу, тварь! Как же я тебя ненавижу, Рамазан! – в тот момент, я была готова убить этого похотливого козла, собственными руками. –Бедная ты моя, бедная Гюлер!
-Зачем бедная? - удивилась турчанка.- У меня все есть! Есть дом, есть господин, который меня кормит, поит, одевает, дарит подарки, который меня любит. Если ты станешь послушной, тебе тоже, будет хорошо, как Гюлер.
-Ну, уж нет! Хренушки! Я уж как-нибудь, переживу без милостей престарелого урода. – И желая сменить тему, я спросила.
-Что там у нас дальше, по плану? Куда меня?
-Вот, одень! – Смеющаяся протягивала мне что-то сложенное, белого цвета.
Туника, приготовленная для меня Гюлер, из тончайшего шелка, расшитая у горла и по подолу, с глубокими разрезами по бокам, идущими от самого низа и заканчивающиеся выше колена, пришлась мне впору.
Внимательно рассматривая свое отражение в зеркале, я сказала
-Ну, вот, чистое тело, новая рубаха, теперь и умереть можно!
-Зачем? Не надо тебе умирать! Ты такая красивая! Тебе нужно жить, любить! – затянула старую песню Гюлер
-Жить я так понимаю в рабстве, и любить этого старого похотливого козла Рамазана? Ну уж нет!
-От судьбы, Настья, не уйдешь! Смирись, в этой жизни, за все приходится платить.
-Я твоему господину, ничего не должна и соответственно, платить не собираюсь!
Гюлер улыбнулась и направилась к выходу из комнаты.
-Пошли, валькирия!- сказала она и предложила мне следовать за ней. Оказавшись в коридоре, Гюлер направилась в сторону, противоположную той, откуда мы пришли.
-Куда от тебя денешься, пошли! - согласилась, отправляясь следом.
Пройдя совсем немного, моя компаньонка остановилась напротив двери, находившейся по правую сторону коридора.
-Теперь, это будет твоя комната, - сказала Гюлер.
Я подошла к двери, ведущей в мое новое жилище, и толкнула ее рукой. Не издав ни звука, дверь распахнулась, переступив порог, я оказалась в роскошном будуаре, оформленном в стиле рококо.
-Ничего себе так!
-Это самая лучшая комната в доме, Настья! - не без зависти в голосе, заметила Гюлер. -Тебе наверное, не терпится тут все рассмотреть получше? Не стесняйся, все, что ты видишь, теперь принадлежит тебе.
-Ага, а я, соответственно, принадлежу твоему господину!- съехидничала как всегда я.
Гюлер улыбнулась, поклонилась и молча, вышла из комнаты.
-Эй, ты куда? – крикнула я ей в след.
-Я совсем скоро!- донеслось уже издалека.
-Буду ждать, с нетерпением,- бурчала я себе под нос, обходя свои апартаменты.
Попробую описать место, где мне, как я считала, предстояло провести последние дни моей жизни.
Это была большая прямоугольная комната, оформленная в теплых персиковых тонах. На противоположной от входа стене, на одинаковом расстоянии друг от друга, располагались три окна, закрытые тяжелыми, плотными шторами,( скрывавшими массивные, кованные оконные решетки) не дающими солнечному свету, проникнуть внутрь. Мягкий рассеянный свет, льющийся отовсюду, придавал помещению сказочный и таинственный вид, сглаживая углы и подчеркивая изгибы изящных кресел, стоящих по углам, скрывая в полумраке, немного вычурные ножки туалетного столика, со множеством ящиков,стоящего напротив одного из окон, да мягкий пуфик, сиротливо приютившийся подле него. Справа, от входа, разверзший свое чрево гардероб, с предусмотрительно распахнутыми настежь дверцами. Он, словно уличная девка, пытающаяся заполучить очередного клиента, бесстыдно выставил свое нутро, напоказ, заманивая пестрыми нарядами, висевшими на плечиках и разложенными на полках, дразнил десятками коробок, в коих обычно хранят обувь и дорогое кружевное белье.
Но более всего,в комнате, меня поразило невообразимое количество огромных, больше человеческого роста зеркал, развешанных на потолке и стенах. Да, невероятных размеров кровать с балдахином, стоявшая посреди комнаты, на которой, по моим прикидкам, свободно могли бы улечься человек восемь, средней комплекции.
-Эх, умирать, так с музыкой!- с этим криком, я разбежалась, подпрыгнула и пролетев с метр в воздухе, благополучно приземлилась на запрятанном под балдахином сексодроме.
В этот момент, мне внезапно, стало так легко, так весело, что я расхохоталась,затем, поспешно вскочила на ноги и стала прыгать на кровати, декламируя пришедшие на ум строчки.
-Я, знаю, умирать, легко!
Когда ты полон сил, когда ты молод!
Коль в теле, жизнь, давно не бьет ключом.
А в сердце поселился вечный холод.
Заложена душа, в висок, вонзилась боль.
Но я смогу и доиграю эту роль.
-Ты смеешься, это добрый знак, господин будет рад, что тебе понравилось. Я скажу ему, что ты в хорошем расположении духа. -это вернулась Гюлер.
Одно упоминание об этом толстом, вонючем борове, и хорошего настроения, как не бывало.
-Настья, пошли, я принесла сладости, лепешки, фрукты и апельсиновый сок. Тебе не мешало бы перекусить.
-Это можно! – согласилась я, спрыгнула на пол и направилась к Гюлер
Турчанка, стояла у стола, уставленного различными сладостями и лакомствами. При виде коих, у меня заурчало в животе.
Схватив еще горячую, источающую чудный аромат свежевыпеченного хлеба лепешку, я бесцеремонно впилась в нее зубами и оторвав изрядный кусок, принялась его жевать. Другой рукой, я оторвала с виноградной грозди, лежавшей тут же, на подносе, пару виноградин, одну из которых, тут же запихала в рот.
-Ммм!- промычала я.
-Вкусно?- спросила Гюлер.
-Безумно! Люлю повеселиться, особенно, пожрать!- ляпнула я. А про себя подумала, как расстроился бы Вольдемар, услышав от меня такую фразу.
-Я рада, тебе налить соку, или ты предпочитаешь кофе,, а может быть чай? Хотя, вы, европейцы, не пьете в жару горячие напитки, предпочитая им холодный сок или воду со льдом.
-Угу, Гюлер, точно. Никогда не понимала вас, живущих на востоке, как так можно? Сидеть в жаре, и пить горячий чай?
-Значит, сок!- подытожила турчанка и налила в стакан с апельсиновый фреш и протянула мне.
-Спасибо!- я залпом выпила сок.- Ты, чего стоишь? – обратилась я, к замершей около меня Гюлер. - Садись давай, мне одной все не слопать!
-Спасибо, я сыта.- стала отнекиваться турчанка.
-Так, что за дела? Ты меня что, собралась отравить что ли? Ну-ка, садись, ешь давай, иначе я тоже, ни пить, ни есть не буду!
-Хорошо, хорошо! Только не сердись, я буду есть, если тебе этого хочется.
Девушка отщипнула кусочек лепешки, затем, взяла ломтик сыра и несколько виноградин и принялась за еду.
-Ну, вот, теперь другое дело!- улыбнулась я, и продолжила прерванную трапезу.
-Видишь, я ем, видишь? Теперь ты не думаешь, что я хотела тебя отравить? Не думаешь? Да? - тараторила Гюлер.
-Глупенькая, конечно не думаю, я так нарочно сказала, чтоб ты кушать со мной села.
Турчанка улыбнулась, но улыбка получилась какой-то вымученной.
-Настья, давай, я тебе еще налью сока, пока он не нагрелся?
-А давай!- я махнула рукой и протянула стакан.
Гюлер поспешно наполнила его и подала мне.
-Пей, Настья, пей!