Она. В черном плаще на голое тело, в чулках со стрелками, идет по улице. Ночь. Недавно прошел дождь. Мокрый асфальт. На ее ногах ботильоны со шнуровкой. Плащ притален, как платье топорщится ниже талии. У нее яркий макияж. Черным-черные глаза, выражение жестоко-мрачное, темная помада. Прическа торчащая, агрессивная, темные короткие волосы сложены в непонятную ассиметричную фигуру на голове. Воротник плаща поднят и торчит вперед уголками лацканов. Она идет по ночной улице. Грязный квартал. Дома исписаны и облуплены. На тротуаре стоят переполненные урны, вокруг которых разбросан мусор. Он издает зловоние. На фоне всего этого грязного хаоса, она – фарфоровая статуэтка черного цвета. Она пахнет дорогими духами, ее кожа ослепительно бледна. У нее с собой есть стильный нож-бабочка. Она вооружена и опасна.
Немного в стороне от ее хода, в тупиковом проулке, тусуется компания ребят из бедного квартала. Их площадку огораживают глухие стены домов, она освещена несколькими фонарями и светом автомобильных фар. На земле стоит бум-бокс с большими колонками, которые, разрываясь, издают звуки речитатива с афроамериканским акцентом. Их с десяток, они в вязаных тонких шапочках, идеально повторяющих формы бритых черепов, спортивных костюмах, со штанами, спущенными по самое «не могу». Они заняты своим делом, они по очереди выходят в центр круга и танцуют брейк.
Она продолжает движение. Ей нужен следующий перекресток. Там ее ждет черный блестящий джип с выключенными фарами. Она знает, зачем она идет туда, она знает, на что она собирается пойти. Она целенаправленно двигается.
Ребята продолжают развлекаться. Один решает пойти за пивом. Он выходит на угол и подходит к круглосуточной продуктовой подпольной лавке.
Она приближается к джипу, тот зажигает фары. Два желтых светящих глаза в полутьме не могут не привлечь внимания парня, который только что купил пиво. И уж тем более, он не мог не заинтересоваться весьма смело одетой девушкой, которая идет в таком ярко-вызывающем виде в столь поздний час одна по грязному кварталу. Он стоит с пивом и таращится на происходящее. Он и сам не знает, свидетелем чего он сейчас становится.
Она не обращает на него внимания. Джип тоже. В принципе, он стоит чуть поодаль от места действия, на него никто бы не обратил внимания. Он просто смотрит.
Она подходит, наклоняется к опущенному пассажирскому стеклу, что-то спрашивает, затем открывает дверь и садится. Это увидел случайный свидетель. Она же спросила:
– Ты – Джек?
И получив утвердительный ответ, поняла, что этот человек курьер. Она – посылка.
Она садится в джип, они уезжают.
Случайный наблюдатель возвращается к друзьям. Он был настолько шокирован появлению в этом грязном бедном квартале дорогой машины и яркой девушки, что даже запомнил номер джипа. Он рассказывает друзьям, но те не верят, ссылаясь на то, что он сегодня траву курил и пивом ее полировал. Но красотка и джип не дают ему покоя.
Она едет с Джеком. Может, он и вовсе не Джек. Просто имя такое, кодовое. Но она знает, куда она едет и зачем. Она ждала этого довольно давно. Они выезжают за пределы города и едут по трасе. Она знает, что это, возможно, дорога в один конец. Но она так долго планировала, она должна сделать то, что собирается.
Они подъезжают к вилле. Это полчаса езды от города по ночной трасе, значит, около часа днем. Джек проводит ее к входной двери. Привратники грозно выдвигаются навстречу, начинают ее обыскивать. Они ощупывают ее спину, затем бока, бедра. Ей надоело, она распахивает плащ. Охранники от неожиданности замирают, затем нелепо ощупывают карманы, в них пусто, и пропускают. Она входит в особняк.
Мажордом в лакейской форме кланяется и с приглашающим жестом ведет ее за собой.
– Он ждет. Пройдемте.
Она молча следует за слугой.
Они входят в Его покои. Она знает, к кому на встречу приехала. Она добивалась этой встречи полгода. Она заходит. Он сидит в кресле. В халате. Развалившись. Он – жирный, объеденный, пресыщенный кот. Ему ничего не мило и не ново. Он – прожигатель жизни, у кого денег – куры не клюют. Он – владелец одного большого наркокартеля. Он погубил множество жизней, как собственноручно, так и опосредованно. Но самое главное – он – работорговец. В данный момент в «конюшнях», он это так называет, находится несколько девушек.
Слуга закрывает за ней дверь. Она смотрит на него исподлобья. Она снимает пояс плаща и, плавно идя к нему, расстегивает одну за другой пуговицы. Дойдя до него, она с легкой тенью смущения снимает плащ. Так надо. Ее ничто не может смутить, но для акцента это нужно показать. Она стоит перед ним полностью голая. Он поднимает руку, кладет ей на бедро. Она нагибается к нему, шепчет на ухо, что ей надо в уборную. Он кивает направо, там ванная. Она идет туда красивой грациозной походкой, волоча за собой свой плащ.
Она заходит в ванную, там светло и красиво. Белый кафель, белая сантехника, просторная ванна и душевая кабина. Ванная богатая, качественно сделана. Она легким движением роняет на пол плащ, наклоняется и извлекает стильный нож-бабочку из своего самого укромного женского места. Только человек, доведенный до края, в состоянии решиться таким образом пронести оружие в дом к наркобарону. Но ей это было необходимо. Она вытирает нож туалетной бумагой и кладет в карман плаща. Спускает воду для антуража и в первоначальном виде возвращается в комнату, где мужчина сытого вида ожидает ее.
Он попивает виски и курит сигару. Противен ей сверх всякой меры. Она подходит к нему, плащ выскальзывает из ее руки и устраивается на полу бесформенным куском черной лакированной материи. Она стоит перед ним во весь рост, он смотрит на нее влажным сальным взглядом. Его халат ниже пояса чуть приподнят. Она поднимает ногу и ставит ее между его ног, опирая на полу его халата, лежащую на кресле. Он ставит виски на стеклянную столешницу журнального стола, берет ее за голень и тянет на себя. Она проворно выворачивается и усаживается ему на колени верхом. Быстро и акробатически легко. Кресло мягкое, ее колени утопают. Он кладет сигару в большую сигарную пепельницу. Обеими руками он обнимает ее за талию, его руки плавно ползут вверх по ее ребрам, подбираясь к груди. Она не останавливает, смотрит исподлобья, улыбаясь уголками глаз. Он видит, что она настроена поиграть. Она понимает, что завладела его вниманием. Она добилась своего, сейчас можно расслабиться.
Он распахивает полы халата, она чуть поднимается и устраивается на его органе, легко и мягко, без трения и боли. Она предвидела быстрое развитие событий, и к такому подготовилась заранее. Он доволен. На его лице сладостное выражение. Она начинает вертикальные поступательно-вращательные движения тазом, вскоре он не выдерживает, хватает ее за талию и руками двигает ее тело, как ему нравится. Она постанывает: он должен слышать эти ласковые правильные звуки женского удовольствия. Она делает вид, но не чувствует ничего. Практически ничего, кроме отвращения.
Он входит во вкус. Ему надоела эта поза. Он дает знак ей встать, она подчиняется. Он поднимается с кресла, берет ее за подбородок, и с улыбкой произносит:
– А ты ничего! Горячая штучка!
Она скромно улыбается, делает пару шагов к кровати, не поворачиваясь к нему спиной, затем еще пару уже лицом к кровати и запрыгивает на нее, как кошка. Она встает на четвереньки, выгибая спинку, ее попка зазывно оттопырена. Она простирает в его сторону руку и манит пальчиком. Он срывает с себя халат. Он в запальчивости.
– Ах ты, грязная сучка!
Он стремительно подходит к ней, хватает обеими руками за бедра и вонзается в ее тело, она подается чуть вперед, он становится коленями на край кровати. Неистовый секс, бешенная скачка, она начинает имитировать приближение к своему оргазму. Не может же она быть куклой, он должен чувствовать обратную связь. Она искусно делает вид, что вот-вот испытает оргазм всей своей жизни, он резко хватает ее за волосы, хоть они и короткие, тянет на себя. Ей больно. Первое ее движение – схватиться за его руку, нельзя. Он тянет настолько сильно, что ее руки не касаются кровати. Она складывает их сзади на талии. Он довольно усмехается. И вот – она «испытывает» оргазм. Он доволен, но продолжает сношать ее грубо и яростно.
Еще минут 5. Но ему становится скучно. Он отпускает ее волосы и отстраняется от нее. Она утомлена, ложится на бок на кровати, подпирая голову рукой. Он следует к высокому дубовому шкафу с глухой дверцей, что стоит у стены. Он вытаскивает из него пакетик с белым порошком. Усаживаясь в кресло, он кивком подзывает ее к себе. Она тихо сползает на пол и ползком приближается к нему. Он с вожделением смотрит на нее. Приблизившись, она устраивается на коленях у его ног и, кладя руки ему на бедра, медленно двигает их к «центру», слегка выпустив коготки. Она смотрит на него снизу вверх, ее губы чуть улыбаются, она молчалива, ей не требуется говорить, она ждет указаний. Как бы ни было противно то, что она делает, есть цель, которая сейчас превыше всех симпатий и антипатий. Ей нужно добиться его крайнего расположения.
В его глазах слабый огонек недовольства, он хватает ее за затылок и грубо отправляет к своей промежности. Она все понимает, улыбчиво сверкает ему глазками и принимается делать минет, который будет лучшим, который он пробовал за последние годы.
Выражение удовольствия на его лице, которого, конечно, она не видит, возвещает, что ему все нравится. Он расслаблен, рассыпает порошок по столу и начинает стучать по нему пластиковой картой, которая лежит тут же, рядом с большой сигарной пепельницей и стодолларовой гладенькой купюрой. Она усердна. Она мастерица этого дела, и она об этом знает. Одна его рука лежит на ее затылке, другой он все еще держит пластиковую карту, которая помогает ему подготовить порошок к использованию. Он аккуратно разравнивает его, делая 2 белоснежные дорожки. Он убирает руку с ее затылка и начинает сворачивать купюру в трубочку, для этого нужны обе руки. Все готово, чтобы исполнить таинство употребления кокаина. Она не нужна, она мешает. Он отталкивает ее, по своему обыкновению, грубо. Она чуть отползает от него, но остается сидеть на полу на коленях. Она видит, как он всасывает носом белый порошок, что лежит на столе, она понимает, что дальнейший секс будет еще хуже, чем был. Она морально готовит себя к этому.
Порошок со стола исчезает практически моментально. Его безумный рык дает ей понять, что пора начинать опасаться его бесчинств. Ее взгляд теперь испуган. Он встает во весь рост, возвышаясь над ней, как великан, она испуганно подбирает ноги и обнимает колени руками. Он видит ее страх, и ему становится смешно. Он смеется.
– Встала и пошла на кровать! Живо!
Он говорит напыщенно сурово, но на его лице улыбка. Ей чуть легче. Он, кажется, не озверел. Она поднимается на ноги и следует к кровати, не поспешно, чтобы не утерять грацию, но и не медленно, чтобы не разозлить его. Он делает глоток виски и следует за ней. Поровнявшись, он поднимает ее на руки и швыряет на кровать. Пружинящий матрац подбрасывает ее тело сантиметров на 10 и снова мягко ловит. Он забирается на кровать и встает верхом над ее головой, чтобы она могла поработать ртом. Все понятно без слов, она исполняет. Он доволен.
Насладившись этим пару минут, он спускается ниже, резко раскидывает ее бедра по сторонам и снова входит в ее тело. Она изгибается навстречу. Он начинает долбить ее тело добросовестно и старательно. Ему это нравится. Она податлива и красива. Она перебарывает свое отвращение, она тешит себя мыслью, что скоро все закончится.
Он выходит, переворачивает ее на живот и продолжает свое дело. Она снова начинает имитировать свой оргазм. Ему нравятся ее сладостные стоны, он опьянен. Наркотик в крови подстегивает сердце, в крови адреналин и эндорфины, он входит в раж. Она покорно отвечает его движениям всем своим телом. Они – одно целое, единый организм, получающий удовольствие. Конечно, кому как, но так это выглядит.
Она устала, она ждет, когда он насытится. В принципе, она предполагала все варианты, куда он может захотеть излиться, и была готова ко всему. Он приближался к оргазму, медленно и неуклонно. И вот, в один прекрасный момент, он отстраняется от нее, отталкивает от себя одной рукой, второй продолжает скользящие движения по члену.
– На пол, на колени. Быстро!
Она сразу смекнула, что он хочет кончить ей на лицо. Она сползает на пол, становится на колени. Она запрокидывает голову, открывает рот и высовывает язык, как это делают в порнофильмах. Ей противно, аж тошнит, но это нужно для дела. И она жертвует собой именно для высшей цели.
Она ждет, закрыв глаза, чтобы не видеть того, что итак ей кажется противным сверх всякой меры. К тому же, закрытые глаза в данном случае, помогут ей избежать неприятного попадения в них спермы. Она – на коленях на полу, запрокинув голову и высунув язык, ждет, когда она закончит свое шоу уродов известной кульминацией. Она уже думает, что ей нужно будет делать дальше. Она продумывает свой план дальше.
И вот, долгожданный момент настал. Каким бы, конечно, долгожданным он ни был, противнее этого представить было сложно. Горячие густые капли известной жидкости падают ей на лицо, забрызгивая лоб, щеки, попадая на веки и язык. Ее тошнит, вполне физически и очень неприятно. Она замерла в своем положении, и сейчас тупо ожидает, когда он закончит разбрызгивать по ней своих нерожденных детей. Она ждет, чтобы проглотить то, что на языке и отправиться в уборную смыть оставшееся. С таким видом кульминации она сталкивалась уже не раз, и каждый раз это было противно, как в первый.
Как и полагалось, он вскоре излился полностью. Устало опустившись на кровать, буркнул:
– Ты знаешь, где ванная.
Слегка приоткрыв один глаз, она отправляется в уборную, практически счастливая, что сейчас избавится от «накапавшего» сверху. В ванной она смывает с себя остатки уже остывшей густой жидкости, приводит себя в порядок, насколько это возможно без наличия косметики и возвращается к нему. Он лежит на кровати, развалясь, голый и довольный. Едва завидев ее, он произносит:
– Дай мне сигару и кусачки.
Она останавливается на полпути, берет со стола пепельницу, сигару, сигарные кусачки и зажигалку. Она грациозно приносит ему то, что он попросил и раскладывает на кровати с одной стороны от него. Он хитро смотрит на нее. Хлопает по свободному месту рядом с собой, она обходит ложе и устраивается подле него. Он ухмыляется. Сигара уже не тлеет, ее надо снова поджечь. Он берет ее в зубы, она подносит ему зажигалку, но он не прикуривает, перехватывает ее руку и забирает зажигалку. Она обеспокоена, что он собрался делать? Он откладывает сигару, берет в руку кусачки и «надевает» их на ее мизинец. Он слегка сдавливает кусачки, острые лезвия упираются в ее кожу, она смотрит на него испуганным взглядом.
– Ты зачем здесь?
– Я от Шуко.
Она испугана, он не должен был ничего заподозрить.
– Шуко всегда присылает шваль.
– Я недавно у Шуко.
Он сильнее сдавливает кусачки, причиняя ей боль.
– И Шуко прислал ко мне новенькую!?
Ее мизинец уже слегка порезан, из-под лезвия начинает сочиться кровь.
– Я полгода у Шуко. Уже не такая уж новенькая. Послушайте. Я даже не знаю Вашего имени! Шуко выбрал меня, потому что больше некому было!
Он отпускает ее мизинец с ухмылкой.
– Однако, Шуко может, когда захочет!
Она успокоилась. Конечно, она не знала, что было между наркобароном и Шуко. Она полгода проработала изысканной шлюхой у Шуко, чтобы попасть с этот дом. Если информатор солгал, если она приехала зря, все может закончиться плачевно, но ей нужно проверить это.
А история между Шуко и наркобароном была проста. Шуко действительно отправлял в этот дом тех, кем особо не дорожил, потому что знал специфику бизнеса клиента. И он знал точно, что девочка может оттуда не вернуться. Но последний раз на той неделе наркобарон был совсем огорчен качеством услуг Шуко, да так огорчен, что позвонил Шуко лично и намекнул, что прикроет его лавочку. Это означало конец жизни Шуко, как единицы в бизнесе спекуляции древнейшей профессией. И он поджал хвост. Отправил барону лучшее, что у него было – ее.
Барон спокоен, теперь он выяснил, что Шуко действительно проставился, и девчонка вовсе не подставная. Он вальяжно курит, лежа на кровати.
– Принеси мне виски.
Он пользуется ей, сегодняшняя ночь для него. Ее тело приятно, ее покорность нравится. Он бы с удовольствием взял ее на ночь у Шуко еще разок. А может, и не раз. Она грациозно подает ему недопитый стакан и снова устраивается рядом.
Он делает глоток и ставит стакан на кровать. Она смотрит на него. Он должен заговорить о том, что было. Он должен спросить, что еще она умеет.
– А ты оказалась лучше всех, кого мне присылал Шуко.
– Так и есть. Я лучшая.
Он ухмыляется.
– Какая искусница. А еще и скромница.
– Зачем скрывать факты? Зачем скрывать, что умеешь?
Она замолкает на секунду, ее взгляд становится загадочным. Он догадывается, что она хочет поведать, что еще она умеет. Он сильно щипает ее за сосок.
– Говори уже, засранка!
Она морщится, начинает растирать пострадавшую часть тела рукой и произносит.
– Уверена, если у меня будет партнерша – мы доставим Вам несравнимое удовольствие!
– Партнерша!? Ты намекаешь на трио?
Она кивает.
– Почему Шуко не прислал никого с тобой?
– Некого было. Может, в следующий раз?..
Она задумчиво замолкает, давая его фантазии завладеть его мозгом. Он некоторое время переваривает информацию, глядя в одну точку, затем твердо произносит:
– Никакого следующего раза! Ты пойдешь со мной сейчас и сама выберешь себе партнершу.
Она делает удивленный или даже шокированный вид. Главное, не показать, что она прекрасно знает о том, что ей есть, из кого выбирать себе партнершу. Он кладет сигару в пепельницу, резко встает с постели и идет за халатом. Она удивленно приподнимает на локтях и смотрит на него.
– Что лежишь? Мне тебя расшевелить? Вставай сейчас же, идем!
В ее голове пронеслась страшная мысль, что она может оказаться там, где и ее будущая партнерша, если он заподозрил неладное. Если он решил, что она кем-то заслана, он не даст ей никого выбирать. Просто запрет там, вместе с остальными, кого собирается продать. Ей страшно, но она старается не показать виду, поднимается и идет за ним, голая, в одних чулках и ботильонах. Надевать плащ, чтобы взять с собой оружие – опасно, можно навлечь ненужные подозрения. Все равно – была - не была, если неудача – то конец. И все. Она уже смирилась с тем, что может умереть этой ночью, не смирилась только со смертью в муках, но назад пути все равно нет. Будет то, что будет.
Они выходят из его покоев, к ним подбегает мажордом.
– Вам что-то нужно, сеньор?
– За мной, Рамон!
Рамон замолкает и вяло плетется за ними. Хозяин дома свиреп и страшен. Отчего вдруг изменилось его настроение? Ей страшно. Они спускаются в подвал по дубовой витой лестнице, дом поражает ее своим размахом и помпезностью убранства. Они идут в «конюшни». Она точно это знает, и с трепетом ожидает того, что увидит там ее. Ее сестру, которая пропала полгода назад. Информаторы донесли ей, что сестра была шлюхой Шуко, и последний раз ее возили в этот дом. Информаторы сказали, что за полгода она могла быть продана 1000 раз, но ей было все равно. Она должна была убедиться, что сестры в «конюшнях» нет, и тогда она бы пытала его, чтобы найти покупателя сестры. Или же, если сестра еще не продана, вызволить ее, во что бы то ни стало.
Они входят в конюшни. Это подвальное помещение, разгороженное решетками из сантиметровой толщины прутьев. Решетчатые камеры метров по 6 площадью располагаются вряд до самой противоположной стены. Их много. Заполнены не все.
– Открой все, Рамон.
Слуга вынимает связку ключей и по очереди открывает каждую непустую клетку. Когда все отворены, хозяин произносит:
– Всем выйти и выстроиться. Рамон, пистолет.
Слуга вынимает из пристенного шкафчика пистолет и вручает его хозяину, тот взводит курок и направляет его на безропотно выходящих в проход девушек. Другой рукой он обнимает ее за плечи и слегка подталкивает в спину.
– Иди, выбирай!
Она, цепенея от волнения, подходит к шеренге полуодетого чумазого «товара», с замиранием сердца ждет, что увидит сестру. Сердце бьется в ушах, ее тошнит. Страшно. У Барона пистолет, он может убить и ее в этот же момент. Девушки стоят безропотно, глядя в пол. Некоторые являют на себе следы недавнего насилия: синяки или ссадины, одежда их порвана. И вот, она видит свою сестру. Волнение не уменьшилось, но у нее есть план. И все его пункты выполняются так, как она задумывала.
Она уже увидела свою сестру: предпоследняя девушка в шеренге. Теперь надо ее «выбрать». Она движется вдоль колонны. Ей нужно показать, что она видит себя выше, чем они, ей нужно отнестись к ним, как к мясу. Она берет первую за волосы, поднимает ее голову, смотрит в глаза, отпускает. Поравнявшись со следующей, заглядывает через ворот под ее майку и делает гримасу отвращения, как будто грудь не понравилась. Так она «отзывается» обо всех, проходит мимо сестры, делая вид, что та тоже не катит, заканчивает осмотр последней. Изображает задумчивость, снова проходит всех, и останавливает выбор на сестре, которая сейчас так забита, что даже не взглянула на того, кто ее выбирал.
Все это время Барон наблюдал за тем, как она выбирала, он остался доволен. Он дает указание слуге
– Рамон, подготовь ее и приведи ко мне. Остальных закрыть.
Слуга берет пистолет из рук хозяина дома и, угрожая им живому товару, как скотовод разгоняет овечек в стойла.
Она подходит к Барону, и вместе они выходят из «конюшен». Он произносит.
– Неплохой выбор! Ты, похоже, знаешь толк в телках.
– Я доставлю Вам столько удовольствия, сколько еще Вы не испытывали.
Он ухмыляется:
– Не сомневаюсь.
Они поднимаются в его покои. Он доволен. Собирается употребить еще немного кокаина, чтобы было веселее. Она на нервах. Главное, чтобы сестра ее не узнала, главное, чтобы все не разрушилось. Они последний раз с ней виделись несколько лет назад. Между ними произошла ссора. После этой ссоры они не встречались, и сестра не желала ее знать. Но она всегда присматривала, наблюдала за жизнью младшей сестры с помощью своих информаторов, которых было довольно много. Та вела не самую спокойную жизнь: наркотики, проституция, беспорядочные связи. Она не одобряла стиля жизни своей сестры, на этой почве они и поругались.
В их последнюю встречу она носила длинные волосы, не красилась. Агенту под прикрытием не нужно было особо выделяться. Как только ее сестра пропала, работу она забросила. По семейным обстоятельствам взяла бессрочный отпуск. На работе поняли. У нее была 90% уверенность в том, что Энни (так зовут ее сестру) ее не узнает. Сестру надо было вытащить как угодно и во что бы то ни стало. И до заветной цели оставалось совсем недолго.
Они поднимаются в его покои. Скидывая халат, он приказывает ей раздеться, мотивируя тем, что хочет, чтобы она его помыла. Без особого труда она снимает то немногое количество одежды, что на ней было. Чулки и ботильоны остались валяться там же, где лежал ее плащ. Это было на руку. Сильнодействующее снотворное было спрятано в каблуке одного ботильонов, и должно было быть в прямом доступе, рядом с креслом.
Он противен ей во всех своих проявлениях, но она тщательно давит эти ощущения. Они вместе отправляются в ванную. Перед тем, как зайти в душ, он подводит ее к писсуару и ставит на колени. Ей становится ясно, что приятного в этом не будет ничего, но ей нужно вытерпеть все. Она ожидает. Он пользуется писсуаром по прямому назначению, а потом дает ей облизать свой вялый член. Назвать это унижением – не сказать ничего, но у нее хватает самообладания не протестовать, а выполнить его волю. Он поднимает ее, и они вместе заходят в просторную душевую кабину.
По хлопку его ладоней с потолка начинает литься вода, весь потолок усеян форсунками, из которых сейчас, как ливень на них падает довольно горячая, но комфортная вода. Температура четко выверена, и не меняется. Видимо, в душе стоит специальный подогрев с термостатом, который поддерживает температуру воды в резервуаре над форсунками на определенном уровне.
Она начинает делать то, зачем он ее позвал, мыть его мягкой массажной мочалкой с гелем для душа. Она трет его тело мочалкой, но не забывает потереться о не го грудью, ласкает тело свободной рукой. Это не может не возбудить его. Она хочет несколько сбавить обороты, чтобы, когда к нему приведут сестру, он не особо буянил с ней. Она защищает сестру.
Возбудившись достаточно, он поднимает ее за талию и усаживает на свой уже эрегированный член, начинает вертеть на нем, как куклу. Он силен, она делает вид, что воодушевлена, и ей нравится. Утомившись стоять, он усаживается на ступеньку в душевой, сеанс животного секса продолжается, она «содействует» по мере возможности. Но он не хочет кончать. Он знает, что впереди его ждет сладостный сюрприз в виде трио. Он останавливается и снова вручает ей мочалку.
Мытье продолжается. Посчитав себя чистым, он язвительно произносит:
– Смой косметику и выходи. Ты выглядишь отвратительно!
И добавляет.
– Вода выключится сама.
Она морально готова к любым издевательствам. Ей не впервой слышать подобные оскорбления. К тому же, размазанная тушь действительно выглядит ужасно.
Она смывает косметику и выходит из душа, мокрая, скользкая, свежая. Ее бледная кожа светится и отблескивает светом, который на нее попадает. Он снова разровнял кокс по столу и собирается его нюхать. Она смотрит на него пару мгновений в нерешительности, затем видит его взгляд, которым он указывает место перед собой, и усаживается там на колени.
Немного прохладно, ее руки покрылись гусиной кожей, соски встрепенулись и смотрят вперед. Он спокойно скручивает 100 долларов в тонкую трубочку и второй раз засасывает обе дорожки кокаина со стола. Она наблюдает за ним. Он – истинный поклонник кокаина, ему нравится то, как белый порошок вштыривает его. Он вскакивает с места, делает пару-тройку шагов, размахивая руками, рычит. Снова садится в кресло. Манит ее к себе пальцем.
Да он же – просто секс-машина. Она принимается за минет в очередной раз. В эту минуту дверь в его покои распахивается, и она видит краем глаза, как Рамон вталкивает Энни. Она помыта, раздета, без обуви, смотрит в пол. Не решается сделать и шагу. Рамон заходит с ней, в его руках веревки, ремни, плетки, на поясе висят наручники, на одном из запястьев – моток скотча..
Ее сердце больно сжимается не то от страха, не то от боли за сестру. Хотя та же участь может постичь и ее, но! Это же ее идея – трио, ей нужно будет участвовать в спектакле, соответственно, то, что принес с собой Рамон, предназначено для Энни. Отвлекаться нельзя. Она продолжает делать минет жестокому наркобарону, краем глаза наблюдая за происходящим. Хозяин дома говорит:
– Ты знаешь, что делать, Рамон.
Слуга ведет Энни к кровати, слегка толкает, она, как тряпичная кукла падает на кровать. Она не сопротивляется, лежит без движения. Слуга растягивает ее на кровати звездочкой и привязывает веревками руки и ноги к угловым стойкам. Энни распята и лежит лицом вверх. Никаких движений, просто ожидание. Что они с ней сделали?
Затем Рамон раскладывает на кровати принесенное с собой и удаляется. Барон берет ее за волосы и отстраняет таким образом, ее голову. Ей дико интересно, что с Энни, но она ожидает указаний.
– Ты хотела порадовать меня трио – я и сам прекрасно это умею. Но товар не может сам принимать решения, ничего не может, с товаром я развлекаюсь иначе. А вот ты сейчас добавишь моим развлечениям огня. Следуй за мной!
Она повинуется, подходит к его ложу вместе с ним. Энни смотрит в потолок отсутствующим взглядом.
– Моя личная формула. Они в сознании, но не в состоянии действовать. Все чувствуют, неспособны солгать, изобразить несуществующие реакции, но не могут принять никакое решение. Как тебе?
Она кивает и улыбается. Через силу. В ее глазах чуть не выступили слезы. Он берет в руки тонкий метровый хлыст из плетеной кожи.
– Лижи ее. Это будет интересный эксперимент – боль и удовольствие. Я еще такого не делал.
Это интересное такое ощущение, когда перед тобой распластана твоя собственная сестра, накачана какой-то психоделической дрянью до отказа, что даже не способна адекватно мыслить, и тебе нужно надругаться над ее телом, чтобы вызволить... Это дикая дилемма, которая отражается в ее глазах, но он уже слишком под кайфом, чтобы это заметить. Она принимается за дело, как бы ей ни претило заниматься сексом с сестрой.
Ее язык довольно умело привел Энни в состояние возбуждения, Энни слегка изогнулась, получая удовольствие, и вдруг, в этот самый момент, Барон опустил свой хлыст самым кончиком на грудь девушки. Истошный крик, Энни дико забилась в связывающих веревках.
Глаза ее сестры, чей язык сейчас пытался доставить ей удовольствие, наполнились влагой. «Возьми себя в руки!» – повторяла она себе мысленно, нельзя допустить, чтобы он догадался. Она продолжает лизать свою сестру, стараясь еще больше, чтобы заглушить боль. Энни снова начинает ловить кайф, и он снова так же жестоко обламывает его. Снова вопль, Энни пытается вырваться, но веревки завязаны на славу.
Она прекрасно понимает, что ему в этом нравится. Жертва все чувствует, ее инстинкты оголены, и присутствуют только они. Энни сейчас не понимает, что с ней происходит, она дезориентирована, она не в состоянии причинить вред, при этом с ней можно делать все, что душе угодно, и она будет реагировать. Если бы ее сейчас не держали веревки, вполне возможно, в исступлении она бы попыталась бежать, и скорее всего, ударившись об стенку, потеряла бы сознание. Странно смешно и больно смотреть на человека, лишенного способности думать.
Ей приказано лизать, и она это делает. А его жестокая игра продолжается вне зависимости от ее чувств к жертве. Каждый раз, когда жертва начинает чувствовать удовольствие – он бьет ее по одному из самых нежных мест женщины, и наслаждается тем, как жертва бьется в агонии, инстинктивно пытаясь унять боль.
Для нее же выбора все равно нет. Ей нужно участвовать в этом представлении, ей приходится видеть, как ее сестра страдает. Насытившись данной сценой, он бросает хлыст на пол, подходит и отталкивает ее.
– Лижи ее соски.
Он устраивается между ног Энни и начинает сношать бездыханно-кукольное тело. Мыслящая из двух сестер, тем временем, устраивается рядом и старательно облизывает следы хлыста, сейчас приобретающие багровый оттенок. Досада в ее душе перекрывает горло, становится трудно дышать. Она ненавидит его. Но еще больше ненавидит себя, что не нашла другого способа вытащить Энни из этой западни. Краем глаза она видит, что Энни морщится, ей больно, но не так сильно, как раньше. Ей нужно найти способ прекратить это безумие, пиршество его плоти, но она не понимает, как. Энни не будет в состоянии делать ничего самостоятельно. Этого она не учла. План был в том, чтобы вместе с сестрой ублажить его по полной программе, а затем усыпить. Сейчас же получается так, что он разошелся не на шутку, свиреп и кровожаден, он не пощадит ни единого сантиметра теперь мясоподобного тела ее сестры, чтобы усладить свою жестокую похоть.
Но затишье не длится долго. Он заскучал, так не интересно. Он снова манит ее пальцем, приказывает снова работать языком, размещает ее на четвереньках между ног Энни и входит в нее. Ура. Энни может отдохнуть. То, что случится с ней самой – не так важно, она к этому готовилась.
Барон продолжает изгаляться на поводу своей фантазии. Он приказывает ей лечь спиной на тело Энни, чтобы он мог иметь обеих поочередно. Ей страшно за сестру, она боится перекрыть ей доступ кислорода, ведь она даже не сможет показать, что ей нечем дышать.
Она располагается на ней, но опирается локтями, чтобы не лежать полным весом. Он этого не замечает. Его игра его затягивает полностью, он доволен и счастлив, практически обезумев от вождения, подстегиваемого кокаином, он входит в оба раскрытых перед ним отверстия и не видит ничего вокруг себя от восторга. Да, он действительно доволен. И да, она не солгала, это трио ему положительно нравится. В его голове уже зарождаются мысли о похищении и этой девчонки Шуко, уж слишком хороша. Нельзя упускать такой шанс.
Он развлекается так еще минут 15. Но силы не вечны. Он устает и слезает с обоих тел. Он отходит от кровати и устало опускается в кресло. Наливает себе виски. Его глаза являют признаки лопнувших сосудов. Он смотрит вяло, он вымотан.
Ей нетрудно предположить, что он сейчас пойдет за новой дозой. Нужно успеть подсыпать снотворное в его виски. Она сползает с кровати и грациозно, через собственную усталость, подползает к нему. Она простирается на ковре подле его ног и целует его стопу. Это вызывает всплеск его радости. При всей его усталости, этот поцелуй вернул ему силы, точнее дико возбудил. Никто и никогда по своей воле не целовал его ноги. Что же это за девочка такая от Шуко, которая настолько дивно исполняет все его мечты?
Он все равно встает и идет к шкафу. Она молниеносно достает из каблука своей «туфельки» снотворную растворимую таблетку и бросает ему в виски. Пока он копается в шкафу, таблетка полностью исчезла в огненном напитке, не оставив и следа своего туда погружения.
Он усаживается в кресло снова. Высыпает на стол свой кокаин, начинает ровнять пластиковой картой. Она должна заставить его выпить виски. Если он успеет употребить наркотик, таблетка может не подействовать. Она кладет руку ему на колено и просит так ласково налить ей виски. Хочет выпить за эту фееричную вечеринку. Он соглашается. Вроде, дело в шляпе. Он наливает ей сорокаградусного чая в другой стакан и передает. Она поднимает руку с бокалом и восклицает:
– За этот фееричный вечер! До дна!
Он вальяжно отвечает ей, стаканы стукнулись в воздухе, он осушает свой за пару глотков, ей пришлось постараться. Виски, конечно, хорош, но она не привыкла сотню выпивать залпом.
Он ставит бокал на стол, продолжает ровнять свой кокаин. Его движения становятся вялыми, он смотрит на нее удивленным взглядом, он все понял. Его глаза становятся злыми, читается негодование, он пытается позвать на помощь… и вырубается. Он готов.
Волнение, которое она и так испытывала, сейчас просто перешкаливает. Она первым делом запирает дверь. Затем стаскивает на пол его тело, безжизненно обмякшее в кресле. Она прекрасно понимает, что сбежать отсюда с сестрой, которая сейчас живой, но отсутствующий в реальности человек, как овощ, будет непросто. Разницы нет. Он очнется в течение получаса. Снотворное – быстродействующее во всех смыслах. Срубает моментально, но так же быстро выветривается. Его надо успеть связать и убить. Она мыслит несколько сумбурно, понимает, что для того, чтобы убить, связывать его вовсе не обязательно. Но вдруг он очнется раньше. Она тащит веревки, связывает его руки над головой, веревку затягивает на батарее, проверяет прочность. Связывает его ноги. Веревку затягивает так же, на батарее, только у противоположной стены. Теперь он менее опасен. Ей дико хочется, чтобы он был в сознании, когда она будет его резать. Она ненавидит его всеми фибрами своей души, которая сейчас ожесточилась до последней степени.
В ФБР ее научили, где яремная вена, как, перерезав ее, быстро лишить человека жизни. Но ей быстро не интересно, хочется медленно и мучительно, хоть это вовсе не целесообразно. А еще один пункт плана – как отсюда выйти. Пытать его не получится. Он станет звать на помощь, нельзя ему позволить открыть рот. Он бесполезен. Все доводы – за тихое убийство во сне, но им противоречит иррациональная импульсивность, которая сейчас овладела ею. Месть за сестру.
Кстати, сестра. Энни дышит, смотрит аутично в потолок, не соображает ничего. Ее тело покрыто тонким слоем пота, на груди пара десятков багровых следов плетки. Да. Сначала она сделает ему так же больно. Да.
Она отвязывает Энни от кровати, волочит в душ. Еще надо разобраться, как сделать воду более холодной, а пока пусть сестра посидит под струями теплой воды. Она усаживает ее в душе так, чтобы та не упала и ненароком не захлебнулась, возвращается к Барону. Самое время закрыть ему рот. Скоро проснется. Она вырезает из его халата большой кусок атласной материи, затыкает ему в рот, заклеивает сверху несколькими слоями принесенного Рамоном скотча. Барон вот-вот придет в себя. В ее руках нож и хлыст. Она вооружена и опасна. В ее глазах дикий огонь ненависти.
Он открывает глаза. Пара невольных движений, и он понимает, что крепко связан. Он неистово мотает головой. Он ощущает себя в западне. Его глаза переполняет гнев, он испепеляет ее взглядом, посылая в ее сторону миллионы воображаемых молний. Если бы он мог говорить! Если бы мог!
Она смотрит на него холодным взглядом, но он чует неладное.
– Вот мы и встретились. Я планировала эту встречу полгода. Ты не поверишь, как противно полгода спать со всякими уродами, ожидая, что Шуко, наконец, соизволит отправить меня к тебе. Я извелась, разыскивая сестру. Ты похитил ее и собирался продать. Но еще ты издевался над ней. Сам пробовал то, что с ней делал?
Он слушает ее с негодованием, которое моментами сменяется на недоумение. Он понимает, что был целью старательного плана, и понимает, что, скорее всего, ему уже не жить. Но он не хочет в это верить. Он мычит в кляп, пытаясь угрожать ей, но она заносит над ним руку с хлыстом. Первый удар, поперек живота. Умопомрачительная боль. Он понимает теперь, что чувствовала та девочка. Но он понял это слишком поздно. Она поднимает руку для следующего удара, в его глазах ужас. Он уже не ненавидит ее, он уже готов ее умолять. Нет ничего, сильнее боли, что подчиняет человеческую волю. Так уж устроено существо – человек, именно боль повелевает им, и страх боли – один из самых страшных страхов.
Он умоляюще смотрит ей в глаза, стараясь увидеть в них хоть чуточку сочувствия, но видит лишь гнев. Она бьет его снова. Бьет со всей силы. И точно знает, что делает. Удар приходится в область паха. Если бы она могла слышать его крики, это был бы визг. Он теряет сознание, о чем свидетельствует расползающееся вокруг него пятно на ковролине.
Ее тошнит от ненависти. Настолько сильно она еще никого не ненавидела. Она помнит свое обучение, нельзя давать чувствам мешать разуму. Ну, хорошо, когда он проснется, она его зарежет. Больше не будет мучить, действительно пора с ним кончать. А пока он без сознания, можно попытаться отрезвить Энни.
Она заходит в ванную и, к своей радости, обнаруживает сестру на дне душевой. Она перешла из аутичного состояния в аффективно-депрессивное. Энни сидит на полу душевой, подобрав и обняв колени руками. Она ритмично, но вяло совершает «клюющие» движения. Уже неплохо. Пока вмешиваться не нужно, пусть приходит в себя.
Она возвращается к барону, который так и не пришел в себя. Она набирает немного кокаина на кончик ножа, зажимает ему рот и нос, прислоняет к одной ноздре эту горстку наркотической муки и секунд через 20 разжимает пальцы так, чтобы освободилась только нужная ноздря. Он с силой вдыхает воздух вместе с наркотиком и медленно приходит в себя.
Она смотрит на него все тем же холодным взглядом. Он выглядит испуганным. Его глаза умоляют.
– Ты, наверное, уже понял, что я убью тебя. Другое дело – как. Я могла бы забить тебя этим хлыстом до смерти. Но у меня нет ни сил, ни желания, а главное, времени это делать. А вначале я хотела устроить тебе тихий передоз, пока ты не начал издеваться над Энни. В результате – вердикт: ты умрешь довольно быстро, но кайфовать перед смертью я тебе не позволю.
Она приставляет нож сбоку к его шее, и делает немного косой глубокий надрез. Кровь хлынула густым быстрым потоком. Его глаза, смотрящие сейчас на нее, имеют очень жалостливое выражение.
Она делает еще один надрез с другой стороны.
– У тебя есть минут 5 прочитать молитвы, если ты хоть одну знаешь. Но ты будешь гореть в аду.
Она оставляет его истекать кровью и отправляется за Энни. Та продолжает сидеть на дне душа, все так же покачиваясь вперед-назад. Найти термостат душа было нетрудно, она сделала температуру воды 25 градусов. Энни минут через 5 начала стучать зубами, а еще через 5, ее взгляд стал куда более осмысленным. Теперь ее снова можно согреть, она все равно плохо понимает, где она, еще есть время дать ей возвращаться в себя. Она снова делает воду горячее и отправляется в покои барона искать оружие. Оно точно должно быть.
Она находит его при смерти. Он в агонии. В принципе, так и должно быть. Ковролин густо залит его кровью, пропитан полностью. Она отвязывает веревки: они не нужны, и одевается в то, в чем пришла. Нужно найти оружие, а еще халат для Энни. Оружие важнее. Быстрый обыск шкафов хозяина дома показал, что он пользуется только пистолетами, глушители прилагались. Странно, конечно, что он держит в спальне оружие, хотя, чем черт не шутит в его неспокойной жизни. В его прошлой неспокойной жизни. А еще она натыкается на небольшую заначку. Несколько десятков тысяч долларов сотенными купюрами в дубовом письменном столе, расположенном напротив кровати в противоположном углу. Деньги будут, кстати, она берет оттуда штук 15 пачек стодолларовых купюр по 100 штук и прячет их за пазухой. Неудобно, но терпимо. Кушак не даст им выпасть.
Ей нужно выбраться и открыть себе путь. Нужна машина. Она отпирает дверь и кричит:
– Рамон! Рамон! С ним что-то не так! Помоги!
Рамон влетает моментально, но натыкается на уже мертвое тело босса и чувствует дуло пистолета у своего затылка.
– А теперь одно слово, и твои мозги будут на том окне. Ясно?
Рамон кивает. Он от страха чуть не наложил в штаны. Босс не был к нему слишком благосклонен. Он, конечно, шокирован, но не слишком, чтобы пожертвовать своей жизнью ради мертвого наркобарона.
– Ты, может, недоволен его смертью, но твоя смерть тебя точно вряд ли обрадует. Ты мне поможешь, за что получишь 10 тысяч долларов и возможность исчезнуть. Понял?
Он снова кивает. Да, недолгой оказалась его преданность. Она отступает на шаг и быстро ощупывает его. При себе оружия нет. Он не телохранитель, а просто слуга.
– Сядь.
Она держит его на мушке и толкает к кровати. Он осторожно отходит и садится на кровать.
– В этом доме есть машины? Подземный гараж? Как отсюда свалить по-быстрому?
– Да, есть.
Рамон испуган не на шутку. Ему дорога его никчемная жизнь, и умирать за босса он вовсе не собирается.
– Но ты наследила. Сейчас сюда явятся 2 его телохранителя. Что будешь делать?
– Убью. Сколько у меня времени?
– Нисколько.
– Иди, делай вид, что реанимируешь его, я разберусь.
Он настолько испуган, что повинуется, она устраивается у стены за дверью на корточках. Если будут стрелять, хоть не сразу попадут. И действительно, через 20 секунд, едва Рамон успел взгромоздиться на бывшего хозяина, в комнату врываются 2 больших человека в костюмах и с рациями. Она, не дожидаясь, пока они оглянутся, стреляет в обоих. По одному прицельному выстрелу в голову, 2 мертвых тела на полу. Рамон в ужасе отползает к стене. Он понимает, насколько серьезно она подготовилась, и чувствует, что его собственная жизнь на волоске. Она рывком встает, делает по дополнительному контрольному выстрелу в обе черепушки и забирает оружие убитых ребят. Рамон даже не успел о нем подумать.
– Моя сестра в душе. Иди, вытащи ее.
Он повинуется. Она следует за ним. Он открывает душевую кабину, где находится Энни. Девушка узнает его, но не узнает место, пугается и поднимает крик.
– Выруби ее.
Как бы ни было жаль сестру, сейчас это единственный выход, раз так каша заварилась. Она немного негодует на себя, можно было оставить ее столь же аутичной, тогда проще было бы вытащить, но кто же знал, что Рамон окажется таким дешевым предателем. Сдался даже без торга. Трус.
Ему не составило труда слегка стукнуть Энни, чтобы та заткнулась. Он вытащил из душа обмякшее на его плече тело.
– Сними рубашку, одень ее.
– Здесь найдется халат. Дай мне это сделать.
Она кивает. Рамон действительно находит халат в одном из платяных шкафов и надевает на ее сестру. Они готовы выдвигаться. Он рассказывает, как попасть к гаражу, и что на дороге не должно быть охраны, но все равно стоит быть начеку. Она пропускает Рамона вперед и прикрывает дверь на ключ снаружи. Энни валяется на плече слуги безжизненной куклой. Осталось дойти до гаража, и выходим на финишную прямую.
Они проходят по лестнице, спускаются в подвал, но поворачивают не к конюшням, а в другую сторону. Попадают в гараж, где устало дремлет еще один большой человек в костюме. Он даже не успел проснуться: был убит во сне. Путь чист.
– Уговор такой. Ты вывозишь меня из этого дома через главные ворота. Типа я свое дело сделала. Они не сразу обнаружат его мертвым. А когда обнаружат, ты уже будешь располагать 10 тысячами и находиться в аэропорту. Понял? – Рамон кивает. – Выбери тачку, которую бы ты взял, чтобы отвезти меня домой. Энни положим в багажник.
Он в легком шоке от ее жестокости к собственной сестре, но вопросов не задает. И да, он понимает, что ее план безупречен. И да, ему невыносимо хочется сбежать из этого бизнеса и раствориться где-нибудь на просторах Индии.
Она же понимает, что происходящее – дикое везение, так быть не должно. Но раз так получается, значит, сама судьба благоволит тому, что происходит. Они садятся в довольно большой минивен темно-гафитового цвета, Энни размещена в багажнике. Там просторно. Рамон подумал о ней? Двигатель заведен, дверь гаража открывается дистанционно, плавно. Они оба на иголках.
Старт. Поехали. Они выезжают за пределы дома, дверь гаража опускается. Можно следовать к воротам. Там пост охраны. Рамон опускает водительское стекло, говорит что-то вроде: «Шеф устал, попросил отвезти это мясо, сказал не беспокоить до утра». Второй охранник смотрит на нее через пассажирское стекло. Их пропускают. Ура!
Все время «досмотра» она держала пистолет заряженным между сидением и дверцей, готовая в любой момент им воспользоваться, но не пришлось. Они покинули территорию и плавно проехали первые 300 метров трасы прочь.
– А теперь жми со всей дури. Постов полиции до города не будет. У нас не слишком много времени. И машину ты выбрал дурацкую.
Он досадливо оглядывается на девушку, которая сидит рядом с пистолетом, и понимает, что она знает свое дело, как никто другой.
– Кто ты?
– Неполезно тебе это знать. Останови на углу 21 и Лэйк, там есть гостиница, и больница недалеко. Все сходится. Меня высади на углу 20 и Лэйк, я приду пешком. Ее посадишь на скамейку в автобусной остановке со стороны Лэйк по ходу движения. После этого езжай. Я тебя не знаю. Вот твои деньги.
Она достает из-за пазухи нужную сумму и держит в руках, ожидая, когда он даст ей выйти из машины. Он высаживает ее на углу 20й и Лэйк, она оставляет деньги на сидении. Он продолжает движение прямо, по Лэйк, до следующего перекрестка. Он понимает, что она все продумала, подчиняется и выполняет то, что она попросила в точности, и хотя не понимает, зачем она отдала деньги раньше, бессознательное тело избитой наркоманки-проститутки ему в машине не к чему. Он останавливается там, где она велела, вытаскивает Энни из багажника, усаживает ее на скамейке в автобусной остановке, после этого спешно уезжает. Как-никак, он, все же, испытывает благодарность. Она запросто могла убить его, но не убила, а оформила ему путевку в жизнь и отпустила. Он помогал ей даже не из страха, искренне хотел помочь.
Она знает, что он сделает все так, как она просила. Он достаточно напуган и хочет смыться. Все, что ему нужно, просто избавиться от Энни. Все в расчете. Она видит, как он делает то, что она просила, останавливается у телефона-автомата и набирает 911. Звонок бесплатный. Она сообщает координаты места, сообщает, что там девушка с передозировкой, что срочно нужна скорая. Затем вешает трубку и спокойно приближается к месту, где скорая обнаружит Энни. Она проходит мимо Энни, останавливается, делая вид, что впервые видит эту девушку, камеры, направленные на парковку гостиницы, фиксируют ее появление, как случайного свидетеля. Она щупает пульс Энни и делает вид, что пользуется сотовым. Камеры не разглядят, что в ее руке ничего нет, но у нее будет алиби.
Скорая приезжает через пару минут. Она сообщает им, что проходила мимо и обнаружила ее. Изъявляет желание поехать с ней. Что они когда-то были коллегами. Называется вымышленным именем. Медики не хотят ей отказывать, она едет вместе с сестрой в больницу. Она прекрасно знает, что ждет Энни в больнице. Делирий, много боли, ломка, детоксикация. Когда все закончится, она появится в больнице в ином обличии, никто ее не узнает, она будет в парике, очках, другой одежде. Но ее узнает Энни.
Она доезжает до больницы, дает показания и запоминает имя лечащего врача. Пора домой. Она отправляется в туалет, вытаскивает пару сотенных купюр и покидает больницу. Ее дело сделано. Она ловит усталое ночное такси и называет адрес.