Есть на Дону населённый пункт, называемый Кизетеринка.
Странное достаточно название. Даже для края, где намешано языков безмерно, где проходили пути народов многих, оставлявших память о себе в названиях рек и речек, ериков и озёр, холмов и оврагов.
Казаки переиначивали названия на свой лад, чтобы произносить было удобно да и слушать приятно. Часто первоначальный смысл терялся, и только из старинных легенд можно узнать, откуда возникло то или иное название.
Примеров тому множество. Все приводить резона нет, но о Кизетеринке расскажем. Вернее перескажем старую-престарую легенду.
Кизи-тиринга в переводе с тюркского – «пропавшая девушка». Правда, похоже звучит?
Может, эту легенду кто и специально придумал, чтобы название объяснить непонятное. Таких «учёных» много нынче развелось. Но даже если и придумал кто-то, то хорошо придумал, красиво.
Ещё и легендарного, первого упоминаемого в письменных источниках атамана донских казаков, вспомнил. Сары-Азман его звали. Жёлтый Человек – в переводе с того же тюркского, который часто, в просторечии, татарским называют.
Судя по прозванию, был атаман рыжим, как и легендарный родоначальник казаков яицких, а по-нынешнему – уральских – Рыжечка.
А может быть, это и вообще один и тот же человек был. Ведь известно, что все казаки – братья. Ну расселились по разным рекам и речкам. А обычаи, привычки, образ жизни одни и те же. Что на Дону, что на Яике, что на Днепре, что на Тереке, Кубани, Енисее и других казачьих реках. Так почему бы и предку одному не быть?
Ну да ладно, что же мы, всё о казаках, да о казаках. Хотя куда от казаков деться в серьёзном деле.
А дело было серьёзным.
СУЛТАНЕТ
Жил да был в давние времена, кочевал со своими несметными стадами в прикумских степях ногайский князь по имени Иштерек.
Закону он был магометанского, а потому жён мог иметь четыре и больше, если захочет. Сколько их было на самом деле, не знает никто, но легенда говорит, что много.
И объяснение тому есть. Не было у Иштерека детей, несмотря на старания и приобретение всё новых и новых жён.
А для мусульманина, да ещё князя, отсутствие детей – это не просто несчастье, это ещё и позор. Прогневил, знать, Иштерек чем-то сильно ихнего бога Аллаха и пророка его Магомета, за что и наказан был бездетностью.
И вот, когда всякая надежда уже иссякла, да и в возрасте уже был немалом степной властитель, неожиданно родилась у него дочь.
А родила её русская полонянка, похищенная княжескими нукерами где-то за Доном. Красивая была женщина. И дочку родила красивую. А сама умерла вскоре после родов. Не вынесла неволи душа вольная, христианская.
Девочку назвали Султанет. Не стоит и говорить, каким вниманием окружили маленькую княжну. Козьим молоком поили, кумысом потчевали, день и ночь няньки и мамки вокруг неё вились, волосу с головы упасть не давали.
Выросла девушка красивой, непохожей на смуглых своих одноплеменниц. Голубоглаза была и русоволоса. Души в ней не чаял стареющий Иштерек.
Но пришло горе в его кочевую юрту: заболела Султанет. Тяжело и безысходно заболела. Днями лежала на кошме, на мягких подушках и узорчатых коврах. От вкусностей отказывалась, не ела, не пила, чахла день ото дня.
Поскакали во все концы бескрайней степи княжеские гонцы в поисках лекарей и колдунов, способных поднять на ноги княжескую дочь. Обещано было им много. Не жалел князь баранов и коров, коней и верблюдов, одежд красивых и украшений, золота и серебра не жалел.
Но всё было тщетно. Толпы целителей побывали у постели Султанет, а она уже глаза голубые свои с трудом открывала, отца порой не узнавала. Из еды только козье молоко иногда потребляла. Это и еда, и питьё её были. Так и погибла бы девушка во цвете лет, если бы не случай.
ЯСЫРЬ
Однажды в стане князя появился дальний родственник, в незапамятные времена пропавший без вести в одном из дерзких набегов на Русь.
Оказывается, он вовсе не погиб. Возвращаясь из набега того с богатой добычей, он неожиданно попал в засаду, устроенную донскими казаками. И из владельца многих рабов сам в одночасье стал рабом. «Ясырем» по-казачьи. Впрочем, и по тюркски «ясырь» – раб, пленный. Пленный, за которого можно получить выкуп, или просто продать его на базаре в Азове или Кафе.
Но выкупать княжеского родича было некому, так как никто не знал где он, а покупателей тоже не нашлось по причине его хромоты. И кривой он был на левый глаз.
В плен-то попал не доброй волей. Отбивался сколько мог, пока не срубил его казачок удалой саблей острой. А кому нужен хромой одноглазый раб, со страшным шрамом во всё лицо?
Так и остался он у казаков. За лошадьми присматривал, скотину пас, прочую несложную работу выполнял. А сложной работы у казаков отродясь и не бывало. Так и закончил бы он жизнь свою в одном из казачьих городков, кабы не случись ему отличиться.
ДОЛГ
Проведали как-то крымцы, что казаки, все до единого, в дальнем морском походе («поиске» по-казачьи). Налетели на рассвете, предвкушая лёгкую добычу.
Да не тут-то было. Бабы казачьи, старики да дети малые встали на стены городка. Стреляли из пушек и ружей не хужей мужей. Лили на головы атакующих басурман смолу и кипяток. Бросали каменья, брёвна и что придётся. Рубили саблями и кололи пиками тех, кто сумел взобраться на стены.
Надеявшиеся на лёгкую победу, почти прогулку, крымчаки дрогнули и отступились. В страшной досаде, желая хоть чем-нибудь поживиться, бросилась татарва к табуну казачьему, хотели в Крым его угнать по своему обычаю. И здесь им удачи не было.
Ясырь, пленник, раб по сути, но свободный человек по духу, княжий родственник не пожелал отдать порученных его заботам коней просто так хоть и единоверцам, но разбойникам.
Отогнав табун за балку, прилёг на пригорке с длинной фитильной «туркой», выданной ему для защиты от волков и, не торопясь и тщательно целясь, несмотря на то что заряжать ружьё нужно было через дуло шомполом, успел уложить восемь неудавшихся коневладельцев. А остальные заробели. Подумали, наверное, что на бугре целый отряд казаков засел. Подобрали крымцы своих мёртвых и убыли восвояси не солоно хлебавши.
Вернувшиеся из похода казаки сначала в толк взять не могли, почему наш герой не ушёл с единоверцами, а дал им настоящий бой. Потом поняли. Что такое долг, что такое честь казаки хорошо знали. И что понятия эти свойственны и другим народам тоже догадывались.
Наградили бывшего ясыря серебром и золотом, порешили принять в свою общину. Не захотел он брать ни серебра, ни злата. А попросил казаков, если считают они его свободным и равным себе, дать коня и отпустить с миром. Очень соскучился он по дому, по кочевой кибитке своей, по степям прикумским, по Родине.
И это понимали казаки. Приходилось многим из них томиться в плену басурманском. Знали они, что такое неволя. И волю ценили от этого особенно остро.
Дали пару коней лучших табунных, еды и припасов на дорогу, ту самую «турку» длинноствольную, да и отпустили с миром.
И вот в княжеском становище объявился странный человек. Говорил он с русским акцентом, но русским явно не был, одет был так, как давно уже не одевались в Ногаях. О двуконь, но без юрты, с дорогим длинным старинным ружьём. Он передвигался от становища к становищу, разыскивая свою жену и сына.
Нукеры его задержали, привели к князю. Бывший раб рассказал князю свою историю. Узнал и о беде Иштерека. И дал странный совет.
Нужно, говорил он, отвезти Султанет на Дон. Есть там два источника. Называются Ак-су и Кара-су. Необходимо искупать Султанет в Кара-су (Чёрная, мёртвая вода), а затем дать напиться из Ак-су (Белая, живая вода). При этом он показал свои страшные раны, зарубцевавшиеся и вполне зажившие.
В ПУТЬ
Князь был воином. Воинами были и его приближённые. Они поверили пришельцу. И отправились в путь. Всем кочевьем.
Долог ли, но точно не короток, был путь к Дону. Сколько балок перейти, сколько оврагов обойти, сколько рек переплыть пришлось Иштереку со своими подданными, про то никто не знает.
Со сколькими родами и племенами пришлось вступать в переговоры, чтобы пропустили через свои земли, сколько стычек было с теми, кто не желал пропускать, мы тоже не ведаем. Но дошли до Дона ногайцы.
Отправились нукеры и уздени, слуги и подданные князя Иштерека, вправо и влево по берегу реки в поисках заветных подземных ключей. Сколько ни рыскали, ни искали, ничего похожего найти не смогли. Вернулись запылённые и усталые к печальному князю. Ещё больше его опечалили, лишили надежды.
И совсем собрался было Иштерек возвращаться на свою речку Куму, к своим кочевьям, как случилось происшествие. В одну из лунных майских ночей, мучимый бессонницей, вышел князь из своей кибитки и отправился к Дону.
БРОДНИК
Широка была река и спокойна. Светила полная, белая и яркая луна. Пели лягушки и соловьи. На берегу было тихо и сыро. Из ночной прохлады, прямо по лунной дорожке, к берегу двигалась лодка.
Долблёный чёлн мягко ткнулся в песчаный берег у ног князя. В челне во весь рост стоял человек, опираясь на узкое тёсаное весло. Это был старик. Высокий, седой, со спутанным чубом и белой бородой почти до пояса, с большим серебряным крестом на груди.
Странный человек. Завёрнут в звериные шкуры, но подпоясан тонким шёлковым голубым пояском с серебряными бляшками. За пояском – чёрная барашковая шапка мелкой смушки. Босой. Но в носу челна – добротные жёлтые кожаные сапоги.
Иштерек молчал. Старик тоже.
Вволю помолчав, старик заговорил. Говорил негромко и не совсем понятно. Слова татарские, ногайские, русские, ещё какие-то незнакомые Иштереку языки. Но смысл сказанного он понимал вполне отчётливо.
Старик рассказал, что принадлежит к племени, которое окружающие народы называют Бродниками. Называют так потому, что живёт сей народ на воде и от воды.
На казачьем наречии «бродить» – значит передвигаться по воде. Всё равно: на своих двоих или на лодке. Занимаются люди сии рыболовством, охотой на дикого зверя и птицу перелётную. Да иногда переправляют с берега на берег нуждающихся в этом. Тем и живут.
Рассказал старик, что когда-то были бродники подданными князей Томаторханских, или Тьмутараканских, как называли княжество в Руси. Князья эти были тоже русскими, но княжество их располагалось не на севере, а на юге, на острове Темрюкском.
Разрушили это княжество половцы, князья бежали на Русь, а бродники теперь живут сами по себе, никому, кроме Бога, не подчиняясь. А Бог велит помогать людям, попавшим в беду. Даже если они в Бога не верят. Подивился Иштерек таким речам, но продолжал слушать.
Странно ему было и непонятно. Как это помогать тем, кто не верит? Его учёный мулла, побывавший не только в Стамбуле, у престола султана, повелителя правоверных, но и в самой Мекке, постоянно призывал его убивать неверных, отвергающих учение Магомета.
«Человек, не верующий в Аллаха и пророка его Магомета, хуже животного», – говорил мулла. «Хуже, потому что животное не способно уверовать, согласно природе своей. А человек разумен, он может уверовать, а раз не хочет, значит он хуже животного, и потому должен быть умервшвлён!».
Постоянные призывы муллы к «газавату», священной войне против неверных, иногда раздражали и утомляли не слишком воинственного и достаточно мудрого князя, но позволяли поддерживать воинственность и дисциплину среди нукеров и одноплеменников.А тут – прямо противоположное учение.
Иштерек хотел рассердиться, но передумал и продолжал слушать. И не напрасно. Оказывается, его люди искали ключи с мёртвой и живой водой на левом берегу Дона. На том, к которому они вышли из степи.
А нужно переправиться на правый берег. При этом источник Ак-су расположен справа и совсем недалеко, а Кара-су, или Мёртвый Донец, как его называют бродники, находится за Темерницким лиманом, влево от места ставки князя.
– И как мне добраться до Мёртвой воды, чтобы выкупать в ней больную Султанет? – спросил Иштерек.
– Только водой, – ответил старик. – Здесь, на Дону, живут вольные люди – донские казаки. А атаманом у них – Сары-Азман, человек храбрый и честный. Если ему объяснить, в чём дело, он обязательно поможет.
– А не нападёт он на нас, пользуясь нашей безпомощностью? – спросил князь.
– Нет, – ответил странник. – Кто с миром к казакам приходит, тот им друг и товарищ. – Ну а кто с войной… тот уже не уходит живым. А слово атамана верное, человек он закона православного, лгать и подличать у казаков не в обычае.
Подумал князь, и решил рискнуть. Да и какой тут риск. Дочь всё равно умирает, а без неё и ему не жить. Зачем?
Да и воинов у него столько, что справится он при надобности и с казаками, и с бродниками, и вообще с кем угодно. Просил князь старика передать просьбу свою Сары-Азману о помощи.
САРЫ – АЗМАН
Рано утром, едва занялась заря, к Иштерекову стану подошёл нарядный, свежего тёсу струг, украшенный коврами. За длинными сосновыми вёслами-бабайками сидели двенадцать молодых и сильных казаков. С веслом рулевым управлялся сам атаман.
Он и вправду был «Сары» - Жёлтым. А вернее - солнечно-рыжим. Рыжие волосы, рыжая борода, лучезарная белозубая улыбка. Но особенно поражали глаза. Глаза были зелёными!
Яркие голубые глаза княжеской дочери уже не удивляли кареглазых смуглых степняков, но разве бывают глаза зелёные? Оказывается, бывают!
Осторожен был в жизни князь, но делать нечего. Принесли на ковре больную Султанет, положили в лодку на мягкие подушки. Поставили в изголовье кувшин козьего молока, единственной пищи умирающей княжны. В ногах сел отец – князь Иштерек.
Побежал струг быстрой чайкой вниз по Дону, к мёртвому Донцу. А по берегу вслед за ним полусотня ногайских всадников, припав к гривам коней, стелется намётом. Вроде как почётный эскорт Иштерека. Князь всё-таки.
Глянул атаман в степь мельком, но внимательно, а в степи пыль столбом вьётся. Это остальное войско Иштереково, в балках скрываясь да за холмами прячась, вслед за своим князем пылит. На всякий случай. Не слишком принято у азиатов доверять кому бы то ни было. Тем более «гяурам» – христианам.
Усмехнулся в рыжие усы Сары-Азман, но виду не подал. Подмигнул зелёным глазом товарищам своим. Те приналегли на вёсла дюжей. Отстала конница князева, не угнаться ей за быстрой казачьей ладьёй, стругом называемой.
А атаман с молодой княжны глаз не сводит. И больна она, и немощна, но от природы красива необычайно. От матери достались ей голубые глаза да русые волосы, рост высокий.
А разрез глаз в отца, миндалевидный. Ровный, с лёгкой горбинкой нос, алые, чуть припухшие губы, гордо сложенные в полуулыбку, выдавали в ней кровь восточную, ногайскую.
И бледна Султанет была необычайно, и слаба неимоверно, но глаза, иной раз, сверкали из-под опущенных скромно ресниц на статного удалого атамана. Промелькнула между ними искра взаимного интереса.
А лодка между тем вошла в Темерницкий лиман, густо поросший камышом да чаканом. Присвистнул тихонечко атаман, защёлкал по-соловьиному.
С лёгким шорохом раздвинулись зелёные камыши острыми носами казачьих стругов, показались вооружённые люди. Было их много. Очень много.
Схватился Иштерек за рукоять булатного кинжала, хотел обнажить его, дорого продать жизнь свою и жизнь дочери. Но Сары Азман остановил его, успокоил, как умел.
– Не бойся князь, никто нас не тронет. Не враги это. Это мои верные друзья-товарищи, донские казаки. А показал я тебе их затем, чтобы понял ты как много нас. И никакая рать нам не страшна. Никто нас не осилит, даже если очень захочет.
Так что можешь остановить своих верных воинов. Зачем им понапрасну коней томить, за нами гоняючись? Пусть отдохнут, да подождут, пока мы дело сделаем да назад вернёмся». Взмахнул атаман рукой слегка, лодки скрылись в камышах, как будто их и не было. Велел Иштерек своим воинам остановиться, раскинуть стан и ожидать его на месте.
Через время пристал струг к бережку в укромном месте. Вышел из лодки давешний человек босой в звериных шкурах, обул сапоги. Пошёл впереди, дорогу показывая.
А за ним няньки на руках понесли обессилевшую вконец княжну. Остановился старик, посмотрел внимательно, молча повернулся и пошёл обратно к лодке.
А няньки увидели источник.
Это был небольшой омуток среди зелёной болотной куги. Тиха, темна и тяжела была вода его. Время от времени со дна поднимался большой радужный воздушный пузырь. Пузырь с лёгким всхлипом лопался. Лёгкий ветерок наполнялся неприятным запахом. Как будто кто-то раздавил под ногами десяток протухших утиных яиц.
Не без опаски опустили няньки обнажённую Султанет в тяжёлую, горькую и, одновременно, солёную воду. Осторожно стали обмывать больную.
Через некоторое время княжна улыбнулась уголками губ, легонько оттолкнула нянек и погрузилась в омут с головой. Няньки запричитали, забегали по берегу, одна попыталась даже войти в воду прямо в одежде, намереваясь спасти княжну от неминуемой гибели.
Надо было столько проехать, столько претерпеть, пережить, чтобы утонуть в какой-то вонючей луже!
ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Султанет неожиданно вынырнула, радостно улыбаясь и щурясь на яркое весеннее солнце. Она услышала весенний щебет птиц, распевающих любовные песни лягушек, даже неумолчный звон комаров показался ей чудной музыкой.
К лодке она шла сама. Изумлённые няньки семенили следом, оживлённо переговариваясь и не веря в чудо. У лодки её ждали изумлённый отец и улыбающийся во все зубы Сары-Азман.
Суровый старик–провожатый внимательно посмотрел на девушку из-под косматых бровей, удовлетворённо хмыкнул, бросил на левое плечо свои жёлтые сапоги и бесшумно исчез в густых, как дремучий лес, камышах.
Отправились в обратный путь. Грести приходилось против течения, длинные сосновые бабайки гнулись от напряжения в руках гребцов, весело скрипели уключины.
Пристали к берегу у становища ногайцев. Казаки остались в лодке на вёслах. Только атаман легко соскочил на прибрежный песок. Он помог высадиться нянькам, подал руку княжне.
Однако Султанет сама спрыгнула на песок, возмущённо сверкнув на Сары-Азмана яркими голубыми глазами. Атаман смотрел на неё внимательно и несколько удивлённо.
Она и раньше была красива. А теперь, не укутанная в подушки и кошомки, гордо выпрямив стан, стояла и смотрела на своего отца, тяжело и неумело выбиравшегося из струга. Её ещё слегка покачивало, но руку няньки, желающей её поддержать, отвела уверенно.
Атаман вернулся в струг. «Прощай, княже. Завтра утром провожу княжну к Ак-су. Без меня не найдёте» - промолвин он. Кивнул гребцам. Те налегли на вёсла.
На другой день рано утром, у шатра Иштерека стоял Сары Азман с двумя товарищами. Прискакали они верхами, ведя в поводу двух запасных лошадей. Из ковра и двух тонких длинных пик соорудили конные носилки и пристроили их к запасным лошадям.
Из шатра, с трудом переставляя ноги, вышла Султанет в сопровождении отца. Она уже не была так до зелени бледна, как накануне, но и вчерашней живости, почти игривости, следа тоже не осталось.
Положили княжну в ковровые носилки, обложили подушками, не спеша отправились в путь. Через время подъехали к высокому каменистому бугру. Остановились у осыпи мелкого жёлтого камня-ракушечника.
Из небольшой пещерки, промытой в охряном камне, с мелодичным журчанием, напористо выбивался ручеёк с чистой студёной водой.
«Вот он, Ак-су, живой источник. Сколько народу получило от него исцеление, не знает никто. Но об источнике известно с незапамятных, сказочных времён. Есть у него и хранитель. Никто никогда не видел его, но все знают: он есть. Здесь всегда прибрано и чисто.
Говорят, если появляются в окрестностях недобрые люди со злыми помыслами, вода исчезает. Гутарит народ, что за источником присматривает святой. Может быть, святой Пантелеимон-целитель, а может, и какой другой угодник Божий, того никто не знает.
Помогает эта вода всем. Независимо от веры, закона, племени. Главное, чтобы человек искренне желал излечиться и верил в исцеление» - промолвил рыжебородый вождь казаков.
Припала к ручью Султанет, долго пила, не отрываясь. Подняла голову, посмотрела на Сары Азмана, улыбнулась, опять наклонилась к воде. Когда поднялась с колен, это уже была другая Султанет. Её не мог узнать никто, кроме родного отца.
А он опять увидел перед собой счастливую девочку, радующуюся жизни и желающую, чтобы вместе с ней радовались все люди, весь мир.
Поражённый стоял Сары Азман. Чудесное превращение больного, согбенного горестями существа, почти старушки, в грациозную юную женщину, произвело на молодого атамана такое впечатление, что он не мог не то что слово сказать, рукой пошевелить не мог.
А она звонко смеялась, бросая на него мимолётные, но весьма красноречивые взгляды из-под длинных чёрных ресниц.
Княжеские нукеры наполнили живительной влагой двенадцать больших бурдюков, намереваясь взять их с собой в степи Прикумья. Ещё двенадцать бурдюков целебной воды набрали для подарков друзьям и союзникам князя.
ЛЮБОВЬ
Три дня жил князь с совершено выздоровевшей дочерью в лёгком шатре, установленном у самого берега Дона, на высоком холме, недалеко от старого Кобякова городища.
Каждый день, рано утром, верхом на рыжем коне, Султанет отправлялась к Живому ключу, чтобы напиться целебной воды. Там каждое утро она случайно встречалась с Сары Азманом.
Любовь – слово старое как мир. Но другого слова нет, чтобы объяснить то, что происходило между молодыми людьми. В конце концов Султанет пообещала Сары Азману выйти за него замуж.
На третий день князь засобирался домой, в родные степи. Но Султанет очень не хотелось расставаться с любимым. И она пошла на хитрость.
Утром она не поехала к ручью, а напилась воды, припасённой в бурдюках. И целый день пролежала в шатре, притворяясь больной.
Она сумела убедть отца, что вода из бурдюков никакой пользы ей не приносит. Полезна вода только ключевая, прямо из источника. Князь согласился задержаться ещё на несколько дней.
Но уже начинали роптать воины, слишком долго находившиеся вдали от родных мест, на чужой, пусть и дружественной территории. А ещё предстоял далёкий путь домой. Зелёная весенняя степь скоро пожелтеет, трава начнёт выгорать от летнего солнца, чем тогда кормить многочисленные стада князя и его верных подданных?
Был назначен день отъезда. Вечером, накануне отъезда, в лагере ногайцев появилась группа казаков, товарищей Сары Азмана. Они прошли в шатёр князя, положили перед Иштереком богатые дары. Это были сваты. Они просили выдать княжескую дочь замуж за своего атамана.
Разгневался Иштерек. В его планы совершенно не входило отдавать свою единственную и ненаглядную дочь, наследницу всех его несметных богатств, за какого-то атамана казачьей ватаги. Разве может быть счастлива его дочь с этим зубоскалом?
Другого мнения была Султанет. Она жизни не представляла без своего любимого и решила пойти наперекор отцу.
Ночью, когда все уснули, Султанет осторожно выбралась из шатра, неслышной тенью проскользнула мимо дремавших стражников и, по едва заметной при луне тропинке, бросилась бежать к Кобякову городищу. Там, в балке, ждал её Сары Азман с осёдланными лошадьми.
НОМАД
Беспокойно ворочался на мягких кошмах в своём шатре Иштерек, никак не мог уснуть. Мрачные предчувствия тревожили его душу.
Отпив кумысу из глубокой деревянной чашки, князь поднялся со своей постели и вышел из шатра. Светили огромные звёзды, такие знакомые и всё же чужие в этом краю. Посмотрев на Батыев Путь, на Большую Медведицу и Полночную звезду, степняк повернулся к югу, в ту сторону, где находились его кочевья, где протекала родовая река Кума.
Завтра рано утром он свернёт свой стан. Сотни людей, тысячи голов крупного и мелкого скота, лошадей, верблюдов, придут в движение повинуясь его воле.
Родина кочевника там, где стоит его шатёр. Но кочевые народы и племена не просто хаотично передвигаются в пространстве степей.
У каждого народа, у каждого племени и рода есть определённое кочевье. Маршрут, по которому в течение года, а бывает и нескольких лет, перегоняются стада, чтобы не истощались пастбища, чтобы вовремя выйти к воде, чтобы перезимовать в удобных балках, вовремя уйти из районов суховеев и других природных катаклизмов.
Кочевья формируются веками. Формируются в стычках с соседними племенами, в установлении дружеских и родственных связей.
Маршруты кочевий известны всем, и границы их ненарушимы. Всякое нарушение сложившегося порядка вещей, чревато серьезными последствиями, вплоть до военных действий.
Иштерек далеко ушёл от своих владений. И надолго. Что творится сейчас в его родовом кочевье? Не посягнул ли кто из ближних и дальних соседей или родственников, на «траву и воду» Иштерекову? Не придётся ли заново отвоёвывать то, что принадлежит ему по праву?
Как сложится дальний путь к своему улусу? Пропустят ли его без урону многочисленные и не очень дружащие между собой племена и народы?
Иштерек был силён. Силён многочисленностью и храбростью своего рода. Но он был и мудр. В своей степи каждая травинка помогает. А кто и что поможет ему здесь, в чужой стране, если не приведи Аллах, несколько соседних племён сговорятся против него?
Ещё третьего дня, послал он гонцов по маршруту своего предполагаемого движения. Гонцы везли дары князьям, ханам и султанам, через чьи владения будет двигаться Иштерек.
Среди даров были и бурдюки с ключевой водой из Живого источника. Может, эта вода поможет вылечить кого-то ещё, как она вылечила его ненаглядную Султанет.
Князь приблизился к шатру дочери, отодвинул полог и заглянул внутрь.
Вообще-то мужчине не положено заходить на женскую половину жилища или в женскую юрту. Но он ведь отец, беспокоящийся о здоровье дочери.
ДОЧЬ ПРОПАЛА!
Слабо тлели угли очага, слегка освещая лица храпящих мамок и нянек. Султанет не было.
Ярости князя не было предела. Всё становище пришло в движение, запылали костры, захрапели кони, гортанно перекликались люди. Султанет не было.
Иштерек вскочил на подведённого нукерами коня. Он догадался, куда могла подеваться его дочь. И кто был причиной её пропажи.
Полсотни всадников скакали за князем в ночи. Светила жёлтая, с красноватым оттенком луна. Конь легко нёс своего скрипящего зубами седока по мокрой от росы тропе.
Осталось преодолеть большой каменистый бугор, а там и ключ. Там он и застанет их. Свою неблагодарную дочь и того, рыжего, вечно скалящего в улыбке свои белые зубы. Он заставит его забыть улыбку! Он сумеет отомстить за позор! Дочь он, конечно, простит… А его…
Иштерек не успел додумать, какой казни он предаст молодого атамана. Его конь на полном скаку споткнулся о камень, поскользнулся на другом, испуганно всхрапнул и… сорвался с высоченного обрыва вместе со своим всадником.
Иштерек не жил ни минуты, погиб сразу. Его конь тоже. Высока была гора, остры камни внизу.
Ногайцы, оставшиеся без князя, выбрали себе другого, через время ушли в свои кочевья вместе с многочисленными стадами.
Но часть из них, достаточно большая часть, в основном молодёжь, примкнула к Сары Азману. Они подарили атаману плеть своего погибшего князя Иштерека как символ его власти и их повиновения.
С тех пор в быту казаков появился новый предмет, малознакомый им ранее. Этот предмет и до сих пор называют казаки нагайкой.
НАГАЙКА
Нагайка – вещь не столько утилитарная, сколько сакральная. Она имеет в жизни казаков весьма важное значение. Это, своего рода, символ совершеннолетия, полноты прав казака.
Полноправным казак становится, когда женится. А на свадьбе тесть подарит зятю нагайку, как бы передавая свою власть над дочерью.
Нагайка висела в курене на дверном косяке при входе, под правую руку. Старые казачки говорили: «Мой меня за всю жизнь, пальцем не тронул, но где висит нагайка, я всегда знала!»
Если казак случайно обижал родителя, тестя, крёстного отца или просто пожилого человека, он обязан был подать старику свою нагайку и сказать: «Прости, Христа ради!»
Обычно старик отвечал: «Бог простит!», стегал слегка, или не очень слегка, провинившегося казака его же нагайкой, и на этом инцидент считался исчерпанным. О нём даже вспоминать считалось грехом.
Но, если старик бросал нагайку под ноги обидчику и отворачивался, то дело было плохо. Могло дойти до станичного атамана и даже до разбирательства на казачьем Круге.
Со временем нагайка стала таким же непременным атрибутом одежды донского казака, как кинжал у горцев.
Российские Императоры уважали обычай постоянного ношения казаками нагайки как символа равноправия казаков между собой.
По императорскому указу казачьи офицеры и генералы носили нагайку на специальной перевязи. Хотя предпочитали носить, как и простые казаки, надев её темляк на кисть руки или захлестнув за мизинец. И не мешает, и всегда под рукой.
Ну а что же наша Султанет?
Счастливо прожила жизнь со своим ненаглядным Сары Азманом, нарожала детей, состарилась и умерла.
А ту балку, где было становище Иштерека, стали называть Кизи-Тиринга. Что в переводе на современный русский язык означает «пропавшая девушка».
Потом история забылась, а Кизетеринка осталась.