***

Я теребил бусы, перебирал слабыми пальцами уже стёршие бусинки и поглядывал на часы.
12:57.
Через три минуты будет десять лет. Десять лет с того момента, как я оказался в этом приюте для умалишённых. Десять лет с того момента, как она ушла.
Я всё помнил так, как будто это случилось вчера. Мы были вместе пять лет. И в этот роковой день она села на краешек кровати рядом со мной, со вздохом отдёрнула руку, которую я секундой раньше хотел сжать в своей, и тихим голосом произнесла фразу "нам надо поговорить". Знаете, в тот момент я предполагал, что меня втянут в разговор о проблемах в наших отношениях, о том, что нужно купить новый холодильник или о свадьбе. Выбрав мысленно последний вариант, я слегка поёжился: не любил я эту тему, ведь свадьба — дело дорогостоящее, а я за свои 22 года жизни не смог заработать на такое торжество. И пока я прокручивал в голове варианты ответа на её вопросы, требования, разочарованные монологи, до меня вдруг долетели обрывки фраз "я не могу", "мне стоит уйти", "не волнуйся, я не останусь одна", и пока я, как ошалелый пялился в стену, я почувствовал на щеке её обжигающий поцелуй и услышал одно слово. Слово, разбившее мне сердце. Она сказала "прощай", как-то виновато улыбнулась и ушла, прихватив чемодан. Господи, почему я только тогда заметил, что её вещи из комнаты пропали? Неужели я был настолько слеп? Почему я не вскочил и не побежал за ней? А стоило ли? Над этими вопросами я размышляю уже десять лет на больничной койке. Окончанием того дня стало разбитое зеркало и окровавленные руки вперемешку с моими криками и истерическими рыданиями. Я помню звук выламываемой двери, голоса санитаров и пустоту. А потом кровать, привязанные к ней руки, приём таблеток три раза в день, маленький садик, большие окна и такие же сумасшедшие, как и я.
12:59.
В этих белых комнатах время тянется слишком медленно. Иногда кажется, что ты сидишь на одном месте несколько месяцев, а на деле прошло всего два часа. Мне разрешили забрать из старой квартиры забытые ею бусы на полке дубового комода. Я не был излишне буйным и все уже понимали, что я не буду пытаться убить себя этой связкой круглых шариков.
Каждую среду я ходил к психологу. Садился в мягкое кресло, пил мятный чай и рассказывал одно и то же. Как я себя ничтожно чувствую, как тоска не покидает моё разбитое сердце, как я чувствую себя мертвецом. В конце всегда добавлял слова "я чувствую себя лучше". Высокий старичок лет 65 удовлетворённо кивал и советовал относиться ко всему проще и попытаться осознать, что прошлое — это прошлое, и недостойно того, чтобы я о нём помнил. Я кивал в ответ, будто подтверждая, что я его понял, что я буду стараться и уходил, сдерживая приступ рвоты. Несколько раз в месяц у меня случались бурные истерики, я кидался на стены и безутешно рыдал, бился головой о железную стойку и молился, чтобы её лицо исчезло из моей памяти. Иногда я имитировал такие приступы, если они пропадали на пару месяцев, ибо я осознавал, что как только я окажусь за порогом этого заведения, я сброшусь с ближайшего моста или прыгну на ближайшую железную дорогу, а я уже запланировал доживать свои дни в четырёх белых стенах на кровати, прибитой к полу.
13:00.
В комнату вошла медсестра и объявила: "у вас посетитель". Я не обратил внимания, но услышав фразу во второй раз, огляделся и понял, что в комнате больше никого нет. Я встал и направился к выходу, прошёл по длинным коридорам и пытался побороть своё удивление, ведь ко мне давно никто не приходил. Я сел за стул с обивкой из искусственного бархата и поднял глаза.
Господи.
Два зелёных глаза пробили меня насквозь. Я заплакал. Закричал. Зажмурился. Снова поднял веки и вдруг понял, что это не сон и не видение. Она сидела напротив меня. Бледное лицо, тонкие губы, худые руки, вырвавшие и бросившие под ноги моё сердце. Я понял, что теряю сознание. На этот раз последним, что я услышал, были слова:
— Прости. Я никогда никого не любила, кроме тебя.
Очнулся я на койке, она сидела сбоку и с волнением вглядывалась в моё лицо. А через секунду она кинулась ко мне, обняла и зарыдала. Она дрожала, она молила о прощении. И всё, что я мог ей ответить, было лишь "я люблю тебя, я так тебя ждал". Я был счастлив.



Помню горький вкус какого-то лекарства на языке. Я понял, что мне зажали нос и вливают в рот какое-то отвратительное пойло.
Последней фразой, которую я услышал, стали слова:
— Всё слишком плохо. На этот раз он думал, что она действительно вернулась. Знаешь, что самое страшное? Что сегодня она приходила ко мне в кабинет и сказала, что оставляет деньги на случай его скорейшей кончины. Ты понимаешь? Она хотела купить его смерть.
Я услышал резкий звук от аппарата, измеряющего пульс и ритм сердца. Потом тишина.
Господи.
Я умер от горя.