Чтобы лучше понять причины развала империи под названием СССР, необходимо, как это ни странно, иметь представление о советской военной литературе, которая по своей сути лжива вся. Перечитав томик Григория Бакланова, который я приобрёл ещё в 1973 году, я лишний раз убедился в этой истине. Этот томик включает в себя несколько повестей и очерки. И эти несколько повестей очень хорошо иллюстрируют моё утверждение о советской военной литературе.
Советская военная литература это даже не мифы, это просто примитивные сказки, которые преподносятся читателю за непоколебимую истину. А чтобы у читателя не возникало сомнений, автора начинают ругать за «обилие окопной правды». Хотя правды то в описываемых событиях нет и на грош. Взять хотя бы для примера повесть Бакланова «Южнее главного удара». Действие в этой повести разворачивается в Венгрии, за три месяца до окончания войны. В этот период немцы вообще не вели никаких наступательных операций. Единственной заботой немцев в тот период было вырваться из окружения и сдаться в плен американцам. Это уже был период, когда советская армия просто давила и давила немцев. Да это и не мудрено, ибо советские войска превосходили по численности в среднем в тот период немецкие в пятнадцать раз. Такие цифры приводят, к примеру, наши же эксперты из научной редакции по мемуарам Гудериана. В повести же мы вновь оказываемся в меньшинстве, у нас по-прежнему мало танков. Нас беспрерывно бомбят. Наша авиация не имеет возможностей прикрыть с воздуха свои войска. Нет авиации. То есть события изображаются с точностью до наоборот, ибо в этот период вообще у немцев отсутствовала авиация, так как даже ту, что ещё оставалась, нечем было заправить из-за отсутствия топлива.
Кстати, насчёт танков. За годы войны Советская армия получила в своё распоряжение приблизительно девяносто тысяч танков и самоходных орудий. Это вместе с поставками по ленд-лизу. Другими словами, немецкая армия никогда за всю войну не превосходила советскую по количеству бронетехники. Конечно, часть советской бронетехники находилась на Дальнем востоке. Но основная масса техники всё же находилась на советско-германском фронте.
Да что там, собственно говорить. Вообще Бакланов зачастую просто описывает действия, которые иначе как детски-глупыми и назвать невозможно. Например, офицер Богачёв по своему усмотрению переходит линию фронта, приносит немецкие документы, приносит на себе «языка». Да что такое воинское подразделение? Тут посрать то в неположенном месте нельзя, не то что к врагу смотаться, словно в самоволку сходить. Перейти линию фронта это боевая операция, а не хулиганская выходка.
А взять такой эпизод с солдатом Горошкиным, который, оказывается, имеет склонность переписываться со множеством девушек. Дело даже не в том, что на фронте нет времени на такую бурную переписку. Дело в том, что и бумаги на такую деятельность у солдата нет. В нашей армии и в пятидесятые годы на письма отпускалось солдату весьма ограниченное количество бумаги, а что говорить про военные годы. У нас даже письма отправлялись без конвертов. Да что там говорить. Можно подумать, что Бакланов не имел никакого понятия о советском дефиците. Напомню, что после полёта Гагарина, политбюро, когда обсуждало вопрос, какие вещи должен получить первый космонавт планеты, включило в список и трусы. Не обидели и супругу космонавта, ей тоже было выделено несколько комплектов нижнего белья.
Но, что производит в повести особо неблагоприятное впечатление, так это замалчивание правды о ленд-лизе. А как это делается? Просто самым примитивным способом. Наши солдаты изображаются обутыми в яловые сапоги, которые они получили ещё до войны. Офицеры носят сапоги хромовые. Да у нас и в эпоху развитого социализма обуви не хватало катастрофически, а тут война. Каждый, кто служил срочную в нашей армии, знает, что у «солобонов» отбиралась не только одежда «стариками» да «дедушками», но и сапоги. Откуда у нас хромовые да яловые сапоги в военное время? Наверное, мы от большого достатка получили от американцев в войну более пятнадцати миллионов пар солдатской обуви. Подчёркиваю. Более пятнадцати миллионов пар. Но нет, в книге наши солдаты щеголяют в яловых да хромовых сапогах отечественного производства. Интересно, носили наши солдаты под штанами трусы, или нет? Об этом автор не пишет.
А что думает наш старшина, которого немцы захватили в плен. Старшина Пономарёв, оказывается, беспокоится о том, что недополучил на батарею табак и сахар. Вот ведь как! Его родина автоматически приписала к изменникам, раз он попал в плен, а старшину волнует недополученный сахар, который, кстати, СССР тоже получал от американцев. Его жена, его дети будут носить клеймо «член семьи изменника родины», а старшину волнует лишь то, что он не успел получить на батарею сахар. Ну не идиотизм ли это?
Вообще, читая советские книги, начинаешь думать, что наши писатели вообще считали советский народ за полнейших идиотов. В произведениях советских писателей солдаты сбегают из госпиталей, школьники бегут драться в Испанию. А что по советским законам положено за такие деяния? Уйти из части, причём без документов, а госпиталь и есть воинская часть, это трибунал. Но нет, бегут солдаты на фронт. Как только удаётся пройти все патрули без документов, неизвестно? Школьники тоже переходят границу СССР, хотя за такое преступление им грозит лет двадцать лагерей. А у нас, в СССР, в тот период полная уголовная ответственность наступала, кстати, с двенадцати лет. Так что семнадцатилетних пацанов ждало очень тяжёлое испытание от встречи с НКВД.
А как изображено в повести начало войны? Батарея офицера Беличенко располагалась на западном берегу Днепра. Пушки, конечно, были повёрнуты в противоположную сторону от начавшейся немецкой танковой атаки. Ну, просто не воинская часть, которой должны докладывать обстановку, а какие-то дачники. Купаются, загорают в течение нескольких дней после начала войны. А тут шесть немецких танков. Без поддержки пехоты, сами по себе. Но, ничего, успевают наши беззаботные артиллеритсы развернуть орудия и принять бой. Все, конечно, погибают геройской смертью, но, при этом, один немецкий танк всё же подбивают. Немцы довольные, вылезают из своих танков и тут же бегут купаться в Днепре. Им совершенно наплевать на свой подбитый танк. Ну, что с них возьмёшь, бесчувственные фашисты, нет никакого даже чувства товарищества. Наплевать им, кто там из экипажа танка погиб, кто ранен. Это немцев не заботит вовсе. Надо скорее смыть пот и грязь в реке. И весело плещутся в речке.
А раненый лейтенант Беличенко с осколком между рёбрами, приходит в себя и вечером отправляется на восток. Проходит тысячу километров, успешно выходит к своим. По пути к нему присоединяется несколько человек, которые устраивают засады на немцев. Бок у Беличенко болит, конечно, ведь из него торчит осколок, но это ничего. Прямо чудо-богатырь. Хотя рослыми в повести изображает автор именно немцев. Откормленные. Вот так он о них пишет. Только одно непонятно, кто же этих немцев откармливал? Дело в том, что у немцев паёк в армии был абсолютно одинаков: что для рядового, что для генерала. В мемуарах Гудериана есть эпизод, когда к танкистам приезжает Гитлер и его Гудериан угощает обычным пайковым супом. Дело не в том, что Адольф отказался от супа. Он отказался от супа потому, что вегетарианец. Как видим из мемуаров, Гудериан ел то же самое, что и рядовые. Как и во всей армии немецкой.
Ну и, конечно, Бакланов изображает стандартно отступающих в панике советских солдат, испугавшихся немецких танков. А порядочные советские офицеры лишь возмущаются. Может быть, Бакланов слыхом не слыхал о приказе 227, запрещающем отступление? За это полагался немедленный расстрел. Для этого действа не требовалось даже войск НКВД.
А теперь давайте обобщим, на основе этой стандартной повести, как изображалась война в советской литературе.
Первое, это, конечно, замалчивание неприятных фактов. В советской литературе невозможно прочесть об многотысячных армейских группировках, окружённых и взятых немцами в плен. Их как бы и не было вовсе. А ведь немцы брали в плен по пятьсот, по шестьсот тысяч зараз. Но, нет, лишь одиночные бойцы прорываются из окружения. И обязательно с оружием в руках, и обязательно ведя по пути партизанские вылазки.
Конечно, нигде в советской литературе нельзя прочитать о советских жителях, которые встречали немцев с цветами и хлебом солью. Нет, советский человек по всем канонам партии обязан просто люто ненавидеть врага и убивать, убивать, убивать.
Второе правило советской литературы. Это, конечно, ложь. Приём простой. На чёрное надо говорить белое, на белое необходимо говорить чёрное. Да, именно так грубо наша советская литература и лгала. Этот принцип тоже полностью соблюдён в повести.
Собственно вот эти два принципа и претворяла в жизнь советская литература. И в связи с этим хочется сказать, что именно такие беспардонные принципы делали наши советские произведения о войне смехотворными и неинтересными. Более того, именно эти принципы воспитывали у советского человека презрение к советской литературе и в целом к советской власти. То есть, в распаде советской империи виновата в немалой степени и такого сорта литература.
А теперь, когда мы покончили со стандартами, хотелось бы остановиться на некоторых чисто индивидуальных особенностях этой повести. Дело в том, что язык повести слишком старательно, просто до приторности заимствует стилистику Льва Толстого. Дало не в том, что данная повесть не роман «Война и мир». Всё гораздо серьёзнее. Автор своим подражательством как бы ставит на одну чашу весов две абсолютно несхожие армии: армию Кутузова и армию Сталина. Это были совершенно разные армии. В армии Кутузова не было и в помине штрафных подразделений, не было заградительных отрядов. В те времена жители, оказавшиеся на оккупированной врагом территории, не становились по освобождении людьми третьего сорта, которым нельзя было занимать серьёзные государственные должности. Наша политическая полиция, хотя и проверила каждого жителя после освобождения, всё равно относилась к таким людям как к изменникам родины. И вот своим стилистическим эпигонством Бакланов как раз и указывает невольно на этот факт.