Желтый карлик покраснел от стыда и спрятался за серыми тучами. В темнеющем мегаполисе зажигались светлячки уличных фонарей. Заунывные звуки саксофона ползли по вечерней площади. Город мирно гудел.
- У-у-у-у-у…
- Дыр-дыр-дыр, – припарковалась дряхлая шестерка с подбитым глазом-фарой рядом с уставшим, мутным фонарем.
- Здэс нилза баргавадза.
- Бачаму?
- Гаварю нилза.
- А сколка стоид ждобы можна?
- Три тысача.
- У, давай адна. Абджу, абджу…
- Два и дагаварились.
- Адна с палавина и дагаварились.
- Толка по-братски адна с палавина дагаварились. Абджу-абджу…
Мимо фонаря брел замученный турист.
- Падвазыт уважаямый?
- Я тожа хачу падвазыт.
- Тебе нелзя падвазыт.
- Пачаму?
- Патамучта за адна с палавина тут можна толка стаят.
- Ай, ай, а сколка чтобы можна падвазыт?
- Ищё три тысача.
Турист меж тем пробрел прочь. На него вдруг выскочил человек сомнительной наружности с подбитым глазом и шапкой в руке.
- Помогите музыканту.
- Бряц- бряц- бряц, – бряцали замерзшие пальцы по струнам.
- Белый снег, серый лёд, – доносилось откуда-то из полутьмы.
Турист кинул монетку в шапку и побрел дальше. У следующего фонаря, попеременно то гаснущего, то вновь зажигающегося, он обнаружил бородатого мужика с картонкой. Свет фонаря выхватил крупную надпись, накарябанную на картонке.
- ПОМОГИТЕ НА БУХЛО! – беззвучно провозгласила надпись.
Турист кинул монету в стоящую рядом с картонкой жестяную банку и двинул дальше вдоль по набережной. За его спиной пел голос лишенный всякой приятности.
- Городу две тысячи лет... прожитых под светом звезды по имени Солнце….
- Щёлк, – щелкнул фотоаппарат туриста и втянул в себя частицу вечернего городского пейзажа.
- Это мое место, - послышался грубый пропитой голос.
Фонарь скосился и высветил согбенную спину, нависшую над бородачом с картонкой.
- Бах-бах-бах, – посыпались удары.
- Красная, красная кровь… через час уже просто земля… - доносилось из полутьмы.
- Щелк, – щелкнул фотоаппарат.
- У-у-у-у, – подул вдруг холодный ветер и принес слова песни, пробивающиеся сквозь бряцанье по не отстроенным струнам.
- …И согреты лучами звезды по имени Солнце…
Вместе со словами песни ветер пронес вдоль всей набережной грязный мусорный пакет и прилепил его на столбе покосившегося фонаря.
- Щёлк, – щелкнул фотоаппарат и втащил в себя вид вечерней площади, по которой ползли заунывные звуки саксофона.
- Ту- тууу-у-уууу-ууу… – играл спрятавшийся за углом дома саксофонист, который всегда прятался и всегда закрывал свое лицо от прохожих.
- Щёлк… щёлк… щёлк….
Холодный порыв ветра принес вдруг откуда-то с набережной кусок картонки с надписью «ПОМОГИТЕ НА БУХЛО!» забрызганной чем-то вроде красного вина и еле различимые слова песни.
- …Он не помнит ни чинов, ни имен… и способен дотянуться до звезд… (дальше невозможно было разобрать слов)…
- …И упасть опаленным звездой по имени Солнце, – все-таки сумел, прислушавшись, разобрать слова турист, и щелкнул фотоаппаратом.
- Щелк, – вошел туда весь периметр площади с нависшей над ним круглой луной.
- Ад астра пер аспера, – произнес вдруг турист на непонятном языке.
- Падвазыт уважаямый? – подмигнула вдруг подбитым глазом-фарой дряхлая шестерка.
- Мне здесь недалеко, и я не спешу… - пробормотал турист и побрел прочь, меж тем поглядывая на круглую луну и несколько выступивших на черном небе светлых точек.
Луна сделалась багряной, толи от стыда толи от злости. Через мгновение она напрочь исчезла вместе со светлыми точками за непроницаемой пеленой ночи.
Покосившийся фонарь подглядывал, как ветер вытряхивал на набережную пакет с мусором и перемигивался с желтым светофором. Где-то во дворах свора собак шумно грызлась между собой.
- Нэ вызёт сигодня чёта…
Подбитым глазом-фарой дряхлой шестерки грустно наблюдалась вечерняя площадь, с ползущими по ней заунывными звуками саксофона.
- Ту-ту-у-у-у-у-у, – тянулись звуки саксофона с площади.
- А тем, кто ложится спать - спокойного сна, – откуда-то приносил ветер слова песни. – Спокойная ночь…
Где-то невдалеке хлопнул салют. Перекошенный фонарь снова погас.