Фрагмент из жизни, длиной в два года

 
                6
В мельчайших подробностях почему-то запомнился первый наряд в караул. Вечером, после развода наш взвод, в шинелях, вооружённый автоматами заступил в караул по охране территории нашей части, складских объектов и штаба. Так как мы недавно приняли присягу, то уже имели право владеть оружием и применять его по назначению. Правда устав караульной службы нам пришлось "зубрить" во время бодрствующей смены, потом, перед заступлением на пост мы должны были немного отдохнуть и, только после этого разводящий должен был вести нас на посты. Но, я уже писал о вредном характере сержанта Коли Гука, так вот эта вредность в карауле у него гипертрофировалась окончательно. Он заставил нас учить устав караульной службы без отдыха. Мы пытались ему сдавать зачёт, но это было бесполезно, наши полусонные мозги не хотели ничего усваивать. Коля же получал от нашей тупости и беспомощности просто наслаждение. Он с важным видом читал нам нравоучения, убеждал нас что мы просто амёбы и придурки, не имеющие ни одной извилины в башке. Мы же таращили на него свои сонные глаза, и абсолютно не понимали, почему у Коли губы шевелятся как у рыбы, а смысл его слов не достигает нашего сознания.
Моим первым охраняемым объектом был пост номер три - обширная территория со складскими помещениями. Придя на пост с разводящим, всё с тем же Колей Гуком, часов  в одиннадцать вечера, мы услышали сиплый голос - Стой, кто идёт! Коля продолжал двигаться вперёд, мы за ним. Тот, кто кричал -Стой, кто идёт!, - больше не проронил ни слова и мы буквально уткнулись в огромную фигуру курсанта Пилипенко, одетого в овчинный тулуп. Коля как коршун накинулся на замёрзшего, полусонного Пилипенко, который хлопал глазами, не произнося ни слова. Коля со словами и в действии показал, что нужно было делать Пилипенко, когда он увидел движущиеся фигуры людей. И странное дело, то, что я учил в уставе, которое было напечатано чёрным по белому, и которое никак не хотело запоминаться, здесь на посту,после Колиного спектакля, стало ясным и понятным. Когда Коля перестал бесноваться, мы с Пилипенко пошли проверять печати на замках. Как только мы скрылись из Колиного поля зрения, мы присели за сугробом и покурили одну сигарету на двоих, понося при этом на чём свет стоит и Колю Гука и устав караульной службы, и мерзопакостную погоду. Потом Пилипенко снял огромный тулуп и передал его мне. Я буквально утонул в нём, но в нём было тепло и уютно. Я остался один на один со складами и снежной ветренной ночью. Вначале было немного не по себе, но потом я немного освоился и стал  размеренно ходить вдоль складских помещений. На ум пришло сравнение из кинофильма "Операция Ы и другие приключения Шурика", когда Шурик в такую же ветренную, снежную ночь охранял склад. Курить часовому строго запрещалось, и сигареты оставлялись в караулке, но каждый из нас имел заначку, которую проносил на пост, хотя это было рискованно. Позже, когда мы вполне освоились и поднаторели в охране порученных нам объектов, каждый из нас оставлял в укромном месте на посту и сигареты, и спички.Вначале мне было тепло, обстановка была новая и спать мне не хотелось. Я ходил по тропинке вдоль складов, иногда выкуривал сигаретку, прислонившись к стене склада, пряча её от ветра. Ветер с каждой минутой становился всё сильнее, снег неприятно лип к лицу и сыпался за воротник тулупа, а сам тулуп как-то незаметно потяжелел, спину стал сковывать озноб. Потом навалилось сонное состояние, сделавшее из меня ходячую сомнамбулу.Иногда, очнувшись, я долго стоял  перед ограждением из колючей проволоки, не понимая, где я нахожусь. Но моё сонное состояние, было несравнимо со сложностями, которые испытывали часовые на первом посту. Первый пост был самым ответственным. Часовой охранял в штабе знамя полка. Стоять приходилось на одном месте, практически без движения. Один наш курсант, Кисман, уснул и... полетел кубарем по лестнице. Хорошо, что лететь было недалеко и в штабе кроме дежурного и помощника никого небыло. Но шишку Кисман набил приметную.