Пока Маше не исполнилось 5 лет, она была твердо уверена, что счастье – это велосипед.
И не дурацкий трехколесный (такой с недавних пор томился в бабушкиной кладовке), а настоящий, спортивный, как у соседа дяди Миши, Каждый вечер он, кряхтя, садился на него, так же, кряхтя, слезал, и, наблюдая недоумение в Машином взоре, объяснял, дескать, а что ты хотела, Маруся, чай, я уже не мальчик. Из чего Маша сделала вывод, что велосипед – штука возрастная, кладовка и так забита хламом, поэтому лучше не рисковать.
В полные семь счастье немного поднялось по шкале ценностей до ракетки для большого тенниса. Такую для маминой приятельницы Анжелы Дмитриевны купил любящий муж, чтобы Анжела Дмитриевна перестала сутками валяться на диване, а хоть чем-нибудь занялась..
- Ты не представляешь себе, Людмила, какое это счастье – стоять на корте! – рассказывала Анжела Дмитриевна Машиной маме. - Я чувствую себя олимпийской чемпионкой! Отдавай-ка свою младшую в большой теннис! Пусть девочка дружит со спортом.
Мама Маши смотрела на Анжелы Дмитриевны 120 кило и согласно кивала головой.
- Пусть дружит.
Но дружить Маша стала не со спортом, а с одноклассником Петром. Было ей почти 12. Петр каждый день после уроков провожал Машу до дому и, поправляя очки, тащил Машин тяжелый портфель.
- Что у нее там? Кирпичи? – однажды спросила бабушка Петра и запретила внуку провожать Машу. А позже – и дружить.
- Тоже мне счастье – с хилым очкариком дружить! – сказала уже Машина бабушка, принимая портфель и слегка сгибаясь. – Черти они, ваши учителя! Будто бы не книги, а гантели с собой таскаешь! Ничего, подожди, он еще за тобой побегает!
Но бегать за Машей стал не подслеповатый Петр, перешедший по причине нечеловеческой одаренности в специализированную математическую школу, а хулиган Стасик. Причем, Стасиком он был только для своих друзей хулиганов. Все остальные – интеллигентные люди - получали за излишнюю фамильярность по физиономии. Маша держалась со Стасиком строго, поэтому называла его предельно официально – Станислав.
- Машка, пошли на каток! – хрипел Стасик под окнами Маши каждый вечер с новогоднего знакомства, вплоть до весны.
Маша смотрела на него из-за шторы и не отвечала.
- Какие-то крайности, Мария, - упрекала бабушка. – Тебе скоро 14, а ухажера стоящего рядом нет. Вот этот Стас…вроде, нормальный парнишка, только откуда он взялся, этот очередной фингал?
Маша включала настольную лампу, вынимала из ящика стола девичий дневник и записывала красным фломастером: «Выяснить про совпадение имен – Мария-Стас». Потом думала еще секунду и дописывала «Станислав».
В Машины паспортные 16 счастье назвали Самсоновым Вадиком. С ним Маша лоб в лоб столкнулась на дискотеке и даже подвернула каблук.
- Опа-на! – завопил Вадик, одергивая кожаную «косуху». – Какая девчонка! Со мной на байке…слабо?
Маша, на пару минут потерявшая дар речи, судорожно сглотнула и прошептала: «Не слабо».
Они неслись, как двое киношных влюбленных, по расцвеченному фонарями ночному городу, и Маша очень хотела поцеловать Вадика в затылок и, где-нибудь за поворотом – умереть.
- Дура, совсем! – возмущалась в ответ на Машино «умереть» подруга Оксана, а в душе хотела того же – непременно умереть, на мотоцикле, обнимая Вадика Самсонова сзади за «косуху».
В Машины 18 Вадика призвали в армию. Уходил он, весь, по пояс, в слезах, и с твердыми намерениями жениться на Маше сразу же после дембеля.
- Только дождись! – то ли попросил, то ли пригрозил Вадик, маяча в автобусе бритой головой.
Маша ждала целых 1,5 года. А потом…словом, на третьем курсе института «случился» Алексей. По всем проанализированным Машей параметрам, он больше всех подходил под категорию «счастье». Алексею было чуть больше 30, у него был большой кожаный портфель, набитый выкладками из кандидатской диссертации, и должность «преподаватель кафедры».
- Вы поженитесь? – спросила Машу подруга Оксана, втайне писавшая письма Самсонову.
- Наверное, - уклончиво ответила Маша, потому что очень ждала, когда уже в ее девичьей жизни все будет по-взрослому, реально и возможно: дом, муж, секс.
Когда Маше стукнуло 24, они развелись. Подруге Оксане (даже раньше, чем родителям и бабушке), Маша объяснила причину развода: муж, по паспорту, у нее был, дом – был…
- Да, ты что? – ужаснулась Оксана, месяцем раньше родившая Самсонову вторую дочку. – Совсем-совсем не было?
- Ну, почему…- уклончиво ответила Маша. – В перерывах между конференциями…
В Машины 36 счастье звали – «Иван Степаныч». Он был дважды разведенным Машиным начальником, с перспективой карьерного роста.
- Придешь позже одиннадцати – домой не пущу! – кричала в телефон старшей дочери Машина подруга Оксана и теребила флакон с валерианой. – Так что у него с карьерой?
Маша снимала в Оксаниной прихожей новенькое кашемировое пальто, сбрасывала с ног лакированные сапожки и, не веря в то, что говорит, отвечала:
- Должны перевести в главк.
Но вместо главка «Ивана Степаныча» перевели в филиал учреждения, находящийся в какой-то замшелой провинции.
Машино пальто, оцениваемое в годовую зарплату «Ивана Степаныча» в этой самой провинции, в эту самую провинцию ехать отказалось. А куда Маша без пальто?!
В 45 счастье стало приходить группой. Сначала оно маскировалось под мальчиков-стажеров или мускулистых парней из службы секьюрити. Потом научилось мимикрировать под обстоятельства.
На заморских курортах Машу, пардон, Марию Павловну, развлекали официанты и аниматоры, в родном Отечестве – седовласые мужчины из литературных сообществ и филармонии.
От скуки Машины пальто играли с бриллиантами в «подкидного», а сама Маша начала потихоньку курить.
С сигаретой в зубах у подъезда дома ее и застал невзрачного вида мужичок с такой же невзрачной сторожевой собакой.
- Прошу прощения, мадам, - вежливо кашлянул он и так же вежливо попросил: «Огонька не найдется?».
Маша достала из кармана пачку. Пес взял в зубы поводок и верно замер около хозяйских ног.
- Какой симпатичный собак, - пошутила Маша и погладила пса по голове. – А печенье он любит?
- Печенье я люблю, - оживился мужик, приглаживая растрепанные вихры. – Кстати, Вы не подумайте чего дурного, я не бомж какой, а программист. Андрей.
В 45 с половиной Мария Павловна была без модных пальто и бриллиантов, но весьма и весьма удачно за мужем.