Заведение было, прямо скажем - ну очень.
Подозрительным, в смысле. «Наг и Нагайна».
Да оно собственно и было тем чем казалось - клубом для многочисленных адептов нудизма. Или натуризма, как любят именовать свои юнгфрейдфрилавпати сами, в основном зрелых годов «экси».
Плейшнер, ёрзая голым тощим задом по удивительно приятной велюровой обивке ресторанного стула, нервно и тоскливо поглядывал на часы.
Часы - и лишь они одни составляли на данный момент времени единственный предмет гардероба, который дико стеснявшемуся своей наготы профессору, непреклонные дресс-кодеры позволили оставить на себе.
Связной опаздывал, и профессор начинал потихоньку впадать в панику, коей был подвержен в силу особенностей биографии (Бухенвальд) и общему складу психики.
- Проф!! - от шлепка по плечу, Плейшнер чуть не сверзился со стула.
Румяный молодец, лет тридцати пяти оскалился в радушной улыбке. Стальные глаза оставались профессионально холодными.
- Держите, это вам - связной, а это был именно он, протянул испугавшемуся было профессору глиняный горшок с «ванькой-мокрым», как в народе именуют цветок «недотрога обыкновенная», который собственно и являлся паролем.
Выдвинув противоположный стул, связной развернув его спинкой к себе, уселся на него верхом, в абсолютно неприличной позе, учитывая костюм Адама, который он носил с элегантной небрежностью повествующей о немалом опыте.