Однако, в приятное развитие событий внезапно вмешались неприятные обстоятельства. Вместо милой девушки мне пришлось провожать домой своего друга Веньку, уже изрядно набравшегося. Он пока ещё держался на ногах, но в чём-то уже вёл себя неадекватно. Слава Акчурин тихо посоветовал мне забрать его отсюда и доставить домой. Я пытался перевести стрелку на кого-то другого, поскольку мне ещё сегодня после полуночи предстояло уезжать поездом из Минвод в полевую партию. Но желающих тащить пьяного Веника не нашлось: всем хотелось веселиться до конца банкета, а иные были в таком состоянии, что сами нуждались в провожатых.
До станции (благо, что до неё всего-то метров двести) мы дошли нормально. Я оставил Веника на перроне под присмотром Валерки-волейболиста, с которым мы собирались вместе ехать в базовый посёлок, а сам пошёл за билетами в кассу. Вернувшись на перрон, я застал сцепившихся Веника и Валерку, а также возмущённых граждан, ожидающих поезда и недовольных моим другом. Увидев меня, Валерка отпустил Веника со словами:
– Забери ты его, он тут всех уже достал!
И он поведал о том, что тут было, пока меня не было.
Оказывается, Венька вспомнил, что он спортсмен, и начал «играть в футбол». На перроне стояли люди с чемоданами и прочей ручной кладью. К ним-то (чемоданам и сумкам) и проявил Веник вдруг пробудившийся интерес. Он подошёл к ближайшему чемодану и мощным ударом ноги сбросил его на рельсы. Вторым ударом он сбросил сумку, а на третьем чемодане, когда он замахнулся для удара, его схватили мужики и уже хотели «отметелить», но подоспевший Валерка взял его под свою опеку и отвёл в сторонку.
На этом этапе развития событий подошёл я. Теперь уж мне пришлось держать разбушевавшегося Веника, и у меня он постепенно успокоился.
Подошла электричка, и мы поехали в сторону Пресноводска. Валерка вышел на Белом Угле, напомнив мне, что нам надо к полуночи быть в Минводах.
В тёплом вагоне электрички Веник расслабился, а потом заснул. Это меня устраивало, пока мы не прибыли в Пресноводск. Из вагона вышли все пассажиры, а я не мог его разбудить – тормошил, тряс, уговаривал, да всё без толку. Сейчас он никак не соответствовал своей кличке «Электровеник», ибо лежал на сидении «в труповидном состоянии», как он сам выражался по поводу граждан, не могущих передвигаться самостоятельно.
Уже начали заходить пассажиры, едущие в сторону Минвод, а я всё маялся с ним.
Вошёл молодой милиционер и сказал просто так, буднично:
– Давайте я вам помогу.
Мы подхватили Веника и потащили по перрону. На воздухе он немного оклемался, и это облегчило нашу задачу. О нас нельзя было насмешливо сказать: двое
одного ведут, а третий ему ноги переставляет. Третьим у нас был Веник, и он сам переставлял ноги, хотя и не так шустро, как нам хотелось бы.
Милиционер, узнав, что Венька – местный, предложил вести его на стоянку такси. Свободные машины имелись в наличии, и мы с любезным милиционером без хлопот усадили друга на заднее сиденье. Я поблагодарил служителя правопорядка, назвал адрес, и мы поехали вверх от вокзала. Пока ехали, размышлял и удивлялся: ведь я был уверен, что милиционер нас отправит в вытрезвитель, причём обоих. Я тоже был нетрезв и уже готовился к неизбежному, да вот милиционер попался добрый. Спасибо тебе, служивый! Вошёл в положение, хотя и не обязан был входить…
Мои опасения не были безосновательными: в те годы в городах КМВ появились медвытрезвители, и милиция усердно наполняла нетрезвыми гражданами эти заведения, стараясь, очевидно, выполнить план по заботливому обслуживанию клиентов и отрапортовать начальству о своих достижениях. Мода была такая по всей стране: во всяком деле должны быть какие-то достижения, и выражались они в показателях-цифрах – в процентах, в тонно-километрах, в рублях, в литрах, в гектарах вспаханных угодий и прочих единицах. Ликёро-водочные заводы, к примеру, свои достижения показывали в гектолитрах отгруженной потребителю продукции. А в медвытрезителях скорее всего клиентов подсчитывали в койко-местах. Если все койки заняты, то в графе «итого» можно было ставить гордое число – 100%. В нашем случае всё обошлось – милиционер попался не очень строгий, а потому мы не попали в милицейскую отчётность. А вот в ликёро-водочную отчётность мы вошли наверняка, как постоянные конечные потребители их продукции. Да разве ж мы одни?
Медицинскими вытрезвители назывались потому, что в штатах этих заведений обязательно дежурил врач, помогающий некоторым бедолагам, глубоко вошедшим в бессознательное состояние, пробудиться от сильного опьянения. Случалось так, что некоторых спасали от смерти. Но с милосердным уклоном вытрезвители работали только вначале: подбирали тех, кто не мог сам передвигаться или вообще пребывал «в отключке». Со временем ради наживы стали хватать почти трезвых, прилично одетых, граждан, которых обчищали до последней копейки, взамен обещая не сообщать на предприятие о случаях пьянства. И многие были рады такому «благополучному» исходу, лишь бы отпустили. А у милиции к тому же повышались показатели по заполнению койкомест, за что начальство их хвалило и к праздникам подкидывало благодарности и ценные подарки. Работа в вытрезвителе стала не менее престижной, чем в ГАИ: дополнительный доход иногда заметно перекрывал зарплату. Мне и Венику тогда просто повезло с этим нетипичным милиционером.
Водитель такси тоже попался понимающий – подрулил прямо к калитке и помог довести Веньку до крыльца. Здесь я усадил его и постучал в окно. Шофёр пошёл на улицу, я крикнул ему, чтобы ждал меня – сейчас поедем назад.
Вышла всё ещё молодая жена Веника и, увидев состояние мужа, гордо подбоченившись, изрекла:
– Забирай его и вези туда, откуда ты его привёз. Не нужен он мне такой!
Вот уже третий раз за этот вечер мне предлагают «забирать» моего перебравшего друга Веника и куда-то его вести. А куда я его поведу, если он уже дома, а его родная жена строит из себя непреклонную царицу? Такой муж ей, видите ли, не нужен. Она, как всегда, считала меня (её просто заклинило на этом!) главным и единственным виновником нетрезвого состояния своего мужа и наверняка думала, что это я (а кто ж ещё?) ему в глотку спиртное заливал. Насильно заливал, чтобы ей досадить.
В ту пору только отдельные жёны думали, что их мужей спаивают нехорошие друзья. Лет через тридцать в сознании большинства граждан России, в том числе и среди учёной братии (писались даже докторские диссертации на эту тему), засела и крепко закостенела навязчивая мысль: русский народ спаивают какие-то злодеи, какие-то тайные (в том числе и зарубежные) агенты влияния. Точнее сказать – «агенты возлияния». Если дать обратный ход развитию этой мысли и вернуться на четверть века назад, то можно придти к такому выводу: я был тогда, сам того не подозревая, одним из первых злодеев, спаивающих русский народ. Но, почему же я сам не спился, вот в чём вопрос?
…У меня не было времени выслушивать сентенции недалёкой женщины. Я остановил её и резко, но вежливо (как трудно оставаться сдержанным!) сказал:
– Кто сидит на крыльце? Твой муж. Да, он не очень трезвый, но это твой муж, а не полено из-под забора. Я привёз его и сдал тебе. Видишь – он живой и здоровый. Теперь ты сама отправляй его, куда считаешь нужным. Всё! Я поехал.
Она ещё что-то пыталась сказать мне вдогонку, но я уже не слушал, захлопнул калитку и сел в машину. Доехали мы быстро и успели в самый раз. Я щедро расплатился с таксистом и побежал к электричке. Едва я вошёл, двери с шипением закрылись, и электропоезд с почти пустыми вагонами весело помчался вниз.
В Минводы мы с Валеркой приехали за пять минут до отправления нашего поезда. С билетами проблем не возникло, и вскоре мы устраивались спать на боковых полках полутёмного вагона. Лежал на верхней полке и под стук колёс подводил итоги прошедшего дня. Пришёл к выводу, что день всё-таки был везучий – я везде успел, со всеми делами справился. Вот только упустил милую девушку, не смог закрепить наше с ней знакомство. Да ладно, будут ещё девушки в моей жизни. Какие наши годы!
31.03.2012