— Ну, Лёлька, давай, прыгай!
Коля маячил вокруг, подзадоривая сестру.
— Да что тут сложного, смотри, — взобрался лемуром на сложенные кирпичом подушки на диване, взмахнул руками и прыгнул.
Рядом в углу навязчивым пятном улыбался Валя, Колин друг.
«Вот сидит и улыбается, улыбается и сидит!» Лёльку так раздражала эта сидячая улыбка, что она прям видела, как спрыгивает, подходит к Вальке и даёт ему в лоб — звучный такой щелбан: «Шчпок». Лёлька аж засмеялась: «Шчпок, шчпок, шчпок…»
— Лё-ё-ё-лька! — прозвучало у неё над ухом, — да прыгай же! — Коля опасно покачивался на подушках рядом с ней и хлопал себя по коленкам.
— Прыгай, прыгай, прыгай!
А Валька только улыбался в углу, он-то давно уже прыгнул, да и что такого — прыгнуть? Высота-то «плёвая», как сказал Валька, прыгнув в первый раз, потом он только и делал, что прыгал, пока Коля на него не гаркнул. Он ведь для того это всё и затеял, чтобы ей, Лёльке, не было так страшно одной.
Продавив подушки, Лёлька деревом застыла, не чувствуя ног, будто она растёт тут, вот растёт и всё, и невозможно не только спрыгнуть, но и шаг сделать, пошевелиться тоже нельзя. Уже каждую ворсинку изучила в паласе, и он то близко, то далеко — пол, и даже если его очень сильно приблизить, напрягая глаза, то всё равно немыслимо огромной кажется ей эта пропасть!
Лёлька так боялась, что даже устала, и ей показалось, что стоит она тут давно, и стоять ей ещё очень-очень долго.
Пока она мнила себя деревом, Коля вытянул из угла вредно улыбающегося Вальку, и что-то усердно доказывал ему, рассматривая разобранный джип. Лёлька видела, как он держал в руке зелёную лампочку с двумя проволочными ножками — «светодиод». Она выучила это слово, бегая по квартире как заведённая, повторяя «диод-свето», «диод-свето», потому что никак не могла запомнить окончание.
Сейчас эта радость ей казалась наивной, даже глупой. Сжимая пальцы рук, Лёлька пружинисто переступила с ноги на ногу, наклонилась зигзагом вправо-влево и присела. Готовая прыгнуть, она прикусила нижнюю губу, стиснула кулаки, нахмурила брови, затем подняла их, словно два парашюта, и, вытянув руки назад, начала считать: «раз» — коленки заболели от напряжения, «два» — сделала глубокий вдох, «три» — качнулась, выбросила руки вперёд и… и села на край подушки. А затем шагнула вниз и обиделась.
«Колька видел, наверняка видел». Но Коля не обращал на сестру никакого внимания. Он стоял над другом и водил пальцем по схеме. Валька лежал на полу и, разглядывая схему, чесал нос.
—Да я же тебе говорю — это резистор! — настаивал Коля.
В другой раз Лёлька обрадовалась бы и, конечно, влезла бы в спор, чтобы похвастаться, ведь она тоже знает, как выглядит резистор, и усиленно кивала бы — «да, да, это он и есть», и гордилась бы перед Валькой, но не очень, ведь это Коля её научил. Сейчас же, уверенная, что они всё видели, Лёлька злилась и обижалась. Думала, что лучше бы они засмеялись, вот тогда-то можно было бы накричать в ответ.
Лёлька не заметила, как ребята ушли в другую комнату. Чуть звенящая тишина словно встряхнула её. Она отошла от дивана и села на Валькино место, уперев подбородок в ладошки.
Из-под покрывала выглядывали синие пружинистые подушки, а рядом ступенькой лежали белые, тонкие — от кушетки. Они были шире, и Лёлька с братом использовали их как матрац: выложив цепочкой на полу в большой комнате, забегая из коридора, Колька выполнял на них сальто, а Лёлька кувыркалась. Один раз даже постояла на голове — без поддержки! Правда, ноги не выпрямляла, но всё равно, была очень горда. Лёлька вспомнила, что никто из её подруг не умеет кувыркаться: все боятся. А что здесь такого? «Ведь главное — не думать! — сказал Коля, показывая сестре кувырок, — Раз — и всё».
И Лёлька присела, наклонилась — раз и всё. А потом кувыркалась и кувыркалась, пока голова не закружилась. Единственное, чего она тогда боялась — как бы не пришла мама, подушки ведь взяли без спроса!
Лёлька посмотрела на диван, и ей вдруг сильно захотелось прыгнуть. Вскочила, быстро забралась на злосчастный трамплин: подушки под её тяжестью зашатались, словно качели, и не успела подумать, как оказалась на полу. У неё даже в ушах зазвенело — так громко она приземлилась. Словно не поверив себе, снова забралась наверх — и снова прыгнула. А потом и в третий раз. Высота сейчас казалась маленькой, а сама себе Лёлька — очень большой, настолько, что готова была спрыгнуть даже с потолка.
Но вместо радости Лёльке почему-то стало грустно. Она словно опоздала куда-то, словно потеряла что-то очень-очень важное.
«Не смогла!» — засело у неё в голове.
Не смогла, когда просил Колька и смеялся из угла Валька.
— Но ведь прыгнула, — убеждала себя вслух Лёлька. Но сама знала, что сейчас — уже не считается!