Памяти сестры Марии Смирновой

Познавшие Вечность
МАРИЯ АНТОНОВНА СМИРНОВА  http://www.proza.ru/avtor/mariya08

ПАМЯТИ СЕСТРЫ

                МАРИЯ  СМИРНОВА

Наши бабушки были родными сёстрами.

На фото пять красавиц, пять сестёр.
Огни очей сливаются в костёр
И греют нас за гранью бытия
(Вторая справа – бабушка моя)

А внучки их судьбой обречены
Листвой осенней – да на три страны
Развеяться, и страшно далеки,
Не совместятся глаз их огоньки.

Лишь письма наши будущей весной
Вдруг встретятся на станции лесной.

Стихи   Марины  Смирновой               6.03-1999г.               
 
     Один из моих крохотных рассказиков, вызвавших неоднозначную реакцию читателей, но, как пел В.С. Высоцкий: «Был один, который не стрелял».
И это была Марина Смирнова – моя кузина. Этот отзыв она написала в марте 2012 года, а 31 декабря 2012 г. её не стало. Ушла…
Почему писать о Марине я начинаю с этого? Не знаю. Её отзывы были на каждый мой чих, как говорится, и на стихи, и на прозу…
Мне кажется до сих пор, что я слышу её голос, храню её фотографии, письма, стихи…
А как я недоумевала, когда она присылала мне свои любимые фотографии… Оригиналы! С мужем, детские фото, с братом… фотографии любимых мест…
Теперь до меня дошло, почему так происходило, и неоднократно. Она знала, что и она, и её единственный и самый близкий человек – брат – тяжело больны…
Она полагала, что я смогу сохранить эти снимки, эту память о них… Разумеется, есть супруга брата, Аня, которая сидела всю ночь, когда Марина умирала… т которая всегда была рядом.
Я написала, что «Блаженство» – один из моих любимых рассказов, вот почему с этого начинается и отзыв Марины.

                Мария Антоновна Смирнова
            
                (8. 01. 1947 г. – 31.12. 2012г)

А теперь отзыв Марины к рассказу «Блаженство»:
               
И у меня он один из любимых. Сколько их было, попавших под колесо истории, спившихся, исколовшихся, забомжевавших... и всё-таки обретших такое вот блаженство. Ни тебе кафедры, ни студентов, ни отживших свой век, никому уже не нужных книг по предметам, которые сейчас кажутся смехотворными: научный коммунизм, история КПСС, атеизм, теория развивающегося социализма, марксистско-ленинская философия...
Полная свобода, вкусная булка, спокойный, ничем не отягощённый сон. Ни семьи, ни детей, ни дома... И прилипшая, неотмываемая грязь, которой уже не надо стыдиться – чего уж тут... Ничего не стыдно, ничего не жаль, умершая совесть... Совершенно биологическое существование. Или правда счастье?..
Патология, возможно. Только дальше что? Смерть в подворотне, психушка, издевательское убийство какими-нибудь подонками?
Написано великолепно, рельефно. Даже женщина эта эпизодическая видна как на ладони, с её в общем-то естественной брезгливостью, уже не оскорбляющей.

                Мария Антоновна Смирнова   29.03.2012

Я давно хочу о ней написать, но это всё ещё свежо и потому трудно… Как говорится, мы были очень близки на расстоянии… Бывает и так.
Она родилась 8 января 1947 года. Назвали Марией в честь тёти, родной сестры её мамы, которая умерла молодой, но пролежала 19 лет, не могла вставать, говорить, была инвалидом. Она упала и ударилась головкой о крыльцо в детстве, когда ей было лет восемь.
Знакомые и друзья говорили родителям Марины, что не следует называть дочь в честь такой больной женщины, с такой ужасной трагической судьбой, но всё равно решились назвать Марией. А дома она была Мариной…
И до поры, до времени судьба её не была трагичной, но всё равно Марина не выходила из дома много лет, тяжело болела всю жизнь, не оставила после себя детей…
Мы сблизились с Мариной после того, как умерла её мама, Нюра (Хана). Моя мама переписывалась с Нюрой, у которой был очень красивый, каллиграфический почерк. Больше  ничего я о ней в то время не знала. Но когда Нюра умерла, я написала Марине письмо и приложила последнее письмо её мамы моей маме. После этого у нас с Мариной началась активная переписка. Тогда ещё не было компьютеров, и Марина, помимо большущих писем на 5-6 страниц, позади фотографий писала мне целые послания: где, когда было снято то или другое… Но лучше я приведу снимки, которые отправляла мне  Марина с её надписями сзади. (Помнила, что у меня где-то есть фото маленькой Марины, которое мне очень нравилось). Вспомнила даже, в каком альбомчике оно должно быть, всё вытащила из ящика и нашла, конечно. Надпись под фотографией. Как жаль, что не могу в тексте оставить её фотографии!

 «9.01.54 года - мне 6 лет и один день. На тему «женского начала», да? Какой взгляд, какая улыбка! Что бы выросло из этой крохи, если бы не проклятая болезнь…
Моё любимое детское фото. Его дубликат Лев (муж) всегда носил с собой. Говорил, что мог бы влюбиться, только увидев детское фото женщины, представив себе, какой она станет…

Мама Марины Нюра вышла замуж в эвакуации, где умер её отец, купец Первой гильдии  Меер Сандуковский. В свидетельстве о смерти отца было написано: «Умер от старческой немощи», а было ему 55 лет…
Семья Сандуковских до войны жила в Киеве, в плохом районе, на Демеевке, тогда это была разбойная окраина города, потом район стали называть Шулявкой. А вскоре  там построили завод Большевик. Район стал одним из центральных…Меер был в своё время владельцем кирпичного завода.
Интересно, что когда Нюра поступила в киевский Политехнический институт, она по ночам выходила с молотком в руках и на знакомых кирпичах выбивала буквы «Сандуковский», чтобы её не обвинили в таком непролетарском происхождении. Чтобы никто не знал, чья она дочь.
Мужем Нюры стал Антон Смирнов, 1904 года рождения. Одна из умных родственниц посоветовала семье не возвращаться в Киев после эвакуации. Как она была права! И какое счастье, что к её совету прислушались…
В Киеве после войны зашкаливал, как теперь говорят, антисемитизм. «Что, не всех немцы поубивали!» Людям не возвращали их квартиры, бывали и погромы. К сожалению, возвратилась в Киев моя мама со мной, братом и старушкой – её матерью. Не вернули семье квартиру.
«Был бы жив мой муж Миша, – горевала мама, – если бы он не погиб! А так некому меня защитить!»
Но я пишу о Марине и её семье. Их бабушка выжила (моя же, родная сестра Марининой бабушки по отцовской линии погибла в Киеве в Бабьем Яру…)
Семья Сандуковских, а теперь Смирновых, вместо Киева поехала в Калугу, где жил Смирнов – Нюрочкин муж. А потом и Марина родилась, вслед за ней младший брат Марины Евгений, талантливый художник, умница Женечка.

Марина всегда любила кошек и котов, до самого конца с ней жили то Панька, то Тишка, то Пуся, а последним был Кузя. Когда не стало хозяйки, Кузю, любимца Марины, увезли в село, где он нашёл себе невесту и был очень доволен жизнью.

Фото сделано в октябре 2012г. Накинула большой шарф, кашемировый, мой подарок, посланный из Израиля, который полюбился Марине. К ней тогда приехала подруга, Светлана Шильникова, сфотографировала. Через пару месяцев Марины не стало…
Она была полной с детства, дети бывают жестокими, если кто-то из сверстников или соседей отличается полнотой. Ей часто приходилось убегать от преследовавших её мальчишек, обзывавших жиртрестом и другими обидными прозвищами…
Очень давно страдала диабетом, но поесть любила. Часто длинные письма посвящала рецептам, «заморозкам», всегда подробно описывала, что ей принесли, и что она приготовила, что заморозила. Эти письма я не сохранила. А множество других у меня хранятся бережно.
Среди фотографий нашла копию фото бабушки Марины Енты (Лены) с Нюрой, Марининой и Жениной мамой. Снимок сделан 18 августа 1936 года. Возможно, оригинал у Жени в семье.

 1962 год (пишет Марина). Фото немного испорчено, но всё равно шлю, потому что люблю этот возраст и этот кадр. Мне 14 лет. Надутые губы, недоверчивый взгляд и копна неукротимых волос.
У меня получается почти альбом фотографий, которые не могу вставить на сайт, но так не будет всё время. Кроме того, надписи сзади многое говорят о Марине, и хочется их привести.
Дальше впервые в письмах ко мне Марина изобразила свой автограф и стала называть себя Мышильдой (большой мышью). В виде рисуночка большой мыши она расписывалась на письмах мне.
  Следует заменить, что она очень хорошо рисовала, могла бы быть художницей, как её брат, но предпочла литературу. А Женя* иллюстратор многих книг, без его иллюстраций и книг бы у многих авторов не было, (включая и некоторые мои детские книжки!).
Марина и вышивала, пока могла это делать. Потом и глаза стали подводить, и руки болели. Приведу парочку её рисунков для вышивки.
 
Там можно прочитать, что хотела бы сделать вышивку по вороту и рукавам блузона. «Блузон» справа внизу.
Она любила фотографировать. В последние годы свою рябину и берёзу, которые росли за окном… У меня есть много фотографий зелёной или пожелтевшей рябинки, с яркими ягодами или берёзы с золотыми листочками осенью… Это уже в конце жизни, когда не могла выходить во двор, и была накрепко привязана к окну…


       Вот несколько стихов Марины из моих заначек.

* * *
Бессонна ночь, и я в глаза ей прямо
Шепчу, пока не заалел рассвет.
«Я не была капризной и упрямой,
Я никогда не обижала маму…» –
И тихий смех мне слышался в ответ.
                17.05.2006

                * * *
Криво-косо прошла по жизни я,
Не достав счастливый билетик.
Ваша честь, за что мне – пожизненное
Заключение в стенах этих?
И грешней меня попадаются,
Что не знают душевных терзаний,
Только лишь для меня сбываются
Наимрачные из предсказаний.
Но язвительный и простуженный
Чей-то голос звучит в ночи:
«Что получено – то заслужено.
Так что ты не ропщи. Молчи»
                27.05 2006г.


* * *

Слово бы выслушать веское,
Нужную фразу найти,
Перечитать Достоевского
До завершенья пути.
Вспомнить глаза твои ясные,
Губы и брови дугой,
И полусладкого, красного
Выпить за упокой.
Утро за занавесками,
По сердцу боль, как плеть.
Перечитать Достоевского…
Нет, уже не успеть.

               6;7.12 2004г.


           ДИАЛОГ

- Кто там бегает по крыше?
- Это дождь стучит, малыш.
В доме тихо. Слышишь, слышишь?
Там, в углу, гуляет мышь.
- Кто играет на свирели?
- Это светлые капели.
- А на скрипке?
- Там сверчок,
Ляг, мой милый, на бочок.
- Почему моё окошко заслонили два крыла?
- Потерпи, дружок, немножко…
Это… мама умерла.   
                14.10;2004г.

Печальные, прочувствованные стихи…
Или такой отзыв за 2 месяца до смерти…

        К моему рассказу «Дом престарелых»

Не хочу, Любанечка! Хотя, быть может, в моём случае это не так горько. Больно, когда есть близкие люди, которые могли бы... А что, в сущности, могли? Ворочать, надрывая животы? Захочется ли таких услуг? Может, и вправду отдать специалистам – пусть работают. А пока ещё возможно – жить... хоть и не получается.
Мне всё время снится, что я хожу. Нормально, долго, с удовольствием ощущая здоровую усталость. Недавно утром со сна очень легко (как показалось) встала, дошла до кухни, заварила чайку... и чувствую, что и шага не смогу сделать. Ноги стали ватными, неспособными удержать. Так и сидела, пока Мария (социальный работник) не пришла и не привезла мой ролятор из комнаты. Потом обе с ней смеялись: я ведь могу передвигаться с помощью табуретки, это я от страха забыла.
 А на поребрик тротуара я часто садилась в «предпоследние» годы – не могла сделать ни шагу. Сижу, ножки свесила, а совсем рядом катятся авто, троллейбусы...
Очень трогательная история. Особенно её собачья составляющая. (это – о рассказе…)

      Мария Антоновна Смирнова   18.10.2012 18:06      
               
Нет, она не всегда была печальной. Она любила жизнь, друзей, учёбу, хорошее застолье.
               
Так что молодость была, и флирт был, и весёлой была, и всегда докапывалась до истины. Училась с увлечением. Она знала названия цветов, любила готовить, шить. Умела отдыхать, работать, вышивать, рисовать, всегда писала стихи…
 
* * *

Наверное, суждено мне
Идти по земле влюбленной,
Во все на земле влюбленной,
Живущей, чтобы любить.
Пускай мне старухи шепчут,
Что все на земле не вечно,
– Я знаю: я буду вечно
И петь, и смеяться, и жить.

А если уйти придется,
Откуда никто не вернется,
Никто никогда не вернется,
Не вышлет добрую весть,
– Я стану зеленой чащей,
Я стану ручьем звенящим,
Я стану травой манящей
– И все же останусь здесь.

Я видела настурции в ящике на балконе у Марины –
алые, подвижные, немного вытянутые. Её рисунок замечательно точен.

Марина вышла замуж поздновато по тем временам, в 31 год. Мужем стал Лев Аберт. Она очень его любила.
У меня есть несколько свадебных фотографий Марины и Льва. Объединю надписи на обороте двух из них:
Лев надевает мне кольцо. Под пальмой Оля Панченко (подруга Марины, умерла раньше её). Мы, разумеется, перепутали кольца, я «своё» чуть не потеряла, а Льву еле сумела накрутить кольцо. Дома мы снимали его с помощью мыла. Лев очень заботился о причёске, но получился взлохмаченным. А я вообще никакой причёски или укладки не делала - просто свежевымытые волосы, потому и торчат некоторые пряди. Я обошлась без невестиных атрибутов, без фаты и букета в целлофане. Платье шерстяное неярко-абрикосового цвета (мне его шила мама Оли), потом я носила это платье с вязаным коричневым жилетом (вязала крючком).
После ЗАГСа поехали в лес под Калугой – вот и всё свадебное путешествие! Фотографировала Оля Панченко. Сейчас иногда жалею, что не было белого платья и прочего…
И свадьба вечером того же дня была очень скромной - всего на 14 человек. Дело в том, что прошло только полгода со дня смерти папы (Антон Смирнов скончался в 1977 году).
Вот почему с одной стороны не хотелось пышных торжеств, с другой – мы с мамой ещё с долгами не разделались.
По примете, какова свадьба, такова и жизнь. Может, в чём-то верно…
И опять подпись под фото:

Это я в любимом скверике – с ним очень много связано. Двухэтажные корпуса сзади – мой институт (здесь я училась, а работаю в другом корпусе в пяти минутах ходьбы от этих).
Эта часть здания – конец XXVIIIвека. На этот же скверик, но с другой стороны «смотрит» моя школа №3, которую мы с Женей, несмотря на разницу в возрасте, окончили в 1966г.  – я 11 классов, а он – 10. Так что на этих лавочках и под этими деревьями прошли моё детство и юность. Рыбка – часть фонтана, есть детское фото, где мы с Женей сидим верхом на ней под зонтиком. Делаю крюк, чтобы ходить на работу по этой улице.

Марина очень любила мужа, но много печального сулил, как оказалось, ей этот брак. Не удалось сохранить жизнь новорожденному младенцу – обвитие пуповиной… Марине, правда, предлагали выйти из роддома с ребёнком – были «отказные» дети, но Нюра отсоветовала дочери это делать. Я полагаю, что зря.
Самое печальное, что и Лев был больным человеком. Сердечник, который покинул этот мир в возрасте 49 лет… Много стихов Марина посвятила ему, много горечи и боли сквозит в них. Это он уговорил её перед самой смертью покреститься. Может быть, надеялся на облегчение участи, на продление жизни. А она готова была всё сделать для него… Не помогло.
Стихов такое множество! В самые разные годы. Но вот два из них, посвящённые её потере.

ОЖИДАНИЕ

Внутри меня – такая тишина,
Что каждый нерв дрожит и замирает,
И солнышко меня обогревает,
Которым я внутри освещена.

Такое ожидание пути,
Так жаждут пробежаться по дорожке
Ни разу не споткнувшиеся ножки,
Творимые, чтоб далеко идти.

Пусть будет жизнь из света и тепла,
Дитя моё, не виденное мною.
Пусть будет путь твой радостью наполнен,
Как я тобой наполнена была.
                1978 год
КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Светят добрые огни,
За окном зелёный сад…
Спи, мой маленький, усни –
30 лет назад.

Огорчение для мам –
Если дети не растут.
Ты остался, милый, там.
Я осталась, милый, тут.

Не проходит эта боль
Вечной раной на судьбе…
Только в памяти позволь
Песенку пропеть тебе,

Или, может быть, во сне
Прикоснись к моей руке.
Милый, вспомни обо мне
В дальнем далеке.

                2008.      
   
    ТАМ

Там беда и лебеда,
Там заботы и нужда,
Там стоячая вода…
Отчего же моё сердце
Тянет, глупое, туда?
…Там была я молода.

Эти стихи к случайной фотографии

             Предчувствие

Что я с собой унесу
В мир, где царит темнота?
Тропку в осеннем лесу,
Пёструю спинку кота,
Ясень под нашим окном,
Иней на глади стекла,
Детства покинутый дом,
Где я когда-то жила,
Зябкое пламя свечи,
Волны и берег морской,
Звёздную россыпь в ночи,
Гордых утёсов покой,
Рыбки серебряный блик
И одуванчика цвет,
Знаки ладоней твоих,
Где расставания нет…

Она всегда помнила своего мужа, строчка-две в стихах говорили об этой боли часто…

        Сонет забвения

Заколдуй меня, тихая осень,
Уведи по тропинкам своим.
Там не встретит никто и не спросит:
«Где же тот, кто тобою любим?»

Закружи меня, осень-подруга,
Тихим шелестом мне прошурши,
Что не следует рваться из круга
Погружённой в забвенье души.

Зачаруй, листопадная заметь,
Цветом золота, меди, огня –
Пусть заснёт моя горькая память,
Отпустив ненадолго меня.

Дай пройти по тропинке лесной –
И не вспомнить, кто был здесь со мной.
                21.11.01г.
  * * *

Я не только тебя любила –
       Я тебя с рекой поделила,
С лесом, с прикосновением ветра,
С шустрой белкой и хитрой лисою,
И с берёзовою косою.
С мощным дубом, печальной ивой,
Одуванчиком и крапивой,
С птичьим росчерком в сини неба,
С тёплым запахом свежего хлеба,
Плеском волн и прибоем пенным,
Левитаном, Блоком, Шопеном…
Видишь, как я тебя любила? –
С целым миром тебя делила!
                8.08.01г.

                * * *

О, тяжесть тела твоего!
В изнеможении любовном
Под этим дивным одеялом
Я замирала, уносясь
В страну, где правит наслажденье,
Под облака, под облака…

О, тяжесть тела твоего!
С пирушки дружеской, усталый
От плясок, песен и веселья,
Немного пьяный, возвращался
Со мной в троллейбусе ночном,
И, как ребёнок, улыбаясь,
Ты на плече моём дремал…
О, тяжесть тела твоего!
Тебя болезнь лишила силы,
И я почти тебя тащила,
Почти носила на руках
И слушала твоё дыханье,
И Бога за тебя молила…
А ты всё легче становился,
И ноша тяжелей была…
                12.07.2001г.

            * * *

Мне сказали, а я не верю.
За собою закрыла двери
И пошла – словно сквозь огонь,
Приближая к стене ладонь.

Мне сказали, а я не верю,
Не могу осознать потерю.
Как бескрылая птица, бреду
Сквозь беду, как во сне и в бреду –

Не дыша, не живя, не любя…
Мне сказали, что нет тебя.

                24.04.2005г.

Трудная у меня задача… Столько писем Марины ещё у меня есть, столько фотографий. А сюда не могу их вставить, ни рисунки, ни фотографии...И чувствую, что «нельзя объять необъятное». Она и мне посвящала прекрасные стихи. На сайте «Стихи.ру» их 20! (Нет, не 20, а значительно больше, по 2-3 под одним заголовком). Попробую скопировать хоть одно-два – самые-самые. Мало времени прошло с тех пор, как ушла Марина, а за ней и брат  Женечка, переживший её всего на 4 месяца. Она больше всего боялась, что он уйдёт раньше её, как сказала её подруга.
Я приезжала в Калугу в 2003 году. Она потом долго вспоминала мой визит, мои «круглые коленки», когда я мыла пол, подкатав юбку, в «своей спальне», где жили до меня коты, числом три. И всё было завалено… А Марина давно уже не выходила из дому и не могла навести порядок в доме. Переживала, что плохо меня приняла…
 А комнату так и называла, когда писала мне: «В твоей комнате».
                Любови Розенфельд

Небрежно полистав страницы,
Быть может, кто-то отойдёт.
Но я спешу, как ученица,
В усердии разинув рот,
Тобой написанные строчки
От первой буквы и до точки
Читать, читать, не торопя
Их бег, и я люблю тебя!

              16.03.09.

Далеко от тебя живу.
Не добраться к твоей волне.
Но я вижу, как сон наяву,
Как чудесную явь во сне –
Этот берег и ветерок,
Под ногой скрипящий песок.
И уносит маня вода
В молодые мои года...
                2009г



                * * *

Словно ты дала воды напиться
Из почти забытого колодца...
Солнечное лето возвратится,
Только мама... мама не вернётся.
Час придёт такой, когда мы сами
Возвратимся к милой нашей маме.

 В ответ на мои стихи «Маме» 6.04.09г.
               
            Любе Р.

Напиши мне длинное письмо,
Если не больна и не устала.
То, о чём при встрече бы шептала,
Пусть оно поведает само,
Пусть оно расскажет, как живёшь,
Что ты ешь, что пьёшь и что поёшь,
Носишь что, куда спешишь с утра
И о чём порой грустишь, сестра,
(Если ты о чём-нибудь грустишь).
Что волнует гладь твою и тишь,
Сколько спишь, какие видишь сны?
Плеск волны, дыхание весны,
Шелест листьев, дождь и звон ручья –
Радуют? Ты чья? Или ничья?

Длинное письмо мне напиши,
Чтобы, дочитав его, забыла,
Что там у него в начале было,
И страницу первую открыла…
Вот чем эти письма хороши.
                Конец 90-х.

       Посвящение

Из далёкого далека
Твоё море мне улыбнулось,
Влажным ветром меня коснулось. –
Оттого солона щека.

Отпусти меня, отпусти,
Как из детства пришедшая сказка:
Но тепла и жива твоя ласка –
Пара камешков пёстрых в горсти.

Но по-прежнему солоны
Твои ракушки в нежных одеждах…
Как мелодия хрупкой надежды –
Шелестенье далёкой волны.

Здесь безветренный, тихий закат,
И не дрогнут оплывшие свечи,
Но пускай в этот бархатный вечер
Мои думы к тебе долетят.

Где отчизна, и есть ли она –
Победителей нет в этом споре…
Ты – сестра моя, ты – моё море,
Оттого щека солона.
                5.04. 2000г.


Очень хочу поместить потрясшее меня стихотворение
 «Голос Мелиссы»*

Сколько было там женщин –
                сестёр, матерей или жён, –
Только голос одной
                долетел из кромешного ада.
«Самолёт или бомба… Прощай.
                я люблю тебя, Шон.
Вот и всё, что сказать
                мне тебе на прощание надо».


Вот и всё.
                И расплещется жизнь, как кругами вода,
Среди тысяч других.
                Что содеяно, Господи, с нами?
Это общая боль.
                Это общая наша беда,
Это дети мои
                превращаются в пыльное пламя.


Мир уже не способен делиться
                на «там» и на «тут».
Он един – всё равно, как живём мы,
                что любим и ценим.
Дикари и фанатики жуткие планы плетут –
Кто узнает, куда самолёт они завтра нацелят?

Мир, такой беззащитный,
                в кошмарную явь погружён,
И ликуют безумцы,
                забыв о возмездье и Боге…
Но звучит над притихшей землёй:
                «Я люблю тебя, Шон!» –
 
И бессмертна любовь,
           торжествуя на смертном пороге.
                14.09.2001г.

*Это о той женщине в Нью-Йорке, которая успела позвонить своему Шону на автоответчик со 101 этажа той самой башни…

      Наверное, хватит цитат. Пока я просто больше не могу. Много мыслей, много печали. А Марина хотела жить, и до последней минуты была в сознании, как мне писал Женя: «Она даже извинялась в последнюю свою ночь, что вынуждена беспокоить близких…»

                Вечный покой тебе, младшая сестрёнка моя!

* Женя - Евгений Смирнов (Антоныч 3) - художник

Любовь Розенфельд