Пространство, конечно, огромное. Трудно даже с чем-то и сравнить.
Разве что с ВДНХ. Жаль только, вместо металлической скульптурной группы «Рабочий и Колхозница» при входе в «Космос-палас» - так называется отель, стоят какие-то мраморные монстры. Хотелось бы надеяться, что всё же традиционные покорители всех пыльных тропинок далёких планет, а не инопланетяне.
А граждан-отдыхающих, живущих во множестве корпусов - более 1500 человек.
Это я специально прочитал на рецепшене. А так же ещё узнал, что наши соотечественники составляют среди них абсолютное большинство.
Короче, столичный Дом народов, а не среднестатистический разнозвёздный турецкий отель.
Отсюда вывод: всё-таки нам ближе и милее отельчики маленькие. Там как-то уютнее и безопаснее себя чувствуешь. Тем не менее, для того, чтобы сюда приехать в начале сентября, и остаться на две недели, у нас были свои причины.
По первости удивляют предупредительные надписи на русском языке. Прежде всего, в ресторане.
«Уважаемые гости! Запрещается выносить из ресторана в сумках и пакетах продукты питания: горячие блюда, выпечку и фрукты!»
И как-то недоумеваешь, пока не сталкиваешься с таким вот, до боли знакомым художественным «образом»: могучая, в белых коротких лосинах, тётенька, повёрнутая к остальному обществу полузадом, и укладывающая в чёрный, видавший виды, полиэтиленовый пакет, спелые розовые груши и виноградные гроздья. Для чего, казалось бы, это всё? А надо…
Или вот, объявление в баре на берегу:
«Уважаемые гости! Запрещается переливать из рюмок в пластиковые бутылки спиртные напитки, выносить их из бара, а затем употреблять у себя в номере!»
Любопытно, что таких надписей, нет почему-то на английском или немецком языке.
Завтрак в отеле с 7 до 10. Но уже в 11 в одном из павильонов на пляже начинают печь специальные лепёшки, которые можно запить холодным мацони. Или айраном, кому как нравится называть этот полезный кисломолочный напиток.
Если, к примеру, рано позавтракал, а потом наплавался в море и проголодался.
Похожая картина и через пару часов после обеда – в другом павильоне во всю уже работает фаст-фуд. И даже ночью подают, при желании, какую-то лапшу и куриный бульон с макаронами.
За соседним столиком внутри павильона с мацони подслушался такой диалог бабушки с внуком.
- Ешь! – бабушка придвигает 10 летнему внуку тарелку с лепёшками, - Ешь, тебе говорят!
- Не хочу! Недавно только завтракали…
- Ешь!
- Не буду!
- Всё включено, а он не жрёт ничего! Всё включено, а он целую неделю ничего не жрёт! Вот, я всё твоей маме расскажу…
Бар на пляже работает с 10, но ближе к полудню, кто-либо из сочувствующих, а может просто более «остойчивых» собутыльников, нет-нет, но уже волокёт чьё-нибудь бесчувственное тело в номер. В общем-то, немудрено, поскольку ассортимент напитков в баре представлен весьма широко. И душа некоторых соотечественников требует с утра пораньше водки, а если эту водку ещё перелить в пластиковую бутылочку…
У нас вот любят порассуждать о том, что русского мужика спаивали на протяжении веков. Дескать, этим занимались чуть ли не викинги, псы-рыцари заодно с монголо-татарами, Иван Грозный, Пётр Первый, Столыпин, Сталин, Ельцин, агенты ЦРУ, предприимчивые производители спирта «рояль» и бог знает, ещё кто. Теперь же, по всему видать, русского мужика спаивают турки и прочие несознательные представители средиземноморского туристического бизнеса.
Мы, конечно, тоже не святые, и, то и дело, заглядываем в бар. Однако ограничиваемся пока что минимумом.
Мой друг и коллега Жора Понедельник – он всегда стоит за мною третьим контрабасом в оркестровой яме, вообще предпочитает только воду. У меня, говорит, режим дня! И ходит в бар, хм… тоже с пластиковой бутолочкой, но наполняет её лишь холодной водой из кулера.
С неких пор Жора занимается йогой, и где-то вычитал, что в течение дня крайне необходимо употреблять много воды, дабы растворять в ней разные шлаки, оказывается, просто в невероятных количествах оседающие в наших организмах!
Всё это довольно странно, ведь ещё до нашего отпуска Жора, невзирая на шлаки, легко и непринуждённо обходился традиционными для контрабасиста напитками, предпочитая вину коньяк и виски, а чаю и минералке пиво, и вроде бы никакой холодной воды вообще не употреблял.
И теперь я поглядываю на Жору с известной долей тревоги, и время от времени повторяю, дескать, не бережёшь ты себя, не бережёшь…
Ведь Жора ещё и поглощает огромное количество арбузов, что подаются и на завтрак, и на обед, и на ужин. И мне всё время кажется, что он в какой-то момент лопнет, и его шлаки растекутся и осядут по всему периметру пляжа. Тем не менее, пока что Жора только худеет, и всё более и более начинает напоминать корабельную фок-мачту в этот момент пришвартовывающегося в ближней гавани чёрного псевдопиратского брига.
Поэтому, иногда ещё я называю Жору «фак-мачтой». Ну, это у меня юмор такой, а Жора на юмор не обижается.
А вообще-то, конечно, жарко, да и хочется наплаваться впрок, чтобы потом уверенно и целеустремлённо водить нашими увесистыми смычками по струнам контрабасов в течение всей долгой адмиралтейской зимы, а спиртное в этом деле неважный помощник. В конце концов, можно выпить и вечером, когда с турецких гор опустится прохлада.
Пока наши жёны жарятся на солнышке, ума-то ведь нет, мы с Жорой, достигнув в очередной раз самого дальнего буйка, и вернувшись, как ни странно, обратно, собираемся в бар. Собственно, а чего там собираться-то? Шлёпанцы надел, и вперёд.
- Ты, Вальтер, плаваешь, как подбитый самураями крейсер Варяг! С критическим креном! – отряхнувшись от воды, словно исхудавший бордосский дог, делает первую кручёную подачу Жора, ведь он ещё и теннисист.
Но ведь и я - довольно опытный спортсмэн, поэтому не спеша прячу в купальные трусы лишний живот, и непринуждённо парирую его замысловатый «топ-спин»:
- А ты, Жора, словно потерявший руля и ветрилы, танкер «Дербент», с дифферентом на корму!
Затем Жора, вспоминая бабушку с лепёшками, переходит в стремительную атаку, и я проигрываю ему первую партию, даже не дойдя до тай-брека:
- Пей! Чего не пьёшь?
- Не хочу!
- Пей, всё ведь включено!
- Да не хочу я, только что ведь кофе выпили.
- Всё включено, а он не пьёт ничего. Всё включено, а он, целую неделю, ничего не пьёт?! Я вот всё твоему папе расскажу!
Тут, пожалуй, самое время вспомнить и моём папе, в прошлом, так же как и я, втором контрабасе нашего театра Оперы и Балета имени Ростроповича (в ранние советские годы, правда, театр носил имя Кагановича), Фиделе Карловиче Сараеве-Тотлебене.
Но мы с Жорой, конечно, пока что, в смысле музыкального мастерства, а так же, доведённых до совершенства навыков употребления горячительных напитков, не дотягиваем до моего папы, да и вряд ли когда-либо дотянем.
Ведь Фидель Карлович, несмотря на то, что всегда считался вторым контрабасом, довольно часто и с непременным успехом подменял контрабаса первого, когда тот отсутствовал в оркестре, - или был на гастролях, или на бюллетене, или уходил в длительный загул. А нам с Жорой такого и не снилось, ведь первых контрабасов в нашем оркестре сейчас гораздо больше, чем вторых и третьих вместе взятых. Поэтому нас – нынешних оркестровых ремесленников, впрочем, как и всех российских слесарей, фрезеровщиков и токарей, в недалёком будущем, пожалуй, что и занесут в «красную книгу».
Услыхав, что мы собираемся на отдых в Турцию, Фидель Карлович, ныне уже почётный пенсионер и ветеран запаса нашего оркестра, сначала удивился, а затем пришёл в сдержанный ужас.
- Да вы с ума сошли, в такое тревожное, с военно-стратегической точки зрения время, лететь в Турцию?! Шестой флот США уже у берегов Сирии, и вот-вот там начнутся боевые действия. И где гарантия, что какая-нибудь заплутавшая ракета средней дальности не накроет вас – мудозвонов с концами, греющихся в этот момент на пляже под зонтиками?!
- Видите ли, папа… - я раскрывал перед Фиделем Карловичем Всемирный Географический атлас, - Обратите внимание, где Анталья, а где сейчас находится Шестой американский флот? Это же почти четыреста морских миль, и никакая ракета средней дальности туда не долетит.
Тут надо заметить, что в смысле военных познаний, я тоже был не лыком шит, поскольку в своё время целых два года прослужил в Краснознамённом ансамбле песни и пляски адмиралтейского военного округа. Где, надо заметить, перманентно сидел на должности второй басовой домры, и дважды принимал участие в окружных учениях в качестве второго помощника полкового повара. Такая у нас была армейская взаимозаменяемость, и даже существовали освоения смежных специальностей. А для того, чтобы раздавать перловую или гречневую кашу бойцам из котла на привале, тоже, знаете ли, необходимы не только известные задатки, но ещё и постоянные готовности к тяготам и лишениям воинской службы.
Но Жора Понедельник сидел весь период своей срочной службы на должности первой басовой домры, правда, это было уже через три года после моей демобилизации, а на военных учениях занимал должность первого помощника полкового повара. Поэтому, когда у нас теперь заходит речь о былых походах, Жора всегда имеет известные преимущества, поскольку, в отличие меня, рядового запаса, дослужился до звания ефрейтора.
Зато Фидель Карлович никогда на домрах не сидел, и никаких каш из котла бойцам не раздавал, а в годы войны перманентно стоял вторым корабельным сигнальщиком, время от времени, подменяя сигнальщика первого, когда тот был ранен или сидел на гауптвахте, и дослужился до звания главного корабельного сигнального старшины второго ранга.
- Ехали бы лучше в Опочку! Там и рыбалка, и грибы, и окружающая среда, и никаких ракет средней дальности! – советовал нам Фидель Карлович, - А то, понимаешь, заладили: Ах, Турция, ах Турция, нет в мире лучше края!
Но тут уже не выдерживала моя жена Роза – риэлтор из агенства по недвижимости «Назад в будущее».
- Да что я не видела, папа, в вашей Опочке, кроме коров?!
- Так ведь и на коров надо смотреть с умом! А в вашей Турции и коров-то, наверное, нет?! – хитро ухмылялся папа, а затем, махнув на нас, ограниченных в развитии, рукой, а может, на что-то обидившись, уходил к себе в кабинет, где ещё более углублённо продолжал изучать Всемирный географический атлас.
Тут следует опять заметить, что в отношении «турецких коров» Фидель Карлович попадал в самую точку. В Турции, действительно, с коровами известная напряжёнка, их попросту нечем кормить, поскольку ещё и напряжёнка с комбикормами. Поэтому разводят, в основном, коз. Даже мороженое в Турции из козьего молока. Надо сказать, особенного и очень приятного вкуса.
Но ведь ещё в Турции напряжёнка и с сахаром, поскольку сахар здесь не растёт, а ввозится, вероятно, из СНГ и Кубы. И цена на него удивляет воображение – 5 долларов за килограмм. Но так же ещё удивляет воображение и цена на бензин – 4 доллара за литр 92го. То есть, грубо говоря, в четыре раза дороже, чем у нас в Адмиралтейске.
Поэтому и машин на дорогах мало. Ездят, преимущественно, по отличным шоссе какие-то единичные в поле зрения подержанные фольксвагены и «ведроверы» непонятного происхождения и грузовики, да ещё шикарные автобусы для туристов.
В конце мая, когда у нас в оркестре был краткосрочный отпуск, мы своей компанией, то есть, я с Розой, и Жора со своей супругой Матильдой, работающей главным консультантом по загару в одном из адмиралтейских салонов «Спа», гоняли на Кипр, в Аянапу. Тогда нам Фидель Карлович ничего про военные инициативы не говорил, а лишь напомнил об экономическом кризисе, свалившимся вдруг на безмятежный остров Кипр. Он эту информацию вычитал из газеты «Аргументы без фактов», поскольку плохо слышит, и программу Время по телику теперь не смотрит, хотя и видит ещё вполне прилично. Правда, не особенно-то и не отговаривал нас от поездки. Тем не менее, углублялся вдруг в историко-литературный экскурс.
- Между прочим! - констатировал Фидель Карлович, - Кипр – это вотчина венецианского адмирала мавра Отелло и его оговорённой мерзавцем Яго прелестнице жены Дездомоны! А вашим Розе с Матильдой, так же до Дездемоны далеко, как вам, духовным импотентам, до Джузеппе Верди и Шекспира!
- Да куда уж нам до неё, до Дездемоны вашей?! – обижалась Роза, а потом, что-то вспомнив, отмахивалась от Фиделя Карловича, как от назойливого шмуля:
- Да, ну вас, папа, вечно вы со своими историческими дивертисментами и музыкально-драматургическими приёмчиками…
А я не стал тогда спорить с папой, лишь миролюбиво заметил:
- По мне так, что Анталья, что Аянапа, что греческие острова - Крит и Закинтос, одна малина. И там, и там, и там - хорошо. Главное, чтобы море было чистое и тёплое, и вино – вкусное, прохладное и забористое.
- Это что значит, «забористое»? – не сдавался Фидель Карлович, - Выпил, и сразу же под забор, так что ли?..
Кстати, на Кипре, как потом выяснилось, усердно употребляемое нами вино, так и называлось, «Отелло»…
Но Роза и Матильда, в первый раз прочитав название вина на бутылке, как-то вдруг задумались. А, задумавшись, по очереди вздохнули, и только потом выдохнули: «Ужасс…»
А Жора Понедельник всё переживал о питании, и когда мы с Розой, через три месяца, уже в сентябре, на пять дней раньше его и Матильды прилетели в Турцию, стал слать мне эсэмэски, словно радиоразведчик, посылающий в эфир вопросительный и повторяющийся шифрованный текст: «Как с питанием, как с питанием, как с питанием?..»
Затем, когда уже и чета Понедельников, наконец, прибыли в Турцию, Жора, первым делом, перед вечерним моционом, надел чёрную майку с надписью «Кипр» и важной походкой направился очаровывать на рецепшене турок, дабы они разъяснили некоторые непонятные ему моменты. А какие, спрашивается, могли быть в его номере люкс, где они поселились с Матильдой, моменты, кроме комплиментов, было непонятно.
Турки же, едва взглянув на его майку, и прочитав надпись «Кипр», сначала, все, как один, попадали в обморок, а затем пришли в естественное негодование, хорошо хоть морду не набили, и, не ответив ни на один из поставленных Жорой вопросов, послали его куда подальше. А Жора потом нам рассказывал, дескать, это он их так тестировал на толерантность.
А я, несколько уже отупев от праздного отдыха, сначала задумался: «Что ещё за толерантность такая, и в каком из павильонов нашего отеля её после ужина подают»?..
А потом догадался, и вспомнил, что я тоже надевал уже здесь одну майку, но с надписью «Паттайя». У той майки, подаренной мне нашим контр-фаготом Борей Сыромятниковым, и приобретённой им в прошлом году в Таиланде, на спине ещё была другая надпись маленькими буквами: «Мой друг, возможно, гей…»
Правда, я заметил и перевёл с английского эту маленькую надпись только уже здесь, в Турции. И ничего, в обморок никто из турок не упал, и ни про какую толерантность не прозвучало от них ни полслова. Единственное, что спросили, а где это, вежливо ткнув пальцем в «Паттайю»? Правда, когда я повернулся к ним спиной, подозрительно покосились на Розу, с которой мы шли тогда вобнимку. Роза, к слову, тогда была в миниюбке, на высоких каблуках со шпильками, а из её сиреневого декольте вполне толерантно выглядывали вполне мною осязаемые женские признаки третьего галантерейного номера.
- По-русски спросили? – удивились Жора с Матильдой практически в унисон.
- Ну, а по-каковски, по-узбекски, что ли? Это ведь только у вас жителей «люкса», на рецепшене одни турки, а у нас, ребят из четырёх звёзд, на рецепшене сплошные киргизы!
- Иди ты?! – не поверил Жора, - То-то я вначале никак понять не мог, откуда здесь столько китайцев?
- Да не китайцев, а киргизов! – ухмыльнулись теперь Роза с Матильдой.
- Ну, так я и говорю!
- Кстати, нас из аэропорта в отель вёз гид киргиз, - вспомнил я, - Остроумный парень, первым делом спросил:
- Все ли заняли свои места?
- Все! – хором ответили мы.
- А теперь, пожалуйста, пока ещё не пристегнулись ремнями, достаньте из-под сидений бронежилеты и каски.
- Какие ещё, на х…, бронежилеты? – проворчал сидевший справа от меня мужик.
- Мы вас правильно поняли, каски?! – синхронно схватились за сердце, находившиеся слева от нас две пожилые дамы.
- Ну, да, каски и бронежилеты. Ведь пока вы летели, в Турции начались боевые действия, и нет никакой гарантии, что мы доберёмся до конечной цели нашего маршрута без потерь…
Среди зрителей, вернее, туристов, возникло определённое замешательство, кое-кто, перекрестившись, принялся лихорадочно шарить руками под сидениями, и по салону тут же распространился терпкий запах валерианки. А мы с Розой сразу же вспомнили о нашем папе Фиделе Карловиче, предостерегавшем нас о вероятных военно-стратегических инициативах Шестого флота США.
- Шутка! – улыбнулся после, надо сказать, вполне мхатовской паузы, весёлый киргиз. А мы все, уже почти до коматозного состояния напугавшиеся, вновь прибывшие туристы, робко за ним повторили: «Шутка…», и только потом облегчённо выдохнули. Тем не менее, две впечатлительных тётеньки, сидевшие слева, всю дорогу до отеля задавались риторическими вопросами: «Интересно, предусмотрены у них на крайний случай, бомбоубежища или нет?..»
- Хороший мальчик! – побледнев, заметил Жора, - И шутки у него самобытные! Во-во, отвечаю, точь в точь, как у нашего Бори Сыромятникова.
Затем Жора достал из кармана шорт свою бутылочку с водой, сделал маленький глоток, и посмотрел куда-то вдаль, скорее всего за линию средиземноморского горизонта, пожалуй, что, и в надежде разглядеть там далёкий, уютный и мирный пока ещё остров Кипр…