Кедрачи

               
    Последняя  неделя  тянулась  как-то  долго,  и  дни,  медленно  сменяя  друг  друга,  оттягивали  тот  долгожданный  миг,  когда  можно  будет,  уйдя  в  отпуск,  махнуть  в кедрачи  на  заготовку  ореха  и,  отключившись  от  всего,  пошишкарить  от  души  и  для  души.
    Николаю  до  невозможного  нравилась  эта  тяжёлая,  изнуряющая  работа,  вызывающая  приятную  усталость,  когда  после  рабочего  дня  хочется  лечь  в  тёплую  и  пахнущую  смолой  шелуху  от  перетёртой  шишки  и  не  думать  ни  о  чём,  а  просто  лежать  и  наслаждаться  голубым  небом,  чистым  воздухом,  пахнущим  осенью,  грибами  и  спелой  клюквой,  открестившись  от  всего,  даже  от  мыслей,  что  могли  бы нарушить  эту  тишину  и  эту,  так  необходимую  душе  и  телу,  благодать.
     Кедрачи  плодоносили  не  каждый  год,  а  как-то  из  года  в  год,  по  нарастающей.
     Обильный  урожай бывал  раз  в  три  -  четыре  года,  в  остальные  годы  поменьше,  а  то  не  было  и  вовсе.
     Влияла  на  урожай  и  сама  матушка - природа.
     Дождливое  лето  приводило  к  червивости  шишки,  жаркое   способствовало  к  заплыванию  шишки  смолой,  и  если  даже  часть  и  сохранялась  до  сентября,  то  её  было  не  сбить  никаким  колотом  или  каким другим приспособлением.
     Узнать,  какой  приблизительно  будет  урожай  в  будущем  году,  можно  было   уже  в  нынешнем  по  так  называемым  завязям.
     Маленьким  зелёненьким  шишечкам  предстояло  перезимовать  и  не  замёрзнуть,  пережить  весенние  дожди  и  летнюю  жару  и,  увеличившись  во  много  раз  в  размере,  предстать  к  сентябрю  во  всей  своей  красе,  украсив  вершину  и  боковые  ветки  подсохшей,  готовой  к  заготовке  шишкой,  которая  имела  два  основных  предназначения.
    Одно  предназначение  состояло  в  том,  что  орех,  крупный  и  отборный,  проверенный  на  всхожесть,  шёл  на  семена,  из  которых  вырастал  великолепный  посадочный  материал,  маленькие- маленькие,  всего  по  двадцать  сантиметров,  кедрушечки.
    Их  каждый  год  в  огромном  количестве  высаживал  местный  лесхоз  вместе  с  работающими  в  районе  леспромхозами  по гарям  и  полям,  которым  не  было  ни  конца  ни  края  аж  до  самого  горизонта.
    Собрав  к  выходным  всё  необходимое  для  заезда  на  стан,  для  работы  и  быта,  для  отдыха,  сна  и  питания, 
Николай  со  своим  напарником  Василием  Петровичем  в  субботу  с  утра  взяли  курс  на  кедрачи.
   На  тракторный  щит  тросом  подтягивался  ящик  из  толстых  широких  плах,  куда  убирали  весь  провиант   и  всё  остальное  необходимое  для  работы  и  житья.
     Продуктов брали  из  расчёта  на  месяц,  если  даже  и  приходилось  что-то  приносить,  так  только  свежий  хлеб.
      Раз  в  неделю,  а  это  была  пятница  или  суббота,  уходили  вечером  в  посёлок  в  баню,  а  утром  следующего  дня  опять  на  стан  и  снова  за  работу.
     Второе  предназначение  использования  ореха  самое  что  ни  на  есть  обычное.
     Несколько  мешков  отсеянного  отборного  ореха  уходило  на  себя  для  скоротания  зимних  вечеров  у
телевизора.
     Ввиду  того,  что  урожай  бывал  не  каждый  год,  надо  было  накинуть  какой  мешок  и  на  этот  период.
     По  лесобилету  на заготовку  ореха  в  обязательном  порядке  заготовитель  должен  был  сдать  двести  пятьдесят  килограммов  отборного  ореха  в  Лесхоз  на  семена,  а  иначе  не  получишь  билет  на  следующий  год.
    Билет  выдавался  в  определённый  квартал  заготовителю,  который  на  протяжении  многих  лет,  не  нарушая  правил  противопожарной  безопасности,  оберегал  свой  кедрач  от  порубок  и  огня.
     На  дрова  для  костра  использовались  только  засохшие  и  сваленные  ветром  деревья,  и  ни  в  коем  разе  не  допускалось  даже  мысли  о  том,  чтобы  валить  здоровый  кедрач,  который  приносил  каждый  год  несколько  мешков  шишки   с  каждого  дерева,  если  всю  сбить  и
собрать.
     Помогали  бурундуки  да  кедровки,  которые  тоже  вели  заготовку  ореха  на  зиму,  чтобы  в  холода  было  чем  поживиться,  а  не  сидеть  голодом.
     Потапыч  тоже  не  зевал.   Перед  берлогой  орех  был  основным  продуктом,  на  котором  можно  было  нагулять  шестьдесят- семьдесят  килограммов  сала  для  зимнего  отдыха,  не  тревожась  о  еде  до  самых  ручейков,  которые  обычно  подтапливали  берлогу  и  заставляли  выходить  на  свет  обленившегося  за  зиму  зверя.
     Он  бы  ещё  полежал,  конечно,  если  бы  не  эти  ручейки, понежился  бы  ещё  пару  недель,  запасов  ещё  достаточно,  но  природа  брала  своё:  против  неё  не  попрёшь. 
     На  Украине,  в  Карпатах,  где  Николай  родился  и  вырос,  кедрачей  нет  и  в  помине,  но  там  есть,  да  и  был  всегда,  орех  грецкий  и  орех  лесной, так  называемая  лещина.
     Способ заготовки  непохожий  на  заготовку  кедрового  ореха,  но  что-то  общее  есть,  в  основном  в  желании заготовить  как  можно  больше.
      Несколько  мешков  хватало  на  зиму  на  вкусные  рулеты,  куда  размолотый  орех  шёл  как  начинка.
      А  как  приятно  было  в  длинные  зимние  вечера  посидеть  с  молоточком  на  специальной  скамье  с  высверленными  углублениями,  куда  в  рядок  помещалось  штук  двадцать  лесных  орешков.   
Расставишь  по      высверленным  углублениям  орех,  молоточком  пробежишься,  и  деликатес  готов.
    Хочешь-  так  ешь,  а  хочешь-  с  молочком  парным,  а  если  туда  ещё  сахарку  добавить,  то  за  уши  не  оттянуть.
     Кедровый  орех  по  вкусу  и  полезности  не  менее  хорош,  только  молоточком  не  поможешь,  уж  больно  мелок  он.
     Кедровое  масло  один  леспромхозовский  пекарь  применял  для  выпечки  пряников,  которые  никогда  не  черствели,  и  пятилетний  пряник  ни  в  коем  разе  было  не  отличить  от  вчерашнего.
    Секрет  держал  в  тайне  и  продолжал  печь  свои  деликатесы,  что  уходили  с  неимоверной  быстротой,  что  называется  из-под  рук.
     Приехав  к  обеду  на  стан,  обустроенный  и  ухоженный  за  многие  годы,  быстро  разгрузили  продукты,  пилы  и  топоры,  палатку,  тент  и  всё  остальное.
      Между  четырьмя  деревьями  натянули  в  очередной  раз  тент  ,  привязав  его  к  жердям,  вследствие  чего  получился  огромный  навес,  семь  на  восемь  метров,  куда  поместилась  и  вся  провизия,  и  палатка,  и  даже  место  для  обработки  шишки  в  случае  дождя,  машинка  с  приводом  от  пилы  «Дружба»,  ящик,  куда  высыпалась  перетёртая  шишка,  и  место  для  двух  сит,  предназначенных  для  отсева  ореха  от  шелухи.
      Отверстия  в  сите  диаметром  двенадцать  миллиметров  позволяли  ореху  с  мелким  мусором  высыпаться  при  просеве,  а  оставшаяся   более  крупная  шелуха  высыпалась  в  кучу  за  спиной.
      От  мелкого  мусора  просеивали  на  другом  сите  с  продолговатыми    отверстиями  в  три-  четыре
миллиметра  шириной.
       Наметив  на  завтра  фронт  работ,  Николай  с  Василием  Петровичем  сварили  свежего  чайку,  разогрели    домашнюю  еду  и,  сытно  поужинав,  стали  укладываться  спать.
      Спалось  на  новом  месте  хорошо,  только  Николай  долго  не  мог  заснуть  благодаря  Василию  Петровичу,  который  после  ужина  под  стаканчик  храпел,  как  дизельный  трактор.
      Первый  день,  благодаря  тому  что  шишку носить  не  пришлось  издалека,  да  и  силы  были  свежие,  прошёл  отлично,  и  к  темноте  первых  пять  мешков  просеянного  чистого  ореха  приятно  радовали  глаз.
       А  Николаю  представилась возможность  соорудить  из  кедровой  шелухи  тёплую  и  восхитительно  пахнущую  смолой  постель  в  другом  углу  навеса  и  тем  самым  уйти  дальше  от  храпа  напарника,  местами  терпимого,  а  местами  невыносимого.
       Свет  от  костра  и  двух  ламп  по  краям  навеса  позволял  работать  и  в  потёмках,  что  способствовало  в  дальнейшем  до  самой  темноты  колотить,  собирать  и  стаскивать  шишку  на  стан.
       Её  в  тот  же  день  следовало  переработать,  а  иначе  большой  объём  работы  придётся  на  следующий  день.
        Ночью  прошёл  дождь,  небольшой  правда,  но  шишку  немного  намочил,  и  с  утра  она  сыпалась  на  славу,  после  двух- трёх  ударов  колота  слетала  почти  вся  даже  с  крупных  деревьев.
      Колот,  а  делался  он  в  целях  безопасности  каждый  год  новый,  получился  на  славу.
    Сырой  берёзовый  чурбак,  сантиметров  70  в  длину   и  сантиметров  25  в  диаметре,  посаженный  на  сухую  надёжную  жердь,  позволял  даже  с  трёхкубовых  деревьев  сбивать  почти  всю  шишку.
    Вечером,  при  свете  от  костра  и  ламп,  параллельно  с  переработкой  заготовленной  за   день  шишки  сварили  ужин,  который  своим  ароматом  подгонял  и  приближал  тот  час,  когда  можно  будет,  отмыв  от  смолы  руки,
отведать  вкусное  варево.
    По  количеству  заготовленной  шишки  можно  приблизительно  подсчитать,  сколько  мешков  получится  чистого  ореха.
    При  нормальном  раскладе  из  каждых  пяти  мешков  шишки  выходил  один  мешок,  или,  как  говорят  сибиряки,  куль чистого,  просеянного,  отборного  деликатеса.
    Управившись  с  шишкой,  поужинав  и покурив,  стали  укладываться   спать  и  вскоре,  умаявшись  за  день, 
 уже  спали  мирным  сном,  набираясь  сил  к  завтрашнему  нелёгкому  дню.
    Посреди  ночи  разбудил  громкий  лай   собак  в  ста  метрах  от  стана,  в  том  месте,  где  вечером  закончили  колотить,  где  собственно  и  колот  оставили.
    Судя  по  лаю,  собаки  держали  лося,  и  потому,  как  он  держался  с  ними,  можно  было  судить,  что  совсем  не  маленького.
    Часа  два  лось  гонял  собак,  не  стесняясь,  удаляясь  всё  дальше  и  дальше,  и  в  конечном  итоге  заставил  преследователей  сбавить  пыл  и  ретироваться  назад  на  стан.
    Проводив  ночного  гостя  и  подправив  костёр,  шишкари  снова  уснули,  и  уже  до  утра  их  больше  никто  не  тревожил.
    Чем  дальше  удалялись  от  стана по  кедрачу,  тем  больше  времени  уходило  на  заготовку  каждого  мешка  шишки,  учитывая  в  основном  путь до  стана,  который  приходилось  преодолевать  уже  с  перекуром  на  полпути.
    Мешки  были  сшиты  с  учётом  того,  что  шишка,  имея  небольшой  вес,  позволяла  переносить  её  в  большем  количестве.
    В  мешок  из  крепкого  материала  свободно  входило  одиннадцать  полных  с  верхом  пятнадцатилитровых  вёдер  шишки.
    К  вечеру  огромный  ворох  шишки  наводил  какую-то  неуверенность,  что  это  всё  добро  удастся   сегодня  перетереть  и  пересеять,  а  вместе  с  тем  и  удовлетворение  и  гордость,  что  смогли,  перебарывая  каждодневную  усталость,  снова,  как  вчера  и  позавчера,  выполнить  всё  намеченное  на  день.
   Так  получилось  и  сегодня.   Пока  перетёрли  и  просеяли  добытое  за  день  добро,  незаметно  сварили  роскошный  ужин  из  пяти  добытых  днём  рябчиков.
    Обжаренные  после  варки  с  чесночком  и  салом  рябчики  были  божественны,  а  вприкуску  к  наваристому  супу  с  перчиком,  картошкой  и  крупными  макаронами  были  ещё и   необходимым  компонентом  одного  блюда,  на  что  Василий  Петрович  не  преминул  подметить,  что  неплохо  бы  под такой  ужин  с  устатку  по  стопке.   Что  тут  же  собственноручно  и  исполнил,  налив  два  полных  доверху   стопарика.
    Выпив,  поужинав  и  попив  чайку,  быстро  заснули,  в  чём  помогла  накопленная  за  день  усталость,  а  в  некоторой  степени  ещё  и  царский  ужин,  так  что  не  хотелось  ничего,  только  бы  быстрей  окунуться  в  тишину,  так  желанную  и  зовущую.
    Но  проспать  беспробудно  до  утра  не  было  суждено.  Посреди  ночи,  как и  в  первый  раз,  только  с  другой  стороны,  пришёл  в  гости  тот,  который  всё  лето  ошивался  возле  речки,  кого  и  следовало  ожидать  непременно,  так  как  не было  ещё  ни  одной  осени,  что  бы  Мишаня  обошёл  их  вниманием.
   Он  тоже  шишкарил,  набирал  на  зимний  отпуск  сала  с  запасом,  а  теперь  только  орех  и  мог  способствовать  этому,  так как  ягода  уже,  увы,  кончилась.
    Мишка,  видно,  соскучился  по собакам  с  лета  и  решил  отвести  душу,  вдоволь  поиздевавшись  над  ними.
     В  начале  он  их  просто  дразнил,  но  потом,  когда они  ему  порядком  поднадоели, полетел  в  собак  коряжник,  комья  земли,  сучки, им  же  самим  сломанные  и  сброшенные  с  кедр  при  заготовке  шишки,  как   для  пропитания,  так  и  для  пополнения  запасов  жира  на  зиму,  такую  длинную  и  неизвестную.
     Один  раз  он  всё-таки  угодил  в  собак,  и  чёрный  лохматый  охранник  Василия  Петровича  так  принёсся  из  темноты,  что  мимо  стана  пробежал.   
     Часа  через  два  Мишка   помаленьку  стал  удаляться  и  вскоре  можно  было  снова  лечь  и  наверстать  упущенное  время  для  сна,  так  необходимое,  чтобы  набраться  сил на  целый  день,  новый  и  неизвестный.
     Главное,  что  и  не  пойдёшь- то  никуда,  кругом  такая  темень,  что  хоть  глаз  выколи,  только  на  деревьях  ближних  играет  отблеск  от  пламени  подправленного  на  всякий  случай  костра.
    Мелко  колотые  дрова  и  банка  с  соляркой  всегда  были  под  рукой  на  случай  экстренной  необходимости.
    Один  раз  на  рыбалке  посреди  ночи,  решив  попугать  рыбаков  за  то,  что  вторглись  в  его  владения,  хозяин  тайги  так  разошёлся,  что  коряжиной  прямо  в  костёр  попал,  каким-то  чудом  не  угодив по  ногам  земляку  Николая   Вите,  лежавшему  рядом  с  костром.
    Утром,  найдя  и  изучив  следы  ночного  гостя,  пришли  к  выводу,  что  «дядя»  ночью  приходил  не  хилый,  только  передняя  лапа  больше  двадцати  сантиметров  в  ширину.
    После  визита  своего  ночного  гостя  шишкари  немного  проспали,  и  рабочий  день  начался  с  небольшим  опозданием,  что  существенно  не  повлияло  в  конечном  итоге   на   результат.
    Всё,  что  было  запланировано  вчера,  выполнено  с  лихвой,  как  будто  и  не  было  никаких  сбоев  в  работе,  в  намеченных  планах. 
     Через  неделю  производительность  несколько  снизится,  так  как  придётся  уходить  за  дальние  болота  на  весь  день  с  машинкой  и  ситами,  и  только  вечером  возвращаться  на  стан,  вынося  заодно  заготовленный  за  день  орех.
     Дело  в  том,  что  болото,  и  первое  и  второе,  довольно  топкое,  и  опасение  посадить  трактор  преобладало  над  нежеланием  носить  на  себе  сырой  орех,  а  бросать  не обколоченным   кедрач  тоже  не  хотелось.
    Выходные  решили  посвятить  копке  картошки,  что  уже  и  по  времени   поспела,  да  и    погода  позволяла.
    Выкопав  и  убрав  картошку,  что  уродилась  в  этот  год  на  славу,  с  новыми  силами  налегли  на  орех,  которого  становилось  всё  меньше  и  меньше.
   Бурундуки и  кедровки  с  белками  трудились  днём  и  ночью,  готовясь  встретить  зиму  во  всеоружии,  заготовив  достаточно  провианта,  чтобы  с  избытком  хватило  на  холодный  и  суровый  период  года.
    Кедровка,  та   как  Маша- растеряша,  понапрячет  везде  ореха  и  тут  же  забудет,  а  потом  весной прорастают  её  запасы  припрятанные.
    Бурундучок  тот  же,  как  истинный  хозяин  в  норке только  полный  орех  складирует,  перекладывая  его  сухими  листиками,  тем  самым  обеспечив  себе  сытную  надёжную зимовку.
    Самым  опасным  врагом  в  эту  пору  для  бурундуков       становится  медведь.
    Найдя  и  съедая  весь  запас, он обрекает  хозяина  уже  пустого хранилища  на  голодную  смерть,  что  тот  никогда  не  допускает.  Если  бурундук  поймёт,  что  до  весны  не  дотянуть,  то  может  просто  повеситься,  да,   головой  в  развилку  где-  нибудь в  мелком  кустарнике,  и  не  поминайте  лихом.
    К  концу  сентября,  не  говоря  уже  об  октябре,  день  становится  всё  короче  и  короче,  и  приходится  всё  чаще  прихватывать  вечернее,  теперь  уже  тёмное  время  для  переработки  заготовленной  за  день  шишки.
    Погода  в  нынешний  год  выдалась  отменная,  ещё  немного  такого же  октября  и  снег  может  лечь  на  сухую  землю,  что  бывает  не  так  уж  часто.
   Тёплая,  в  меру  влажная  осень-  отличная  пора  для  опят  да  груздей  поздних,  в  чём  можно  было  убеждаться  каждый  день.  Но  пока  не  до  грибов!   Если  только  для  еды можно  потратить  на  них  время.
    В  прошлом  году  брали  с  собой  посуду  и  между  делом  насолили  по  два  трёхведёрных  бачка  груздей.
    Ещё  недельку,  и  надо  будет  собираться  потихоньку  домой,  уже  и  шишки  немного  осталось,  да  и  на  работу  уже  пора  выходить.
    Последняя  неделя  пролетела  как-  то  незаметно,  в  делах  да  сборах,  и  в  воскресенье  к  вечеру,  загрузив  в  ящик  на  тракторном  щите  весь  заготовленный  орех,  да  и  всё  остальное,  включая  четыре  мешка   опят  собранных  накануне, направились  в  сторону  посёлка.
 Уже  по  темноте  подъехали  к  дому. 
    Пока  разгружали      орех,  затопили  баньки,  чтоб
завтра,  отмытыми  от  пота  и  усталости,  с  новой  силой,  с  хорошим  настроением  начать  новую  неделю  уже  в  других  праведных  делах.               
      Ибо,  пока  трудится  человек,  до  тех  пор  он живёт,а живёт  он,  пока  в  трудах  и  заботах пролетают  дни  и
годы  навстречу  чему-то доброму,  светлому  и
неизведанному. 
    И что ЭТО   каждый  должен  пройти  и  изведать,  как  будТО  это  всё  и  есть  часть  судьбы  или  выпавшее  на  долю  каждого  испытание,  посланное  оттуда  сверху  Всемогущим  Творителем,  дающим  шанс  на  искупление  и  исправление  грехов  и  ошибок, 
     на познание разделения   той грани меж добром и злом, меж завистью и злобой, меж терпением и покаянием, меж снисходительностью и прощением, меж любовью и привычкой , меж ненавистью и враждой, меж верностью и предательством, в дружбе, в любви, во всём том,  что встречается и будет ещё встречаться на нелёгком жизненном пути, с его трудностями и неизвестностями, с сюрпризами и закономерностями,  с  радостью  и  горем,  с  надеждой  и разочарованием.
    Они  то  и  будут всегда напоминать о том,  что каждый  получил в жизни то, чего заслужил , не беря во внимание то, что судьба весьма коварная подруга, и каждый поворот  в чьей-то судьбе, это и есть её причуды, за которые никто и никогда не понесёт наказания, никто не признает свою неправоту, не исправит наделанных ошибок, что будут до самого конца сопровождать на всём пути, противореча здравому смыслу;
      «Почему кто-то должен нести наказание только за то, что кому-то  просто так хочется, ему кажется, что так будет лучше всем, по крайней мере, ему уж точно»?               
               

                Н.Ткач2006г.