Частная и общая антикризисные теории

Андрей Козлов Кослоп
Частная выглядит таким образом.
Существует некий пакет диффамаций и историко-политических дезинформаций уток (фейков, как говорят в сети). Это такие общеизвестные фейки, как брутальность, преступность и «оранжевость»  Октябрьской революции,   «сталинские» репрессии 37-38,  легенды  53 и 56,  легенды 91 и 93. 
Если  хотя бы эти ключевые исторические пункты  раскрыть обществу в их исторической полноте, то суицидальные процессы, происходящие  в ментальности нашего народа остановятся.  То есть, можно и нужно  остановить потоки антисоветской клеветы и самоклеветы.  Думаю, что это , конечно, нужно делать и это очень важно, но  вполне возможно, что успех в этой связи не будет  достаточно успешным.
Причины следующие. Основное количество СМИ в руках либералах (обоих башен кремля), которые мало заинтересованы в реабилитации советской власти (1).   Реабилитационная просоветская фактография может не снимать диффамации, а создавать постмодернистскую «плюралистическую»  химеру.
Второй пункт нам уже даёт намёк на то, что помимо коварной  диверсионно-разлагающей дезинформации, клеветы, лжи и диффамаций имеет быть деструктурализация, хаотизация парадигмы, удаление «царя в голове».   
На фоне последнего явления историческая правда (сталинизация и советизация)  сама по себе не сработает решительно, очистительно. Идеологический кризис (а с ним  весь кризис в целом) не будет преодолен. 
Таким образом  необходима и общая теория антикризиса, суть которой была бы в структурализации сознания, в выстраивание адекватной для современной ситуации идеологии. 
Да и исторической правды не выстроить без «царя в голове». Какие бы «исторические факты» не предъявлялись господам типа Млечин, Новодворская и всем тем,  кому имя миллион,  такие факты не возымеют, так как помимо мелкобуржуазной болезненной враждебности таковых людей  в их головах имеет место  отсутствие какого-то  тенденции к  выстраиванию стройной и упорядоченной картины социального бытия.   То есть, помимо антисоветской злобности имеет место ещё интеллектуальный винегрет в виде  идейного  хаоса.  Этот хаос питается, например,  «идеологически» фактом того, что давление на человека оказывает, так или иначе, та или иная парадигма. Например, тов. Жижек уравнивает  по части такого давления буржуазную  рекламу и советскую идеологию.  Что в остатке? Жижек не видит что в остатке?  За него ответили Делёз и Гватари: в остатке шизофрения и капитализм с постмодернистским изюмом. Идеология нужна, но новая.
Новые факторы нашего бытия, которые прошлую идеологию делают бесполезной в её качестве структурирования социума.
Потоки информации увеличились на порядки (1).
Мир в экономическом, информационном, в иных отношениях стал  «глобальным» (2).
Лоскутное, постмодернистки-хаотическое (включая и так называемую религиозность) стало  доминирующим, так что задача смены идеологии уже не стоит, так как любому идеологическому проекту (слабому ли, сильному ли, новому  или старому) противостоит проект «деидеологизация» (3). 
Рост технологий дестабилизирует социальные форматы также в силу самого технократического бума. Технократизм вторгается внутрь интеллектуальных сфер, вызывая атрофию многих интеллектуально-духовных институтов, «выработанных человечеством».   Парадигматический хаос посткапитализма, возникающий на фоне эскалации высокотехнологического прогресса (включая технологии спецслужб, регулируемых дефолтов, кризисов и «арабских весен»), закономерен.  ЦРУ и разного рода разведки всегда стремились напакостить, но удалось им это сделать, когда  уровень технологии  создал на то нужные условия.    
Общее, общность становится всемирной, но всемирной идеологи нет. Нет всемирной истории, всемирной религии, всемирного языка, нет даже кого-то всемирного лубка (хотя как совокупность университетских дисциплин, как библиотека, всё в  роде бы и есть, но никакой связи кроме библиотечного каталога  нет)  .  А то что есть общего (по Горбачёву «общечеловеческие ценности»). С учетом переводов, телевидение,  иных визуальных материалов можно говорить также и то что имеет место международная коммуникация, некое знаковой общение. Но он весьма аморфное, «инвалидное».  То есть, уже возникла мировая деревня, но у нею нет даже простейших обычаев и полноценного языка, есть только  возможность  в виде  «мировой второсигнальной системы»  в виде международных СМИ, транспортных систем, международных отношений и мировых валют.   Представители стран мира собирающиеся в ООН напоминают вождей курящих трубку мира. Они курят, беседуют, иногда о чём-то даже договариваются, но ещё чаще ни о чем не договариваются, разъезжаются удовлетворяя свои народы фактом своего выступления на межплеменном курултае.
То есть, всемирный мир конечно же был изначально, и первобытные общины-деревни не были  тотально отделены друг от друга, но всё же и деревни и страны, а тем более далеко друг о друга расположенные, отделенные морями и океанами, эти народы, страны и деревни-города развивались в соку собственной  Йокнапатофы или уездного города N.   Теперь мир посредством технического процесса механически соединился, так что практически всюду стал происходить постмодернистский  распад   или лучше сказать дистрофия местных, национальных, имперских, религиозных и  культурно классических матриц.  И даже если они  сохраняются, сдерживаются, удерживаются,  блюдутся и охраняются., то всемирный мир безальтернативно первобытно примитивен, первобытно инвалиден,  и этот всемирный мир  , это международный дикарь-троглодит  по ряду пунктов сильнее  национальных, регионально цивилизационных, суперэтнических  культур-социумов.   
Говорится это затем, что если этот рисунок правилен, то усилия по сопротивлению  национальными классическими культурами  (с их религиями, классическими  светскими культурами, традициями науки, философии, права) так называемому мультикультурному глобафашизму бесполезны, он может быть  усмирен, оседлан только всемирной «идеологией», начиная мифологии (затем искусство и поэзия, потом  метафизические институты целенаправленно культивирующие  метафизику   взаимоотношений во всемирном мире. Идея мировая  «идеология» бытует в двух формах. Одна – это мировое правительство прозападных либералов. Другой  это так называемая «многополярность» (так же мы помним и интернационализм советского проекта).     Но эти проекты как таковой мировой идеологии не предлагают.  Отчасти её предлагал «советский проект», но и он урезал его в  форме «мирного сосуществования». И даже внутри «соцлагеря» существовали не всегда дружественные друг другу  «идеологии». Мы можем явно разделить соцлагерь на очень специфические зоны: СССР, остальные страны Варшавского договора, Югославия,  Румыния, Албания, КНР, КНДР, Вьетнам  (с Лаосом и  Кампучией), совсем особняком стоят  так называемые страны третье мира, которые нередко называли свои устройства социалистически ми, но не признавались таковыми в СССР.
Современный кризис постсоветские  народы рассматривают в свете крушения СССР и соцлагеря, но на самом деле  распад классических национальных идеологий происходит повсюду .  Медленнее он происходит там, где страны  самоизолированы.  Такая самоизоляция может удаваться небольшим, изолированным, слаборазвитым странам с низким уровнем образования, СМИ и т.д.. Можно  сразу оговориться, что некоторые моменты этого культурного кризиса в постсоветских странах происходят интенсивнее, чем в США и Западной Европе. Но всё-таки эта   интенсивность, эта  деградированность бывшего СССР отчасти кажущаяся таковой под впечатлением обвального характера нашей деградации.  Для запада их  наркомания, беспризорничество, гомосексуализм, расизм, социальная дискриминация, религиозный обскурантизм  и прочие  достопримечательности клошарства  уже привычны и обычны, общество запада смирилось, «признаёт» однополые браки и  прочие «безумия».   Мы же – «в шоке»,  а это  создаёт представление, что мы  обогнали всех в своей деградации.  Можно согласиться, что мы деградируем быстро, но мы, конечно,  ещё далеко не «обогнали».
Эта интенсивность деградации, сохранения разума, те вкрапления футуристического всечеловеческого проекта, которые были в советском  и даже уж в российском проекте (Пушкин, Чернышевский, Достоевский, Толстой…), делают Россию местом пригодным для  «запуска» проекта всемирного идеологического космоса. Тем более, что перспективы России и её бывших частей в глобофашистском проекте самые незавидные (у нас самая длинная граница с соседями, а сейчас эта граница ещё и не совсем граница). У европейцев  и североамериканцев есть иллюзия, что им достанется место в золотом миллиарде, так что  сторонников новой идеологии там  по  этим естественным причинам меньше.
Принципиальная «бесполезность» («безуспешность») борьбы с антисоветскими и антипатриотическими диффамациями связана не с тем, что дезинформаторы и антисоветские пропагандисты в чем-либо правы и ложь неизбежное победоносное зло.  «Бесполезность» происходит из того, что имеющая быть (будь она неладна) «конвергенция», появление «международности» с её мультикультурно-гламурной нивелировкой   подрывает, девальвирует и где-то обесценивает классические национальные наследия  естественным путём, а не через какое-то переубеждение или прозелитические  интервенции.  Так называемое религиозное возрождение в СССР объясняется тем, что резкое обрушение советской идеологии вызвало потребность  в стабилизации  своего сознания людьми, так что они массово стали приобщаться к религиям, культам эзотерическим идеологиям.  Но такие  вхождения в религию  дают местную локальную в пространстве времени и прочих возможностях компенсаторику и психотерапию для отдельного человека, группы людей.  Общество в целом  при этом не стабилизируется, так что того, что означает латинский глагол religare, не происходит.   

--
ПО теме: http://www.proza.ru/2013/11/17/1333