Телефон зазвонил, когда я заканчивал бриться.
- Я могу поговорить с Вышинским Евгением Александровичем?
- Слушаю Вас, - рассеяно произнес я, ощущая холодок между лопатками. Официальность тона не сулила хорошего начала дня.
- Вышинский Станислав, - послышался шорох переворачиваемых бумаг, - 14 лет, место рождения Вышний Волочок – это Ваш сын?
- А с кем имею честь? – вырвалось у меня.
- Инспектор по делам несовершеннолетних Волкова, - голос у собеседницы был певучий, с «хохлацким» выговором. – У нас мальчик, ночевал в подъезде, соседи сделали заявление. Утверждает, что Ваш сын.
- А что от меня нужно? – тупо спросил я, машинально доскребая щеку.
- Как это «что»? – по голосу Волковой чувствовалось, что она крайне удивлена моей несообразительностью. - Вы заберете его, или будем оформлять в детский дом?
По дороге в отделение милиции я прокручивал в голове фразы, с одной из которой собирался начать встречу.
«Что же ты не позвонил?» Нет, не пойдет, он не знает номер моего телефона… «Почему не написал?» Господи, Вышинский, когда ты последний раз проверял свой почтовый ящик… «Надо же, ты уже совсем взрослый». Чушь, так разговаривают только в глупых сериалах…
- Здравствуйте, - сказал мальчик. – Таким я Вас и представлял.
На вид ему можно было дать больше 14. Высокий, плечистый, - «наша порода» - выплыла из подсознания горделивая мысль, - в видавшей виды ветровке и стоптанных кроссовках, он сидел на краешке стула, насмешливо наблюдая, как Волкова подкрашивает губы.
Увидев меня, она смутилась и начала тасовать на столе документы.
- Что же Вы своему сыну позволяете в подъезде ночевать?
- В командировке был, - я начал оправдываться, как всегда раздражаясь из-за этого.
Мальчик внимательно смотрел на меня, словно изучая, достоин ли я его изъятия из отделения, или стоит подождать более подходящего спасителя.
- Насколько я понимаю, ты приехал ко мне жить? – спросил я в лоб, когда мы вышли на улицу.
- Верно, - с его лица не сходило насмешливое выражение, но было видно, что он заметно нервничает.
- А мама? – я подумал, что совсем не помню ее лицо, только тонкие пальцы, порхающие над фортепьяно. Она работала в школе аккомпаниатором.
- Мама умерла, - сухо ответил Стас. – И дед тоже. В прошлом месяце, - добавил он.
Мы проходили мимо торгового центра. «Надо купить ему вещи, - решил я, - не может же он появиться у нас дома в том, в чем спал на лестнице».
Я приобрел джинсы, свитер и ботинки, особо не глядя на цену, в конце концов, не сильно-то я в него вкладывался все эти годы. Нет, сначала я помогал, но потом делал это все реже и реже, – Рая не возникала, казалось, она приняла, как данность то, что ей придется воспитывать сына одной, - последние же годы я вообще ничего о них не слышал.
Стас оделся в новое со странным блеском в глазах, но я был слишком озабочен предстоящим разговором с Кристиной, чтобы обратить тогда на это внимание.
- И где он будет спать? – придвинувшись ко мне вплотную, прошептала она.
Судя по звукам, доносившимся из Лизкиной комнаты, они со Стасом рубились в компьютерную «стрелялку».
- На кухне, - я развел руками. – Не на улицу же его выгонять.
- В детский дом! – воскликнула Кристина.
- Он из него и сбежал, - подавленно признался я в том, что рассказал мне Стас по дороге. – В Вышнем Волочке.
- Значит, нужно оформлять здесь, - она взмахнула кисточкой с лаком, которым красила ногти, и несколько капель налипло на поверхность кухонного стола. – Ты сам подумай, где он у нас будет жить? И зачем мне все это нужно? Мне и Лизе?
- Можно Лизкину комнату перегородить, - вяло предложил я, - она большая.
- Ты не ответил на вторую часть вопроса, - Кристина докрасила ногти и положила руки на стол, чтобы лак подсох. Я невольно сравнил ее толстые «плебейские» пальцы с другими, хрупкими и изящными. – И потом, кто будет перегораживать комнату? Уж не ты ли? – она с усмешкой посмотрела на меня. – Когда ты последний раз был дома в выходной?
- Ты же знаешь, сколько я работаю… - я снова оправдывался, и снова меня это взбесило. Я ушел с кухни и заглянул в Лизкину комнату.
Они сидели рядом на сдвинутых стульях. Лизка беспорядочно молотила по кнопкам мыши, пропуская «выстрелы», а Стас периодически отбирал у нее управление и, точным, уверенным движением наведя прицел, отправлял «монстра» в последнее плавание.
- Папа! – Лизка подпрыгнула от возбуждения на сидении. – А Стасик умеет стрелять из настоящего ружья. Они с дедушкой на медведя ходили.
- На волка, - хладнокровно поправил Стас, расстреливая очередного врага.
- Раскладушка за дверью, - сказал я, - белье в шкафу.
- Я еще не хочу спать! – возмутилась Лизка. – Ну, папа, можно мы еще поиграем?!
Я приготовился сделать строгое лицо, но Стас вдруг резко вышел из игры, и выключил компьютер.
- Все. Завтра, - Лизка, устраивающая нам истерики, покорно смотрела, как он вытаскивает с полки чистый комплект постельного.
Я прошел за ним на кухню. Меня мучил один вопрос, но я все не решался его задать. Стас первый нарушил молчание.
- Вы ведь что-то хотели спросить, не так ли? – он по-военному ровно застелил раскладушку и сел на ее край.
- Да… - чтобы скрыть замешательство, я набрал в чайник воды и поставил его на плиту. – Твоя мама… Она тебе что-нибудь рассказывала про меня?
- Да, - равным голосом ответил мальчик, - она говорила, что Вы – хороший человек.
Я повернулся, готовясь встретить ухмылку, но он выглядел совершенно серьезным.
- Спокойной ночи, - сказал я.
- Папа, - спросила Лизка за ужином, - а Стас, правда, мой братик?
- Кто тебе об этом сказал? – я постарался, чтобы мой голос звучал как можно нейтральнее.
- Он сам. Мы шли в школу, и Вовка из третьего подъезда начал меня толкать и обзываться. А Стас взял его за нос и сказал, чтобы он просил прощения.
- Как это взял за нос? – насторожился я, но Кристину больше волновал другой вопрос.
- В какую еще школу вы шли?
- В нашу. Я хотела показать Стасу, где он будет учиться. Он ведь будет учиться в нашей школе, правда, пап?
«Не факт, - подумал я. – Во всяком случае, я сделаю все, от меня зависящее, чтобы этого не произошло».
- Да. Вероятно, - сказал я вслух. – И что же, он взял его за нос?..
- Ну, да. Вовка как заорет! А Стас ему – проси прощения. А потом сказал, что он всегда будет меня защищать, потому что я его сестренка...
- А где Стас? – спросил я Кристину.
Она передернула плечами, что означало у нее высшее раздражение и недовольство.
- Понятия не имею. Гуляет где-то.
- Где гуляет?! Зачем ты его отпустила?
- А я к нему не приставлена! Это твой сын, а не мой, - она, гремя, начала собирать пустые тарелки со стола и ставить в мойку. – У меня свой ребенок есть, между прочим.
Лизка переводила взгляд с матери на меня, очевидно, ожидая скандала.
Хлопнула дверь. Стас разулся в прихожей и, не обращая на нас внимания, прошел в Лизкину комнату.
- Лиза! Новый сериал про школу начинается, пошли смотреть, - неестественно бодрым тоном произнесла Кристина, перехватив взгляд дочери, устремившийся вслед за мальчиком.
Они уселись на диван в большой комнате.
Когда я заглянул к Стасу, он что-то подкручивал в системном блоке.
- Тут у вас кабель выпадает, - он добавил специальные термины, которые для меня, истинного гуманитария, всегда были тайной за семью печатями.
- Ты зачем гулял один? – спросил я. – Район неблагополучный. Всякое может случиться.
- Не волнуйтесь, - он едва заметно улыбнулся, - я умею постоять за себя.
- Это я уже понял, - заметил я.
- Лиза рассказала? – он замотал кабель лентой. – Так надежнее, - пояснил он в ответ на мой настороженно-непонимающий взгляд.
- Да, Лиза. Хорошо понимаешь в компьютерах?
- Да, так, более-менее, - он пожал плечами. – В поселке, где детский дом стоял, подрабатывал. Я вот все у Вас спросить хотел, а что Вы у нас делали? К нам обычно из Москвы не едут.
- Практику проходил, - неохотно признался я. – Молодой был, романтики хотелось…
- Получили? – Стас откинулся на стуле и скрестил руки на груди.
- Чего? – не понял я.
- Ну, романтики? – казалось, он говорит искренне, но все равно, где-то глубоко, на самом дне, мне почудилось издевательство.
- Нет, - сказал я.
- Я отдала Стасу твои старые рубашки, - сказала Кристина. – Он же не может ходить в одном и том же.
- Купи ему одежду, - я кивнул на холодильник, - там премия в конверте.
- Купи сам, - Кристина мыла пол, ее зад ходил взад-вперед у меня перед глазами, и я поймал себя на мысли, что уже давно не чувствую к ней ничего. – Я тоже работаю. А в субботу у меня бассейн. И вообще, мне нужно заниматься домом.
- Хорошо, - я с трудом сдержался, чтобы не повысить голос. – Я дам ему деньги, он купит сам.
- Да, - Кристина выпрямилась, - а он тебе сдачу назад принесет?
Я махнул рукой, и ушел в комнату. Она пришла через минуту.
- Женя, - она заглянула мне в глаза, - тебе не кажется, что с тех пор, как этот мальчик появился у нас, наши отношения заметно ухудшились?
- Не кажется, - сказал я, разглядывая узор на ковре.
- Ты ко мне совсем охладел. Признайся, у тебя есть кто-нибудь? – она прижалась к моему плечу.
Меня передернуло от ее вкрадчивого голоса.
- Никого у меня нет. Ты прекрасно знаешь, сколько у меня работы. И еще командировки.
- Ты решаешь вопрос с детским домом? – спросила она. – В конце концов, ему нужно учиться…
- Решаю, - быстро сказал я.
- Послушай, - я старался говорить спокойно, - я давал тебе пять тысяч. Я посмотрел по ценникам. Ты потратил четыре с копейками. Где остальные?
Стас молчал.
- Понимаешь, - я замялся, как всегда, когда касался денежного вопроса. – Дело не в деньгах. Просто скажи мне, что ты на них приобрел? Ты же должен понимать, что у меня тоже могут быть опасения…
- Наркотики на 600 рублей не купишь, - насмешливо перебил меня Стас, - во всяком случае, те, что имеет смысл покупать.
- Пробовал? – я даже забыл о недостаче.
- Было дело. Не волнуйтесь, мне не понравилось. Предпочитаю иметь трезвую голову на плечах. А деньги… Я купил Лизке помаду, она просила…
- Ты купил помаду 11-летней девочке? – мне показалось, что я ослышался.
- Да. А что здесь такого? Она обещала не краситься в школу.
- Ты соображаешь, что ты говоришь?! – я начал выходить из себя. – Мы с моей женой не воспитываем проститутку!
Мне показалось, что Стас смутился и пытается скрыть это, как тогда, когда мы остались наедине первый раз.
- Я не знал… В детском доме девочки рано начинают краситься… - он ковырял ногтем край обеденного стола.
- И еще один момент, - я решил, что, если уж говорить, то все сразу, - ко мне вчера на работу приходила мать одного Лизиного одноклассника. Она сказала, что Лиза опробовала на ее сыне запрещенный болевой прием. Моя жена ничего об этом не знает, и я надеюсь, что это останется между нами. Но чтобы больше ты ее подобному не учил.
- Этот ее сын вырвал у Лизы клок волос, - сказал Стас, глядя на меня. – По Вашему мнению, это нужно было оставить просто так? Тогда я Вас просто не понимаю.
- Она могла сделать мальчика инвалидом! – взорвался я. – Счастье, что он легко отделался.
- Вам жаль его? – Стас смотрел мне в глаза.
- Да, какого черта, жаль! – вырвалось у меня. – Но существует же уголовная ответственность…
- Меня научили этому приему в детском доме, - тихо сказал Стас. – Я был там самым слабым, и меня часто били. Но у меня был друг, он потом умер, и он научил меня защищаться…
- Послушай… - я почувствовал, как мою душу заполняет леденящий ужас понимания. – Ты ведь не в первый раз оказался в детдоме после смерти матери? Ты и раньше жил там, ведь так? Почему?
Стас долго молчал.
- Маму дважды лишали родительских прав, - сказал он, наконец, - а дед пил, и ему меня не отдавали.
- Из-за чего… - мне трудно было собраться с мыслями, но я это сделал. – Из-за чего она умерла? Несчастный случай?
- Она покончила с собой. Выбросилась с 10 этажа. До этого она несколько раз вскрывала вены, но неудачно. Первый раз – после того, как вы расстались. Ее лечили… Пытались лечить…
- У нее было психическое заболевание? – уже понимая, что ответа не требуется, произнес я.
Стас кивнул.
О том, что у меня, так же, как и у остальных детей, существует отец, я узнал лет в 8.
Помню, мама ткнула пальцем в статью в «Московском комсомольце», над которой располагался портрет усатого дядьки, строго сдвинувшего густые брови, и сказала с гордостью: «Это твой папа, Стас».
Не помню, чтобы я задавал ей вопросы: «Где он?», «Почему не живет с нами?». Папа с фотографии функционировал отдельно от моего восприятия. Позже я, правда, начал испытывать к нему человеческое чувство.
Это чувство было ненависть.
Я рано вырос, и, когда мы с мамой шли по улице, ее принимали за мою подружку. Она была маленькая, худенькая, и мне всегда хотелось ее защитить. Поэтому я начал заниматься спортом, чтобы иметь возможность это сделать.
Однажды мне представилась такая удача. На маму напало двое исключенных десятиклассников, когда она возвращалась из школы. Я всегда шел ей навстречу, и, увидев, как один из них сбил ее с ног, а второй пытается вырвать сумку, быстрым движением, как учили меня на секции, вырубил их обоих.
Я с гордостью смотрел на маму, ожидая, что она улыбнется и похвалит мою отвагу и хладнокровие.
Вместо этого она произнесла:
- Это не выход, Стас. Твой папа бы нашел другие аргументы.
Она начала рассказывать о том, как он смог нормально договориться со шпаной, которая привязалась к ним на городском мосту, но я ее не слушал.
Я понял, что больше не равнодушен к этому чужому сумрачному дядьке.
А он меня дико бесит.
Мама дала мне хорошее воспитание, занималась со мной музыкой, языками. Дедушка, скрипач из областной филармонии, приучал читать умные книги. Но настоящий свой интерес я осознал, когда в маминой жизни появился Слава.
Бывший спецназовец, он научил меня стрельбе и бою без правил. Мама поначалу была в ужасе от столь неинтеллигентных занятий, но Слава убедил ее, что пацану это в жизни пригодится, и она махнула рукой.
Не думаю, чтобы я интересовал ее так сильно, чтобы всерьез запретить Славе со мной заниматься.
Я наносил удары по тренажеру и представлял себе лицо своего отца. Сделать это было нетрудно.
Мама спала с его фотографией. По вечерам она доставала ее из-под подушки, ставила перед собой на прикроватную тумбочку и рассказывала ему про меня. Про то, как я вырос. Про то, как хорошо учусь в школе и, скорее всего, закончу ее с золотой медалью.
Позже – про то, что я хамлю и совершенно отбился от рук.
Однажды, не выдержав ежевечерних излияний, я рассказал Славе о ее непрерывной литании.
Он сжал кулак, стукнул им по забору, окружающему наш дом, и сказал:
- Понимаешь, у каждого свои тараканы. Что уж теперь. Насильно мил не будешь.
Больше Слава к нам не приходил, и от этого я возненавидел отца еще сильнее.
Толик опаздывал, и я уже начала нервничать. Скоро должен был нарисоваться Стасик, он пошел с Лизкой за каким-то книжками, а потом должен был завести ее на кружок, минуя подружек, и сорвать всю малину.
Наконец, запыхавшись, он зашел в дверь, которую я предусмотрительно открыла заранее.
- Уф, начальник сегодня утрахал, - он прошел на кухню, и налил себе воды из чайника, - туда отвези, сюда отвези, гоняет, как молодого.
- Да ты и есть молодой, - заметила я.
- Это с тобой я молодой, - он начал расстегивать пуговицы на моем халате, - ну, что, попросила?
- Толик, - я попыталась увести разговор в сторону, - может потом?
- Когда потом? – он раздевал меня, косясь на часы, - у меня полчаса всего. На все про все.
- Он сказал, что им не нужен шофер. И курьер тоже не нужен…
- Значит, плохо просила, - Толик вдруг остановился. – Я же сказал – ты должна просить за близкого знакомого. За очень близкого, - добавил он.
- Сейчас Стас придет, - поторопила я.
- Какой еще Стас?
- Племянник его, - я почему-то не решилась сказать правду. – Гостит у нас.
- А сколько лет племянничку?
- Да мальчишка еще, школьник…
- Мальчишка…. Слушай, мне надоели твои финты, - Толик вдруг озлобился. – У меня таких, как ты, знаешь сколько? Свисну – набегут.
Я заплакала:
- Зачем ты так?
- Зачем? Я тебе ясно сказал, мне нужна нормальная работа. В нормальном месте, а не у этого козла. А ты выламываешься. Твой мужик, между прочим, не последнюю должность занимает…
- Слушай, пошел ты, - мне стало до боли жаль себя, что я сижу полураздетая и жду, когда это дерьмо снизойдет потратить на меня время. Я застегнулась.
- Не понял, - поднял брови Толик.
- Сейчас объясню. Вали отсюда.
- Больная, да? – оно оторопело крутил глазами, видимо, не привыкший к отказам.
- Сказала – пошел!
- Да я-то пойду, а вот ты…
Он начал заправлять в брюки мятую рубашку. Я смотрела на него с отвращением, которого раньше не испытывала.
- Ну, ясен пень, нового нашла, можно теперь разбрасываться…
Я дала ему пощечину. Голова у него дернулась, и на щеке начало расплываться красное пятно. Он схватил меня за отвороты халата:
- Да я тебе сейчас, сука…
- Кристина Сергеевна, - послышался голос Стасика, - Вы дома?
- Уматывай! – велела я Толику, но вместо этого он катастрофически медленно начал застегивать ремень. Стасик появился в дверном проеме.
- Это и есть племянничек? – поинтересовался Толик.
- Это Анатолий, - вяло сказала я, - он привез мне кое-какие документы.
Стасик бросил быстрый взгляд на мой развязанный пояс и толиков пиджак, висящий на спинке дивана.
- Наверное, мне стоит уйти, - сказал он, чуть улыбнувшись.
- Ты все правильно понял, пацан, - сообщил Толик, - а с тобой, - он ткнул в мою сторону пальцем, - я еще поговорю.
- Лучше с моим мужем, - сказала я, понимаю, что терять уже нечего, - только штаны потом не забудь постирать, после разговора.
Толик замахнулся на меня, но Стасик перехватил его руку. Толик хмыкнул, высвободился и ушел.
- Ну, что ты хочешь? – спросила я Стасика.
- За что? – он явно не собирался меня покидать.
- За молчание.
- Он, что решил, что у нас что-то есть? – спросил он с ухмылкой вместо ответа.
- Ты не забываешься? – поинтересовалась я.
- В свете последних обстоятельств – не думаю, - он сел на диван рядом со мной, так близко, что наши колени соприкоснулись.
- Ты что это?.. – я невольно одернула халат.
- Вы очень красивая женщина, Кристина Сергеевна, - серьезно сказал он. – Мне кажется, ваш муж вас недооценивает.
- Я тебя не понимаю… - голос у меня неожиданно сел.
- Все вы прекрасно понимаете. Так – да? Или я рассказываю вашему мужу об этом маленьком инциденте?
- Это ты в детском доме научился так строить фразы? – недоверчиво спросила я. – Слушай, откуда ты взялся вообще?.. Что тебе надо от нас? – я вдруг испугалась. Я смотрела в его глаза, и мне показалось, что ему намного больше 14.
- Да или нет, Кристина Сергеевна? Не волнуйтесь, - он коротко усмехнулся. – У меня есть кое-какой опыт. Не разочарую.
Они подошли ко мне, когда я загонял машину на стоянку. «Эта статья не должна быть опубликована», - сказал самый рослый из них.
- Проблемы? – спросил Стас, незаметно появившись у меня за спиной, что вызвало быстро подавленное воспоминание о чеченских снайперах. Я курил на кухне. Впервые за последние 5 лет.
- Да, - сказал я.
Он взял сигарету из пачки. Я хотел сделать замечание, но подумал: «Какого черта? В, конце концов, не я его воспитывал».
- Я слышал, Вы сказали Кристине Сергеевне, что им с Лизой придется на время уехать.
- И тебе тоже, - я заметил, что он держит сигарету неумело, словно никогда к ней раньше не прикасался. – Ты же тоже член моей семьи.
- Вам угрожают?
- Ну, не так, что бы… - я пожал плечами. – Бывало и хуже… Там.
- Где? – спросил Стас. На его сигарете вырос столбик пепла, и я забрал ее у него.
- А ты не умеешь курить, - заметил я. – В детском доме не научили?
Он снова начал ковырять стол, и у меня возникло непреодолимое желание треснуть его по руке. «Нервы, Вышинский, старость и нервы», - подумал я.
- Я никогда не жил в детдоме, - сказал Стас. – Я соврал Вам.
От неожиданности я чуть не опрокинул пепельницу, в которой строил башню из окурков.
- Зачем?
- Просто так.
- Ты врешь просто так? Из любви к искусству? – решительным движением я загасил последнюю сигарету и открыл форточку.
- А вы всегда говорите правду? – парировал Стас.
Он стоял около окна, скрестив руки на груди. «Хорошая мишень», - мелькнула у меня, вынырнувшая из глубин подсознания мысль, и я даже затряс головой, чтобы быстрее отогнать ее.
- Положим, нет, - признался я. – Но только, если в этом есть смысл.
- Смысл всегда есть, - Стас снова потянулся к сигарете, но я переложил пачку на другой конец стола.
- Сначала научись.
- Вы зря боитесь, - он как-то невесело усмехнулся. – Они, - те, кто Вам угрожает, - вряд ли будут похищать Лизу. Да и меня тоже. Сейчас так не делают. Вы просто будете как-нибудь идти по улице вечером, безлюдным переулком, и получите бутылкой по голове от встречного бомжа…
- У тебя развитое воображение, - заметил я, надеясь, что он не заметил, что мне стало не по себе. – Так что ж с враньем? Может быть, ты вообще все придумал? Может быть, ты вообще – не мой сын? – последняя мысль меня развеселила, и я пристально посмотрел на него.
Стас выдержал мой взгляд.
- Ну, почему же, Ваш. А вранье… Ну, например, я не покупал Лизе помаду. Она действительно просила ее, но я отказал.
- И куда же ты, если не секрет, девал деньги? – я улыбался. – Купил мороженое? Бутылку пива? Журнал с голыми сиськами? А, Стасик?
«Что с тобой, Вышинский? Почему ты завелся? Может быть, потому что ты не хочешь признаться себе самому, как он тебя раздражает? Раздражает с первого дня, как появился на пороге твоего дома? Или нет, еще раньше, когда ты первый раз его увидел и понял, как он на тебя похож?»
Стас проигнорировал мои вопросы.
- Это еще не все, - сказал он.
- Что же ты еще смеешь мне преподнести? Я жду, - я сделал широкий жест, подкрепляющий мои слова.
- Я сплю с Вашей женой, - сказал Стас.
«Мне нужно играть в МХАТЕ», - думал я, собирая его вещи и кидая их в свою командировочную сумку. Он стоял посреди кухни, не двигаясь с места. Наконец, я застегнул на сумке молнию и ногой пихнул ее к нему.
- Пошел вон, - сообщил я.
Когда я закрывал за ним дверь, мне показалось, что в его глазах стоят слезы. Но они меня больше не волновали.
- А где Стас? – спросила Кристина утром.
Я развел руками:
- Понятия не имею.
В обед у меня на руках была вся информация, относящаяся к запросу, сделанному в административные органы Вышнего Волочка.
Раиса Анатольевна Никитина погибла в результате несчастного случая, при переходе через железнодорожный переезд. Машинист локомотива был признан виновным в несоблюдении техники безопасности. Упомянутая Раиса Анатольевнаникогда не состояла на психиатрическом и наркологическом учете. Имела множество почетных грамот и благодарность от мэра города за работу с подрастающим поколением. Ее отец, Анатолий Иванович Никитин, состоял присяжным заседателем в городском суде.
Я сразу почувствовал, что за мной следят, как только вышел из машины. Снова вернулось то зыбкое, как я надеялся, уже навек забытое ощущение нереальности, всегда возникавшее, когда я вел репортажи из горячих точек, и за моей спиной взрывались дома.
«Вы просто будете как-нибудь идти по улице вечером, безлюдным переулком, и получите бутылкой по голове от встречного бомжа…», - вспомнилось мне.
Я сделал несколько шагов по направлению к подъезду.
- Евгений Александрович, здравствуйте, - сказал Стас.
Я кивнул, не сбавляя шага.
- Я хотел с вами поговорить.
- Ты еще не во всем признался? – поинтересовался я.
- Вы можете уделить мне минуту? – в его голосе слышалось отчаяние.
Я подошел к подъезду и начал набирать код.
- Моя мать… - сказал Стас. – Она очень вас любила…
Я сбился с семерки на восьмерку, выругался и вернулся к началу.
- Она не хотела не с кем знакомиться, потому что была уверенна, что вы вернетесь…
Я справился с кодом и положил руку на ручку.
- Я понимаю, что говорю чушь, но, может быть, вы поймете, почему…
Кодовый замок сработал на закрытие, и я снова начал набор цифр.
- Я ненавидел Вас больше всех в своей жизни… - продолжил Стас.
Я распахнул дверь.
- Заходи, - сказал я.
- Понимаешь, - сказал я, разбивая яйца над сковородкой, - есть любовь, которую невозможно вынести. Она сковывает по рукам и ногам. Она душит, словно петля. И ты не можешь просто сбросить ее с себя, потому что она опутывает как паутиной. И тогда ты начинаешь отсекать ее от себя. Сначала по чуть-чуть. Потом все сильнее и сильнее. Пока не остается совсем ничего. Словно ничего и не было…
- Ну, и что ты можешь сказать по этому поводу? – тихо спросил Гриша. – Это ведь твоя жена, не так ли?
- Ну, да. А это, - я ткнул пальцем в мальчика на фотографии рядом с ней, - это мой сын. А это, - я обвел пальцем вокруг, - моя спальня.
- Насколько я понимаю, он несовершеннолетний, ага? Т.е. это статья, ведь так, Женька?
- Ты абсолютно прав, - подтвердил я.
Когда я вернулся домой, Лизка, забравшаяся с ногами на диван, и Стас, сидящий рядом с ней, смотрели «Властелина колец». Кристина хлопотала на кухне.
- Дорогая! – громко сказал я. – Я пришел.
Она выглянула в проем.
- Женька, ты бы хоть предупредил, что ты так рано. У меня еще ничего не готово.
- Это не важно, - великодушно сообщил я. – Нам все равно нужно поговорить.
Я почувствовал, что она напряглась.
- Это связано с тем, из-за чего нам приходилось уезжать? Ты же сказал, что…
- Ты сейчас все узнаешь, - я показал ей конверт, - тут много всего интересного. Я думаю, тебя стоит взглянуть. И Стасу тоже, - я повернулся к нему, - проходи на кухню.
- Ну, пап, - заныла Лизка, - мы же смотрим.
- Потом досмотрим, останови, - сказал Стас, поднимаясь.
На кухне, плотно прикрыв дверь, я высыпал фотографии на кухонный стол.
От Кристининого лица начала отливать кровь. Стас выглядел совершенно невозмутимым.
- Я и не знал, дорогая, что ты предпочитаешь подобные позы… - я покачал головой. – Как говорится, век живи, век учись.
- Женя, - Кристина вцепилась в мой рукав, но я разжал ее пальцы, - Женя, это все неправда! Вернее, я не хотела, он заставил меня. Он меня шантажировал! Ко мне приезжал человек за документами, а он вообразил себе невесть что и начал угрожать…Он сказал, что расскажет тебе…
- Расскажет мне – что? – довольно миролюбиво спросил я.
- Да ничего… Ничего же не было… Он просто… А Стас…
- А Стас тебе понравился, не так ли? Он ведь лучше твоих Толиков-Шмоликов, им можно вертеть, как хочешь! – я уже орал во весь голос, не заботясь о том, что Лизка меня услышит. Лизка вбежала в кухню и прижалась к Стасу.
Он отстранил ее, вышел в прихожую и начал зашнуровывать ботинки.
- Стас, не уходи, - завизжала Лизка, - папа, не выгоняй его.
- А я его не выгоняю, - я перевел дух. – Тут есть, кого выгонять. Тут полным-полно совершеннолетних, которые отвечают за свои действия.
- Евгений Александрович, - поднял голову Стас, - Вы вернули меня домой для того, чтобы я поучаствовал в балагане?
- Евгений Александрович, - спросил Стас, - что Вы пишете?
- Заявление об уходе, - я проверил текст и скинул его на флешку. – Если эти фотографии попадут в прессу, я могу ставить крест на своей карьере. Впрочем, мою кандидатуру, может быть, рассмотрит газета «Жизнь»… И, да, не называй меня так – я ведь твой отец, какой-никакой…
- После всего, что я Вам сделал? – усмехнулся Стас, разбирая раскладушку.
- От детей не отказываются, хороши они или плохи…
«Моралист хренов», - подумал я. Я чувствовал себя героем старого советского фильма про высокие нравственные идеалы.
Стас надолго замолчал, я думал, что он уже заснул, и углубился в статью, но он вдруг подал голос.
- Моя мать и дед, - сказал он, - они были хорошие люди. Слишком хорошие. Они считали, что вокруг не только одно дерьмо…
- А разве это не так? – рассеяно отозвался я.
- Не так, - твердо сказал Стас. – Жизнь – дерьмо, а люди в ней сволочи. И самое важное в жизни – это первому нанести удар.
Я поставил в предложении точку и посмотрел на него.
- Когда ты вырастишь, ты поймешь… Поймешь, что иногда самое главное в жизни – этот удар не успеть нанести.
Кристина спала. Я лег рядом и осторожно переложил ее руку с подушки. Она пробормотала что-то и прижалась ко мне. Я хотел отодвинуться и не стал.
- Упиваешься своим благородством, Вышинский?
От стены отделилась темная тень, закутанная в платок, и встала передо мной.
… Я почувствовал шорох за спиной, и все мои мышцы напряглись. Район простреливался, я не должен был ехать туда один, но Гриша куда-то запропастился, и не было времени получать разрешение. Я снимал руины, трупы на улицах, бродячих собак… Все это потом не пошло в эфир.
Шорох, скрип бетонных крошек… Шаги… Я выстрелил наугад: у меня была плохо поставлена рука, но молниеносная реакция биллиардиста с многолетним стажем и здесь не дала осечки.
Раздался глухой удар падающего тела. Это была девочка лет 12. В руке она сжимала тяжелую, не по росту винтовку. Я высвободил ее из ее рук и увидел, что спусковой крючок заржавел и перекошен. Это оружие можно было использовать только для удара по голове, но она держала ее так, что явно не собиралась бить.
Минуту я смотрел на нее, потом положил винтовку рядом и выпрямился. В голове не было ни одной мысли.
На площадь въехал БТР, я махнул журналистским удостоверением.
- Разрешение есть?
- У руководства.
- А оно где?
- С утра ничего не слышал о них, - честно сказал я.
- Мой тебе совет, - сказал немолодой офицер в каске, - вали по-быстрому отсюда. Сейчас тут начнется. Ты ее? – он кивнул на девочку и, не дожидаясь ответа, добавил. – Повезло. Эти, как с горшка слезают, туда же, в снайперы. Упокой аллах их души, - он хохотнул. – Положили мы их вчера…
- А кто… - чувствуя себя идиотом, спросил я. – Кто похоронит-то?..
- Это уж не наша забота. Пусть этим Красный Крест занимается…