37. Сын Белое перо

               
             Учитель истории.

       «Вот и стали мы на год взрослей, и пора настаёт. Мы гоняли вчера голубей…», но каникулы закончились, снова школьный звонок призывал нас за парты. В пятом классе выбор места в каждом новом кабинете казался греческой демократией, по совету друзей - старшеклассников я обосновался на галёрке.  Термин галёрка в обиходную  речь школьников ввели сами  учителя, обращаясь к ученикам, сидящим за последними партами.
       На козырных местах,  стараясь не привлекать внимание учителей, мы  тайком играли в морской бой. Начатое ещё на уроке немецкого языка сражение плавно передвинулось на урок истории. Я совершенно потерял нить игры, внимательно слушая учителя, а уцелевшие два  однопалубных корабля, были слабым утешением, и могли лишь оттянуть на непродолжительное время мой  окончательный разгром.       
       -Д -7. 
       -Промах!   Е – 5.
       -Мимо…. В – 7.
       -Убил, отложим. Интересно бакланит Горилыч. 
       -Играй.  Прочитаешь, в учебнике.
       -В учебнике об этом не написано.

    Летом на каникулах  я пролистал учебник истории, но там не было ни слова,  о чём так захватывающе  говорил историк, и  Володя  согласился  перенести замерцавшую радость победы на следующий урок. 
Тема на самом деле преподносилась увлекательно и  на одном дыхании, а на заданный учителем вопрос: «Что такое матриархат?» - включившийся в урок после морского боя  Вовка, закричал на весь класс: 
       -Женщина- вождь.
       -Глущенко, дневник.
Озадаченный друг поплёлся к столу учителя, на ходу, раскрывая новенький дневник на нужной странице.
       -Оценка отлично. 
Счастливчик сделал виртуозный поклон классу и занял своё место. Радость была бы не полной,  без моего  рукопожатия под партой.

    «История наука особая, в отличие от других не имеет законов и зависит от прошедшего времени.  Для тех, кто считает иначе - разрешаю готовиться к математике», - неоднократно повторял историк.
 
     Борис Абрамович Нухимзон был похож на  А.С. Пушкина: худощавый, невысокого роста - как поэт, но сутулые плечи, длинные руки и короткие ноги.  Большая  кудрявая голова  с такими же бакенбардами,  выразительные глаза, греческий нос, полные губы,  большие мясистые  уши из которых  торчали волосы,  даже тыльная сторона ушей не лишена волосяного покрова.
    Тщательно выбритое лицо, во второй половине дня становилось чёрным от появлявшейся густой щетины. По количеству кличек за годы работы,  историк был явным  лидером  среди учителей всех школ города. Какие только прозвища не придумывали ему ученики  других классов, но от малыша до старшеклассника его считали добрым человеком и настоящим педагогом.
    Учитель истории никогда  не  допускал  беспредела и хамства,  подобного нашему математику Ивану Сергеевичу Евтушенко, истерически  кричавшему на первом же уроке: «Глущенко, я тебе стулом грудь проломлю»,  после Вовкиной подсказки  Ван Чанжую Сергею, безуспешно  решавшему  задачу у доски. Внешние недостатки нашего историка  компенсировались багажом знаний, педагогическим мастерством и жизненным опытом. С первых фраз он мог принудить нас слушать теорию и проявлять активность. Во время,  урока, часто меняя интонацию и тембр голоса, задавал вопросы, делал паузы, жестикулировал волосатыми руками и театрально раздувал щёки, вытягивая вперёд пухлые губы. В нашем классе считали его настоящим учителем и  так и не пришли к общему мнению, к какому  семейству приматов он относится.
 Из высказываний его бывших учеников, в вопросе знаний и работы с аудиторией, Борису Абрамовичу могли бы позавидовать многие преподаватели ВУЗов. Преподаватель – отчитал тему, а дальше учи сам, а учитель – это ещё один внимательный родитель, который учит нас в школе.

   Сегодня тема урока первобытные люди, места их обитания, взаимоотношения и орудия труда, но учитель так  глубоко залез в исторические глубины полуострова, что начал рассказывать о пещерах Крыма в таких подробностях, как, будто вчера вернулся со стоянки  первобытных людей, и  не поверить во всё было трудно. Своей необузданной фантазией он так  увлёк класс, что обсуждение продолжалось всю перемену.
     Именно в этот день с Володей решили во время  летних каникул  обследовать окрестные пещеры Крымских гор, чтобы  разыскать  реальные  доказательства  возможных стоянок   первобытных людей на полуострове.  Идея пришлась по душе мальчишкам нашего двора, и подготовка к предстоящему походу началась.
Необходимую атрибутику: рюкзаки, спальные мешки и палатку, верёвки и фонари, топор и сапёрная лопатка, нашлись у наших родителей, всё это отголоски их бурной молодости, когда-то и  они любили ходить в горы.
Толик Кодин составил план, назначив ответственных лиц за каждый пункт. Зайцу удалось выудить в заначках отца старые немецкие  карты  района  Большого каньона и Ущелья трёх гор, но на них были обозначены только дорого, тропы и родники.
     За время подготовки к походу посетили краеведческий музей, полистали многочисленные книги в городских библиотеках, но тщетно. Лёшка Уколов вспомнил, что младший Дронов, искавший с друзьями золото купца Зиганиди,  владеет кое-какой информацией,  но он учится в МГУ, и  в Ялту приезжал редко. Баба Женя - соседка Андрей Кугриченко вспомнила 1908 год. Молодой девчонкой она работала в бригаде садовников, подготавливали царскую тропу, обрезая нависавшие ветки деревьев, для прогулок царя Николая II с семьёй. Изучая воспоминания  партизан Крыма, опрашивали  ветеранов войны, но старики  даже  в городе ориентируются  слабо, а про пещеры, ничего вразумительного сказать не могли, или запамятовали. Наш сосед Сан Саныч и  школьный физрук Сергей Сергеевич Аксельберг  во время войны партизанили в одном отряде  в районе Магоби, но  для жилья они строили  землянки.
 
                Первый блин.

     Первый поход на Большой каньон состоялся 22 июня на микроавтобусе. Необычный для того времени автомобиль остался лишь в кадре  популярного кинофильма «Кавказская пленница», но это приключилось намного позднее. Создатель «Юности» дядя Вася Железнов, жил в нашем дворе и на его шедевре и совершили свой первый поход к  загадочным  тайнам  Крыма.   
Путь  пролегал по старой Бахчисарайской дороге через гору  Караколь, мимо водопада Учансу на высочайшую вершину Крыма - гору  Ай-Петри и через плато  до развилки на Большой каньон.
     У поворота на каньон закончился асфальт и наша автомобильная поездка - дальше грунтовая дорога, совершенно не пригодная для транспорта, легковые машины и мотоциклы стояли у обочины.
Пространство и время здесь отсутствовали, создавалось впечатление, что мы попали в параллельный мир. Повсюду непуганые птицы: мухоловки, горихвостки, синицы, дрозды, вяхири и даже по жизни  пугливые  сойки занимались своими делами, не обращая никакого внимания на туристов.
На небольших полянах, поросших горными  травами в тени могучих дубов, можно укрыть  от  дождя армию Македонского. Мачтовые  сосны с уходящими в небо стволами, казались многочисленной ратью, стоящей на защите загадочного каньона. Девственность природы, прозрачность  речушек, из которых можно  пить кристальную ледяную воду, нетронутую человеческой цивилизацией, завораживала.

    Посещавшие каньон туристические группы, уважительно относились к природе.  Специально оборудованные костровые ямы, заботливо обложены крупными  камнями, бытовые отходы закапывались в вырытую яму подальше от воды или уносились с собой. Всё это великолепие прибывало оазисом невинности минувшего времени,  здесь  «не шарили металлоискателем и не шалили лопатами чёрные археологи».
Холодная пещера, к нашему большому  разочарованию, оказалась примитивным котлованом, на дне которого летом лежал снег, спрессованный под собственной тяжестью, и казался  вечной мерзлотой. Главной особенностью пещеры являлся необычный природный эффект – из неё и в полдень на небе видны звёзды.
     Таинственные  ванные любви и молодости не что иное, как созданные водой углубления в  известняковых породах скалы. Холодные ванны всегда в тени, тёплые, на открытых местах и  прогреваются солнцем.
 Вот, пожалуй, и все секреты и загадки Большого каньона, на тот период.   Вечером за нами приехал дядя Вася, и мы вернулись домой.


             Первые успехи и открытия.


     Второе восхождение в район Ущелья трёх гор, которое можно наблюдать из любой точки города, мы совершали по кратчайшему пути через неделю. 

    К большому нашему удивлению невысокий хребет, который надеялись одолеть за пару-тройку  часов, оказался крутым и совершенно не пригодным для такой прогулки.
 Грунтовая дорога,  пересекавшая лиственный, затем смешанный лес,  превратилась в тропу, а в сосновом лесу пропала, как  сквозь землю провалилась. Наше внимание привлекла змея, гревшаяся после ночной прохлады на плоском камне. Изловленная Юркой гадюка,  после  проведённого  осмотра, вряд ли кому-нибудь предъявит свой грозный зуб.
    У подножья «Лопаты» и дальше в горы только крымские сосны.  Старые с толстыми стволами и могучими кронами и молодые с  тонким,  как удилище стволом  и жидкой метлой напоминавшей крону -  галимые сосны.  В поисках шматка почвы, оголив свои длинные корни,  со скал нависали безобразно толстые и корявые коротышки, прочие казались шагающими великанами, и куда не бросишь взгляд  эти эндемики местной флоры. Дальнейшее восхождение под кронами вековых сосен оказалось не таким и тяжёлым по сравнению с первыми километрами пути. Превозмогая усталость,   мы достигли вершины хребта.   Рисуясь друг перед другом, выказывали желание продолжать путь, но Володя Уколов предложил сделать незапланированный привал. Сбросив ношу, счастливые покорители «Лопаты» улеглись на землю, положив ноги на рюкзаки, и только Володя Глущенко остался стоять. После изнурительного подъёма, не показывая усталости, расставив руки в стороны, он запел «Джамайку».   Его прекрасный голос пролился над округой,  принуждая  мальчишек замолчать и рассматривать небо.

      С вершины хребта виднелась тропинка, уходящая между сосен в ущелье тонкой змейкой. В самом низу сосны казались маленькими и беззащитными карликами, их хвоя напоминала сплошной зелёный ковёр, но в ущелье эти  лилипуты,  оказались  настоящими гигантами. Под напором снежных лавин и каменных оползней, растущие на склонах деревья- титаны за долгие годы получали несчетные повреждения, но продолжали  выполнять защитную функцию.
Используя старую немецкую карту, мы легко нашли пещеру. Поблизости находился родник, который и являлся истоком Ялтинской речки «Быстрая», а   доля каменных «слёз» и мелких родников на всём её протяжении, пополняли русло, создавая совокупный поток  будущей реки.
Разливавшаяся в период таяния снега и весенних дождей, в городе река выползала на проезжую  часть и казалась великим потопом, здесь  же была простым ручейком воробью по колено.
      Приютившая нас на ночь пещера, указанная на карте, оказалась холодной и сырой, её известняковые стены с адресными данными туристов  огромной страны  напоминали Рейхстаг после Победы.
     Утром на противоположном склоне горы более получаса наблюдали самку крымского благородного оленя с детёнышем.  Толик Кодин совершил поистине полновесное открытие,   поймав в запруде на более тысячеметровой высоте над уровнем моря пресноводного краба, похожего на морских собратьев, живущих в хаосе прибрежных камней Черноморского побережья.  Предпринятым походом остались довольны, тем более что во дворе нас встречали как челюскинцев.
 
            Скальные голуби.

      Третий поход в Красную пещеру состоялся в конце августа. Из Ялты до Краснопещерска мы доехали на троллейбусе, дальше пешком.
Прибыв на место, не теряя времени, разделились на группы. Более взрослые ребята из первой занялась обследованием пещеры, вторая в которой оказались я, Володя, Андрей, и Толиком, выполнялась хозяйственная деятельность. Главным над всеми, непонятно из каких соображений, Кодин назначил себя. Назначил – значит так надо. Кому это надо?

     Поставив с нами палатку и раздув костёр, Толик занялся сбором чабреца, душицы и зверобоя для чая. Оказывается его старшинство надо нам всем.
   Мы с Володей  сидели у костра и варили суп «туриста»  из  пакетных концентратов.  Володя, умевший прилично  готовить, завсегда был шеф-поваром. Я таким даром не обладал, но постоянно назначался ему в помощники, в качестве кочегара-поварёнка.

Андрюха колол дрова. Костёр пылал, в котелке закипала вода, а мы фантазировали о пещере.
Неожиданно наши размышления прервал сизарь, усевшийся на карниз скалы.  Прижавшись  к камню и раздув свой фиолетовый зоб, настойчиво  кого-то звал.  Громкое эхо неоднократно повторяло его простую песню.

        -Потерял голубку, - тихо сказал Володя.
        -Взгляни на выступ скалы, -  прошептал  я, -  там,  в расщелине птенцы.
        -Вижу, - ещё тише ответил Володя.   

     Из небольшой щели, приподняв головки, выглядывали птенцы.  Голубь подлетел к гнезду и  принялся  поочерёдно набивать их зобы кормом. Кормление продолжалось не больше  минуты, и птица так же неожиданно быстро покинула гнездо, как и появилась. Птенцы замолкли, и воцарилась прежняя тишина.

    Скальные голуби – это прародители домашних голубей. Живут они компактно и привязаны к  родному месту. Состоявшаяся пара строит гнездо из сухих прутиков в небольших нишах на отвесных карнизах скал, которое может служить ей долгие годы, и которое они оберегают от  сородичей, не имеющих своего гнезда.

    Самка откладывает только два яйца, и  большую часть времени сидит в гнезде, а голубь в это время добывает себе корм. Днём на некоторое время голубка уступает место насиживания голубю, чтобы размять крылья и поесть.  Вылупившихся птенцов голуби  кормят зобным молочком, которое появляется у родителей буквально на десятый день насиживания, затем мелкой растительной пищей.

    Когда птенцы начинают покрываться перьями, голуби перестают их согревать и совместно добывают  для них пищу. В рацион птенцов входят  молодые побеги и семена растений, небольшие улитки, речные камешки (для перетирания пищи в желудке), древесный уголь, глина и вода.
В отличие от других пернатых собратьев, голубь не питается гусеницами и насекомыми, даже в период выкармливания птенцов, как это делают все без исключения птицы. За сезон  каждая пара способна  три-четыре раза  выводить птенцов.

   Подросшая пара может переселиться на небольшое расстояние от родительского гнезда, но никогда не оставит местность рождения.  Небольшая стая, как правило, постоянна, меняется количество, прибиваются новые молодые особи, кто-то навсегда пропадает. Присоединившись к общей стае сородичей в поиске корма, зимой дикие голуби питаются мелкими ягодами и почками деревьев.
    В этот  период коллективность стаи помогает выжить отдельным особям, хищнику трудно  захватить врасплох крупную стаю, кто-то  обязательно заметит врага. Любой голубь, обнаруживший опасность замирает и поворачивает голову. Таким образом, он указывает местонахождение врага, и внимание стаи переключится на возникший объект опасности.
   В арсенале голубей немалое количество звуков, обозначающих не только семейные отношения и любовные  «разговоры», но и на случай опасности.
Голуби моногамны, иногда кто-то из них может «сходить налево», особенно самцы, но обязательно вернётся в своё гнездо к напарнице.
Улетая от мест гнездования на сотни километров, они легко находят свой дом по магнитным полям Земли. У каждого голубя  имеется биологический компас, который позволяет безошибочно находить родные места. Об этом нам неоднократно рассказывал Борис Абрамович, большой знаток не только предмета истории, но и почтовых голубей. 

    Своими повадками и привычками голуби очень похожи на людей. Они не прыгают  как многие птицы, а  ходят приставными шагами, пьют воду подобно людям, не поднимая головы с каждым глотком,  как это делают почти все  птицы.
   Многие повадки и манеры голубей первобытные люди перенесли на свой жизненный уклад: ухаживание за слабым полом, создание единобрачных пар, продолжительный поцелуй, забота  о детях и сиротах (голубь может накормить чужого голодного  птенца), и многое другое. В поисках пропитания, как и люди, голуби улетают на большие расстояния от гнезда, возвращаясь только ночевать, а птенцы всегда сидят тихо, чтобы не привлекать хищников.

      Собирая пенку в кастрюле, Володя поднял голову, театрально закатив свои огромные глаза и, надув щёки, сделал глубокий выдох. Я рассмеялся, вспомнив  урок  истории, на котором  Борис Абрамович проходит между рядами парт, подняв указательный палец над головой, загадочно заявлял: «Это  первые  домашние птицы, которых приручил человек, … голубей в каменном веке употребляли исключительно в пищу». Глядя друг другу в глаза, мы продолжали громко рассмеялись.
 
   Наше веселье прервала  вышедшая из пещеры первая группа, бурно обсуждавшая свои находки. После обеда  они ушли на противоположный склон горы разыскивать второй вход пещеры, а нам представилась  возможность обследовать главный зал.   
В большой и светлой пещере, к  нашему удивлению, было всё, о чём говорил учитель:  небольшое озерцо, подземная река и даже водопад. Речушка, вероятно, не зависевшая от времени года,  мерно и свято влачила свои воды. В её  чистом и холодном царстве своя особенная жизнь: большие колонии мелких рачков собирались на яркий луч  фонарика, а вот  белый тритон  и  две небольшие полупрозрачные рыбки на свет не реагировали.
    В верхней части пещеры отверстие, в центре почва значительно выше, чем у стен, возможно, в этом месте произошёл обвал. Данная возвышенность, скорее всего, являлась очагом, а дыра, через которую видно небо служила дымоходом. В некоторых пещерных  нишах гнёзда из прутиков и старый помёт.  Из очередной проверяемой ниши, неожиданно  вылетевший голубь, укрепил наши догадки. Луч китайского фонарика с четырьмя батарейками в этом полумраке попадал в каждый, даже самый  удалённый уголок и когда он коснулся птицы, та в мгновение ока покинула гнездо, её неожиданный  и стремительный полёт напугал нас больше, чем  летучие  мыши, висевшие вниз головой в дальних лабиринтах пещеры. В гнезде лежали два голубиных яйца. На одном были небольшие повреждении, указывающие на скорое появление на свет очередного покорителя небес.   
       -Вот и первый привет  каменного века, - прошептал я.
       -Скорее всего, переводки почтовых голубей.  «Эхо войны».
       -Шутишь? Прошло двадцать лет, за это время их могли уничтожить ястребы или охотники.
       -Представь, отряд ушёл на задание и не вернулся, - не уступал Вовчик.
       -Даже для почтового голубя  эта птаха слишком мала.

       -Ты видал,  какой  у него тонкий клюв, - поддержал  меня Андрей.
       -Посмотрим? Он где-то рядом, - продолжал Володя.
       -Может быть, - согласился я.
       -Вот он. Да это обычный дикарь, - обрадовался Андрей, первым выходивший из пещеры.

    Голубка,  сидевшая  на одном из выступов скалы,  оказалась обычной скальной дикаркой.  На противоположных карнизах скал заприметили  её сородичей, а к вечеру в окрестностях пещеры их собралась целая стая.
У птиц, может, быть, и было,  какое-то сходство с почтовыми голубями, но скорее только по масти. В  небольшом углублении на карнизе Володя нашёл птенца.
-Да, это  потомки простых диких голубей,  живущих в пещере и в щелях скал. – Согласился он.

        Белое перо.

    Дым костра поднимался над ущельем с периодическим выбросом искр, унося в ночную бездну полчища комаров. Яркое пламя озаряло вход в палатку и Андрея, одиноко сидящего с гитарой на ритуальном камне, остальные корпели у костра, рисуя всевозможные картины обитания в этих местах первобытных людей, спорили, выдвигая множество различных версий, и вот что из этого получилось.

     Когда нашу матушку Землю представляли совершенно «плоской», по её необъятным просторам бродили только стада диких животных, а в чистом небе летали большие стаи непуганых птиц, в Красной пещере проживало  небольшое племя людей. По утверждению Нухимзона - знатока древнейших цивилизаций и его многоуважаемого  последователя Вовки Глущенко - «Джамайки» лишь для лучших друзей: «На первых порах у пещерных обитателей вся полнота власти принадлежала женщинам». Вопрос, конечно, спорный, но по общему согласию мы пойдём дальше.
Клан, насчитывающий  более двадцати особей разного пола,  возглавляла женщина, она же доминирующая самка по имени Маня.  Власть к ней перешла от страдавшей ревматизмом  старухи матери, которая не могла совершать длительные переходы. 
По этой причине Яга, оставаясь в пещере, готовила травяные снадобья, и присматривала за маленькими детьми. Старуха, прославляя духов, постоянно напевала монотонные песни, изредка подбрасывая в огонь сухие палки.

    Малышей было четверо: две девочки пяти и семи лет, восьмилетний мальчик, с выпавшим передним зубом – младший сын Мани, и карапуз - сын её младшей  сестры, переживший  вторую зиму.  На голых детских телах свежие и заживающие царапины, ранки  укусов комаров.  Грязные  светло - русые волосы детей, запутанны, в них  торчали мелкие обломки сухой травы, ворсинки  шкур животных и скопившиеся насекомые.  Озорные глаза детей на закопченных лицах светились как ночные звёздочки в небе.
     Находясь под присмотром бабушки, малыши периодически  ворошили стожки растений, высохшие колосья заносили в пещеру.  Несложное занятие доставляло детям удовольствие. Пещерные дети с раннего возраста участвовали в хозяйственных мероприятиях клана.
    Стая диких голубей, слетавшая со скалы, проворно собирала  зёрнышки, разбросанные на поляне, но при появлении малышни, возвращалась на карниз. Их соседство с людьми имело  свои определённые плюсы: всегда рядом вода и остатки пищи, дым и запах костра отпугивал хищников, которые старались обходить стороной стоянку человека. Подобное соседство защищало гнёзда от хищников, но приходилось нести определённые потери - расплачиваться яйцами. 

     Утренний густой туман затянул ущелье,  но голубиная стая покинула место гнездования.  В самом нижнем  гнезде  толкая друг друга, вытягивая  тоненькие шейки, приподнимались на ножках и попискивали ослабленные птенцы. В общем оркестре просыпавшегося леса их голоса терялись.
К полудню туман  рассеялся, начало припекать солнце и всё в лесу затихло, только изредка кричали  красавцы фазаны и хороводили неугомонные цикады, трескотня, которых заглушала слабый писк птенцов. Появившийся на карнизе у пещеры голубь затянул свою жалобную песню, он занимался поисками пропавшей подруги и, докармливая птенцов. Это был обычный сизый голубь  с фиолетовым отливом на груди, жёлтыми глазами, тёмными клювами,  красными лапами и чёрными поясами на щитках. Из общей стаи собратьев он выделялся только белым  пером в правом крыле.
 Сизарь настойчиво звал голубку, но здесь,  только голодные птенцы, вытянув свои длинные шеи, отзывались на зов отца. Птенчики всем своим видом силились показать отцу – мы здесь, мы  голодные, покорми нас. Более крупный птенец, пытавшийся  перелететь к отцу, свалился вниз.
 

     Наблюдавший эту картину мальчик молниеносно извлёк из зарослей дичь. Усадив  птенца на ритуальный камень, подражая взрослым охотникам, совершил незамысловатые движения.
    Пещерные люди, поклоняясь  Богам охоты, оставляли на этом камне подношения: головы птиц и крупных рыб, сердце или печень, убитого тотемного животного.
Маленький охотник всего лишь хотел показать Богам свою добычу и не помышлял съесть птенца.  Закончив ритуал и прижав кроху  к груди, он юркнул в пещеру. Осмотрев птенца,  Яга  вернула голубёнка   мальчику и вынесла свой вердикт:
       -Мама решит, что с ним делать. 

   Ребятня, увлечённая новой забавой, не заметила группу людей, подходившую к пещере. Возвращавшиеся охотники несли на плечах палку, к которой ногами был привязан крупный горный козёл, у третьего на поясе висели заяц и дрофа.  Подойдя к ритуальному камню,  они бережно положили трофеи на его плоскую поверхность. На радостные вопли детей из пещеры вышла старуха.
 Малыши, подбежав к шаманке, совместно исполнили танец удачной охоты, как обычно, это делали взрослые женщины. Закончив ритуальный танец, старуха удалилась в пещеру, а добыча осталась лежать на камне до прихода клана.
  Молодой охотник, глядя на гнездо голубя,  спросил:
       -Из этого гнезда? 
       -… - Мальчуган утвердительно кивнул головой.
       -Вороти на место.
       -Выкормлю сам.
  Улыбнувшись, охотники, взяв  несколько колосков, растерев в ладонях, высыпал зёрна на небольшой плоский камень, усадив птенца, принялся постукивать по семенам пальцем.  Птенец,  широко расставляя крылья, подбирал зёрна.
       -Будет жить.   

    Дети клана, собирая яйца голубей, нередко разоряли гнёзда, птенцы выводились только в тех местах, куда не мог залезть первобытный скалолаз. Гнездо голубя с белым пером в крыле находилось  достаточно низко, туда можно было забраться даже малышу, карабкаясь по выступам скалы,  но оно оставалось незамеченным до выведения птенцов.
 
    В сумерках вернулись остальные члены клана, неся на головах большие охапками травы. Прибывшие соплеменники соорудили стожки из принесённого груза и молча, принялись выполнять другие обязанности.
Повседневная жизнь первобытных людей протекала  на основе полезности каждого человека. Придерживаясь статуса, пещерные люди вносили  посильную  лепту в общее дело племени, выполняя личные обязанности.
  Мужчины жарили мясо, женщины выносили старую солому из пещеры и заносили  свежую, дети помогали женщинам, какая-то особая магия заправляла людьми. Все заняты трудом,  лишь только  малыш, продолжавший нянчиться со своим подопечным, выпал  из этого  общего ритма жизни. Он готовил место новому обитателю Красной пещеры. Настелив сухой травы в небольшое углубление с левой стороны у входа в пещеру, усадил своего друга.
   Ощутивший свободу и полумрак, сытый птенец  замолк. 
По сложившейся традиции, пещерные люди, нарекали детей именем только с момента совершеннолетия. Полученное имя являлось основным содержанием особых заслуг или  душевных качеств человека, иногда оно отражало индивидуальные  отличия человека или способности, в дальнейшем он откликался на это имя всю оставшуюся жизнь, если не получал новое.
    Малыш,  как и основная масса детей клана, был ребёнком без имени, но сообразительным и трудолюбивым мальчиком. В свои восемь лет он умел многое: добыть огонь и разжечь костёр, поймать желтобрюха, выследить зайца,  найти гнездо дрофы и переловить её потомство без посторонней помощи. Накормив и усадив птенца на место, мальчик продолжил заниматься своими постоянными обязанностями.
 Через две недели птенец окончательно оперился, окреп и даже стал совершать махонькие полёты, но основную часть времени проводил на плече хозяина.
   К новому обитателю пещеры, стала проявлять интерес даже старая шаманка и  частенько  брала его  в руки, а когда на кончиках его перьев пропал жёлтый пушок, дала ему имя  «Сын Белое перо». Шаманка часто брала его с собой в ущелье, где сжигали тела усопших, прижимала к уху, шепча, спрашивала, какую весть он принесёт клану. В её внешнем спокойствии  появилась настороженность и она длительное время   «якшалась с духами предков».

                Кентавры и люди моря.

  Приближалась осень. Прилетевшие в долину  крупные перелётные птицы собирались большими стаями и постоянно кричали,  как - будто  выбирали себе вожака, или обсуждали маршрут предстоящего перелёта. Скворцы, сбившись в стаю, как пчелиный рой, тренировали молодёжь и кружили над равниной, порой прикрывая солнце. Таким способом они спасались от соколов и ястребов. Когда хищник подлетал к ним слишком близко,  стая сжималась  как   пружина, потому, что каждый член такого сообщества стремился в центр.  Это чёрное облако из  десятков тысяч скворцов смотрелось как единое целое. Воздушный охотник  после бессчетных попыток терпел фиаско,  и прекращал бесполезное действие, оставляя  птиц в покое. Его добычей чаще становились менее организованные куропатки, перепела и другие птицы.
Ближе к холодам на равнине появлялись крупные животные: буйволы, лошади, козы и, сопровождавшие их хищники: волки, шакалы, тигры и кентавры. Такой тандем человека и лошади  являлся страшным врагом и  вызывал у обитателей Красной пещеры панику. Свою жертву кентавры преследовали только на равнине, не заходя глубоко в лес. Не слезая с лошади,  кочевники ловко  протыкали копьём врага и снимали с головы убитого скальп, а    убегавших детей и женщин подхватывали на ходу и увозили  в Таврическую степь. 
   На пастбище кочевники устанавливали свои жилища, обтянутые бычьими шкурами, и жили в них, до тех пор,  пока стада не уходили за перевал. В жилищах устраивались бани, свои  длинные волосы кочевники расчёсывали специальными гребешками, бородатые  мужчины связывали волосы в хвост, а женщины  заплетали  косы.
Кентавры долгие годы стремились проникнуть за перевал в прекрасную долину, где жили люди побережья, но постоянно натыкались на это непобедимое племя.

    Главным богатством тех людей была соль, которую летом они собирали в лиманах.   Миролюбивые по своей природе люди побережья дружили с кланом Красной пещеры и не обижали дикарей. Морское побережье с крутыми склонами и кустарники со съедобными плодами привлекало пещерных охотников, только морской капустой, которую они собирали и ради неё приближались к воде. 
   Племена людей моря заселяли живописные долины по берегам горных рек. Их многочисленные жилища, подобные курганам с торчащей  рядом высокой каменной трубой дымохода были повсюду. В таких  землянках проживала одна семья.
Из домашних животных имелись прирученные козы и овцы, но основным  занятием людей являлись охота и рыбалка. Женщины  заготавливали каштаны,  миндаль и орехи, жёлуди, сушили яблоки и груши, сливу и инжир. Солью просаливалась рыба, мясо и шкуры диких животных. Просоленное мясо высушивали на солнце или коптили в дымоходах.
   Большую часть года люди надевали одежду из ткани, которую вязали из шерсти домашних животных и конопли, на ноги сандалии,  зимой одежду, сшитую из выделанных шкур животных и сапоги. 
   Главным божеством они считали Солнце, прославляя его в своих молитвах. Исповедовались четырёхметровому каменному истукану,  почитая его сыном солнца, спустившимся на землю много лет назад вместе с другими богами. Шаманы племени в повседневной жизни применяли верёвочную письменность и календарь. Год начинался в день летнего солнцестояния и был   разбит на месяцы, месяцы на  дни. 
Раз в четыре года, в день летнего солнцестояния устраивались  соревнования,  в которых принимали участие  только взрослые мужчины. Состязания проходили в метании копий и камней,  в беге, прыжках в длину и высоту. Самым зрелищным видом был кулачный бой, победитель становился вождём всех племён побережья на  четыре года. Из лучших участников соревнований  старейшинами племени назначались военные начальники фаланг.
   В мирное время все вопросы повседневной жизни решались старейшинами, а вожди были  равными со всеми членами общины.
Молодой дикарь, старший сын Мани, посланный оповестить соседей, обратив внимание на дочь вождя,  остался в клане этих мирных людей. За годы,  прожитые  в их среде, подросток из Красной пещеры, освоил тонкости быта, стал одеваться в  лёгкую одежду из шерсти  животных, вместо грубых шкур, но долго не мог привыкнуть к сандалиям и ходил босиком.
   Физически одарённый от природы, юноша успешно принимал участие в битвах  и  даже преуспел в военном деле. В совершенстве овладел всеми видами борьбы, в свои шестнадцать лет мог на равных соперничать с любым воином  нового племени.  Хорошо  владея  копьём, подросток не только  дальше  других воинов бросал это оружие, но и неуловимым приёмом умудрялся   выбивать разящее копьё из рук нападавшего соперника. Бледное, голубоглазое лицо жителя пещеры, излучая детскую улыбку, служило роковой ошибкой для соперника. До появления дикаря подобным приёмом никто из морских людей не владел и они с удовольствием перенимали его мастерство.
   За ловкость и силу в бою с кочевниками молодой воин получил новое имя Аюдаг - Медведь гора. Через три года после очередного сражения вождь отдал ему в жёны единственную дочь.  Для  молодой супружеской пары  всем миром построили хижину, посадили фруктовые деревья и  виноград, вот только детский крик из этого жилища пока не слышен. Соплеменники часто замечали молодую пару, стоящую на коленях, у статуи каменного идола, но каменный истукан был не в  силах помочь молодым. 

     Ночью прибыли охотники Красной пещеры и сообщили, что кентавры появились в степи.  На побережье началась подготовка к защите своих земель. В этот раз полем битвы было выбрано узкое ущелье у реки.
 Противник расположился на вершине противоположной горы, и поставил многочисленные юрты. Собираясь большими группами в этих временных жилищах перед боем и сжигая большие охапки  конопли в очагах, они парились, мылись и пили напиток из кобыльего молока, таким образом, настраивая себя на грядущую битву.
Для устрашения  противника  надевали на головы черепа животных и с дикими криками погоняли огромное стадо быков в ущелье на шеренги оборонявшихся.
    Победный дух воинов долины настраивался пением гимна Солнцу. На подступах к ущелью стояла многочисленная линия метателей камней, которые после выполнения задачи  отступили за фалангу, вооружаясь  длинными копьями,  пополняя резерв.
Со скал на кентавров обрушились крупные камни, и в бой вступила вторая  линия, состоявшая из метателей лёгких копий,  после выполнения задачи, зашла в ущелье.
Самая многочисленная третья группа обороны, вооруженная длинными копьями окончательно  решала  исход боя. 
    По команде вождя южан, фаланга расступились, пропуская стадо быков в свой тыл, отрезав конницу, и кентавры застопорились на длинных копьях. 
После гибели их вождя, воинство бросались врассыпную и так спешно отступали, что позабыли на противоположной  вершине пропитанные запахом конопли свои юрты. 
 Кочевники много раз натыкались на эту ощетиненную стену, и каждый раз терпели сокрушительное поражения, но желание покорить долину их не покидало.

                Сын Белое перо.

      Осень на дожди не скупилась, с особой регулярностью небо поливало землю, реки расползались по долине, слившись в единый поток, размыли берега.
Ночью стихия уничтожила три жилища. Никто  не погиб, но  люди остались без крова над головой.  В числе бездомных оказалась семья Аюдага. Оползень разрушил их жильё и выступ, на котором росли посаженные фруктовые деревья, нетронутыми остались виноградные лозы на противоположном склоне речки. 
Бушевавший  несколько дней ветер, нежданно-негаданно вечером прекратился. Утром светило солнце, на кустах  и поваленной траве  блестела роса. Только бурлящая  река  продолжали нести огромные валуны к морскому побережью.  В жёлто-серой воде мелькали корневища и стволы деревьев, ударявшиеся о берега и друг друга. Замирая на время в грязном бурлящем потоке, останавливались, оголяя свою подводную часть, разворачивались,  переламывались на куски, продолжая  хаотичное движение в море. К вечеру следующего дня уровень воды  сошел, крутые берега оголились.  Созданная людьми для бытовых нужд и ловли рыбы запруда, превратилась в общее русло.
Своё новое жилище   Аюдаг решил строить у подножья одинокой скалы, где первые дни их совместной жизни они уединялись с любимой  супругой. Это место напоминало родные горы, но здесь была ровная площадка и большое количество плоских камней, так  пригодившихся  в сложившейся ситуации.
   С восходом  солнца пара приступила к возведению стен нового жилища. Работа спорилась, молодой дикарь выбирал подходящие камни, выкладывая стены,  а красавица жена промазывала щели сырой глиной. Солнце ещё не успело скрыться за выступом самой высокой точки гор, а основная часть дома была готова. Такая конструкция вызывала насмешки  соплеменников, но когда дочь вождя  объяснила,  что крышу они будут накрывать стволами деревьев, все сразу поняли, что это будет совсем другое жильё. На следующий день мужчины  племени  принесли стволы сосен и уложили их сверху, хорошо связав между собой. Щели забили мхом и промазали толстым слоем глины смешанной с сухой травой, крышу накрыли камышом.  Таким образом, было впервые поострено жильё совершенно нового типа. Такому  дому  не страшны ни оползни, ни затопления.
     Огонь в очаге погас, шкуры горных козлов перестали согревать, но покидать согретое любовью и нежностью место, им не хотелось. Обнявшись, молча, смотрели друг дружке в глаза.
    Первая ночь в новом доме показалась самой короткой за всю совместную жизнь, но шкура буйвола, заменявшая дверь  приоткрылась. Дневной свет  и, возникшая неожиданно,  чья-то  светловолосая голова нарушили покой  счастливого жилища,  а  такой  знакомый и родной сердцу голос затребовал  хозяина. Странный трепет пробежал холодком  по всему телу Аюдага,  в голове   промелькнули  моменты жизни в родной  пещере. «Младший брат», но  в дверном проёме стоял не чумазый  карапуз, а  крепкий мальчишка с выгоревшими на солнце волосами и огромными голубыми глазами.
    Меньшой братишка поведал жуткую историю. Кочевники, по  дыму очага, поднимавшемуся над лесом, нашли пещеру. Перебив и скальпировав мужчин, увели в степь всех детей и женщин, даже старой  шаманке нашлось место на лошади одного из  нападавших. Спрятавшись со своим голубем в кроне старого дуба, малыш наблюдал эту страшную картину от начала до конца, покинув своё укрытие только с  возвращением охотников. 
    Вернувшиеся  в пещеру охотники: Снежный Барс, Дрот – сын Хитрого Лиса и старик Скалозуб, соблюдая традиции племени, два дня переносили тела убитых соплеменников в ущелье духов и несколько дней совершали обряд. Собрав оставшиеся крохи запасов,  трое мужчин и ребёнок по ночам проходили открытые места.  Измученных долгой дорогой  дикарей,  гостеприимно встретили старейшины побережья.   
Для молодой пары прибытие  брата  стало большой радостью. Своих детей у них ещё  не было, а тут сразу помощник, и с ручным голубем.
        - Я его вырастил сам. Это мой друг «Сын Белое перо», он много не ест.
   Мальчик рассказал  о приручении голубя,  демонстрируя  его необычные способности. Голубь, описывая круги на руке, ворковал, размахивая  крыльями, перебирался на плечо мальчика, просовывал свой клюв ему в рот. Подброшенный вверх, описав небольшой круг в воздухе, сразу садился на выставленную руку хозяина.
Аюдаг загорелся желанием посадить голубя себе на плечи, но птица каждый раз возвращалась к хозяину.
      -Он  к  тебе привыкнет, -  передавая очередной раз голубя брату, пояснял малыш.

     На крыше дома Аюдаг  установил большую корзину, обмазав её  глиной, оставил небольшой вход для голубя. В это новое жильё мальчик помещал друга с наступлением темноты.  Иногда по утрам голубь раньше времени покидал  корзину и, сидя на крыше дома, поджидал хозяина.
   В короткий срок мальчик освоился в новых условиях жизни, помогая брату, ежедневно ходил ловить рыбу, ухаживал за домашним скотом. Всюду он появлялся с голубем, и шаман племени нарёк его  необычным для этих мест,  именем - Белое перо. Смышлёный малыш перезнакомился и подружился с детьми племени, среди которых появились настоящие друзья.

     Вершины гор, покрытые снегом, напоминали белое  покрывало, настырно сползавшее  на побережье. В долине господствовал холодный восточный ветер, пригоняя тяжёлые тучи, набрасывался постоянными ливнями.  В поисках пищи, с гор спустились большие стада диких животных. По ночам бродили волки и шакалы, подбирая не только разбросанные возле жилищ кости животных, но нападали на домашний скот.
 Хижина Аюдага, находясь  на значительном удалении от остальных построек, особенно привлекала волков. С заходом солнца в  дом забирали коз и закрывали вход брёвнами и камнями, поддерживая огонь всю ночь. Малыш помогал брату возводить ночные заграждения, а утром их разбирать.
  Сбившись в большие стаи, дикие голуби собирали выпавшие семена щирицы, лакомились свежими побегами появившейся мокрицы.  При приближении людей, перелетая на новое место, продолжали с таким же упорством добывать себе корм.
Прирученный голубь, по утрам ожидая хозяина, обычно сидел на крыше, не проявлял интерес к диким собратьям, но в этот раз его не было, ни на крыше, ни в корзине.  Горькие слёзы стекали по лицу мальчугана, он не мог поверить, что его друг так предательски поступил.
       -Улетел твой голубь в родную стаю, -  пытаясь успокоить младшего брата, говорил Аюдаг.
      -Нет, он не мог покинуть меня. Он погиб. Его съели волки.
   Прошла неделя, снежное покрывало достигло морского побережья. Из дымоходов, затухающих очагов, поднимались  слабеющие столбы дыма, а  прибрежная  полоса стала белой. Выскользнувшее из морских глубин солнце, прощупывая своими лучами округу, совсем не спешило сжигать эту красоту.
   Прикрыв закопченное лицо ладонью, малыш стоял на крыше дома, рассматривая  необычные пейзажи. Тишина,  царившая  в долине,  нагнала воспоминания о счастливой жизни в родной пещере.
 
   Там за перевалом  снег сухой и лёгкий,  перемещался при каждом  дуновении ветра, собираясь сугробами в расщелинах и оврагах, здесь же  он тяжёлый и мокрый, даже ветви деревьев и кустов под его тяжестью наклонились к земле. 

   Мальчик слез с крыши, продолжая  любоваться неестественной красотой долины, но слетевший со скалы голубь, прервал его мысли. Усевшись на крышу дома, сизарь важно прошёлся, заглянул в корзину и, присев у входа, начал укать. Затем волоча крылья по заснеженной крыше, принялся исполнять танец, при каждом движении вращаясь. Его громкое  воркование заставило сердце малыша биться с удвоенной силой, а опущенный хвост оставлял на заснеженной крыше замысловатые рисунки. Затаив дыхание и набрав полную грудь воздуха, малыш  закричал с такой силой, что в глазах замерцали искры. 
       -Вернулся!
       -Кто вернулся? – В один голос спросили Аюдаг и его жена.
       -Сын Белое перо. Вернулся.

    Заметив на выступе скалы другого голубя, мальчик понял, что этот танец предназначался вовсе не ему. Все старания голубя должна оценить только она,  одиноко сидевшая голубка, но для неё  все его танцы и песни были напрасными. Голубка продолжала сидеть на одном месте, иногда поправляя пёрышки на спине. Равнодушие подруги нисколько не огорчило танцора и он начал активно собирать корм, брошенный щедрой рукой хозяина.  Частично утолив голод, голубь уселся на вытянутую руку хозяина, продолжая лакомиться  дарами. Малыш нежно погладил голубя, который при прикосновении второй руки перестал клевать зёрна и присел. Прижав друга к груди, мальчик, смотрел в его блестевшие бусинки глаз.
     Радость, переполнявшая душу мальчика, передалась молодым и их сердца бились в унисон, но голубка, покинувшая своё место вывела всех из этого блаженного транса. Мальчик отпустил голубя, и тот быстро догнал подругу в небе.
     Голуби, приблизившись, друг к дружке,  то поднимались вверх,  то свободно парил  в чистом небе, делая лодочку,  наслаждаясь совместным полётом, и  через некоторое время скрылась за холмом.
    Люди, наблюдавшие воздушный танец любви, жили мирским.  Молодая пара, стоявшая  в  обнимку  у входа в жильё, наблюдала эту трогательную встречу, отдаваясь мечте о скором рождении  первенца, а мальчик  вспоминал  маму, угнанную кочевниками в степь.   
   К полудню снег растаял, остались только мелкие белые латки в местах, куда не попадали солнечные лучи.  Не пощадило солнце и приветствие для малыша, оставленное голубем на заснеженной крыше.
День уходил на убыль, в хижине  Аюдага закладывали вход,  со двора прозвучало настойчивое пение и протяжное  у-у-канье, вернувшегося голубя.  Мальчик, выбежавший наружу,  посмотреть на своего любимца.  Голубь приглашал подругу вовнутрь их будущего жилья, но она не решалась  пересечь какую-то условную черту и продолжала ходить у входа, изогнув шею, немного расставив крылья и волоча хвост по крыше, воспроизводя свои поклоны, неизвестного  людям танца любви и так понятного птицам их семейства.  Чувства голубки пребывали с любимым, но страх и неизвестность заставляли быть  осторожной. С каждым новым движением её шаги становились  заметно короче, но страх оставался главной причиной её нерешительности. Заглядывая в голубятню, голубка каждый раз отходила, но быстро надвигавшаяся южная ночь расставила всё по своим местам, заставив голубку  перебороть  страх, и переступить порог своего будущего гнезда.

      В прибрежных заводях появились лебеди, осуществлявшие небольшие остановки на пути к своим местам гнездования, а пролетавшие в сторону гор, косяки гусей были первым признаком весны. В колючих кустах ожины мухоловки, дрозды и другие птицы  присматривали  укромные места для  будущего потомства. Солнце ещё не выползло из морских глубин, а голуби уже нарезали круги над своим новым жильём, радуясь совместному полёту и приближающейся весне. Весь день они проводили в поисках пищи и только к вечеру прилетали домой, жадно склёвывая угощение, набросанное  рукой хозяина. Проявляя завидную активность, голубиная пара приступила к строительству  гнезда.  Голубь летал по округе, собирая прутики и сухие стебельки травы, приносил  в голубятню,  передавая подруге.  Голубка, сидя  в гнезде, аккуратно раскладывала подношения вокруг себя и только на некоторое время уступала место голубю, чтобы поесть и попить воды из реки.
 
     В отсутствие голубки малыш решил  осмотреть гнездо. Голубь, сидевший в гнезде, не смотря на их долгую дружбу, приподнялся на ногах и  сильно ударил мальчика крылом по руке. «Ещё называется друг», от неожиданного удара опешил малыш. Увиденное, оказалось куда важнее всех обид – в  гнезде лежали два белых яйца, точно такие,  какие он доставал из гнёзд голубей, живших в близи их пещеры. Он не стал их извлекать из  гнезда, хотя очень хотелось выпить вкусное содержимое. Голубь продолжал агрессивно топорщить перья и приподниматься на ногах, указывая всем своим поведением на нежелание общаться.  Следующая попытка осмотреть гнездо произошла, когда из голубятни стал доноситься   писк. Мальчик залез на крышу и просунул руку вовнутрь, сидевшая в гнезде  голубка выпорхнула, оставив двух, ещё не оперённых птенцов. Покрытые тонким жёлтым  пушком, они  отличались от  взрослых голубей своей несуразностью и наготой. Малышу хотелось взять их в руки, но опасение, что голуби навсегда покинут гнездо, было сильнее, и он оставил их в покое. Голубка вернулась  на крышу, и боязливо осмотрев гнездо, уселась на птенцов. Через две недели голуби перестали согревать птенцов и долгое время отсутствовали. Мальчик забирался на крышу и брал оперившихся птенцов в руки. Он разжёвывал зёрна и кормил их,  как когда-то выкормил их отца. Через три недели они стали покидать гнездо, поклёвывая на крыше вместе с родителями, насыпанный корм и спокойно  давались в руки. Их мать через некоторое время опять уселась на гнездо, а активный папаша продолжал их кормить и достраивать гнездо. Птенцы большую часть дневного времени сидели на выступе скалы у лачуги, при появлении  мальчика слетали на крышу и быстро собирали насыпанное угощение. Пить, как и взрослые голуби,  они летали к речке. Оперилась и следующая пара  птенцов, родители улетали в поисках корма, а малыш нянчил второй выводок. Подрастая, меньший птенец отличался своим оперением от остальных голубей. Концы его крыльев были  белыми, а на груди цветные пёрышки чередовались с белыми, да  и в росте он значительно уступал своему собрату по гнезду. Жадный к еде и более покладистый при кормлении, этот птенец никогда не вырывался из рук.  Мальчик забирал его с собой и  длительное время не возвращал в гнездо. Второй птенец постоянно бегал за родителями по крыше, выпрашивая корм, а накормленный белокрылый, садился на плечо хозяина и, расставляя свои крылышки, находил пищу во рту мальчика. Местные мальчишки  приходили не только  смотреть голубей, но и   помогали   мальчику собирать для них семена растений.  Заготовленные на зиму корма  для голубей складывали в  яму, из которой когда–то набирали глину,  закрывая верх  камышом. С появлением новых птенцов, старшие собратья лишались возможности получать корм от родителей, получая лишь нагоняй, если приближались к гнезду.  Взрослые голуби улетали  в поисках кормежки, а молодые  учились добывать пищу самостоятельно в траве у жилища, куда мальчик высыпал семена.  Только любимица хозяина, белокрылая голубка продолжала клянчить корм из рук, особо себя не утруждая.
Заканчивалось лето,  третий выводок птенцов стал на крыло, взрослые голуби больше не садились на гнездо, но и молодняк не пускали в корзину.  Аюдаг, обратив  внимание на агрессивность взрослых по отношению к молодым, решил построить новое жильё для голубей. Рядом с хижиной соорудил пристройку для козлят, и над ней сделал   просторную голубятню,  поместив в неё три пары молодых голубей. При строительстве  голубятни старший брат каждое гнездо делал с отдельным входом,  гнёзда не соединялось с другими, но привыкшая к крыше, молодёжь продолжала ночевать у старого гнезда и не хотела заходить в новую голубятню. Старую пару малыш по совету брата оставил в корзине, молодых же голубей несколько дней приучали к новому месту.


     Через несколько лет в новой голубятне от первых пар, образовавшихся из близких родственников, птенцы выводились рябыми и даже белыми.
Многообразию пород  голубей мы обязаны, в первую очередь, тем первым голубеводам. Пионеры голубеводства, не зная законов эволюции, разводили своих питомцев, часто не понимая, что создают новые породы голубей. Каждое  новое поколение полученных голубей унаследовало появившиеся изменения от своего пещерного прадеда, сохранив и передав по наследству своему потомству.
    Таким образом, были выведены голуби различных расцветок, а близкородственное  спаривание привело к изменению некоторых особенностей.  Если для старшего брата голуби были только мясом для еды, то для младшего  они оставались увлечением. Самых  красивых голубей он всегда сохранял, только простых и лишних употреблял в пищу или отдавал начинающим голубеводам.  Массовое разведение голубей привело к некоторым изменениям их внешности: появления хохолков в виде острого заднего чуба, оперённые лапки и развёрнутые перья на груди. Подобные изменения всегда будоражили ум человека, как что-то сверхъестественное. Таких голубей даже в самые холодные и голодные зимы в пищу не употребляли, что позволило не только сохранить эти изменения, но и закрепить. 
    Менялись времена, проходили годы, жизнь продолжалась. Увлечение мальчика превратилось в домашнее хозяйство, неприхотливой птицей занимались  и взрослые, и дети.   Люди побережья строились голубятни,  разводили одомашненных голубей, кто-то брал молодую пару у первого голубевода, как в этом случае поступил шаман и многие мальчишки долины, а кто-то ставил петли и ловил диких голубей, долгое время, получая потомство в закрытых помещениях, даже старики, неспособные ходить на охоту, нашли себе подходящее занятие. 

     Прошли годы, первый голубевод побережья состарился.  Сыновья создали свои семьи, но остались жить в просторном новом родительском доме, занимаясь земледелием. Для старика стимулом дальнейшей жизни являлись подрастающие внуки. Он не стал вождём племени, но к нему, как самому давнишнему мудрецу голубеводства постоянно обращались за советом.   
 Однажды,  вылепленная для внука фигурка голубя упала в пылающий очаг, старик не стал гасить огонь, ради  спасения куска глины, но каково было его удивление на следующий день – мягкая  фигурка превратилась  в очень прочную игрушку.  Так со временем появились глиняные игрушки и посуда.
    В горшках научились варить мясо, рыбу и овощи. Люди научились готовить горячие жидкие блюда, это  привело к большому количеству новых рецептов кулинарии. Из дерева научились делать ложки  и другой кухонный инвентарь.
Рассыпанные семена, при кормлении голубей давали входы и люди стали выращивать их у дома, возделывая грядки, со временем появились  огороды, а в долинах рек на илистых почвах сеяли пшеницу, ячмень, рожь и гречиху.
 
   В местах  выброшенного голубиного помёта, попавшие семена прорастали  лучше и давали неплохой урожай - голубиный помёт стали использовать в качестве удобрения.
 Опыт разведения крупных животных позаимствовали у кочевников, используя лошадей и буйволов для проделывания борозды  в поле при взрыхлении земли. Таким образом, увеличились площади посева злаковых культур, повысилась урожайность.
   Заменив  сучковатый ствол дерева корнем дуба, человек приделал к нему ручки - получился плуг. Из стебельков льна и конопли  научились вить тонкие и крепкие  нити,  а крючок из рыбной кости, легко протягивал их через отверстие в твёрдой коже при изготовлении верхней одежды и обуви.
   С появлением нового оружия - лука, тетиву из жилы животных, которая пересыхала и часто рвалась, заменили  прочной нитью. Костяные наконечники стрел и копий так же стали привязываться более тонкой и прочной нитью. Все эти нововведения  изменили не только качество  жизни людей, но и  помогали в военном деле, при отражении набегов кочевых племён.
Отдельных специальностей, в тот период ещё не было, и каждый человек делал себе всё сам. У одного получалось лучше у другого чуть похуже. Со временем стали появляться гончары, портные и башмачники, мастера изготовления оружия и многие другие специалисты. За свою работу они получали от заказчиков натуральную плату.  Наблюдая за работой жены и невесток при пряже нитей из шерсти животных, мужчина придумал веретено, позволявшее эту работу делать быстрее.

     В поисках плодородных  земель  люди начали осваивать  новые места для своей жизни и деятельности, а стаи диких голубей летели за человеком, перемещаясь на север. Человек строил дома, окна затягивал бычьим пузырём, крыши крыл соломой, оставляя в чердаках выход для голубей. Домашние очаги превратились в большие печи, которые служили не только для обогрева и приготовления пищи, но и для ночного сна, а в тёплых чердаках даже осенью продолжали плодиться голуби.
    Белое Перо не смог сделать земледелие главным своим занятием, как это сделал его старший брат и сыновья, а занялся разведением  скота и гусей, но главной его стихией было море, а страстью ловля рыбы. В любое время года и любую погоду выходил в море. Во дворе дома вялилась рыба, вытапливался рыбий жир, который в то время был лекарством. Добычи хватало не только для  собственной семьи, но и для обмена на другие товары, однако  большую часть времени он посвящал своим питомцам, любовь к голубям  оставалась  главной целью его жизни.

Пора домой.

    Исчез огонь нашего костра, от ручейка потянуло прохладой, где-то рядом прокричала сойка, ей дружно ответил выводок молодняка, на карнизе скалы появилась первая пара голубей.  Сиротливо стоящая палатка так и осталась  необжитой, летняя ночь чересчур мала для нашей буйной фантазии.       

 
    «Изначально планета Земля  была одним материком и называлась Пангея (сплошная земля), которая в меловой период раскололась на существующие ныне материки.
 Аборигены Австралии, команчи и шошоны Америки, огнеземельцы, бушмены Африки, семанги, тоалы Азии и многие другие народы в своих главных чертах были очень похожи», - об этом нам частенько рассказывал наш историк, который был ярым сторонником зарождения человеческой цивилизации в районах  Сибири и Якутии, а не на  Африканских просторах. Каждая новая находка останков мамонтов в тех местах делала его счастливым на многие месяцы. «Я был прав,… есть мамонты, были и люди, ледник гнал их в теплые края» - любил говорить Нухимзон, -  «в Европу цивилизация двигалась с Азии, а не наоборот». «Колыбель людской цивилизации покоится в глубинных слоях Сибири за Уральским хребтом» - всегда говорил наш учитель - «и вы будете свидетелями этих великих открытий, я в это верю».  «Миллионы лет матушка природа работала над созданием человека разумного, а вот  где именно остался его самый ранний след на земле, эту тайну она  не желает открывать. Возможно, не пришло  время, а   скорее всего антропологи с мировым именем не желают ковыряться в вечной мерзлоте, которая в период динозавров, по всей вероятности, была тропическим раем и заселялась более развитыми людьми, чем современное общество». Великий потоп Нухимзон считал, как образование Средиземного моря и  гибель Атлантиды.
    За долгие годы развития человечества пещерные люди  навсегда растворились в среде более цивилизованных прародителей современного человека, приходивших на новые земли из-за Уральского хребта, оставив  нам многочисленные народы. Очевидно, и наши обитатели  Красной пещеры, навсегда,   затерялись среди людей с более развитыми общественными отношениями.
                Май 1995 года.  Анапа - Ялта.