Новелла четвертая: Казачки
С хутора плавно плыли флюиды цветущих садов. В воздухе носились мириады пчел, увле-ченных цветением вишен, слив и яблонь. В воздухе стояло весеннее марево тепла, которое случает-ся всякий раз на Дону, в мае месяце.
Мармеладный Ху ничего не делал. Он только сидел у коновязи, прислонив голову к старо-му дубовому столбу, изгрызенному лошадьми. "Как могло такое случиться?" – поскребывая левую сторону груди, еще хранившую сладость ее поцелуев, думал он. Даже начитавшись до одури произ-ведений Шолохова, переживая с его героями все радости, печали, горе и счастье, Мармеладный Ху не мог тогда зажечь в своем сердце любовь к Донскому краю, разделить радость общения со степ-ным ковыльным ветром и буйством чабреца на курганах.
Вчера вечером Мармеладный Ху приехал в станицу со своим шурином, Конрадом фон Шлиппенбахом. Конрад был одет по русскому обычаю в новый зипун с золотой каймой, подпоя-санный кавказским кожаным поясом, на котором висел громадных размеров кинжал. "Я имею вид заправского казака! Э-ге-гей.. Сарынь на кичку!" – сказал Конрад и засиял в улыбке, обнажив ряды крупных и красивых белых зубов. "Ни одна казачка не пройдет мимо меня…Ох уж и потешусь от души…". Эти два, уже обеленные сединой, балбеса вдруг застыли от изумления и стояли как вко-панные, тараща глаза на это чудо, которое приближалось к ним.
Казачка была не просто хороша и мила собою. От нее исходил одурманивающий аромат, несравнимый ни с какими запахами французской гениальности. Волосы цвета спелой сливы, запле-тены в косу и собраны калачиком на красивой голове. Носик своей отточенностью, подчеркивал полные и чуть влажные губы, так пропорционально расположенные на ее лице. Черные брови до-полняли удивительно красивые темно-карие и чуть раскосые глаза, которые вобрали в себя всю ту глубину и мощь кровосмешений, текущую в жилах ее предков уже не один век. Загорелая шея была видна вся из под воротника простой кофточки. Впечатляла грудь!!!! Это не было безобразие арбуз-ных выпуклостей мадам Грицацуевой, но это и не были фурункулы от простуды. Это были именно те волнующие, влекущие, желанные и высоко поднятые над уровнем горизонтальной плоскости груди, так много воспетые в литературе. Их магическое колыхание заколдовало как Мармеладного Ху, так и его друга, брата, шурина и еще бог весть кем приходящегося ему, Конрада. Поступь ка-зачки была до того легкой и неслышной, что казалось, будто не ноги несут ее по теплой дороге, а невидимые крылышки влекут вперед. Белые руки с длинными пальцами и красивым маникюром говорили о том, что она принадлежит к высокородным людям.
Мармеладный Ху опомнился только тогда, когда ему уткнулись в копчик ножны кинжала, болтающегося на поясе Конрада. "Здравствуйте!" – задорно подмигнув и слегка наклонив голову, поприветствовала молодцев казачка. "Добрый день, красавица!" – в один голос, хриплый из-за су-хости во рту ответили они. Потом, переглянувшись, поспешили за ней, на ходу вытаскивая из-за пазухи шелковые шали, лимоны и коньячные бутылки.
Казачку звали Марией, ее сестру – Натальей. Наталья была чуть выше сестры, и так же прекрасно сложена, вот только глаза сияли синью весеннего неба, да губы были немножко тоньше, но от этого не менее прекрасны.
Первым в курень Машенька пропустила Мармеладного Ху, затем немного смутясь, повела рукой приглашая войти и Конрада.
Буйство, веселье, песни и танцы длились всю ночь напролет. А на заре, уже под крики третьих петухов, Мармеладный Ху увлек Марию в ее комнату.
… Конрад звонил в Москву, дабы ему было позволено продлить визу еще на неделю. В са-рае жалобно блеял барашек, которого Мармеладный Ху тащил для свежевания… Уезжать не хоте-лось... И даже если бы захотелось, то уже не моглось, потому что они просто влюбились в этих пре-красных женщин, наделенных магией завораживания, дающих право просто любить и ничего не просящих взамен…
Слава, вам, донские казачки!!!! И низкий поклон!!!
; 2001г., Ю.М. Гирсов